16
- Море... Тот, кто видел тебя, о стихия победы,
Не забудет вовек твои буйные ветры,
Твои волны, волненье в предутренний час.
И светило, сиянье которого в тысячу раз
Прекрасней становится в блеске воды.
И ветер во тьме, о предвестник беды,
И бурю, и холод, и гребень волны,
Взлетающей ввысь, чтоб коснуться луны.
Я чувствую брызги, и манят вперёд
Волнующий ветер, сапфир-небосвод,
Дорога из бледного лунного света,
Таящая радость, что песнею спета.
И даже средь леса, озёр и долин
Я помню, о море, что рай ты дарило...
Слова эронской песни срывались с уст Брона и растворялись во тьме. В ночной прохладе душа воина отдыхала после жаркого дня. Это была первая ночь пути. Рыцарь стоял у борта корабля и смотрел на яркие звёзды. Дул довольно сильный и свежий ветер.
Вся немногочисленная команда бодрствовала. Капитан, расхаживая по палубе, говорил своему помощнику:
- Благоприятный ветер, не правда ли? Если так будет продолжаться и дальше, чтобы достичь Эрона, нам понадобится всего трое суток. Ну и ещё полдня. Эй, болваны, поднажмите-ка на вёсла!
Этот голос, напоминавший скрип сухого дерева, уже настолько надоел Брону, что тот просто не мог спокойно его слушать. Казалось, что все люди здесь немы и лишь один капитан с его невыносимым голосом обладает даром речи. Только помощник изредка вставлял пару слов. Это путешествие было бы для Брона мукой, если бы ещё в детстве он не научился созерцать природу. Воин любовался морем, вдыхал солёные брызги и всё вновь и вновь мысленно возвращался к своим планам. Неожиданно кто-то коснулся его плеча. Брон обернулся и увидел капитана.
- Значит, вот что, - сказал тот. – Во-первых, хватит петь свои дурацкие песни, здесь они никому не нужны. И во-вторых, когда мы прибудем, лучше не делай глупостей, иначе твоим дружкам худо придётся. Просто по-хорошему расскажи своему королю то что нужно, а то по одному моему знаку, - при этом он указал на висевший на поясе рог, - отпустят вон ту птичку, и раньше, чем вы успеете что-нибудь сделать, Мерлин всех убьёт. То же случится, если ты попробуешь отговорить этого... Как его? А! Роланда ехать с нами. Вот так вот, - и он расхохотался.
У Брона потемнело в глазах.
"Глупец! – подумал он. – Что я наделал! Лучше бы Мерлин триста раз убил меня самого, чем хоть пальцем тронул Роланда. Как же я теперь посмотрю в глаза моему королю! Да и Оливеру с Грэдоном и всем остальным. О, беда! Но я уверен, что Роланд никогда не допустил бы их смерти. После я ему всё расскажу, и, может быть, он простит меня?"
Все надежды воина в одночасье рухнули. На смену им пришло отчаянье. И поэтому всё остальное время пути для рыцаря было покрыто мраком.
Наконец в первый день августа корабль вошёл в устье Лидана – реки, несшей свои воды среди тихих, прекрасных лесов, – и к полудню бросил якорь в Гавани, в миле от которой лежал Аргол – столица Эрона.
Сердце Брона радостно забилось при виде высоких крепостных стен и башен, гордо глядящих в небо. Аргол был расположен у высокой скалы – крайней вершины Великой Эронской Цепи, горного хребта, уходящего далеко на север. Стены города полукругом примыкали к скале, а чуть дальше с вершины горы низвергался поток. Это была Улара – приток Лидана, который, описав дугу в несколько миль, вливался в него. Холодная северная природа и столь же строгое и прекрасное искусство эронских мастеров удивительно гармонировали, создавая незабываемую картину.
Оставив нескольких человек на борту, капитан, Брон и четверо воинов Индора ступили на берег. Их встретил караул Гавани.
- Ну что, Ланцелот, - проговорил Брон, обращаясь к начальнику караула, - не узнаёшь меня?
- Генерал Брон! – изумлённо воскликнул тот. – Что здесь происходит? Вы, - обернулся он к капитану, - оружие на землю и следуйте за мной.
- Не надо, Ланцелот, - печально произнёс Брон. – Они – послы, а я – их пленник, и с этим ничего не поделаешь. Проводи нас к королю, друг мой.
- Повинуюсь, генерал, - сказал Ланцелот. – Прошу.
Он свистнул. Из конюшни Гавани вывели лошадей, и вскоре отряд был в городе. Капитан с изумлением оглядывал эти мощные каменные стены, караульные башни, сновавших туда-сюда воинов, катапульты и окованные сталью ворота. Потом он перевёл взгляд на уютные изящные дома, выложенные камнем улицы, деревья, фонтаны, пересекавший крепость ручей и подумал:
"Теперь я понимаю, почему Аргол – венец желаний Мерлина. Но возможно ли взять этот город?"
Наконец они приблизились к королевскому дворцу. Это было изящное строение со множеством флигелей. Дворец окружала стена, расположенная ромбом и украшенная по углам четырьмя башнями. Ланцелот обменялся со стражей паролем и, оставив чужеземцев и Брона в длинном коридоре, ведущем к тронной зале, отправился докладывать королю об их прибытии. Брон стоял и ждал, а на сердце было так тяжело, как будто уже свершилось то, чего он так страшился. Вдруг в конце коридора показался человек. Брон узнал его.
- Фарамонд! – закричал он.
Вошедший на секунду замер, а потом кинулся к рыцарю и обнял его.
- Брон, брат! – засмеялся он. – Где же ты пропадал? Хоть кого-то вижу из нашей генеральской четвёрки. А где Оливер и Грэдон?
- Фарамонд, милый друг, они в Харбаде. Ты видишь, я тоже пленник. Роланду ещё предстоит узнать и это, и многое другое. Иди к нему, друг, я скоро приду.
Следующие два часа стали для Брона настоящей пыткой. Ему было невыносимо больно видеть, как радость в прекрасных, глубоких глазах Роланда сменилась тоскою, как это любимое всеми, красивое, мудрое лицо затуманила печаль. Роланд уронил голову на руки и застонал. Но он тут же взял себя в руки, тяжело вздохнул и спросил:
- Что Мерлину от меня нужно?
Тут Брон не выдержал. Он упал на колени и прошептал:
- Ваше величество, он хочет, чтобы вы приехали, и, если вы поедете, он погубит вас. Но, если вы не поедете... - на глаза воина навернулись слёзы, - он убьёт всех остальных. О мой король! Это я во всём виноват. Я должен был понять, что Мерлин не глупец. Должен был не поехать!
- Ну, Брон, не кори себя, - мягко произнёс Роланд, поднимая рыцаря с колен. – Не всё можно предугадать. Ты ведь хотел как лучше. Это не твоя вина. И, кроме того, ты вернул мне сына.
Король поднялся. Он был статен, высок, ещё молод и очень красив. Весь Эрон обожал его, но в Индоре о нём ходили иные слухи. Рука капитана невольно потянулась к рогу.
- Нет, не надо! – закричал Брон и прошептал несколько слов на ухо Роланду. Король, печально улыбнувшись, проговорил:
- Не бойтесь, капитан, вы – гость, а законы гостеприимства для нас священны, - он обернулся к Фарамонду и Брону. – Ну, друзья мои, хотите вы того или нет, а я еду.
- Но, ваше величество! – воскликнул Фарамонд.
- Нет, Фарамонд, я не могу иначе, - гордые глаза Роланда стали ещё печальней. – Пускай даже ценой за это будет жизнь, но я должен быть рядом с сыном. А там решит судьба. Надеюсь, ты поймёшь меня, Фарамонд, и не будешь судить. Я должен поддержать его.
- Я знаю, государь. Я уверен, вы правы.
- Спасибо, друг. Ты останешься править, Фарамонд. Ланцелот будет тебе хорошим советчиком. У него верное сердце. И помни: что бы ни случилось, главное – народ.
- Хорошо, государь, но умоляю, берегите себя. И возвращайтесь вместе с остальными.
Вскоре нос индорского корабля уже рассекал спокойные воды Лидана. А к вечеру путники вышли в открытое море. В течение времени, проведённого в пути, Брон и Роланд говорили только друг с другом. Часы тянулись для них невыносимо медленно. Но и эта дорога в конце концов закончилась. Пятого августа Роланд въехал в столицу Индора.