Глава 11. Илайн
Глаза способны видеть лишь проекцию глупого сердца...
Will Armex - Golden city 🥰
Мой телефон орал так, как колокола у церкви. Лениво разлепляю глаза и вижу неподписанный номер телефона. Что хочет от меня Давид с самого утра? И почему чувак звонит, зная, что я – немая. Скидываю, а вот только потом замечаю, что от него было дохрена сообщений. Прекрасное утро.
+39(6754764200): С тобой все хорошо? Ты пропала на 2 дня. Пожалуйста, ответь.
Умерла.
+39(6754764200): Не смешно. Спала только что? Все хорошо?
А чем люди занимаются в 6:30 утра? Бег? Убийства? Хотя, нет... закапывать тело лучше в темноте.
+39(6754764200): Нужна помощь.
Встаю. Бл...
Конечно, это ведь моя проблема, что помогала умирающему наркоману. Твою мать! Чем я только думала? Ладно-ладно, нытье убираем прочь и молча одеваюсь, чищу зубы и топчу черничный батончик, чтобы хоть как-то успокоить сирену желудка. Аид съел суп. Молодец. Это все мои угрозы. Когда уже собиралась выходить из спальни, полностью собрата, то заметила, что возле кровати лежит маленький плоский золотой кулончик с инициалами «J & S». Рассмотрела... У него отломался карабин, который держал изделие на цепочке. Себастьян и ... Джулия? Сколько лжи вокруг него... Подбираю его и сжимаю в кулаке, боясь потерять... Вещи Эша все еще есть у меня... Это ненормально, правда? Никто не знает о нем... Его будто и не существовало, а это страшно... Для кого-то брат был просто одноклассником, другом, соседом, а для меня – отцом... мамой...подругой... всем... Мне нравилось, когда Эш ночью пробирался в мою комнату, чтобы поговорить или поддержать, когда отец напоминал о ненависти. Детский романтизм развеялся словами, которые глубоко проникали внутрь... Папа мог смог презирать ребенка, который не виновен... Айзек был слишком маленьким, чтобы понимать нашу ситуацию, да и к нему нормально относились... не всегда, но большую часть времени... Слова того, кто пожертвовал собой, высечены на ребрах... а рядом... маленький Стич...
«Я люблю вас намного больше, чем себя... И прошу прощения не у Бога, а у тебя»
Мне пришлось соединить фразы, оставляя на себе то, что забрали... Чуть ниже изгиба локтя, с внутренней стороны, красуется буква «А» - младший брат. Мамы и папы нет. Слабость духа не будет украшать это тело.
Мысли заполняют голову, но мне пора. Сверяю адрес, который раздобыт некими путями, и вижу дорогие черные машины. Гости? Не люблю такое, но мое мнение никого не колышет. Выхожу из автомобиля, но не закрываю ее, чтобы не привлекать ненужного внимания. Меня научили тихим шагам и четкости. Глаза вбирают всю площадь, где были люди. Издали видно высоких мужчин и одну женщину. Огненные волосы блестят и переливаются, будто бы жидкое золото. Подхожу близко с расправленными плечами. Будь я немой, страшной или нормальной, но не опускаю глаза, а смотрю в темно-синие, голубые, серые и зеленые, а потом кладу руку на плечо Боссу. Меня удивляет, что он разворачивается и прячет от взглядов, которые направлены в нашу сторону. Им интересна я. Конечно. Еще пара людей бы использовали слово «Немая»? Каэтани не злиться, не рычит, не грубит, а просто быстро выпровожает. Почему? Ах, да... Ванесса Моретти, Доменико Моретти, Киллиан Бейкер, Лука Феррара. Их имена могут заставлять дрожать, ведь это сочетание букв – яд. Страх – еда, которой эти люди питаются, поэтому оставляю их голодными. Вершина черного мира не будет тем, где приклонюсь. Разворачиваюсь только тогда, когда вижу гордость в черных глазах... Какого хрена? Я не захожу в здание, а становлюсь сбоку, чтобы увидеть то, что прячет Дьявол. Слышно все, что произносит Белладонна. Чудесно. Они не говорят о делах, но спросили обо мне. Мысленно фыркаю и закатываю глаза. Тут нечего ловить, ведь все предельно ясно: 2 дня наркоты, волнения, нервов и вот, гвардия прилетела. Быстро проскальзываю к машине, а сюда едет уже другая.
Через 30 минут тщательно мою руки и готовлюсь к операции, но уже успела «помочь» одному сероглазому мужчине. Теперь вот... Парень, 20 лет, ранение в грудь, пуля осталась внутри, а его давление скачет. Ладно, ты не умрешь, солдат, потому что мне нужно здесь задержаться. Себастьян, ты слеп.
— Прекрасно, Илайн, — легкая улыбка трогает мои губы, когда достаю пулю. Присматриваюсь и вижу значок полумесяца вокруг буквы «М.А.К». Греческий равносторонний крест, по углам которого изображены четыре стилизованных С-образных огнива. Глотаю слюну... — Не просто пуля, а послание, — киваю и продолжаю действовать. Руки и пальцы не дрожат, когда давление падает, ведь знаю, что нужно делать. Умирали ли пациенты? Да. Смерть неизбежна. Отказалась бы от обещания? Нет. Хирург – мое призвание. Только после того, как дело сделано – выдыхаю. Справилась.
— Будете чай? — спрашиваю, когда выходим из операционной.
— Да, мое сердце слишком бурно реагирует на кофе, — мужчина говорит это с такой досадой, что хочется рассмеяться.
— Я не пью его в чистом виде. Лишь с сиропом, — ошарашенный вид, будто превратилась в инопланетянина.
— Бог мой! Невозможно! — смеется Антонио.
— Тогда Вы попробуете мой личный чай, который точно покорит это сердце, — показываю жестами, а мой собеседник начинает еще больше заходиться в хохоте, пока мы не видим тень за мной. — В следующий раз, красавица, но запомню это, — и быстренько уходит.
— Не повернешься? — незаметно выдыхаю и разворачиваюсь.
— Мой ковер? — сразу же нападаю.
— Уже в твоей квартире, — сухо отвечает Себастьян.
— Я не думала, что кто-то будет заходить туда без спроса, — приподнимаю бровь и прячу непослушный локон, который подпрыгивает от потока воздуха из кондиционера.
— Ключ только у меня. Все под моим контролем, — это должно успокоить? Чуть не умер. Контролер такой себе.
— Без разницы. Я хотела... — начинаю, но Каэтани перебивает меня, пряча руки в карманы, и шурует к выходу. От такой наглости задерживаю дыхание.
— Позавтракать? Давай, — оборачивается, — покажу нормальное место, а не сарай, который называется «Белла Вита», — закатываю глаза. — Давай, Ларентис, у Вас выходной, вообще-то, — оборачиваюсь к остальным, чтобы найти помощь, но все рабочие ныряют в документы, чтобы избежать его смольных глаз. Заебись. — Они не помогут, потому что сами хотят обосраться, — и его грудь сотрясается от беззвучного смеха. — Разве я так страшен? — и делает огромный шаг ко мне, возвышаясь на добрых сантиметров 20. Мой рост где-то 170. Здоровяк.
— Страшен? Нет. Ужасен? Да. Стоит ли бояться? Конечно. Но испытываю ли я желание обосраться? Нет, — и давлю улыбку, а потом возвращаю самообладание.
— Поэтому открою одно местечко, которое пришлось мне по вкусу, — ищу ядовитые фразочки.
— Дай мне кулек, — тяну руку, а он не понимает и хмурится, — чтобы меня туда стошнило, когда мы придем. Не думаю, что могу рассчитывать на элегантность твоей личности и вкуса, — и впервые появляется довольная ухмылка. Искренняя, мать твою. Так мы любим пожестче. Есть, сэр.
— На моей машине, — слишком хочется дерзить.
— Но я за рулем, — наклоняю голову, как иногда делает Себастьян.
— На этой крошке катаюсь лишь я. Ей приятны только мои руки, — растягиваю насмешливую улыбку.
— Думаю, что она будет в восторге от моих ног и мягких касаний, — мужчина раздумывает. — Хорошего дня, Босс, — и резко разворачиваюсь, чтобы уйти. Дьявол молчит. Шаг, второй, третий... седьмой... и ...
— У тебя 5 минут! — не поворачиваюсь, а просто продолжаю идти за вещами.
Я снова переоделась в джинсы и зеленую водолазку, что с небольшими треугольными вырезами на ключице и боку, слегка приоткрывая тату. Прошло 17 минут. Я жду. Этот человек не обладает терпением. 20 минут и понимаю, что зря напялила куртку: лицо красное, спина вспотела. Я хотела быть милой и нежной, как была раньше, но... Увы... Ладно, открываю дверь и вижу его: пальцы шустро бегают по экрану, а тело опирается на дверной косяк кабинета напротив.
— Справилась прямо за 4 минуты, — машет головой и выравнивается.
— Торопилась же, — протягиваю руку для ключа.
— Жаль, что не забыла, — и нарочно медленно лезет в карман.
— Не мне же за 30, — и Себастьян протягивает чип, а я быстро его хватаю и сваливаю прочь, слыша почти неслышные шаги.
На улице шустрый ветер охлаждает пылкое лицо, а глаза ищут дорогую машину. Нашла. Нагло нажимаю кнопочку и тянусь к двери, но широкая ладонь перехватывает мою.
— Антонио сдерет шкуру, если увидит, что не был джентльменом, — кивает куда-то вверх.
— Я бы посмотрела на это. У тебя черная кровь? — и сажусь в дорогой салон. Пахнет чем-то необычным. Не знаю даже... Что-то сладкое, но горькое... Вижу, как мой пассажир идет к двери, а сама завожу мотор. О-о-о-о... звук прекрасен. Дверца открывается, а большое тело заваливается, сопровождая это легким стоном разочарования.
— Правила, Илайн, — и хочет что-то продолжить поучительным тоном, но моя нога изящно опускается на педаль, выжимая ее полностью. Упс. Звук свиста... и мы уже мчим подальше от места моей новой работы. В кармане гудит телефон. Давид. Не очень вовремя. Совсем. Я уже все ему объяснила. Что еще?
— Самочувствие? — отрываю правую руку и спрашиваю его.
— Не умер, — это был мой первый ответ в больнице, после того, как Айзек нашел меня... после попытки самоубийства. — Направо, — киваю и воцаряется тишина. — Завтра ты поедешь с нами на сделку. В 10 вечера будь готова. Возьми свои врачебные штуки, — интересно. Губы ехидно растягиваются.
— Антонио? — ощущаю, как густая тьма стремится ко мне, но мое тело закрыто.
— Будет в клинике. Туда привезут тех, кому не так критично нужна помощь, — серьезная потасовка.
— А где мы будем? — и останавливаю машину, по жесту Себастьяна.
— Это знают лишь доверенные люди, — щелкаю пальцами.
— Я спасла тебе жизнь, — мое лицо серьезное, как чертов кирпич, ведь говорю правду. Я могла оставить его задыхаться от языка или рвоты. Ага, тогда его грешная душенька бы витала в квартире. Фу. Упаси меня Господь.
— Знаю, Илайн. Спасибо, — ступор. Зверь не знает таких слов. — А теперь пошли, — кладу руку на ручку, но светловолосый чудак отрывает ее, что-то фыркая при выходе, а через пару секунд открывает мне дверь, подавая руку. Я его не понимаю.
— Ты заслужил немой благодарности, — и кидаю ему ключ в грудь, спокойно освобождая автомобиль от своей прелестной задницы.
— Не надо, — предупреждает Босс, сужая глазки.
— Констатация фактов и память, — стучу указательным пальцем по виску.
— Предпочтение, аллергия, ненавистные продукты? — спокойно спрашивает меня, пока другие кланяются и готовы упасть к его ногам. Мой спутник не задирист, удивительно. Просто вежливо благодарит и идет к определенному месту, что пустует.
— У меня нет миллионов, чтобы перебирать продукты, но ненавижу тыкву, зато люблю все черничное. Здесь есть чизкейк с ней? — мужчина кивает, хотя сам что-то клацает на телефоне. Хуевый джентльмен. Прекрасно, не учитывая того, что в моем кармане царит практически пустота. Много тысяч потратила на лекарства, да и заказала брату новую коляску со своих сбережений. На старой начались проблемы с колесами. Айзек не может долго передвигаться, потому что устает, да и бедро теперь... Стряхиваю эти мысли. Как только садимся за стол, то мне пускают вопрос в лоб.
— Почему приехала к «У Майли»? — лучшее место чистки одежды, ковров и прочего. Также есть магазин, где продаются ахуенные штуки для дома. Рассматриваю меню и не нахожу гребанный чизкейк с черникой. Ответы не подают на блюдце, Аид.
— Ты соврал, — напоминаю про ягодный десерт и откладываю книжечку, игнорируя его вопрос. Босс вглядывается в кусочек тату... а потом замечает мой взгляд.
— Лучше, чем «Белла Вита»? — это прикол?
— Дерьмовое место, — и передо мной ставят тарелку с красивым запеченным мясом курицы и маленькой круглой картошкой. Все это блаженство полито какой-то дорогой хренью. Как вам ценитель? А? Следом лепят дурацкую тарелку с черничным десертом, где полным-полно синих ягод. Мне так стыдно за свои слова, что багровею от неловкости. Глупая Илайн!
— Моя спутница поблагодарила Вас, — мило щебечет Себастьян, захлебываясь язвительностью, которая затопит нас.
— Да, я поняла, ведь учу язык жестов. Директор сказал, что у нас особые гости, — хочется подавиться слюной и сдохнуть.
— Просто он – душный тип, — миленько улыбаюсь, пока этот козлина опять что-то клацает в айфоне.
— Приятного аппетита, — желает мне и краснеет, как я, минуту назад.
— Благодарю, — и девчонка быстро убегает. У Каэтани стоит лишь кофе и маленький кусочек вишневого пирога.
— Что? — удивляется моим выпученным глазам.
— Любишь вишневый пирог? — и от невинного вопроса у него начинает биться вена на лбу, а кадык – дергаться. Его точка боли – вишня.
— Угу, — странно.
— Для меня вишня – ягода печали, — ковыряю вилкой картошку.
— Почему? — он не притронулся к пирогу, но чашка пустеет.
— Цвет крови, — у Эша было много яркой жидкости, которая отдает железом.
— И ты стала хирургом? — засовываю в рот кусочек мяса, чтобы было время подумать.
— Чтобы превратить печаль в надежду, — и не смотрю на него. Молча едим, а потом лезу в карман и зажимаю его кулон. — Можно кое-что сделаешь, но без вопросов. Доверие, ага? — знаю, что меня пошлет и готова к тому, чтобы услышать гадкие слова.
— Ладно, — настороженно произносит и не спускает с меня глаз, пока пробую десерт. Вкусный, но не суждено доесть.
— Закроешь глаза и откроешь их только тогда, когда скажу, договорились? Никакого криминала, — пожимаю плечами.
— Опасно, Илайн, очень, — знаю, но этот риск оправдает себя.
— Готов? — и встаю с места.
— Меня учили убивать даже с завязанными руками, — улыбаюсь.
— А я выигрывала стрельбу и конкурс по сборке оружия, — большое тело напрягается. — В школе, — стою перед ним.
— Окей, — и смотрит.
— Закрывай глаза, Босс, — дерзкий мужчина выжидает пару секунд и только потом подчиняется. У меня есть одно мгновение. Торопливо цепляю кулон с новым карабином на цепочку, беру куртку и кидаю последние деньги, а потом сбегаю.
Себастьян Каэтани так и остался сидеть с закрытыми глазами, доверившись какой-то немой... Бреду по улицам, но не хочу идти в квартиру. Нет мне места в этом городе, кроме одного кусочка...
Холодный камень и сырость земли. Пальцы немеют от стужи смерти, что олицетворяет памятник.
«Эшли Айзелайн. Любим сестрой и братом. Скорбим до конца своих дней»
Когда тебе 20, то сложно выбирать памятник и надпись для своей единственной опоры... Я попросила написать эту фамилию... Мы не принадлежали кому-то... Только друг другу... Эш, Айзек и я... Остались только двое, поэтому мы создали такую новую шифровку... Я потеряла семью не в день смерти родителей, а тогда, когда старший брат отдал свою за наши... Айзек кричал и плакал днями от боли, потому что ничего не помогало... Месяц мы трудились, а потом... кладбище... таблетки... Берлин... слезы... выступления ночью... деньги... Учеба... Давид... года лечения и вот... снова Италия и это место...
— Привет, Эш, я снова пришла и мне нужны силы, — слезы льются и дрожу...
Сколько просидела там? Сама не знаю... Денег на такси нет, поэтому иду пешком... Срывается легкий снег и поднимаю глаза в небо... Красиво... Завтра мой день рождения и мне будет 24 года. По пути в квартиру, пыталась найти красоту города... Заставляла думать себя о хорошем, как учили психологи, психотерапевты... Нихуя не работает... Добрела до квартиры и превратилась в ледышку. Как только открыла дверь, то увидела огромный пакет из ресторана, где мы сидели с Каэтани... Внутри был огромный черничный торт и небольшой пакетик, который сразу разодрала. Теперь смотрела на ярко-зеленое худи, где спереди была Динь-Динь, но с коричневыми кудрявыми волосами. Записка лежала возле пакета.
«С наступающим днем рождения. Спасибо за кулон. Это лишь сегодня, пока джентльмен.
С.»
В спальне тоже ждал сюрприз. Новое черно-белое покрывало, которое идеально вписывалось сюда, как и гигантский серый ковер. Мне 24, а я чувствую боль, которая началась 4 года назад... Боль, что не уходит и не проходит... С днем рождения, Илайн... девочка, которую сотворили после рождения...