Смеющийся Сокол и длань Эмихола

***

Ощущение пространства и отсутствие привычного каменного свода поначалу одурманивающе ударили в голову Гайла. Двести лет в стенах замка — немалый срок для того, чтобы успеть позабыть, что такое настоящая свобода. Каждый день Гайл интенсивно упражнялся в беге, маневрируя узкими проходами и взбираясь вверх по лестницам замка. Но эти попытки остаться в форме больше походили на старания мечущейся в колесе белки. И вот теперь Гайл ощущал, как у него открылось второе дыхание. Он мчался, едва касаясь лапами твердой почвы. Ветер приятно обдувал шерсть, уши прилипли к голове, а увесистый рюкзак то и дело шлепал его по спине. Гайл поборол желание подставить приятному ветру язык. Он хоть и был псом, но разумным, и тем более в довольно преклонных летах. Но, невзирая на годы, в его лапах сохранилась немалая сила, и он еще даст фору многим гончим.

Здание замка осталось далеко позади, но у Гайла не было даже малейшего желания бросить прощальный взгляд на это сооружение. Капище Эмихола, этот склеп похороненных надежд. Полтора века он терпеливо ждал, что братья осознают суть своего служения и роль вверенной им реликвии. Три юбилейных года он тешился чаяньями. Но это было лишь впустую потраченное время. С каждым годом заточенные в замке старики все больше и больше погружались в рутину, обросшую бесконечными бессмысленными обрядами. Ничего не значащее так называемое служение стало самоцелью. Братья ордена полностью потеряли интерес к внешнему миру. Казалось, их даже не тревожил тот факт, что солнце остывает и Нурлинь, их маленький обитаемый спутник, гибнет. Вначале Гайл чувствовал сожаление вперемешку с неловкостью от того, что так поступает с братьями, к которым успел привязаться. Но теперь, оказавшись на воле, он был твердо уверен, что делает все правильно. Наступил новый юбилейный год. Близится время Ярмарки миров, которая, если он ничего не предпримет, будет последней для Нурлинь.

***

Через узкое башенное окно Нервин всматривался в непроглядную ночь. Ничего там не разглядев, что само собой разумеется, он неспешно обернулся к своим братьям. Те ожидали его ответа в молчаливом напряжении. На лице Фарлока читалось нетерпение, и без того иссиня серое лицо некроманта стало совсем бледным, что, казалось, было просто невозможным.

— Ну же, брат Нервин, мы ожидаем твоего решения, — отважился надавить теряющий терпение Фарлок.

И действительно, решение нужно было принять. Чтобы высвободить Хранителя, требовалось одобрение каждого члена ордена. Нервин колебался. Что-то глубоко в сердце подсказывало ему — эта затея ничем хорошим не кончится.

— Святыня или Гайл? — продолжал наступление Фарлок. — Больше медлить нельзя. Решай, брат, готов ли ты поставить на кон наше служение ради этой иллюзорной дружбы, в которой, очевидно, не было и доли искренности.

Нервин холодно посмотрел на Фарлока. Тоуф нервно поежился, прозвучавшие в голосе некроманта нотки ему не понравились. Уж больно от них отдавало гнилью и тлением.

Надо же, за годы, проведенные вместе, они позабыли, с кем имеют дело. Фарлок хоть и отрекся от пути сыновей Аэндора (каждодневно подавляя тьму в себе, прибегая к различным успокаивающим упражнениям и методикам), но по-прежнему оставался некромантом. Существом, одно упоминание о котором сеяло ужас в сердцах даже самых дерзких воинов, что уж говорить о сгорбившемся вечно пугливом гоблине.

— Путь Эмихола — полет радости, да будет благословлена тень его, падающая на миры, им порожденные, — голос Нервина звучал ровно и успокаивающее. — Путь врага всего живого...

— Путь врага всего живого — падение великое, — продолжил Фарлок известную всем мантру. — Да будет имя его изглажено из летописи чтущих дела Света. Да будет крыло его надломлено, и да не воспарит он над мирами сеять смуту и соблазн.

Вспыхнувший было огонь в глазах некроманта угас. Он сделал несколько глубоких вдохов и вновь стал похож на прежнего брата Фарлока, дружелюбного и тактичного.

— Простите меня, братья, — произнес он, обретая контроль над своими эмоциями, — нет мне оправдания. Я не должен был...

— Ты совершенно прав, — не дал ему закончить извинение Нервин, — больше медлить нельзя. Я даю свое согласие на высвобождение Хранителя. И да покроет нас Эмихол своей милостью, и да не вменит нам сей акт в братоубийство.

Завернутый в бархат ларец был поставлен в центр алтаря, на место украденной святыни. Трое братьев молчаливо рассматривали его. Даже Фарлок уже не выглядел таким уверенным в правильности принятого решения. Доселе никто еще из живущих на Нурлинь не открывал этот ящик Пандоры. Кто знает, а вдруг это некая изощренная ловушка, в которой заточен свирепый монстр или еще какая несущая смерть нечисть? Имели ли они право так рисковать?

— Никогда мы не прибегали к помощи Хранителя, — заговорил Нервин. — Много легенд и преданий слышали, но какие из них правдивы? Это знание давно утеряно во времени. Но все же, кое-что нам известно наверняка: Хранитель — один. Он несет свой дозор в мирах, верша волю Эмихола. Но обитать он может лишь в одном мире. Если мы призовем его к нам, то он, возродившись здесь, погибнет в том, другом мире. А что, если там, в ином мире, он несет служение не менее важное, и мы своим поступком помешаем ему выполнить возложенную на него миссию? Уверены ли мы, что наша проблема стоит того, чтобы принести Хранителя в жертву? Что, если в этот момент он спасает тот, другой мир? Я не говорю все это, чтобы напомнить, знаю, вам это хорошо известно. Но говорю сие в наставление. Совершая это дело, мы должны четко осознавать цену.

Нервин подошел к алтарю и развернул бархат, под которым оказался небольшой деревянный ларец с замысловатым резным узором.

— А к-к-какой он? — поинтересовался Тоуф. — Как он выглядит?

— Об этом мы сможем узнать, лишь высвободив его, — ответил Нервин. — До этого момента он всего лишь неясная легенда, полная противоречий и домыслов. Но стоит нам высвободить его, как он изменит историю Нурлинь навсегда, порождая новые предания, которые станут неотъемлемой частью нашего мира.

Не сговариваясь, каждый положил правую руку на крышку ларца. Резной узор наполнился светом, и ларец со щелчком отворился.

Затаив дыхание, братья заглянули в середину.

— Яйцо?! — не смог скрыть удивления Тоуф. — Но это же... яйцо?

И действительно, в ларце было обычное, ничем не примечательное яйцо.

— Вот тебе подсказка, брат Тоуф, — подал голос Фарлок, — наверняка это птица.

— А может и н-н-нет, — возразил Тоуф, желая блеснуть эрудицией. — Это с таким же успехом м-м-может быть и змея с к-к-крокодилом, или даже утконос.

Нервин наклонился над ларцом и прошептал:

— Приди к нам Хранитель. Умри и возродись. Сверши волю Эмихола и принеси покой и равновесие в наш мир.

Послышался приглушенный хруст, и на скорлупе расплылась паутина трещин.

Аэндо́р ( «источник Дора») — древнее селение в (). Известно по ряду сюжетов. Царь Саул перед битвой с филистимлянами посещает , которая вызывает по его просьбе дух пророка ( ).

----------------------------------

Внимание! перезагружена дополненная, отредактированная версия! Книга доступна ограниченное время.

Роман Алексея Декань «Смеющийся Сокол и Длань Эмихола» предоставлена автором на wattpad в целях ознакомления. Если вам понравилась книга, закажите ее бумажную или электронную версию на сайте издательства knigionline.com или в любом другом магазине. К выходу в печать готовится второй том книги. Помогите автору привлечь внимание к Нурлиньскому циклу! Делитесь отзывами на wattpad, в соц сетях и на странице автора www.facebook.com/aleksde