Глава 7. Илайн
Унижение – не всегда слабость, особенно, когда это спасение.
Catch Your Breath - Dial Tone 🔪
Мои сеансы во вторник и четверг, а в пятницу Бьянка попросила тоже прийти, чтобы получше познакомиться. Мне нужно уехать к брату... Сегодня как раз последнее... Я отработала в клинике и спешила на эту хреновину, чтобы мне вынесли мозг. После ухода Себастьяна не получалось уснуть... Мы поговорили с Айзеком, и бедный парень пошел спать, пока я же металась по квартире, в поисках хоть какого-то спасения. Не нашла. Поехала в небольшое кафе, которое работает круглосуточно. Пришлось заплатить деньги, чтобы получить доступ к тому, что желала душа... Пианино...
Пальцы с мягкостью нажимали на клавиши, пока люди пожирали пищу. Я всегда закрывала глаза и погружалась полностью в этот момент. Чувства были слишком тяжелой ношей, которую нельзя скинуть... Особенно, когда не можешь высказаться словами.
Большинство людей не понимает всей сладости словосочетаний и предложений, длинных монологов и чувственных диалогов, потому что могут раскидываться скрепленными буквами направо и налево. Нам же, немым, нужно упрощать и не использовать все оттенки слов. Чем быстрее – тем лучше и понятнее. Только музыка могла услышать меня в полной мере... Я не играла каких-то известных произведений... Нет... У меня была жажда сыграть то, что создала сама... Боль, скорбь и желание подохнуть в момент, когда веревка затягивалась...
Горячие слезы струились по лицу... Пальцы порхали и пространство заполнялось тяжелыми нотами... Мне все равно, что кто-то слышит... это не важно... С последней нотой пришло опустошение... но боль не прошла... Она живет в сердце... Эта игла там застряла навечно, создавая некий аквариум, где плещется море из горьких воспоминаний. Люди хлопали, а я же просто ушла... Кто-то просил выступать еще раз, предлагали деньги, а потом, при выходе, рука взрослого мужчины обхватила мое запястье.
— Это было слишком тяжело слушать, девочка. Ты в порядке? — поднимаю глаза и вижу Антонио.
— Давно уже нет. Увидимся уже сегодня, — вымученная улыбка, но он отпустил.
— Спокойной ночи, дитя. Ты талантлива не только в хирургии. Давай, беги, набирайся сил, завтра будешь тестировать то, что подготовили для тебя, — и растворился в темноте, оставив в руке салфетку. Развернув ее, прочитала и хотелось разреветься. Громко... Настолько, чтобы услышали все.
«Скорбь подобна татуировке. При нанесении – боль, а время не помогает забыть ее, ведь глаза видят... или душа... Соболезную, гениальная девочка»
Добравшись до квартиры, сходила в душ и завалилась в кровать. На время даже не смотрю... Слишком рано... утро почти наступило...
Я поняла слова, которые говорил Антонио, про что-то подготовленное для меня. Они сделали обруч с небольшим лазером. Напротив места, где буду оперировать, на всю стену висит плакат с разными инструментами, что могут понадобиться. Также справа есть планшет, где изображены картинки. Стоит только нажать. Такой же гаджет пристроился и возле ноги. Конечно, хирург должен разговаривать... Я не скажу, что это проблема, потому что работала в паре с крутыми докторами, но все же. Теперь у меня есть возможность показать то, в чем нуждаюсь. Их расположение запомнить очень легко... Девушка, которая подает скальпеля, зажимы, пинцеты, мила и приятна. Она извинилась и сказала, что уже учит язык жестов. Сладко, но не стоит.
Была первая небольшая операция... Антонио внимательно следил, а потом рассыпался в комплиментах, называя меня разными прекрасными словами. Я услышала огромное количество прилагательных. Дальше по расписанию была групповая хрень.
Как только зашла туда, то эта женщина захватила мою душу и почти заставила расколоться. Ей звонил Гаррет, беспокоясь обо мне. Несколько вопросов и усталость от сопротивления взяла контроль. Я вывалила несортированные мысли, а потом... Один взгляд и чувства застыли. Лед. Черные глаза не были злыми, но мне не нравится их цвет, его волосы, тело, запах, весь он. Себастьян Каэтани – жуткий безумец и тот, кто стал жвачкой на моей подошве... Что б его! У меня даже злости не было... правда... Просто молча вышла и пошла в сумрачную комнату... Там сидели лжецы и чертовы зануды. Следом за мной пришел придурок и Бьянка. Я обхватила спинку стула и потащила в темный кусочек.
— Ты не присоединишься к нам? — голос слезливой женщины из нашей милой тусовки. Игнорирую. Она смотрит, как и я. Глаза в глаза. Они не знают ничего обо мне, потому что не разрешаю. Чего вылупилась, плакса?
— Илайн говорит на языке жестов, — это был хриплым мужской голос. — Если не знаешь собеседника, то не нужно лезть в его пространство. И хватит пиздеть, меня это бесит, — какого хрена? Не нужно меня защищать! Ты, мать его, сам языком нормально трепался, прости господи. Гад. О Бо-о-о-оже... Это что... Нимб? Святоша. А нет. Там рога. Хочется задушить его руками. «Не знаешь собеседника, то не нужно лезть» пародирую его слова внутри себя. Фу, блин. Тебе не идут хорошие манеры, Мефистофель. Раз пощечина, два пощечина. Фух, я спокойна.
— Ладно, начинаем, — перебила их Бьянка.
Ску-у-у-у-у-у-учно... Кто-то опять плакал и снова ложь. Лучше уж молчать. Они задавали вопросы друг другу, но светловолосый ублюдок сидел и молчал. Ладно. На нем черная рубашка и брюки, слишком начищенные туфли. А вот и маленький дефект: складочка на рукаве. Спокойно рассматриваю его и добираюсь до глаз. Вот же черт! Блядь! Боже! Так можно откинуться прямо на месте. Мужчина смотрит прямо на меня! Сука! Чуть поворачивается и впервые обращается не словами, а немыми буквами.
— Почему ты здесь? — правда или ложь?
— Думаю, что все было слышно, — лениво показала и отвернулась. Легкий стук обуви и рефлекторно обратила внимание на шум.
— Хорошо, любимый напиток? — прищуриваюсь.
— Твоя кровь, — и ехидно ухмыляюсь.
— Она горькая. Блюдо? Не из «Белла Вита», прошу, — и впервые он слегка приподнимает уголок губ. Типа искренне. Ну да – ну да. Скажите, разве в моей голове зеленая горошина?
— Твой мозг, — и Себастьян кашляет в кулак. Что это с ним? Продолжаю ехать бульдозером по его голове. Мысленно, конечно, но с 3D эффектом. — Бьянка попросила быть повежливее? — сто процентов.
— Да, — конечно.
— Я скажу, что ты был достаточно мил, — и сразу опускаю глаза, чтобы не встретиться с ночной темнотой, которая истощает. Мужчина слегка стукнул ногой, но немая не отзывалась. Я не должна быть с ним приветливой, хотя и работаю в его клинике. Пофиг.
— Разбиваемся в пары, — минуту сижу и делаю вид, что меня не парит вся эта атмосфера. — Илайн, — это Бьянка. Морожусь. — Илайн, — ну бли-и-и-и-ин... Айзек, это ради тебя. Поднимаю глаза и вижу, что все уже разделились по группкам, но кто-то остался один. Кто? Ха-ха-ха. Невероятно сложная загадка.
— У меня нет пары, — вскидываю голову и закатываю глаза. Если бы я могла говорить, то застонала бы. Серьезно. Громко.
— Не удивительно, — и ударила руками по ногам.
— Я понимаю тебя, немая, — мои глаза кидают горящие искры, чтобы поджечь его светлые волосы и спалить нахрен. Эта солома должна гореть!
— Тогда ты поймешь, что меня бесишь, правда? — Бьянка хохотнула, а Каэтани вскинул бровь.
— Взаимно, немая, — снова бьет по месту, которое закрываю невидимым щитом. Скотина. Ненормальный. Чудак. Здоровяк. Рыба-капля.
— Ребята, у вас есть вопросы, которые желательно обговорить. Стоит напомнить о конфиденциальности? — выпускаю воздух и тяну стул ближе к Дьяволу. Этот звук тянется за мной, а я лишь приторно-сладко-лживо улыбаюсь.
— Итак, девочка с лесными глазами, первый вопрос, — он сцепляет пальцы. — Насколько оценишь моральное состояние сегодня? Максимальная оценка – 10 — я измотана и уже хочу бросить все это. Чистый 0.
— Твое? — ты думал мы будем играть по твоим правила? — На четверку, — Себастьян хмыкает, но молчит. — Ты делаешь вид, что силен и непробиваем, но здесь, — тыкаю в его голову, — там хаос. Тяжело держать нрав в узде? — его черные глаза сканируют мое лицо, плавно спускаясь ниже: шея, грудь, живот, берда, ноги, обувь. От мужчины исходит сильный ток. Мне не нравится это.
— Окей. Тебе ставлю 6, — не угадал, но мои мысли прерываются, когда мужчина продолжает. — Ты думаешь, что уже устала, правда? Но, Илайн, в тебе скрыто больше, поверь, — шок. Почему Принц продолжает на языке жестов?
— Кто тебя заставил ходить сюда? — на листике нет такого вопроса, но меня не останавливает ничто.
— Это не первая попытка. В этот раз была большая инициатива от сестры, — Эш... Айзек... Мы ходим из-за наших родных... Только Каэтани из-за просьбы сестры, а я из-за смерти брата... и почти своей... и мальчика, который просит не закрывать дверь ванной, когда иду туда... — Почему медицина? — в этот раз получается не взбеситься через минуту. Успех? Спасибо за аплодисменты.
— Обещание и желание спасать людей, — мне некомфортно и ерзаю от этого на стуле. — Почему именно этот бизнес? — и внимательно слежу за его движениями. Себастьян очень спокоен, но лишь внешне. Ему удается прятать грязь, что разливается внутри... но это скоро изменится.
— Это был не личный выбор, а стечение обстоятельств, — умно.
— Жена? Дети? — и его маска трескается. Ужасная тьма проскальзывает сквозь эти дыры и кружится вокруг меня, пытаясь задушить. Мне страшно, правда. Мужское тело так напряжено, что это видно даже сквозь рубашку.
— Ты не хочешь знать ответ, — в этот раз Себастьян тихо говорит, наполняя мои вены жутким ядом... Холодная жидкость просачивается сквозь кожу и способна меня убить.
— Больная тема? — мы выводим друг друга на эмоции.
— Ты чертова идиотка, — шипит мне, а я подвигаюсь ближе.
— Да, но не слепая. Каждый раз, когда кто-то произносит эти слова, то ты прячешь руки в карманах... или... — этот человек тоже сыпал на мои раны много соли. Голосок шепчет: «Не делай этого, Илайн». Отмахиваюсь. Тянусь к его шее и вытаскиваю кулон. Глядя на него, понимаю, что со своей жаждой боли перешла грань. Сука! Я не просто уколола его, нет... Мои действия изрезали его... Мужские пальцы сильно сжимают мое запястье... Такое чувство, что оно сейчас треснет, а потом превратиться в труху. Далекие слезы собираются в глазах... Битва.
— Знаешь, что я тебе скажу? — и его губы уже возле моего уха. — Илайн Ларентис – чертова сука и трусиха, которая не умея разговаривать, пытается задеть другого. Ты не способна любить из-за того, что даже родители были безразличны к тебе? Маленькая девочка с такими яркими глазами не была любима папочкой и мамочкой, да? Я угадал, немая? Твои слова не имеют значения, потому она не произнесены. Ты лишь машешь руками, когда половина мира не понимает бедную Ила-а-а-й-айн... Ты – жалкая, немая, — отпускает запястье, а потом так резко встает, что стул падает с грохотом... Буквально четыре шага и он вылетел и комнаты, захлопнув за собой дверь. У меня слезы на глазах, поэтому быстро стираю их, а потом тоже сваливаю.
Где та девочка, которая играла на фортепиано для братишек? Где та милая Илайн, что всегда была отзывчивой и доброй? Та малышка не смогла бы выжить... Ей пришлось умереть, чтобы жил брат... Колкость речи – стала моим оружием, хотя звуки – врагом.
Опускаю голову и иду к машине... Слышно грозный рокот двигателя, который издает дорогущая Audi Q8. Спросила, блядь, про выходные. Ладно, поинтересуюсь у Антонио. Еду в клинику и нахожу нужного человека. Он стоит и пьет кофе, а глаза очень злые. Подхожу и трогаю за плечо. Как только он поворачивается, то слегка добреет.
— Антонио, можно Вас на минутку? — улыбается.
— Конечно, милая, — и движемся в его кабинет. За мной закрывают дверь.
— На выходных я буду нужна или мне можно уехать из города? — пару секунд смотрит на меня.
— Нет-нет, ты свободна. Парень ждет? — хохочет.
— Никогда, — и мужчина еще больше смеется.
— Это не мое дело, Илайн, отдыхай. Хороших выходных, — и выпускает меня. По пути к выходу, звонит телефон. Айзек. Блин, всовываю наушники и прячусь за уголок, чтобы никто не видел.
— Илайн! — его лицо встревожено. Очень.
— Что случилось Айзек? — кое-как показываю одной рукой.
— Я сегодня упал... сломал бедро, — голос мальчика дрожит и он начинает плакать... Мой брат... — Илайн, они говорят, что нужна операция... — операция... — Нужно твое согласие... И... цена слишком высокая, учитывая то, что я – инвалид, — храбрый парень не будет так говорить. Мой брат – не был и не будет инвалидом.
— Через час у меня самолет. Я скоро буду. Как мне дать разрешение? — сейчас расплачусь. Зачем я вообще ввязалась в это?
— Тебе пришлют документ... У нас нет столько денег, Илайн. Я потерплю. Оно заживет, — от таких слов еще хуже. Что-то придумаю...
— Скоро буду, — выхожу из темного места.
— Я люблю тебя, прости, — на мне тяжесть ответственности матери, отца и старшего брата. Спина настолько устала от этого, что скоро треснет.
— Я люблю тебя. Жди меня, — и отключаюсь, а потом опускаю телефон... Откуда взять силы? Поднимаю глаза и вижу два черных угля, которые следили за мной. Звук сообщения. Какая сумма? Дрожащими пальцами открываю это послание и задерживаю дыхание. 13 000 $. Столько стоит здоровье 16-летнего брата? Одинокая слеза капает на экран и все... Внутри пустота... Выбор? Да. Беру свою гордость в руки и засовываю себе в глотку. Себастьян все еще смотрит... Поднимаю голову и быстро вытираю глаза, а потом направляюсь к нему.
— Ого, ты что-то хотела, немая? — киваю.
— Можно поговорить наедине? — от нервов тру место, которое болит. На запястье уже синяки. Пальцы. Мужчина замечает это и кривится.
— Пойдем, — я думала, что мы будем в кабинете Антонио, но светловолосый безумец идет в другую сторону. — Заходи, — открывает дверь и пропускает меня. Ненастоящий джентльмен.
— Я переступила границу, — он увидел фразу, потому что был в полуобороте, но параллельно начал искать что-то в ящике.
— Не важно, — отмахивается от недоизвинений. — Сядь на кресло, — командный тон. Ладно. — Покажи руку, — но я только сильнее натягиваю рукав свитера. Каэтани одним движением берет мою ладонь в свою и одергивает кусочек ткани. — Черт. Я не должен был этого делать, — и наносит мазь. Мы вдвоем наломали дров. Хлопаю его по предплечью, чтобы тот обратил внимание на меня. — Что, Илайн? — и мне так стыдно.
— Можно аванс? Мне нужны деньги. Срочно, — а потом меня реальность награждает звонкой пощечиной.
— Но ты отказалась, — ехидный тон и его руки останавливаются. Унижение... Согласна... Айзек важнее...
— Пожалуйста, — не смотрю в глаза.
— Настолько в дерьме? — меня ждет брат... У него есть сочувствие? Нет.
— Можно мне аванс? Пожалуйста, — и поднимаю голову, чтобы увидеть опасно красивое лицо.
— У всего есть цена, — конечно.
— Какая? — а что бы смогла сделать? Работать здесь вечно? Да. Кланяться? Да. Унижаться? Да. Айзек – мое все. Это мой маленький мир, где меня любят и ждут. Мы идем вдвоем против всего мира.
— Отсосешь? — вот такой ты... Тайны всегда приносят боль.
— Мне нужно 13 тысяч, — не останавливаюсь.
— Дам 30, но ты встанешь на колени и будешь держать во рту мой хуй, идет? — многие девочки бы уже расплакались, но у меня нет времени даже на это. Аз не сможет ходить из-за моей гордости... Банк? У меня осталось 50 минут, чтобы взять деньги и доехать до аэропорта. Знакомых, близких, родных нет. Антонио... Не буду кидать в дерьмо.
— Это условие? — крошки надежды подают на пол, превращаясь в маленькие льдинки... и Себастьян раздавливает их чистой подошвой, несмотря на кровавые руки.
— Да. Я запрещу всем дать тебе в долг, — выдыхаю и смотрю в глаза.
— Хорошо, — мне кажется, что мужчина опешил и растерялся.
— Я знал, что ты – грязная шлюшка, — Каэтани открывает сейф и берет множество бумажек. — Давай, Илайн, вставай на колени, — поднимаюсь с кресла и иду к нему, пока он стоит у окна. — Соси хорошо, милая, — мои ноги не сгибаются. Его ладонь ложиться на плечо и слегка нажимает. — Я так и передумать могу, — Айзек. Айзек. Айзек. И теперь мое лицо напротив ширинки. Колеблюсь, но пальцами тянусь к поясу. Я правда жалкая... Все тело дрожит... Прости меня, Эш... Я не такая сильная, как ты... Прости меня...
Знаете, в такие моменты, когда ты уже унижена и истощена, наступает странное спокойствие... Папа говорил, что вырасту шлюхой, чтобы раздвигать ноги перед богатыми мужиками. Так и получилось. Правда должна открыть рот. Мама не смотрела в мою сторону, боясь увидеть невинного ребенка, который был с рождения в чем-то виноват.
— Я пока не чувствую себя возбужденным, — медленно расстегиваю ремень, потом пуговицу... Айзек, зачем ты нашел меня тогда? Позорная жизнь одной девчонки... Стягиваю брюки и на очереди боксеры. Глубоко вдыхаю и подцепляю пальцами резинку, но он перехватывает мои руки. — Я передумал. Ты даже с этим не справилась. Просто еще одна никчемная девка, — и кидает стопку денег, которая разлетается по кабинету... Унижение заставляет щеки гореть... Знаешь, Эш, хорошо, ты мертв и не видишь этого... — Собери, если нужны, — проглатываю горечь и начинаю собирать. Хрустящие купюры обжигают руку, как и позор... Илайн, ты просто немая девчонка и кусок дерьма. Себастьян был прав... даже родители не любили... только меня... Но так было не всегда...
После того, как все деньги собраны, встаю и молча выхожу. Мой Босс тоже не говорит ни слова, но когда закрываю дверь, то слышу звуки разбивающихся стаканов... Лицо жжет, но я быстро отвечаю на письмо, что деньги есть, подтверждаю электронной подписью согласие. Теперь врачи готовят брата к операции.
«Я скоро прилечу. Когда проснешься, то буду сидеть возле тебя. Будь храбрым. Люблю тебя»
«Мне повезло иметь такую сестру. Я не подведу тебя, моя И. Люблю.»
У меня нет времени, чтобы заехать в квартиру, поэтому с небольшой сумкой мчу в аэропорт. Проверка документов, багажа, деньги уже перевела на счет больницы... Спасибо современному миру, что это можно сделать почти везде и быстро. Анонимность – мой друг.
2 часа 10 минут длятся бесконечно. Наконец-то знакомые пейзажи... Последние года мы почти жили в больнице... Деньги на лечение были от Эша... Но уже некоторое время мне приходилось работать больше, выигрывать разные конкурсы, которые оплачивались... Трудилась днем и ночью, совмещая с хирургией и не только... Как я все еще живу? Забегаю в больницу и меня уже знают, ведь годами тусуемся в этих стенах. Здесь есть прям жилой комплекс, где живут пациенты. Некоторых мы знаем давненько.
— Айзек Борден еще на операции? — спрашиваю у женщины на регистратуре, но она лишь пожимает плечами. Беру клейкий листик и пишу на нем. Мой немецкий уже превосходен.
— Да. Скоро переведут в его апартаменты, — они тоже проверяют документы... Давид договорился, чтобы меня пускали, хотя у нас разные фамилии. По бумажкам мы незнакомцы.
Переживаю и хожу по небольшой комнатке, где стоит кровать, диванчик и кресло. Пока ждала его, то приготовила ему суп и сырные шарики, от которых парень без ума. Его жилье состоит из спальни, кухоньки и ванной комнаты. Дверь отрывается и на каталке привозят брата.
— Привет, Илайн, — это Генрих, который ведет его лечение. Он раньше не знал язык жестов, но общение со мной дало свои плоды.
— Здравствуйте, все хорошо? — сжимаю пальцы за спиной. Скажи заветное «Да».
— Да, парень настоящий молодец, — улыбаюсь. Здесь чувствую себя лучше.
— Спасибо. Барбара может не приходить, я сама все сделаю, — он кивает и уходит, а санитары перекладывают брата, который мирно спит.
Наступает тишина.
— Ох, Айзек... Я бы сделала все, чтобы увидеть тебя счастливым и снова бегающим... — рыдания вырываются из груди... Момент слабости... Плачу, пока обнимаю брата... Мы больше, чем этот мир... Мы сильнее, чем самое ужасное зло.