Златоокий

День прошёл на удивление хорошо. Дана чувствовала в себе столько энергии, сколько в ней не было со времён студенчества: радостно объясняла ученикам уже, казалось бы, давно наскучивший, зазубренный до последнего слова материал, порхала между парт и оживлённо болтала с коллегами на перемене.

— Влюбилась, — мрачно резюмировала завуч Клавдия Андреевна, когда Дана в очередной раз прибежала в учительскую за чаем, что-то радостно мурлыкая. Завуч была грузной, недоброй и сварливой, как и большинство людей, не нашедших себе места в жизни. — Точно влюбилась. Смотри, как носится!

Дане было всё равно, что говорит о ней завуч. В охватившем её радостном ажиотаже она почти забыла о своём плане и вспомнила только тогда, когда день подошёл к концу.

— Ира? Привет, — уже стоя на крыльце, Дана набрала номер приятельницы, — нет-нет, не бросай трубку, я не из-за денег. У меня случилась беда, и мне нужно где-то перекантоваться. Примешь у себя на пару дней? Долг можешь не возвращать, считай как плату за постой.

Ира была согласна. Жила она одна, как и Дана, работала из дома и, судя по всему, изрядно скучала хоть по какому-то человеческому общению. А перспектива погасить старый долг, не тратя деньги, обрадовала особенно.

Добралась до приятельницы Дана, как и предполагала, без приключений. Захватила по пути фруктов и бутылочку вина — надо же хоть как-то посидеть со старинной знакомой. Такси на этот раз вызывать не стала — доехала на общественном транспорте.

Когда автобус — новый, с телевизионными панелями, приделанными сверху — уже подъезжал к остановке, новостной канал, включенный для пассажиров, сообщил очередную дорожную сводку:

«Произошла авария... автомобиль такси под номером... столкновение с... водитель госпитализирован, состояние стабильно тяжёлое... интервью с пассажиром...» — Дана услышала новость урывками, но ей хватило одного взгляда вполоборота, чтобы опознать знакомый автомобиль.

Именно на нём она сегодня ехала в школу.

— Я клянусь, там был этот жуткий бомж! — заплакала интервьюируемая пассажирка на экране, и автобус остановился. Её станция. Не чувствуя под собой ног, Дана медленно вылезла наружу и часто-часто задышала, пытаясь избежать слёз.

От утренней радости не осталось и следа. Её добрый водитель попал в беду из-за монстра, преследующего её.

Дане хотелось плакать.

Ира встретила её приветливо, но без особого энтузиазма. Обрадовалась она разве что фруктам и вину, а бледное, нервное лицо Даны тщательно проигнорировала, не стремясь расспрашивать приятельницу о том, что произошло. Той и самой не хотелось рассказывать давней знакомой о своих злоключениях, но за бокалом вина язык сам собой развязался, и Дана выложила всё как на духу.

И о бомже, и о таксисте, и о своей болезни. И о змее — умолчала только о том, чем именно они занимались по ночам, когда Дана видела его во сне.

— Вон оно что, — потрясла головой нетрезвая Ира, когда Дана закончила рассказ, — а я смотрю, ты какая-то пыльным мешком ударенная... а оно вон как.

Новость о том, что с её знакомой творится какая-то мистика, Ира восприняла со свойственной ей флегматичностью. Приятельница увлекалась эзотерикой, и смутить её разговорами о сверхъестественном было чем-то из разряда невозможного.

— А давай я тебе на Таро погадаю, — предложила вдруг Ира, мечтательно глядя куда-то вдаль. — Или на рунах. Сейчас время такое, мистическое, скоро зимнее солнцестояние. Всякая нечисть в это время особенно активна, ну и змей твой, он же из какой-то мифологии, да? Ты у нас историк.

— Историк, ты права, — кивнула Дана. — Я уже об этом думала. В русских мифах змеи встречаются часто, но они обычно злобные и жестокие, а девушек утаскивают силой. Есть ещё Великий Полоз, но у этого крыльев нет... а остальное уже из других стран пошло, не думаю, что американские или английские змеи объявились бы здесь. А что до погадать... если хочешь, я не против.

Она и вправду была не против. Если уж с её жизнью творится какая-то чертовщина, искать ответы в картах — даже не самая глупая идея.

— Отлично, — просияла Ира. — Ты погоди, я за картами схожу.

Пока приятельница искала в своём бардаке Таро, Дана задумчиво смотрела за окно. Показалось ей — или и вправду под деревьями во дворе мелькнула подозрительная тень?

Нет, видимо, показалось. И всё же вечер был тёмным. Слишком тёмным.

— Я вернулась, — возвестила Ира, появляясь на пороге кухни. Она слегка покачивалась: перебрала-таки. В руках приятельница сжимала колоду, потёртую от частого использования, но по-прежнему красивую: Дана когда-то подарила ей эти Таро, дизайнерские, от известного художника, потратив на поиски почти неделю.

— Тяни карты, — Дане протянули перетасованную колоду, и та послушно потянулась рукой к картам. Когда-то ей уже гадали. Она знала, что делать.

Три карты легли на гладкую поверхность кухонного стола, и Дана осторожно их перевернула. Ира, до того с ленивым интересом наблюдавшая за действиями подруги, подалась вперёд, так, что длинные тёмные волосы коснулись щеки Даны.

— Так, что тут у нас... ух ты, да у тебя, подруга, проблемы, и серьёзные, — протянула она, присвистнув. — Смотри: здесь тебе выпали Башня и Дьявол. А значит, в жизни у тебя всё откровенно хреново, всё рушится, и дальше будет только хуже. И что-то тёмное и искушающее, может, идёт по твою душу, видимо, бомж этот, который не бомж, и бабка, которая не бабка. И прочее, сколько его там ещё будет. Ну, ты поняла.

— Ага... — протянула Дана. В голове начинало шуметь от выпитого, и слова Иры не отдались внутри привычным страхом. Ничего нового. За дни, проведённые дома, она почти свыклась с мыслью, что за ней ведёт охоту нечто страшное.

— А дальше... эй, ты смотри, дальше Император! Значит, есть у тебя покровитель, — от Иры несло хмельным духом, — сильный, знаешь, вроде бати, который придёт и всё разрулит. Видимо, это и есть твой золотой змей.

Дана задумчиво кивнула. Ничего нового карты не сказали: лишь укрепили её в собственных догадках на тему происходящего. Что-то тёмное гонится за ней, а змей помогает. Что делать со всей этой ситуацией, где она оказалась между молотом и наковальней, Таро так и не пояснили.

— Ищи ответы сама, — посоветовала осоловевшая Ира, — а пока оставайся, если думаешь, что тут всё будет хорошо... но я бы не была так уверена.

Она грузно опустилась на стул и уронила голову на руки, стремительно засыпая. Вот, опять: Ире нельзя было много пить, она, проходя «точку невозврата», мгновенно отключалась, и разбудить её не смог бы даже лесной пожар.

Дана вздохнула и пошла в спальню за пледом. В чужой квартире она ориентировалась плохо, но перетащить Иру на диван из-за хрупкой комплекции не имела возможности, а оставлять приятельницу спать в одном тонком свитере на кухне, где дуло изо всех щелей, было бы свинством.

Окно в комнате оказалось настежь открытым, и с улицы в квартиру задувал холодный ветер, пробирающий до костей. Ира никогда не была мерзлячкой и проветривала своё жилище по пять раз на дню, но держать окно, расположенное всего лишь на втором этаже (если кто захочет влезть — ничего сложного), открытым посреди ночи, было слишком даже для неё. Да и потом... разве не было оно закрыто, когда Дана в последний раз заглядывала в комнату? И разве Ира с тех пор отходила?

Сердце тревожно ёкнуло, предупреждая о беде. Окно ещё недавно было закрыто. Дана и Ира находились на кухне. Кроме них, в квартире не было ни единого человека.

Словно подтверждая страшные догадки Даны, на улице что-то хрипло зарычало и зашумело, а мигом позже на подоконнике показалась рука. Нечеловеческая: серая, лохмотьями кожа, длинные заострённые ногти, слишком непропорциональные пальцы.

Шесть пальцев.

— Дурррра... — хрипло раздалось откуда-то снизу. Пальцы вцепились в белоснежный пластик подоконника, рука напряглась, подтягивая вверх остальное тело. Появилась вторая ладонь — такая же омерзительно-серая и шестипалая. — Не сссспассс...

Дана не стала смотреть вниз. Не стала выяснять, как выглядит то, что пытается до неё добраться. Это было бы выше её сил. Не в состоянии даже кричать, она сообразила только схватиться за ручку окна и изо всех сил ударить створкой по рукам лезущей в квартиру твари.

Раздался отвратительный хруст, сменившийся истошным воем, и пальцы сорвались с подоконника, оставив на пластмассе глубокие царапины от ногтей.

Дана медленно, пятясь, отходила от окна, пока не упёрлась икрами в диванчик, на который и осела, всё ещё вздрагивая. Если это существо открыло окно один раз, оно сможет сделать это снова. А значит, безопасности ни ей, ни её подруге не видать всю ночь — а то и дольше.

С кухни доносился умиротворённый храп: Ира так и не проснулась.

Не понимая, что делать, Дана вспомнила расклад: «батя, который придёт и всё разрулит», да? Что-то не было на этот раз его видно, мистического змея из снов. Никто не появлялся, чтобы защитить её от непонятной угрозы, лезущей в окна.

«Ищи ответы сама», — советовала Ира, и сейчас Дане виделся только один выход.

— Золотой змей, — зашептала она, закрывая глаза, — золотой змей, ты слышишь меня?.. Подскажи мне, что делать, пожалуйста... помоги мне спастись, помоги мне уберечь людей, что добры ко мне. Ты уже помогал мне в прошлый раз, так прошу, приди ко мне снова, объясни мне, что происходит, я совсем запуталась и не знаю, что делать.

Ничего не изменилось. Змей не возник в жилище Иры из ниоткуда, комната не засияла золотистым светом, не взвились под потолок огромные разноцветные крылья. Но Дана — ненадолго, буквально на миг — ощутила, как что-то мягкое касается её щеки, и от этого прикосновения разливается по лицу, а от него и по телу, спокойное тепло.

Тревога не ушла, но стало легче.

Из-за окна донёсся отчаянный визг, полный боли и ярости, и Дана тут же вскочила, подскакивая к окну и выглядывая наружу — осторожно, чтобы не нарваться. Не помогло? Неужели опять?!

За окном было темно, и разглядеть подробностей она не смогла, но увидела, как серая тень, торчащая под её окном, истаивает, становится бесформенной и бесплотной и наконец исчезает совсем — а болезненный вой потихоньку слабеет и окончательно захлёбывается в ночи.

Чудовище, караулившее её под окнами, только что растворилось в воздухе. Сразу после того, как она попросила змея о помощи. Случайное совпадение? Вряд ли.

Вспомнив о пледе, Дана заторопилась на кухню. Ира по-прежнему сладко спала, иногда всхрапывая и бормоча что-то себе под нос. Произошедшее не разбудило её и даже не встревожило.

Когда Дана прикоснулась к плечу приятельницы, заматывая ту в плед, Ира едва заметно дёрнулась — а потом зашевелилась. По её телу прошла едва заметная дрожь, и, раньше, чем Дана поняла, что происходит, Ира открыла глаза.

Глаза горели золотом.

Дана отпрянула.

— Довольна ли ты? — произнесла Ира — нет, не она! — мелодичным, незнакомым голосом. — Спаслась ли?

Дана нерешительно кивнула.

— Что происходит? — прошептала она, обращаясь то ли к Ире, то ли к тому, что заняло её тело, то ли вообще в никуда.

— Я воплощаюсь, — ответили ей. — Людские тела неудобны и чужды мне, но приходится делать так: во сне мне не рассказать тебе всего. Иначе не выйдет. Здесь мало волшебства, слишком мало, вот и остаётся спящих пользовать. В долгую ночь его будет больше, но до неё ждать нельзя.

— Это тебя я видела во снах? — можно было не спрашивать: всё и так было понятно. — Кто ты?

Ирино тело поднялось из-за стола, качнулось в её сторону с нелюдской грацией, подошло так близко, что Дана смогла ощутить запах алкоголя, всё ещё шедший от приятельницы.

— Твой наречённый, — голос менялся, тёк, как вода, как змеиное тело среди листвы. — Не ищи меня в своих старых книгах: о других там говорят, а обо мне ни слова. Я видел тебя во снах, дивная.

Химера подошла ещё ближе, коснулась лбом лба Даны. Тёплая, подумала та и тут же одёрнула себя — ну конечно, это же Ирино тело, каким ему ещё быть!

— Ты хотела узнать правду, дивная, так слушай. И прежде чуяла нечисть, что ты со мной любишься, крови твоей искала, но сейчас только хуже будет. Три дня осталось до долгой ночи, и в эти три дня вся нечисть, всякая тварь будет искать тебя, куда злее, чем прежде. И на третий день даже я не смогу помочь тебе.

— Зачем это всё?.. — прошептала Дана, поднимая глаза и растворяясь в золотистом свечении. Оно вводило её в какой-то транс, сквозь тускло мерцающее марево проступал контур сильного змеиного тела; происходящее больше не удивляло, хоть и казалось сказкой: три дня испытаний, как у Гоголя, как в народных преданиях. — Что случится потом? И почему я?

— Потому что ты мне наречена, — голос окончательно превратился в знакомый шелестящий шёпот. — Я искал тебя долго, ко многим в сны ходил. Лишь ты не отвратилась, из-за одиночества ли, из-за любви к старине ли... А сейчас и вовсе меня к себе позвала, не испугалась. Те все боялись, уходили, умирали, или нечисть ловила их — не просили моей помощи, вот и платили жизнью. А ты, если доживёшь до долгой ночи — со мной будешь. Не во сне, а наяву.

— И как мне пережить эти три дня? — глухо спросила Дана. — Дай совет, расскажи.

Он едва уловимо кивнул, точно ждал этого вопроса.

— В первый день живи как хочешь, но не позволяй никому в толпе к тебе близко подойти. Домой одна не возвращайся, а то вновь подстерегут. Еду незнакомую не ешь. Второй день сложнее: как только станет темно, пойдёт нечисть тебя искать и найдёт везде, где темнота есть. И будет её много, куда больше, чем раньше, так что берегись и не выключай нигде свет. Свечи зажги, если можешь, и поставь у окон. Там и держи. А на третий день тебе из своего дома вообще выходить нельзя. Живёшь ты высоко, тем и цела будешь. Ступишь шаг за предел жилища — и уже не будет тебе спасения. И пусть свечи горят, не затухают. Будут звать наружу — не соглашайся, будут пугать, в окна стучать — не подходи. Так и жди полуночи долгой ночи, когда всё закончиться должно. И мои слова помни.

Шёпот был горячим, почти обжигающим, и Дана почти забыла, что тело, стоящее перед ней, принадлежит Ире. Вспомнив тягучие объятия змея, она подалась вперёд, приникнуть, прижаться, но чужие руки легли ей на плечо — неловким, неестественным движением.

— Это не моё тело, — произнёс змей, — и мне оно неудобно. Ночью свидимся, милая, а пока прощай, время моё на исходе.

— Постой!.. — вскрикнула она, приходя в себя, но не успела. Золотистое свечение в Ириных глазах угасло, и, раньше, чем Дана успела что-то сообразить, её приятельница обмякла и повисла на ней мёртвым грузом. Дана едва удержалась на ногах.

Кое-как столкнув с себя Иру и уронив её на кухонный диванчик, она прижала руки к горящим от возбуждения щекам. Может ли такое быть: её золотой змей сам к ней пришёл, наяву, рассказав всё, что она хотела узнать? Или у Даны просто крыша едет от алкоголя и постоянного стресса?

Если всё, что сказал змей — правда, значит, в ближайшие три дня Дане угрожает опасность куда более сильная, чем раньше. А потом, если всё пройдёт хорошо...

Внутри сладко заныло. Предвкушение встречи с золотым змеем во плоти оказалось таким сильным, что перебороло страх и нервы. После всего сказанного Дане стоило бояться, и бояться не только нечисти — от слов змея веяло нелюдским цинизмом: «ко многим в сны ходил, уходили, умирали». Но, как она ни пыталась посмотреть на ситуацию трезво, при мысли о змее все аргументы «против» затмевались всепоглощающим желанием.

То ли змей её околдовал, то ли Дана и вправду влюблялась, но она ещё никого и никогда не желала настолько сильно.

Ира спала настолько крепко, что даже не шевельнулась, когда её заматывали в тёплый плед. Хорошо хоть, что на диван упала, а не на пол. Сама Дана пошла спать на скрипучую софу в гостиной: лезть в кровать хозяйки без её разрешения казалось неслыханной наглостью.

— Три дня, — прошептала она, подтягивая к подбородку колючее одеяло, — подумать только.