ГЛАВА 7.
The Neighbourhood — Compass
Я знала, что выйти на улицу — одна из худших идей в моём положении, однако, другого варианта было не найти, мне нужно было побыть в одиночестве. Хотя и этого я тоже не достигла. Получается, расплачивалась сейчас впустую — выпитое вино ещё больше ударило в голову. Хорошо, что ещё оставались силы здраво рассуждать. Нужно срочно принять душ, выпить пару таблетку аспирина и лечь спать, чтобы утром хотя бы проснуться.
Смотрю на себя в зеркало, находясь в ванной комнате, и не могу сдержать отвращение к самой себе. В кого я превратилась? Что со мной стало за эти дни? Растерявшая уверенность и хватку, размякшая, постоянно чувствующая панику и желание спасаться бегством, не знающая дальнейших действий. Как будто в один миг, такой незаметный для меня, подменили одного человека на другого. Отвратительно. Отвратительно это лицо, на которое я сейчас смотрю.
Поправляю несколько выбившихся из пучка прядей волос, делаю глубокий вдох и выхожу из комнаты, крепко сжимая в руке сумочку, словно спасательный круг. В гостиной вижу двух разговаривающих друг с другом членов одной семьи, и мне вдруг становится труднее идти. Туфли жмут, а одежда невероятно тесная. Ловлю взгляд Роберта на себе и снова чувствую отвращение. Он не должен видеть меня такой. Я должна быть всегда идеальной, сиять словно бриллиант, как тот, что в его подаренном кольце.
— Эддисон, всё нормально?
Роберт тщательнее осматривает меня, а я несколько раз утвердительно киваю, ловя на себе обеспокоенный взгляд Клайда за спиной отца. Но этот взгляд быстро ускользает от меня, меняясь на равнодушный.
— Может, ты ещё не совсем оправилась после выходных? Усталость и вино — не лучшие друзья, поэтому... Хм, хочешь лечь спать? Мне нужно поработать, но потом я приду, ты же знаешь. — Роберт подходит ко мне, гладит ладонью мою щёку, а другой рукой касается моей талии.
Да, я знаю. Он часто работает по ночам из-за разницы в часовых поясах со своими поставщиками или кем-то ещё — не так важно, а я жду в холодной постели. Меня это пока не сильно задевает, я работаю над решением этой проблемы, но пока привыкла к такому стечению обстоятельств. Правда сегодня мне этого не хочется.
— Наверное, ты прав. Мой организм бунтует. — Снова киваю. Мне некомфортно находиться рядом с этими двумя людьми. — Я лучше поеду домой, хорошо? Я не очень расстрою тебя этим? Не хочу отвлекать от работы, тем более тебе рано вставать, а мне нужно отдохнуть, чтобы восстановить силы. Извини меня за такое поведение, я выпила лишнего.
Я намеренно делаю раскаивающийся вид, самообвинительный тон завершает образ — важно показать Роберту, что именно он — главный в наших отношениях, предводитель и генерал всех ситуаций, выбора. Он — тот тип мужчин, чью самооценку и эго нужно поддерживать каждый день, взращивать это восхваление, чтобы быть с ними и использовать в своих целях, если имеешь голову на плечах.
Роберт тихо смеётся и прижимает к себе. Шепчет, что я глупенькая женщина, раз могла подумать о его недовольстве из-за моего бегства. Ему нравится доминировать в отношениях, решать за всех, даже если на самом деле он ни черта не решает. Пусть, мне не жалко.
— Я вызову тебе такси, хорошо? Ты посидишь на диване и отдохнёшь, а потом...
— Я могу отвезти Эддисон, если она не против.
Резко поворачиваю голову и смотрю Клайду в глаза. Пустые. Безжизненные. Какого чёрта он творит? Мы же всё решили!
— Это отличная идея, сынок! — Тут же подхватывает Роберт, а я даже не успеваю возразить поездке, как меня тянут за руку в сторону выхода, заставляя быстро перебирать ногами в моём-то пьяном состоянии. — Я буду спокоен, что Эддисон доедет без происшествий. Ты проследи, чтобы она дошла до дома, но дальше она помощь не примет — моя Эддисон не любит, когда вмешиваются в её личное пространство.
Роберт весело смеётся, довольный тем, что якобы хорошо меня знает. Мне хочется прикрыть глаза ладонью и застонать в отчаянии. Что он несёт? Господи, теперь мне неловко перед Клайдом за всю эту бестолковую речь. Кому, как не ему, знать о моём личном пространстве? Меня выводят на улицу и ведут по дорожке в сторону гаража.
— Не волнуйся, твоя Эддисон доедет с комфортом.
В этой напускной весёлости я слышу язвительность, но, кажется, замечаю это только я. Эта мысль заставляет самодовольно усмехнуться. Ну как же, мальчику не нравится, что другой мужчина заявляет так открыто о своих правах на меня, даже если это родной отец.
— Не волнуйся, моя милая, Клайд давно водит машину, ты доедешь быстро до дома. Ложись сразу спать, а завтра мы созвонимся.
Роберт целует меня в щёку и открывает переднюю пассажирскую дверь. Я лишь вздыхаю и залезаю в салон машины, ведь больше мне ничего не остаётся — эти двое решили сейчас всё за меня. Что ж, ещё одним испытанием больше, одним меньше — разницы никакой. Сбоку хлопает дверь машины.
— Ну, не моя Эддисон, едем домой? — Он явно издевается. Заводит двигатель, и мы отъезжаем от дома. — Скажешь адрес, раз уж поездка для тебя всё равно неизбежна?
Он усмехается, подключая CarPlay и выезжая на главную дорогу. Я лишь поджимаю губы и молча вывожу на экран приложение с картами, вбивая свой адрес. Нет, я буду продолжать молчать всю дорогу. Откидываюсь обратно на спинку сиденья и отворачиваюсь к окну.
— Сири, почему Скар не хочет со мной разговаривать?
— Я не знаю ответа на этот вопрос. — Внезапно отзывается голосовой помощник, а я усмехаюсь в ответ. Так ему и надо.
— Вот и я не знаю... Тогда может музыка понравится ей? — Клайд тихо задаёт вопрос в пустоту автомобильного салона и нажимает пальцем на приложение с музыкой. Из динамиков тут же раздаётся незнакомая мне песня.
Ладно, попытка разговорить меня засчитана. Довольно забавно вышло, даже вывело на эмоции, но этого, к сожалению, недостаточно. Стараюсь не закрывать глаза, чтобы побороть головокружение, смотрю на мелькающие за окном огни города. Меня не покидают мысли о том, как могут двое людей, когда-то настолько близкие друг другу, стать такими чужими? В голове не укладывается, как время стирает и уничтожает всё на своём пути. Или наши чувства были не такими сильными и серьёзными, что они смогли так быстро улетучиться? Возможно, мы были как двое подростков, дорвавшихся до отношений, всех этих поцелуев и совместного времяпровождения, а затем просто-напросто выросли и повзрослели.
— Помнишь, как мы по ночам ездили на Сансет Клиффс? Я тогда думал, что могу свернуть горы.
Тихо говорит Клайд, поворачивая руль и перестраивая машину в соседний ряд. Я поворачиваю голову к нему и смотрю на это расслабленное лицо. Конечно же, помню. Я помню всё. Мы словно вырывались из стен заточения обществом в такие дни. Покупали бургеры, снэки и газировку, выезжали к обрыву, чтобы слушать музыку ветра и смотреть на звёзды. Это не было каким-то романтическим порывом, мы всего лишь открыли для себя общее любимое занятие: мы говорили обо всём, не стесняясь, делились мечтами и переживаниями, произносили то, о чём боялись сказать при свете дня. Словно наши души говорили нашими губами.
Я ещё несколько секунд смотрю на Клайда и перевожу взгляд вперёд на дорогу. В салоне играет знакомая песня. The Neighbourhood. И меня накрывает волной воспоминаний того времени, когда я верила в безграничную радость каждого дня. Каждая строчка куплета бьёт ударом тока по нервным окончаниям моего прошлого с Клайдом. Я точно знаю его привычку при вождении машины: одна рука на руле, вторая — на боковом подлокотнике между сиденьями. Задерживаю дыхание и накрываю своей ладонью его руку сверху, переплетая наши пальцы. Медленно выдыхаю. Знаю его следующий шаг. Клайд переворачивает наши руки, ладонь к ладони, и укладывает их мне на бедро. Так, как раньше. Понимаю, что за него говорят привычки тела, привычки тех действий и жестов, что были только со мной, и я позволяю это. По-другому не могу. Внутри меня всё дрожит.
— Я хочу, чтобы ты знала: я доволен своей жизнью, Скар. Доволен тем, где оказался в итоге. — Его голос, такой негромкий, прорывается сквозь туман в моё сознание. Поджимаю губы. Не хочу говорить, не хочу, потому что сорвусь. — Наверное, я счастлив, просто не знаю, в чём измерить это счастье. Но есть вещи, которые всё ещё удерживают меня в прошлом, и избавить от них можешь только ты. Мне нужны ответы, чтобы стать свободным, понимаешь? Я забываю обо всём этом, но бывают моменты, когда воспоминания появляются и заставляют уходить в себя. Мне это мешает жить, двигаться дальше. И раз судьба так захотела, и мы встретились, то мне хочется решить всё с твоей помощью. Это была моя вина, Скар?
Я зажмуриваю глаза от его слов. В лёгких как будто не осталось воздуха. Боже, он всё это время винил себя, а я даже не могла и предположить это. Или я неправильно поняла? Чувствую себя ещё хуже, чем до этого.
— Нет, не твоя. Это было моё решение. — Хрипло произношу я, качая головой из стороны в сторону. — Я не готова говорить, прости.
Мой голос почти срывается на неконтролируемый шёпот. Отворачиваюсь к окну, вижу знакомые здания и понимаю, что до дома осталось не так много времени. Мои глаза становятся влажными от внезапно накапливающихся слёз. Что со мной стало? Слишком много слёз за последние дни, я совсем расклеилась. Тут уже не получится сложить всю вину на бунтующие гормоны. Причина только одна — Клайд. Сжимаю зубы и глубоко дышу, стараясь унять реакцию, чтобы не заплакать в присутствии Клайда. Боже, я же не маленькая девочка, чтобы так реагировать на слова, почему тогда?
— Я понял. Может... когда-нибудь, в другой раз, но мы освободим друг друга.
Его рука крепче сжимает мою, вот-вот хрустнут фаланги пальцев, но я не чувствую боли. Её нет. Эти мнимые реакции организма — ничто в сравнении с тем, что испытывает моя душа, терзаемая воспоминаниями и близостью человека, который был когда-то для меня солнцем и светом. Откуда между нами такая бездна? Знаю, глупо, ведь я сама этому поспособствовала, сама всё разрушила и сожгла мосты, но почему именно бездна? Мне казалось, что мы будем по разным сторонам, будем стоять на двух склонах, а между нами глубокое ущелье. Как будто будет возможность видеть друг друга, но никак не оказаться рядом. Но наша бездна такая чёрная, пустая и холодная, что мы не видим даже очертаний наших тел в этой темноте. Я не думала о том, что будет так больно — встретиться вновь.
Я свято и наивно верила в то, что время действительно лечит, стирает острые углы и оставляет только приятные или же неприятные воспоминания в качестве опыта. Но, как оказалось, когда дело касается сильных чувств, время, эта сука, ни черта не лечит, а только притупляет все эти чувства и эмоции, делает их бесцветными и размытыми, как плохое качество съёмки фотографий, а потом запирает в какой-нибудь ящик. До определённого момента, чтобы затем утопить в них, когда ты будешь наиболее слабым и беззащитным существом. Сейчас именно такой момент для меня.
Меня тянет вперёд по инерции, когда машина останавливается. Слабо ударюсь спиной о сиденье, и меня накрывает волной невообразимых эмоций. Разом. С головой. Чёртов алкоголь и женская сущность. Закрываю ладонями лицо, чувствуя, как по щекам текут слёзы.
— Скар?
Голос Клайда — добивающий удар по мне. И тихий отчаянный скулёж вырывается из груди, а воздуха всё меньше и меньше. В горле ком, слёзы продолжают течь из глаз. Я сломалась. До меня доносится звук отстёгивающегося ремня, глухой удар сбоку. И в следующее мгновение тёплые сильные руки обхватывают мою талию и поднимают с сиденья.
— Скар, посмотри на меня! — Громкий голос совсем рядом с ухом. — Скар! Что случилось? Мои слова обидели тебя? Иди ко мне...
Я лишь громко всхлипываю, продолжая закрывать лицо ладонями, и мотаю головой. Не чувствую неприятных ощущений, когда внезапно ударяюсь коленом о рычаг коробки передач, когда ткань обтягивающей юбки сильнее впивается в кожу. Чувствую только тёплые ладони через одежду, они крепче сжимают меня и перетаскивают с сиденья. Я оказываюсь боком на коленях Клайда, но у меня нет ни сил, ни желания сопротивляться или протестовать.
— Скар, скажи хоть что-нибудь. Я так сильно обидел тебя? Я не хотел, ты же знаешь это... Чёрт, прости меня. Скар...
Я всхлипываю и хватаюсь пальцами за лацканы пиджака Фэйта, утыкаясь лицом ему в шею. Не могу остановить свои слёзы, просто не получается. Все внутренние переживания как будто топят меня в болоте, медленно и неизбежно. Это выше моих сил. Чувствую себя слишком маленькой для этого мира, такой крошечной среди небоскрёбов эмоций. Боль, вина и сожаление заполняют всё тело, они жалящим ядом проникают в каждый орган и отравляют.
Клайд гладит ладонью по спине, прижимая к себе ближе. Настолько, насколько это возможно для нас сейчас. Другой рукой касается моих волос, приводя причёску в ещё больший беспорядок. Шепчет мне на ухо слова извинения за мои слёзы, но это делает только хуже. Он не должен чувствовать вину передо мной. Только я. Сожаление за причинённую боль предательства и бегства не даёт мне свободно дышать.
— Прости меня... — Хриплю я между всхлипываниями. Боюсь посмотреть ему в глаза, мне стыдно за то, как я выгляжу и веду себя сейчас. Мне стыдно за свои поступки в настоящем и прошлом. Мне неописуемо стыдно. — Клайд, прости меня.
— Тише, успокойся. Всё хорошо. Это ты меня прости, я не должен был говорить всё это. Тем более когда ты выпила, ведь после такого количества алкоголя ты принимаешь всё слишком близко к сердцу, остро реагируешь и...
Я стискиваю зубы и резко закрываю рот Клайда ладонью, заставляя замолчать. Дурак. Берёт на себя вину, не понимая истинной причины моего состояния. И все эти правдивые факты обо мне режут ножом. Почему он помнит всё это? Он же счастлив, начал всё заново, по-новому и по-хорошему.
— Послушай... — Я сглатываю и шмыгаю носом, стараясь сдержать дрожь в голосе. — Прости меня за всё, прости меня за боль, которую причинила тебе, за то, что ты чувствовал, когда я ушла. — Мой голос вновь начинает дрожать, потому что слёзы новой порцией скатываются по щекам, а я проживаю наш последний день «вместе» в своих мыслях. Задыхаюсь. — Прости меня. Я верила, что поступаю правильно. Ты... посмотри, каким важным человеком ты стал, со мной было бы иначе. Я верила... верила, понимаешь? Прости меня, Клайд, прости, что я оставила тебя без объяснений!
Срываюсь на крик на последних словах, потому что эмоции берут верх. Не знаю, до кого я пытаюсь докричаться и уверить в правдивости слов: до Клайда или до себя. Ладонями обхватываю лицо Фэйта и смотрю в его глаза. В полумраке салона машины не вижу их цвет, но знаю, что они моего любимого оттенка — ореховые. Его взгляд бегает по моему лицу, а я одними губами беззвучно произношу «прости меня». Клайд убирает руку с моих волос и касается пальцами щеки, стирает слёзы.
— Почему? — Тихо спрашивает он, а я зажмуриваю глаза.
Ему нужны причины моего ухода, хочет понять, как я могла молча уйти и не попрощаться. Но я не могу. Внутри меня стоит невидимый барьер, не позволяющий сказать правду, глупую, но такую острую для меня. Этот барьер не даёт вернуться в прошлое и хотя бы мысленно исправить ошибки. Я погрязла в грязи этих современных реалий, в дерьме своей жизни, и как бы Клайд ни пытался вытащить меня раньше, я продолжала тонуть.
Сжимаю пальцами лицо Фэйта сильнее и поддаюсь мгновенному порыву, всплывшему в моём усталом и измученном сознании. Приникаю к его губам своими, шумно втягивая воздух носом. Клайд хочет отвернуться, я чувствую, но не позволяю ему это сделать. Касаюсь то верхней губы, то нижней, а дрожь тут же охватывает всё тело. Кончиком языка по контуру нижней губы, слегка кусаю её зубами. Это словно глоток живительной влаги, дающей силы. В голове что-то щёлкает, и мне больше не хочется плакать, а дальше — блаженный белый лист в сознании, ни единой мысли. Тянусь вперёд, прижимаясь к Клайду сильнее. С его губ срывается короткий выдох, а я не имею права упустить этот момент и углубляю поцелуй. Его руки опускаются на мою талию, обвивают тело и с силой стискивают его в объятиях. А я хрипло мычу в губы от смеси лёгкой боли и острого удовольствия от этих объятий. Языком проникаю в рот Клайда, натыкаюсь на его язык, и тело сводит будто судорогой от одного этого прикосновения. Наш поцелуй становится ненасытным и резким.
Моё успокоение. Моё спасение. Мой огонь. Моя погибель.
Запускаю пальцы в темно-русые волосы и тяну их назад, заставляя Клайда запрокинуть голову. Слышу его тихий стон сквозь поцелуй, и это подстёгивает меня разгореться сильнее. Немного вытягиваюсь, сидя на его коленях, и продолжаю целовать с проснувшимся желанием, сплетая наши языки. По венам искрится удовольствие. Тёплые руки блуждают по моей спине, талии, бедру. Кожа горит под тканью одежды. А вокруг становится душно и жарко. Нет, я не могу остановить себя. Не могу. Этой мой наркотик, от которого никогда не вылечиться. Мой наркотик, дарящий мне успокоение и наслаждение. По телу пробегает дрожь, скапливаясь плотным сгустком желания между бёдер. Чувствую, как пропитываются влагой мои трусики. Клайд кладёт руку мне на бедро и сжимает его пальцами, вырывая из моей груди судорожный выдох.
— Моя Скар... моя девочка... — Горячий шёпот в мои влажные губы.
Меня как будто окатывают ледяной водой, и я замираю. Мозг усердно начинает работать, продуцировать мысли и оценивать сложившуюся ситуацию. Распахиваю глаза и смотрю на Клайда, на его полуприкрытые глаза, влажные блестящие губы. До меня, наконец, доходит понимание всего, что сейчас происходит.
Нет. Нельзя. Так нельзя. Так быть не должно. Это всё неправильно.
Я сбрасываю с себя руки Клайда, отодвигаюсь и быстро перебираюсь обратно на своё сиденье. Не даю времени опомниться ни себе, ни парню. Резко открываю дверь со своей стороны и выпрыгиваю из машины.
— Скар! — Крик ударяется в мою спину. — Скар, стой!
Но я бегу по освещённой дорожке к своему дому, у которого, как оказалось, мы и стояли всё это время. Ноги сжимает кожа туфель, а каблуки болью отзываются в ступнях, но я продолжаю бежать, насколько могу себе позволить в туфлях и облегающей юбке. Нельзя останавливаться, нельзя позволить догнать себя. Совершаю одни и те же ошибки, глупая дура.
Быстро набираю дрожащими пальцами код на входной двери дома, залетаю внутрь и захлопываю за собой дверь, не теряя ценные минуты на её самозакрытие. Перевожу дыхание. Сердце бешено колотится в груди, вот-вот выпрыгнет. И только сейчас обращаю внимание на то, что где-то оставила сумочку с ключами от дома. Закрываю глаза, мысленно считаю до десяти в желании достичь спокойствия.
И это помогает, потому что я тут же вспоминаю, что оставляла раньше запасные ключи консьержу дома. Направляюсь к нему и забираю их. Мне хватило ума так поступить, как будто чувствовала, что однажды окажусь в подобной ситуации. Или это моя предосторожность? Которая, видимо, уже не работает. Хорошо, что я оставила свой телефон дома перед отъездом к Роберту. Наверное, и тут сработало предчувствие.
Захожу к себе в квартиру, захлопываю дверь и закрываюсь на все замки. Как только делаю это, тело покидают все силы. Это похоже на то, когда адреналин питает тело человека до определённого момента, но как только тот находит безопасное место, адреналин идёт на убыль, а тело становится простым куском мяса и грудой костей.
Направляюсь в спальню. Опьянение тоже испарилось, и это к лучшему. Избавляюсь от одежды и туфель и забираюсь на кровать, укутываясь в одеяло. Сколько раз за последние дни я ищу защиты в этой постели? Как будто она способна решить мои проблемы и обезопасить меня.
Что же я наделала? Напилась, расплакалась перед Клайдом, просила прощения, целовала его, как изголодавшаяся похотливая сука. Нет, я не жалею о своих словах, возможно, это стоило сделать давно — попросить прощения за всё. Но я понимаю, что всем, что произошло сегодня, я вырыла себе могилу ещё более глубокую. Теперь Клайд не отстанет от меня, будет преследовать и разве что не выбивать первопричину моих поступков в прошлом. Я бы так и поступила на его месте.
Находиться рядом с Клайдом становится опасно. Всё это время считала, что задушила в себе абсолютно любые чувства и эмоции, вернулась к состоянию робота, однако теперь вижу, что Клайд способен заставить меня прочувствовать весь спектр эмоций, которые я прятала и прячу до сих пор. И то, что раньше было под запретом, отныне свободно и по собственному желанию идёт к нему в руки. Клайд способен убить меня этим, уничтожить и утопить в моих же слезах, если захочет этого.
И мне страшно. Страшно довериться кому-то кроме себя, а потом разочароваться в своём выборе. Мы с Клайдом давно уже не те, кем были раньше, чтобы вновь поверить друг другу. Не лучше ли будет мне уехать из города и начать всё сначала в другом месте?