Златоокий

Спать Дана опять легла почти сразу. Не хотелось ни ужина, ни сериалов, хотелось лишь встречи со своим полуночным любовником; но змей не появился, не шёл и сон, и среди ночи она всё же встала — хотя бы для того, чтобы поесть.

Чтобы хоть как-то заглушить раздирающее изнутри желание, Дана мастурбировала: не привычными ей механическими движениями, призванными лишь снять напряжение, а быстро, страстно, жмурясь и представляя на месте своих пальцев причудливый член золотого змея. Два члена. Она успела найти в Интернете сведения: все змеи бифалличны, однако пользуются обычно только одним из своих органов.

Дана думала, что второму члену тоже можно будет найти применение, и изумлялась развязности своих мыслей. Тихая и скромная, она никогда раньше не подозревала в себе ничего подобного. Когда всё пошло не так?

«Наверное, тогда, когда тебя впервые возбудила змея», — ответила она сама себе и засмеялась.

Потом Дана долго лежала на смятых простынях, вдыхая запах пота и смазки, и не спешила идти вытирать пальцы. Изнутри царапало ощущение незавершённости, неудовлетворённости: ей не хватало ласк змея, доводящих до исступления, и его могучих объятий.

Так она и заснула, мечтая о долгой ночи, когда они наконец смогут быть вместе, и проснулась под раздражающий звон будильника утром второго дня.

Было ещё темно. А темноты ей стоило бояться.

Дана поспешно включила свет, не пугаясь огромных счетов за электричество. Световой день в это время года был особенно короток. За день до зимнего солнцестояния солнце заходило уж совсем рано, а значит, чтобы уберечь себя от чудовищ, ей придётся вернуться с работы пораньше или вообще на неё не идти. Хорошо хоть, что свечи были куплены ещё вчера, заблаговременно, и уже стояли на подоконниках по всей квартире Даны. Ещё одна свечка заняла своё место на тумбочке у двери.

С работы Дана, поразмыслив, отпросилась на ближайшие два дня. Начальство гневно ворчало и грозило увольнением и лишением премий, но в свете кромешного ужаса и отчаянного желания, наполнявших её последние дни, угрозы казались маленькими и несущественными. Что будет дальше, Дана не знала, но предполагала, что, может быть, ей не придётся возвращаться в ненавистную школу никогда. Хотелось бы.

Первые несколько часов она провела прекрасно: свет горел, чайник весело свистел, выдавая хозяйке всё новые и новые порции горячей жидкости, а сама Дана вливала в себя литры чая и смотрела в Интернете документальные передачи про змей.

А ближе к трём часам дня в квартире отключили свет.

Верный компьютер просто выключился на самом интересном моменте: рассказывали, как самка-змея откладывает яйца. Жалобно пискнул, отключаясь, холодильник. Погасли лампочки, и Дана ощутила, как что-то тревожно ёкает внутри.

Уже начинало темнеть.

Когда она выглянула за дверь квартиры, лестничная площадка встретила её кромешной тьмой, и Дана поспешила вернуться обратно в свой уютный дом. Дело было плохо: кажется, свет отрубили во всём подъезде, а значит, поломка была серьёзная, не просто пробки выбило.

Здесь явно не обошлось без нечисти.

— Золотой змей... — с сомнением пробормотала Дана, обращаясь в никуда — да нет, вряд ли он помощник в таких делах. Одно дело — прогнать нечисть, лезущую в окно, совсем другое — починить проводку. А ещё на его появление нужно время, которого у неё не было.

Свет всё не появлялся. Дана включила все фонарики, которые нашла в доме — мало, слишком мало, и свечи все при делах, больше не осталось. Нужно было идти в магазин, покупать новые светильники, но темнота в коридоре таила в себе непонятные опасности.

В дверь поскреблись, и у Даны сердце ушло в пятки.

— Кто там?.. — осторожно откликнулась она. Мало ли. Вдруг это просто соседи, просто соседи, пришли узнать, не в курсе ли она, что со светом. — Я не знаю, почему свет отключили! — добавила быстро, нервно, чтобы неизвестные за дверью отвязались.

Если это и впрямь соседи.

— Я знаю, — проскрипело из-за двери. — Это я выключило. Выходи.

За эти несколько дней она пережила столько ужаса, что чувство страха почти атрофировалось, но та безвыходность, которую Дана ощутила сейчас, не шла ни в какое сравнение со всем произошедшим до этого. Её загоняли, как волка на флажки, и бежать было некуда.

— Ни за что, — твёрдо ответила она. Твёрдость — это всё, что ей оставалось.

За дверью засмеялось и с силой ударило в створку. Дверь — железная, толстая — не поддалась.

— Выйдешь, дура. Не видать тебе своего змея, темнеет уже. Наше время. Наш час. Ты проиграла.

Дана лихорадочно соображала, перебирая варианты. Позвать змея? Долго, сложно, да и с воплощением у него проблемы. Игнорировать тварь за дверью и не поддаваться на провокации? А толку, если солнце уже заходит, и света нет?

Нечто было право. Она уже проиграла.

Идея пришла в голову спонтанно и была такой же безумной, как и всё происходящее с ней в последние дни. Шансов у Даны практически не было, но бездействие сулило смерть, а значит, даже самые невероятные средства годились. Если свет и впрямь отключило то, что стояло сейчас за дверью, это значило...

— А вот и нет! — рявкнула Дана, подходя к двери и одним движением открывая замок-задвижку. Из коридора, укутанного тьмой, пахло сыростью и гнилью. В темноте мерцали чьи-то огоньки-глаза. Она не взялась бы сосчитать их, но глаз явно было больше двух, даже больше десятка. Дверь распахнулась, и нечто, стоявшее снаружи, оживилось, зашипело и потянулось вперёд: Дана кожей ощутила, как липкое, бесформенное лезет внутрь её дома.

Она усмехнулась и подняла с тумбочки подсвечник.

Когда Дана швырнула горящую свечу в светящуюся многочисленными глазами темноту, коридор взорвался таким истошным визгом, что у неё заложило уши. Визг не утихал, он продолжался, пока она закрывала дверь — на задвижку, на верхний замок, вообще на все замки, — пока задёргивала шторы, за которыми уже виднелось что-то мутное, страшное, пока стояла посреди темнеющей квартиры и ожидала своей участи.

А потом звук утих, и тьма отступила.

Мгновение спустя в квартире зажёгся свет.

Что-то невесомо прошелестело в ушах Даны: «Молодец...». Она закрыла лицо руками и заплакала, придавленная жутким напряжением последних дней.

Вечером, глядя в зеркало, она с трудом узнала себя. Кто эта женщина с диким мечущимся взглядом, растрёпанными волосами и пересохшими губами? Кто она, бледная, исхудавшая и измученная? За последнюю неделю Дана, кажется, потеряла с десяток килограммов, и теперь привычные вещи болтались на ней, как на вешалке, а руки стали такими слабыми, что она вряд ли смогла бы отжаться от пола хоть раз.

— Со мной что-то не так, — глухо сказала Дана своему отражению. — Но ничего. Скоро всё будет хорошо.

Когда золотой змей заберёт её, всё наладится. А её состояние — просто дань ужасам, творящимся с ней.

Сколько времени она уже не ощущала ничего, кроме страха и желания?

— Только бы всё не было напрасно, — взмолилась Дана и затихла, устыдившись собственной недоверчивости. Не будет, если она постарается. Остался всего один день. Самый сложный — но он того стоит.

Двадцать первое декабря, день зимнего солнцестояния.

День, когда ей нельзя выходить из дома.