Игры на острых краях
Белоснежный зал был залит светом, отражавшимся от стен, выложенных идеальным мрамором, и мебели, будто вырезанной из глянца и льда. Даже воздух казался дорогим. Всё здесь — от золотистых светильников до хрустальных бокалов — кричало об одной вещи: роскошь. Идеально вычищенная роскошь без права на ошибку.
Элис сидела у окна. Панорамное стекло открывало вид на город, который в этом ракурсе казался игрушечным. Она держала в руках чашку капучино, медленно обводя пальцем по краю. На её безымянном пальце блестело тонкое кольцо. Она не слушала разговор.
— Ты видела, как он на меня посмотрел? — воскликнула одна из девушек, сидевших рядом.
— Вообще-то, он смотрел на Элис... — тихо заметила вторая, но голос её утонул в гуле зала.
Элис не ответила. Её взгляд остался за стеклом — сквозь этажи, улицы, людей. Она будто жила в другом слое реальности.
И тут — крик. Сначала где-то далеко, потом ближе.
Вскрик. Скрежет. Грохот.
Посетители роняли бокалы, официанты выронили подносы. Паника шла волной — и врывалась в зал, как буря.
Но Элис всё ещё сидела, как будто это происходило в другом фильме. Она сделала глоток кофе. Спокойно, точно.
В зал ворвались четверо. Лица под масками. Один у входа, второй — у стойки, третий выцеливал взглядом сумки и телефоны, четвёртый — молча двигался вдоль стен, к углу, где сидела Элис.
— Быстро! Всё на стол! Украшения, телефоны! — кричал один.
Люди падали на пол. Кто-то молился. Кто-то прятался за столами.
Официанты стояли, не веря в происходящее. Они будто не могли понять, почему эта девушка всё ещё не встала.
Грабитель подошёл к Элис. В руках — нож. Он остановился, дышал часто.
— Украшения. Живо. — выдохнул он, неуверенно указывая лезвием. Его голос дрожал.
Элис медленно повернула голову. Всё ещё с кружкой в руке. Её взгляд — снизу вверх, как рентген, прошёл по нему целиком. Брови едва заметно сошлись.
Они даже держат нож неправильно... — мелькнуло в голове.
Она медленно поставила чашку на стол.
— Цена моего кольца выше твоей жизни, идиот. — спокойно, без эмоций.
Он не понял.
— Я сказал... — начал было, но в ту же секунду...
Её рука взлетает, перехватывает его запястье с ножом, выворачивает. Глухой щелчок. Лезвие вываливается из его пальцев и падает на пол с глухим лязгом. Его лицо искажено болью — он сгибается в спину, но Элис всё ещё сидит. Всё ещё не встала.
Одним точным движением она толкает его ногой, и он, теряя равновесие, отлетает назад, врезается в соседний стол. Раздаётся грохот, и всё падает — посуда, стол, он сам. Размазанная кровь от носа и страха.
Официанты не двигаются. Всё, на что они способны, — смотреть на неё. Она спокойно поднимается.
Грабитель, что наблюдал со стороны, взвился к ней — как разъярённый щенок. Элис одним движением ноги сдвигает соседний стул, и он — врезается в него грудью и с глухим звуком шлёпается на пол. Она едва бросает взгляд вниз. Даже не вытирает руки.
Третий бежит. Разгоняется как бык. Но Элис — лишь делает полшага вбок.
Он не успевает повернуть и врезается лбом в мраморную статую фонтана.
Глухой удар. Тишина. Он падает.
Она поворачивается.
Слышит, как кто-то приближается сзади. Тихо. Быстро.
Но в этот момент — не её рука.
Чья-то другая мягко перехватывает грабителя за запястье сзади.
Резкое движение — и тот летит через плечо, грохаясь оземь.
Элис медленно оборачивается.
Парень.
Высокий. Кожаная куртка. Короткие тёмные кудри.
Он стоит спиной к ней, заслоняя от нападавшего, словно между делом.
— Опаздал? — бросает он весело, с ухмылкой.
Голос у него низкий, с приятным тембром, почти игривый. Не серьёзный.
Словно он зашёл в ресторан, чтобы повеселиться, а не остановить преступление.
Элис чуть приподнимает бровь.
Он бросает ей через плечо, не оборачиваясь:
— Я тоже хочу поиграть.
Она не отвечает. Но в её глазах мелькает улыбка. Почти незаметная.
Они идут одновременно.
Элис — технично, бесшумно, как тень.
Он — экспрессивно, с импровизацией: хватает бутылку, разбивает об чью-то голову; швыряет бокал с вином в лицо; отталкивает стол ногой, словно танцует.
Грабитель крадётся к нему сбоку, почти незаметно.
Он не видит.
Но Элис — видит.
Из-за стола она хватает нож от десерта и, не колеблясь, метает его —
— в ногу нападавшего.
Тот падает. Глухо, тяжело.
Парень поворачивает голову.
Он чувствует, как что-то тяжёлое с глухим стуком падает у его ног.
Опускает взгляд — поверженный грабитель.
Поднимает глаза и встречается с ней.
Он на секунду замирает, осознавая, что был на миллиметре от удара.
Она стоит в конце зала. Холодная. Безэмоциональная.
Он усмехается. Не может не усмехнуться.
Белая рубашка. Чистое лицо. Ни одной царапины.
Она даже не выглядит опасной.
Скорее — как та, кого надо было спасать.
Хрупкая, будто из стекла.
Но нож она швырнула так точно, что он до сих пор слышит, как в воздухе рассекло тишину.
Он моргает. Раз. Другой.
Смеётся себе под нос — нерешительно.
— ...Чёрт, — тянет он, всё ещё глядя на неё,
— ты только что заняла первое место в моём списке катастроф.
Он говорит это с привычной ухмылкой, но в глазах на секунду дрожит искра — почти восторг.
— Скажи только, как тебя зовут... чтоб я знал, кому писать в завещании.
Элис смотрит на него. Недолго.
В её взгляде — ничего лишнего: ни благодарности, ни одобрения.
Просто спокойствие. Холодное, почти безразличное.
Как будто она изучает — не стоит ли его тоже вырубить.
Он всё ещё рядом, слегка наклонившись к ней, пока...
...в ресторан заходят новые люди.
Десять. Может больше.
Один за другим.
Высокие, в идеально сидящих чёрных костюмах, с тяжёлой тенью за спиной.
Движения выверенные, как у бойцов спецназа,
но лица — слишком гладкие.
Это не охрана. Это — сигнал.
Официанты отшатываются. Один едва не роняет поднос.
Парень рядом с Элис едва слышно выдыхает, глядя на входящих:
— Чёрт... сколько вас вообще?
Он быстро расправляет плечи, будто собирается что-то сделать,
но не успевает.
Один из новоприбывших направляется к Элис.
Обходит разбросанные по залу тела, быстро оглядывает обстановку.
Подходит ближе, понижает голос:
— С вами всё в порядке?
Элис даже не удостаивает его взглядом.
Тихо, как будто озвучивает команду, которую от неё слышали тысячу раз:
— Позаботьтесь о записях с камер.
И разворачивается к выходу.
Два человека из этой странной группы идут за ней — неохраняющие, а сопровождающие.
Как тень, как долг.
Парень остаётся стоять на месте.
Пока не шевелится, будто весь этот вечер — мираж.
Смотрит ей вслед, пытаясь осознать, кто она.
Что она.
И наконец выкрикивает:
— Эй! Ну хотя бы имя скажи! Как тебя зовут, Железная Леди?
Она не отвечает.
Только шаги и ветер, гуляющий по залу, где недавно пахло капучино.