Повешенный

Декабрь, 1932

Барабанить изо всех сил в дверь квартиры на седьмом этаже было не лучшей затеей, но пьяный мозг Уильяма не нашёл ни одного аргумента против столь грубого вторжения в частную жизнь Алана Маккензи.

Кирпичный дом встретил его скрипом подъездной двери, шуршанием крыс и ступеньками, из которых торчали незабитые гвозди. Адрес, оставленный ему Аланом на маленькой жёлтой визитке, всплыл в памяти сам собой, и Уильям поспешил последовать знаку судьбы.

Вино уже практически выбилось из его разума хлёсткими пощёчинами мороза, но тело все еще неважно слушалось, а мир покачивался кривым кораблём. Уилл навалился на дверной косяк, нетерпеливо прислушиваясь к невнятному шуршанию за стеной. Никто не спешил принимать у себя гостей, и он стукнул еще несколько раз, вложив в удары накопившуюся за время ужина с семейством Куэрво силу и отчаянное желание высказать мистеру Натаниэлю Маккензи... то есть, Алану Кёнигу... да к чёрту!.. все, что он о нем думает.

Желание это, такое же лёгкое и воздушное, как и отцветший одуванчик, как ветром сдуло, стоило удивлённому лицу Алана возникнуть в проёме.

— Почему вы не сказали, что виделись с моей сестрой? — ногти Уилла опасно заскребли по дереву стены, и он напрягся, удерживая себя в вертикальном положении.

— И тебе добрый вечер, мой милый Уильям, — расплылся в ядовитой улыбке Алан. — Ты, как всегда, прекрасно выглядишь. Как у меня дела? Все просто замечательно. Спасибо, что поинтересовался.

Он пошире распахнул дверь, впуская Уильяма в квартиру — хотя это больше напоминало точное попадание пьяного хирурга в зияющую рану молотком, — а затем от всей своей широкой души захлопнул ее за его спиной. Если бы боль можно было измерить, Уилл непременно поставил бы то, как раскалывалась сейчас его голова в один ряд с ударом локтем об угол или мизинцем о мебель.

Стянуть ботинки оказалось для него непосильной задачей, так что он просто прошёл вглубь небольшой квартирки, стряхивая с себя налипшие полурастаявшие хлопья снега. Недовольный взгляд Алана Уильям решил проигнорировать, но вот белый пушистый ковёр все же обошёл стороной, решив, что добивать этого любителя порядка все же не стоит: у него не было заметно даже пылинки на мебели, а полнейшее отсутствие так популярных сейчас фарфоровых ваз вызывало неподдельное восхищение.

— Присаживайся, — Алан махнул в сторону дивана и остановился около зеркала, взявшись за концы галстука. — Не переношу, когда стоят над душой. Итак, тебя что-то беспокоит? — он улыбнулся и посмотрел на Уильяма сквозь отражение, продевая один из концов шёлковой ленты в петлю.

— Не прикидывайтесь, будто не понимаете, о чем я, —Уильям пробежался взглядом по обстановке в комнате, ни на секунду не задерживаясь на чем-то конкретном, и опустился на предложенный ему диван, опершись предплечьями на ноги и сцепив пальцы в замок. — Маргарет, моя сестра. Вы виделись с ней, когда она приходила к вам с Даниэлем Куэрво. Они просили помочь мне выпутаться из... из моей сложной ситуации. Почему вы мне об этом не сказали?

Алан, кажется, был слишком заинтересован тем, чтобы завязать идеальный галстук, вместо того чтобы уделить внимание тираде Уильяма. Он крутился перед зеркалом, примерялся как лучше продеть концы лоснящейся на свету ленты, напевал себе под нос и даже немного пританцовывал, отбивая ритм каблуками начищенных ботинок.

— Хорошо, допустим, — наконец отозвался Алан. — Маргарет — это та милая женщина в безвкусном манто с полосатым воротником? В таком случае мой ответ — да. Черт, — прошипел Алан, распуская кривой узел и начиная все заново. — И насколько я помню, я говорил, что твоя сестра любит тебя. Если бы ты не был так увлечён жалостью к себе, то сообразил бы, что мы с ней виделись.

Уилл рассеянно заморгал и подавился воздухом.

— Я не... — растерялся он на мгновение. — Я не был увлечён жалостью к себе. Почему вы не сказали об этом прямо? Без намёков и уловок? Я был не в том состоянии, чтобы разгадывать вам ребусы.

— А если бы я сказал — это что-то изменило бы? — Алан в пол-оборота посмотрел на Уильяма, вслепую затянув галстук.

— Нет, но...

— Так тогда в чем твоя проблема? — он отвернулся и пожал плечами. — Или ты неожиданно понял, что мой мир не крутится вокруг тебя, Уильям Белл? Да, твоя сестра приходила ко мне. Если бы не она, ты бы пробыл в тюрьме чуть дольше. У меня были некоторые дела, которые было необходимо уладить, а ты... немного не входил в список приоритетных дел. Но все же не твоей сестре удалось меня переубедить. — Алан замолк, скептично вглядываясь в своё отражение, и цокнул языком. — Что ты думаешь об этом галстуке?

Уже второй раз за несколько минут Уильям смог только растерянно моргать и бессознательно открывать и закрывать рот в тщетных попытках подобрать ответ. Алан было продолжил красоваться перед зеркалом, наклоняя голову итак и сяк, а потом тяжело вздохнул и щёлкнул подтяжками по рубашке. Галстук он все же не поменял, а вот настроение Маккензи, когда он обернулся, уже не было столь приподнятым и воодушевлённым.

— Наверно, стоит тебе напомнить, что я обычно не позволяю людям подобного к себе отношения, — прищурив светлые глаза, елейным голосом протянул Алан. — Врываться ко мне в дом, повышать на меня голос, хм. Я мог бы позволить это своему ребёнку. Если бы он у меня, конечно же, был, — усмехнулся Маккензи. — К твоему огромному везению, ты тоже входишь в число избранных, мой милый Уилл. Так что на сегодня можешь выдохнуть. Ты доживёшь до наступления следующего года. Если только тебя не собьёт машина или не упадёт на голову сосулька. Моей руки к твоей смерти приложено, увы, не будет.

— Вы издеваетесь? — поперхнулся воздухом Уилл и оттянул ставший тугим узел собственного галстука.

— Нисколько.

Алан обворожительно улыбнулся и поспешил накинуть на себя кофейный пиджак. Он поправил его нервным движением, отчего ткань идеально облачила его плечи, и пропустил светлые пряди волос между пальцами, растрёпывая причёску. Если бы Уильяма спросили, кем был самый необычный и эффектный человек в его жизни, он не задумываясь ответил бы, что Алан Маккензи. Этот чёртов Алан Маккензи, из-за которого температура в комнате резко повысилась, к щекам прилила кровь, а дышать стало слишком тяжко. Даже открытое настежь окно не помогало.

Сделав несколько глубоких вдохов, Уилл прочистил горло и привстал на диване, как будто это хоть как-то могло помочь.

— Собираетесь на свидание? — наблюдая за тем, как Алан тщательно зализывает каждую прядку гелем, поинтересовался Уильям.

— Свидание? — светлая бровь выгнулась дугой, и Алан мягко хохотнул, приминая волосы ладонью. — Боже, Уилл, откуда у тебя только появляются подобные глупости в голове? Я собираюсь в театр. Составишь мне компанию?

— Вы, как обычно, не собираетесь оставлять мне выбора, да?

— Ну почему же, — Алан распрямился и одёрнул пиджак, расправляя ткань. — У тебя есть выбор: отправиться домой и пить в гордом одиночестве или пойти со мной и сделать все это в приятной компании. Знаешь ли, Уилл, пить в одиночку опасно. Так и в алкоголизм скатиться недолго.

— А курить то, что курите вы, тоже нужно не в одиночку? — даже не пытаясь спрятать сарказм в голосе, парировал Уильям.

— Обычно я курю рядом с тобой. Значит, это не считается.

Алан с улыбкой подмигнул ему и суетливо забегал по квартире. Только сейчас Уильям смог выдохнуть и получше рассмотреть достаточно аскетичную обстановку дома. Светлая мебель — в основном кофейного цвета, — блестящие от чистоты полки, ряд выстроившихся на стеллаже книг и гора немытой посуды в раковине. Последнее вызывало у него особенное чувство нормальности. Как говорила всегда его мать: «Человека определяет то, насколько чистая у него посуда». Уилл никогда не видел в этом особого смысла, но знать, что не только ты не можешь помыть посуду уже неделю, было приятно.

Перестав мельтешить, Алан остановился около раковины, недовольно покачал головой, горестно вздохнул, а затем увенчал гору посуды дополнительной чашкой. Пара тарелок внизу звонко брякнули друг о друга фарфоровыми краями, и гора немного осела, но не потеряла своей формы.

Выключив во всем доме свет и проверив несколько раз, хорошо ли закрыты краны, Маккензи поспешил ко входной двери и не без труда надел поверх объёмных плеч пиджака уже знакомое Уильяму кофейное пальто.

— Пойдём, — Алан кивнул в сторону входной двери.

— Вы сегодня пешком? — Диван скрипнул, как только Уилл поднялся с него, а ковёр предупреждающе блеснул светом уличных фонарей. — Я думал, нас снова подвезёт этот милый парнишка. Как его там? Джимми? Как же без вашей пафосной машины и эффектного выхода? Не хотите привлекать к себе слишком много внимания?

— Нет. Хорошего понемножку, — Алан схватил шляпу, перчатки и любимую трость и распахнул перед ним дверь. — В моем возрасте полезны умеренные физические нагрузки. Да и к тому же сегодня такой чудесный вечер, Уилл, — Алан быстро провернул ключ в замочной скважине и, перепрыгивая через несколько ступенек, устремился на первый этаж. — Ты только посмотри на эти звезды. А воздух — хрустит на губах. Сразу чувствуется Рождество. Я уже думал, что мы не дождёмся в этом году снега. Декабрьские ливни, конечно, не редкость, но... В этом году они совсем нагоняли уныние.

Уилл хотел было возразить, что по дороге сюда он не заметил особо живописного снегопада — только редкие крупные хлопья таявшего еще в воздухе снега, но маленькие колючие снежинки, впившиеся в лицо, его быстро переубедили. Алан был прав — на улице, на удивление, действительно закружилась рождественская метель, а снег под ногами перекатывался громким хрустом. Уилл выдохнул. Стоило уже привыкнуть к столь резким сменам погоды, но дождливый декабрь не сулил городу долгожданной зимы.

Алан подставил лицо падающим с неба хлопьям, а Уилл едва удержался от того, чтобы высунуть язык и начать ловить их, как в детстве. Он даже не заметил, как его спутник широкими шагами направился в сторону перемигивающегося редкими в городе светофорами перекрёстка, жизнерадостно размахивая своей тростью и придерживая шляпу от налетающего ветра.

— Что вы рассказали моей сестре, мистер Маккензи? — догнав его, прохрипел запыхавшийся Уильям.

— Только правду, Уилл, — с невозмутимым видом ответил Алан, и тот почувствовал, как его щеки сравниваются по холоду с налипшими на них снежинками. — Семья должна знать своих героев в лицо.

— В смысле? Вы же не сказали ей?..

Мороз отрезвлял. Мир вокруг Уильяма уже давно не качался корабельная палуба, а язык не путал непохожие друг на друга слова. Тем не менее ему пришлось приложить усилия, чтобы понять, что конкретно имел в виду Алан. Уильям нахмурился, вышагивая рядом с ним, а затем замер на месте, отчего шедшая следом девушка едва успела свернуть на пешеходный переход и бросила что-то вроде «Идиот!». Алан остановился и озадаченно обернулся к побледневшему до цвета снега Уильяма.

Осмотревшись по сторонам и поняв, что причиной ступора его является именно он, Алан вернулся, стянул перчатку и пару раз громко щёлкнул пальцами перед носом у Уилла. Тот отшатнулся и отвернулся к светофору.

— Успокойся, Уильям, — Алан добродушно похлопал его по плечу, остановившись рядом на краю дороги. — На тебе лица нет. А ведь ты еще не сделал ничего, о чем твоей сестре не стоило бы знать. Кроме того маленького подпольного дельца в больнице. К счастью, я к этому не был причастен. Я сказал все как есть. Ты работаешь на меня, так как мне нужна твоя помощь. Автомобильный бизнес нынче стал слишком опасным. Машины разбиваются только так, а лечить людей надо. Увы, оплатить все страховки даже я не в силах, — он наигранно вздохнул, натягивая перчатку обратно на похолодевшую руку. — Ладно. Перейдём здесь.

— Она не очень-то поверила вашим словам, — Уилл прожигал взглядом красный сигнал светофора, который, как назло, никак не собирался переключаться.

— Твоим, как я погляжу, тоже. Иначе ты бы не примчался ко мне с таким видом, словно убил человека. Что, Рождество прошло не так, как хотелось бы? — Алан запустил руку во внутренний карман и вытащил блеснувший металлом портсигар. — Дай угадаю. Ты наконец решился поговорить с сестрой, но вот она не очень была рада видеть тебя после нескольких месяцев молчания? Ах, жаль. Очень жаль. Но так бывает, когда ты ведёшь себя подобным образом. Люда не всегда совпадают по настроениям. А слова не всегда приходят вовремя. В следующий раз советую не тянуть так долго. А то, возможно, придётся ждать не одну тысячу лет, чтобы примириться, — он мягко рассмеялся, щёлкнув портсигаром.

— В следующий раз?

— Вдруг тебе захочется новых ощущений, и ты решишь кого-нибудь убить, — пожал плечами Алан. — Намеренно, разумеется.

Уильям нетерпеливо, с раздражением потянул рукава пальто, и в этот момент его молитвы были услышаны: светофор наконец засиял тусклым зелёным светом. Машины недовольно гудели, рычали своими забитыми моторами и хрипели выхлопными газами, пока они переходили дорогу. Снег закручивался в водовороты и опадал на землю плотным покрывалом серой шали, смешиваясь с дымом автомобилей и слякотью города.

— Если вдруг тебе интересно моё мнение, — спустя несколько минут молчаливой прогулки выдохнул Алан, — то лучше засунь свой характер куда подальше, сходи еще раз к сестре и поговори нормально. Будь я на ее месте, я бы тоже тебе не особо поверил. Когда ты нервничаешь, то начинаешь невнятно мямлить. В таком состоянии тебя легко смутить одной правильной фразой. Даже и не подумаешь, что ты так хорошо умеешь держать лицо во время карточной партии, — осклабился Алан, выпустив вверх струйку дыма.

Уильям промолчал, отвернувшись к разукрашенным витринам, как делал это с Маргарет. Алан остро скрёб тростью по асфальту сквозь еще тонкий слой снега и курил, ярким огоньком на кончике сигареты выдавая их присутствие на улице в столь поздний час. Фонари перемигивались, машины слепили фарами, и Уилл посильнее натянул шляпу на глаза, чтобы мелкие снежинки не резали болью зрение. Он бы молчал и дальше, покусывая губы и почти что заламывая руки, если бы рядом не шёл невозмутимый мужчина, для которого все это было ребячеством.

— Я сегодня был у Куэрво. У Анхеля, — сухо сообщил Уилл, нервно поправив перчатки.

— По твоему лицу это заметно.

Алан уже докурил первую сигарету и теперь, на очередном красном переходе, прикурил следующую, выпустив в сторону Уильяма облачко приторного дыма.

— И что же заставило тебя переступить через свою гордость и пойти на такие серьёзные жертвы, мой милый Уильям? Помнится мне, — он театрально прищурился, словно действительно что-то вспоминал, — на Хэллоуин ты даже стоять рядом с ним не хотел. А тут принял приглашение на ужин. Или даже скорее обед.

— Я не говорил про приглашение, — нахмурился Уилл.

— Да? — бровь Алан выгнулась дугой, и мужчина затянулся. — Наверно, ты просто забыл о том, что сказал мне. Да и к тому же сейчас Рождество. В любом случае это было бы приглашением.

Уилл в который раз не успел ответить: Алан уже сорвался с места, оказался на другой стороне улицы и замер перед пестрящими маленькими яркими лампочками афишей. Уродливая игрушка с огромным ртом — у Уильяма была одна такая в детстве, и колоть ею орехи было не легче, чем детским башмачком или любимой куклой Маргарет. Уилл усмехнулся: да, он определённо любил досаждать старшей сестре. Но только если она первой развязывала войну.

Алан зажмурился, увернувшись от витавшей в облаках парочки, и проводил ее полным жалости взглядом. Уилл еще ни разу не видел, чтобы тот смотрел на кого-то таким образом. Но это видение было столь же мимолётным, сколь может быть счастье умирающего человека. Уже в следующее мгновение все черты лица Алана заострились, и он обернулся ко входу в театр, докуривая плотно стиснутую пальцами сигарету.

— Балет... — Уилл попытался припомнить, когда он последний раз ходил в театр. Кажется, ему было шестнадцать, и родители всячески пытались свести его с дочерями их друзей и знакомых. — Ответьте мне, мистер Маккензи, все европейцы настолько скучные и чопорные? Вы умеете веселиться?

Уилл мог бы сказать, что он хотел не произносить этих слов. Но это было бы ложью. Уильям не любил театры. И крикет. Он терпеть не мог дворецких и лакеев, которых было так много в европейских домах его детства, а гувернантки вызывали нервное подёргивание глаза. Ему было душно в закостенелых рамках общества родителей и ушедшего уклада их жизни, и перспектива вновь оказаться скованным тяжёлыми кандалами бездушных серых лиц до тошноты скручивала желудок.

Алан резко повернулся и посмотрел на Уильяма.

— Веселиться? — Взгляд Алана подозрительно сверкнул, и мужчина хохотнул парами сигаретного дыма. — Понятие веселья для каждого разное, мой дорогой Уильям. Я предпочитаю культурный отдых с менее культурным продолжением. Некоторые предпочитают переходить сразу к десерту, отвергая все главные блюда, что предлагает нам жизнь. Мне же по душе попробовать каждое. — Серый искрящийся пепел опал на снег и расползся уродливыми почерневшими краями. — Хочешь посмотреть на то, что я считаю хорошим весельем?

На этот раз Алан дождался короткого кивка Уильяма и взмахом трости позвал его за собой.

Широкие бульвары сменились небольшими, но такими же шумными улочками, и минут через пятнадцать размеренной прогулки и бессмысленных разговоров о погоде, которые Алан, как оказалось, мастерски умел переплетать с разговорами о политике, кино и искусстве, в нос Уильяму ударил пресный запах озера. Корабли глухо гудели, перекрикивания людей смешивались с гулом машин и громкой музыкой из-за плотно закрытых дверей, контрастируя с тихими спальными райончиками. Уильям бывал в этой части города довольно часто, сопровождая Даниэля, Анхеля или расслабляясь после трудной операции. Знакомые вывески приветливо мигали неоном, и он чуть было не упустил из виду Алана, свернувшего в небольшой переулок, где уже под неприметными буквами их ожидал высокий смуглый мужчина. Он стоял, прислонившись к стене, но подскочил, как только заметил приближающуюся к нему пару.

Уилл помедлил и с недоверием покосился на тяжёлую железную дверь.

— Бар? Серьёзно? Вы просто привели меня в бар? Я был во всех барах города и...

Охранник открыл дверь и пропустил усмехающегося Алана, а затем сплошной стеной возник перед Уильямом, преграждая путь.

— Не думаю, что ты был здесь, — Алан выглянул из-за плеча охранника и уверенным жестом отодвинул того. — Потому что попасть ко мне можно только по моему личному приглашению. А у тебя его определённо не было, мой милый Уилл. До этого момента. Он со мной, Мигель, — здоровенный лоб послушно отступил в сторону, придерживая дверь. — И, если ему захочется прийти, когда меня нет — пропускайте. У него очень тяжёлая работа. Очень, — с широкой улыбкой выделил Алан. — Хоть здесь сможет расслабиться.

— Конечно, мистер Кёниг.

Дверь громко ухнула совой, погрузив на мгновение возникшее перед Уильямом помещение в плотный полумрак. Редкие плафоны вдоль стен волнообразно покачивались, подкидываемые порывами ветра с улицы, несколько столов и стульев были хаотично разбросаны по залу, барная стойка — завалена грязными чашками, а кран грустно отзывался в тишине ударами капель о дно жестяной раковины. Бар не казался Уиллу заброшенным, он даже заметил свежий выпуск газеты. Но если здесь и были люди, то за несколько часов до них или даже дней.

Алан небрежно качнул плоскую люстру наконечником трости, и плафон глухо звякнул. Маккензи уверенно обогнул барную стойку и остановился перед пустыми стеллажами, на которых теперь были расставлены чайные наборы, книги и парочка потрёпанных меню.

Со стороны улицы не доносилось ни звука, и Уилл поспешил выдохнуть — впервые за два дня он чувствовал себя достаточно безопасно. Или же ему просто это казалось?

Уилл оперся о покачнувшуюся барную стойку и навис над Аланом, с интересом изучавшим большое зеркало в пол.

— У меня нет никаких проблем с тем, чтобы расслабляться, — понизив голос, угрожающе протянул Уилл.

На Алана это не произвело должного впечатления, но он все же оторвался от созерцания отражения и взглянул на Уилла. Светлые брови Маккензи сдвинулись к переносице, между ними пролегла глубокая складка.

— Да? А по твоим ладоням незаметно.

— Мистер Маккензи... — сквозь стиснутые зубы процедил Уильям; его щеки заалели, а ладони вспотели, так что он поспешил сжать их в кулаки.

— Не любишь слышать правду? — с ехидной улыбкой поинтересовался Алан, вскинув светлую бровь. — Ну-ну. Смотри, как бы зрение не село. От чтения в темноте.

Алан схватился за край рамы, потянул зеркало на себя, открывая низкий проход, жестом предложил Уильяму пройти вперёд

Под его насмешливым взглядом Уильям проследовал в темноту, пока глаза не обожгло блеском отражающегося в хрустальных люстрах света, а приближающийся шум не оказался слившимися в единое эхо разговорами гостей, музыкой и смехом. Ему потребовалось достаточно много времени, прежде чем он смог проморгаться.

Только спустя минуту он осознал, что смотрит на эту вакханалию блеска, золота и огней впереди с открытым ртом. Помог ему в этом усмехающийся Алан, поигрывающий пальцами по белоснежным перилам, как по изысканной клавиатуре рояля. Назвать это просторное помещение баром у Уильяма не повернулся бы язык. Ресторан, в который его привёл Алан, напоминал салоны десятилетней давности, в которых разбогатевшие после войны и начала Сухого закона дельцы стремились просадить свои деньги, утончённые натуры находили способы расслабиться, а молоденькие и не очень женщины намётанным взглядом выискивали каждый вечер новую жертву.

Уилл вздрогнул от фанфар: на сцену вдалеке выбежали девушки в коротеньких золотистых платьях из стекляруса и в точно таких же золотых туфельках. Их движения тонули в блеске зала, а громкие взвизгивания примешались к общему гомону. Официанты в белых фраках, — Уилл молча поблагодарил, что не в черных лакейских, —лавировали между столами с серебряными подносами. Раздалось несколько глухих выстрелов, и на секунду в зале повисла тишина, чтобы затем взорваться потоком шампанской пены и громкими тостами. Гости сталкивались бокалами и тут же осушали их, чтобы налить новую порцию вина, а некоторые из них после очередного глотка наклонялись низко к столу — вот только Уилл не мог рассмотреть, зачем.

Полукруглые диванчики по краям зала прятались в полумраке углублений, а тех зрителей, кто сидел в зале, гораздо более интересовало происходящее на сцене.

Из-под ближайшей к ним арки выглянула полураздетая девушка. Алан коротко кивнул ей, взявшись за краешек шляпы, и кто-то сразу утащил ее обратно.

— Боже, — закатил глаза Уильям, шаг в шаг следуя за ним по небольшим ступеням, — даже не представляю, почему я не догадался о вашем бизнесе еще в нашу первую встречу. Вы ведь всем своим видом кричите, что не обычный продавец машин.

— О каком таком бизнесе? — обернулся Алан.

—Вы не виски из Канады гоните, мистер Маккензи. Хотя я до последнего надеялся, что ошибаюсь, и вы простой заурядный бутлегер. Как половина жителей нашего штата.

— Тогда мне пришлось бы вытаскивать тебя не из тюрьмы, а с того света. Аллегорически, конечно же, — развёл руками Алан, словно расписываясь в своём божественном чувстве юмора. — Гарантировать безопасность всех моих сотрудников довольно затруднительно. А штат, как ты мог уже заметить, у меня довольно обширный. Не скажу, что у меня не бывает проблем, — он сделал неопределённый жест рукой и снял шляпу, — но мне повезло — попадаются достаточно сговорчивые люди, которым хочется прожить еще пару лет. Этот бизнес не особо ценит старая школа. А как по мне — деньги не пахнут. Тем более, когда люди сами бегут, чтобы их отдать.

Только шагнув в гущу гудящего человеческого улья, Уильям почувствовал витавшее все это время в воздухе безумие, растёкшееся по языку пресно-горьким вкусом. Искажённые в горячечной агонии лица посетителей бара уродливыми гипсовыми масками нанизывались на восковые шеи, а огрубевшие угловатые конечности двигались рвано и заторможенно, когда кто-то дёргал за очередную ниточку.

Уильям отпрянул: изящный набалдашник трости Алана в виде лисьей головы возник прямо у него перед носом, едва не ударив. Маккензи улыбался. Достаточно искренне для человека вроде него.

— Веселей, Уилл, — Алан шутливо пригрозил Уиллу. — Мы все-таки не на похоронах, а ты не похож на музыканта, для которого они уже десятые за три дня.

— Я и так весёлый, — хмуро отозвался тот, оттолкнув в сторону очередное ходячее тело, которое утром придётся откачивать в реанимации. — У меня просто лицо такое.

— Вот мне ты точно можешь не врать, — Алан подал жест одному из официантов, и тот мигом исчез в самой дальней нише. — Я прекрасно знаю, что твоя милая мордашка умеет улыбаться. Лично видел. Посмотри на этих людей вокруг. Они хотят напиться, закинуться какой-нибудь дрянью и забыться, чтобы заглушить рвущиеся наружу отчаяние и боль, которые ждут их за этой дверью, — Алан указал тростью на потайной вход и уже значительно тише пробормотал себе под нос: — И я их прекрасно могу понять.

— Помнится мне, вы говорили, что осуждаете подобный способ уйти от проблем.

— Я и сейчас придерживаюсь этого мнения. Однако между мной и этими, — Алан задумался, — людьми есть некоторая разница. Я предпочитаю совмещать приятное с полезным. А предаваться страданиям, жалеть себя и сбегать от реальности, пожалуй, оставлю этим милым заблудшим душам. В конце концов это единственный рай, в который они смогут попасть.

Он рассмеялся собственной шутке и кивнул, приглашая проследовать за ним. Парочка подоспевших официантов раскланялась ему и поспешила — прямо как лакеи Анхеля, — стянуть с Уильяма пальто и шляпу с перчатками. «Они тебе в ближайшее время не понадобятся», — одними губами произнёс Алан в ответ на полный недоумения взгляд Уильяма.

Маккензи провёл его в ту самую нишу, где парой минут ранее скрылся один из официантов. На столе уже поджидали несколько разных бокалов, ведро с охлаждёнными бутылками шампанского и маленькая деревянная коробочка. Когда Уильям попытался открыть ее, Алан грубо шлёпнул его по руке и подтолкнул шкатулку в свою сторону. Уилл оставалось лишь закатить глаза и откинуться на жёсткую спинку ресторанного диванчика.

С этого места открывался вид на весь салон, и Уильям обнаружил, что наблюдать за волнующимися из стороны в сторону, как корабли в шторм, людьми не менее интересно, чем смотреть, как сердце бьётся во вскрытой грудной клетке. Он даже нашёл нечто схожее с ритмичными сжиманиями мышечного комка и судорогами некоторых посетителей, когда официанты выносили их из зала. К счастью для Уилла, его внутренний Гиппократ молчал за пределами больницы, а угрызений совести из-за неоказанной помощи он никогда не чувствовал.

— Какое вам дело до мисс Кэтрин? — Уильям резко повернулся к Алану корпусом и выгнул дугой тёмную бровь. — Вы выглядели слишком заинтересованным в ней на балу.

— Скажем так, — пожал плечами Алан, плотно сворачивая набитую сигарету, и скользнул кончиком языка по краешку бумаги, — праздное любопытство скучающего старика.

Уильям нахмурился, поджав челюсть и приподняв плечи в защитном жесте.

— Тебя что-то беспокоит? — зажав сигарету зубами, пробормотал Алан и щёлкнул зажигалкой. — Я могу как-то помочь с твоей... проблемой?

— Нет, просто...

Уилл осёкся. Он не был уверен, разумно ли говорить Алану о встрече с Кэтрин, учитывая его возросший интерес к девушке, но умолчать об этом было бы большей глупостью. С Кэтрин О'Брайан он больше не встречался, но не упускал случая узнать у Даниэля, как проходит лечение необычной пациентки. Куэрво в свою очередь в ярких красках расписывал этот необычный опыт и все время приглашал поприсутствовать на одном из сеансов, на что Уилл всегда вежливо отнекивался или же обещал прийти, а затем лгал, что благополучно забыл о назначенном времени.

Разумеется, Уилл ни о чем не забывал. Но яркие вспышки пляшущих перед глазами огоньков и разрывающаяся от боли голова не позволяли ему переступить через себя и вновь оказаться рядом с Кэтрин.

— Будешь? — Алан кивнул на покоящиеся на льду бутылки.

— Нет, — сдвинув брови, замотал головой Уилл. — С меня на сегодня достаточно алкоголя.

Алан насмешливо ухмыльнулся и сделал несколько затяжек, смакуя минуты повисшего между ними молчания. Уильям заёрзал на месте и попытался сделать вид, что ему очень интересно рассматривать маленькие пуговки на обивке дивана. Но стоило Алану коротко кашлянуть, как Уилл резко вскинул голову, ударившись затылком о деревянную отделку спинки и обиженно зашипев.

— Так что там такого с мисс Кэтрин? — кажется, он причмокнул, произнося имя девушки. — Тебе определённо есть, что мне рассказать.

Уилл потёр затылок и уронил руку рядом с собой обессиленной плетью.

— Вы сочтёте меня сумасшедшим, — горько усмехнулся он и замотал головой. — Так что я воздержусь от комментариев.

— Ну почему же? — Алан стряхнул пепел в хрустальную пепельницу и закинул ногу на ногу. — Неужели есть что-то, чего ты не можешь доверить своему хорошему другу? То есть мне, — заметив смятение на лице Уилла, добавил он с едва заметной полуулыбкой.

Хорошему другу? Уильям был знаком с Аланом чуть больше года. И мог по пальцам пересчитать их встречи, за которые, впрочем, Маккензи смог настолько втереться к нему в доверие, что тот спокойно пускал его на порог собственного дома. Он уже успел привыкнуть к заваливающимся посреди ночи с простреленной ногой помощникам Алана, и, хоть они и вызывали желание захлопнуть дверь, он всё же латал их раны в своей маленькой импровизированной операционной-кухне, стерилизуя инструменты доставленным всё тем же Маккензи алкоголем. Уилл мог нагло смотреть на Алана, мог ставить под сомнения его слова и адекватность суждений и не получить в ответ ничего, кроме предостерегающего взгляда. Он знал — ему за это ничего не будет. Разве что иногда после таких выкрутасов у него несколько дней болела голова, а все, что он съедал, стремилось побыстрее вернуться наружу, но разве это было чем-то необычным, с его-то образом жизни?

Может, Алан и считал его своим другом. Уилл не знал наверняка. Но входить в число немногих приближенных с каждой встречей становилось все приятней. Перевернуть всю жизнь, чтобы быть хорошим другом Алана Маккензи, Натаниэля Кёнига, или бог весь сколько ещё у этого человека имён?

Он замотал головой, но эта мысль крепко вцепилась крючковатыми когтями в его разум и несколько раз предупреждающе каркнула голосом Даниэля.

— Вы так и не сказали, что сподвигло вас отправиться на мои... поиски.

Уилл пересилил себя и позволил официанту наполнить бокал, по стенкам которого он теперь с задумчивым видом гонял прозрачный напиток.

— Ты интересный человек, Уилл. — Ниша, где они сидели, наполнилась дурманящими парами, и Уильям никак не мог решить, что лучше: дышать чаще и короче или реже, но глубже. Все равно результат был один. — И мне было бы жаль терять такого замечательного собеседника. В конце концов, люди живут не так долго, чтобы можно было ими разбрасываться, как игрушками, — белый дым вырвался сквозь растянутые в улыбке губы Алана. — Кстати, вам в больницу морфий не нужен?

— Нет.

— Жаль, — кажется, Алан не был нисколько расстроен отказу и игриво подмигнул Уильяму: — У меня есть знакомый поставщик. Лучше опиума, чем у него, вам нигде не сыскать.

— Мы не используем морфий, — Уилл нервно отхлебнул вина и отвёл взгляд, пробегая кончиками пальцев по длинной изящной ножке стола.

— Вот как? Однако, медицина шагнула чуть дальше за эти тридцать лет.

Выражение лица Алана, напоминавшее сейчас нашкодившего школьника перед директором, повеселило Уильяма.

— И ты не уходи от темы, Уилл. Мисс Кэтрин, — Алан мурлыкнул имя девушки, раскатывая «э» по языку мягким рыком. — Что тебя беспокоит? Что придётся шпионить? Или ты не хочешь слишком часто видеться с Даниэлем? Мне казалось, что вы хорошо ладите.

— Да, но... — Уилл сжал пальцами переносицу, пытаясь унять резкую боль во лбу. — Все несколько сложнее. Я виделся с мисс Кэтрин один раз. И больше мне, знаете ли, не хочется этого делать.

— Да брось. Что в ней такого особенного, кроме того, что я уже про неё знаю с твоих слов? — оскалился Алан.

Уильям помедлил — по его шее пробежал холодок, а в горле резко пересохло. Он допил вино в один большой глоток — как будто оно могло помочь, — а затем вывалил на Алан все, что ему пришлось пережить за несколько коротких мгновений, проведённых в одном коридоре с мисс Кэтрин. Уильям описал каждую деталь, вспыхивающую в памяти. Даже то, что наговорил ему уже покойный отец: каждую фразу, сказанную холодными бледными губами. И то, насколько спокойным при этом был Даниэль Куэрво. Уильям в ярких красках описывал, как мир вокруг него закручивался в спираль, и чем дольше он говорил, тем мрачнее становилось лицо Алана, подтверждая его худшие опасения.

Алан ему не верил.

Несколько минут после того, как Уильям закончил рассказ, Маккензи молча курил, запрокинув голову на спинку дивана и пустым взглядом уставившись в потолок, даже не утруждая себя стряхиванием пепла. Его грудь медленно вздымалась под светлой рубашкой, под расстёгнутым пиджаком в такт дыханию блестели крепления подтяжек, а галстук петлёй повис вокруг его шеи, несмотря на все предыдущие старания перед зеркалом. Внимание Алана к окружающему миру выражало лишь лёгкое подрагивание сжимавших сигарету пальцев и постукивание ноги по полу в такт музыкантам. Наконец, он резко выдохнул и потёр ладонью глаза, словно они начали слезиться.

— Вынужден тебя огорчить, — слова вырвались из горла Алана глухим выдохом дыма. — Тебе все равно придётся узнать о ней как можно больше. Так что советую успокоить свою бурную фантазию. А то я подумаю, что ты один из моих тайных клиентов. Вот еще выдумал, — хмыкнул Алан. — Оранжевые круги. Голоса. Галлюцинации. Возможно, тебе стоит больше спать, мой милый Уильям. Недосып до добра не доводит. И не употреблять запрещённые на территории штата непроверенные вещества. — Мужчина стряхнул пепел с дотлевшей почти до пальцев сигареты на дно пепельницы. — Да и к тому же, тебе необязательно встречаться с мисс О'Брайан лично. Наверняка есть другие способы узнать все, что нужно.

Его слова холодными пощёчинами остудили вспыхнувшие щеки Уильяма, возвращая его в реальность. Алану Маккензи в принципе нет дела до других людей, если они не могут принести ему выгоды, и пытаться открыться ему — заведомо провальная задача. И все же сейчас он звучал заинтересованным. В его голосе не слышалось насмешки, нет, скорее Маккензи выглядел... раздосадованным? Казалось, он сам не хочет верить в услышанное.

Уильям же до сих пор видел золотистые глаза в кошмарах, снова и снова возвращаясь в злополучный больничный коридор и кожей чувствуя раскалённый металл дверной ручки. Он отставил бокал в сторону и сложил на груди сжатые в кулак ладони, чтобы унять пробирающую их мелкую дрожь. Взрывы хлопушек в зале напоминали о маленьких веснушках на бледном лице, а пестрящие стеклярусом платья вспыхивали огненными прядями волос. Он желал бы поскорее забыть ее образ, но Кэтрин О'Брайан ядовитыми корнями прорастала вглубь памяти.

— Что же в ней такого особенного? — через силу выдавил Уилл. — Какое вам дело до Кэтрин О'Брайан?

Алан ответил не сразу. Сначала он привычно потянулся за следующей сигаретой, тщательно подготовил ее и закурил, сжимая пальцами с такой силой, что сквозь конец едва ли можно было протянуть иглу.

— Что ж, ты вряд ли это вспомнишь. Знаешь... Это чувство вины, что разъедает изнутри, сжигает, доводит до безумия и заставляет совершать то, чего ты никогда и не мог себе представить. Знакомо, да? — он скорее утверждал, чем спрашивал. Сжимавшая сигарету рука едва заметно дрогнула, а черты его лица, казалось, заострились, превращая юную смазливую мордашку в лицо глубокого старика, каким Алана порой видел Уильям.

— Я хочу извиниться, сказать, что мне действительно жаль, но... я не могу этого сделать. Я всегда опаздываю или же прихожу слишком рано. Мне достаётся либо бесчувственная гранитная плита, либо младенец, не понимающий ни слова из того, что я ему говорю, — безэмоционально протянул Алан, словно это был не он, словно это были чьи-то чужие, незнакомые слова, которые он слышал и говорил в первый раз в своей жизни, словно он не чувствовал ничего. — Иногда я успеваю вовремя, могу даже поговорить с ней. Но потом... я чувствую себя беспомощным. Я сделал слишком много ошибок, слишком много оступался, терял над собой контроль. И в какой-то момент все стало слишком неправильно, запутанно и болезненно для нас обоих. Я виноват перед ней и не могу этого исправить, не могу извиниться, не могу загладить свою вину.

— Вы... что? — непонимающе протянул Уильям, пытаясь уложить в цельную картинку разрозненные кусочки словесной мозаики Алана.

— Она меня поддержала в трудную минуту, а я... Я обидел ее, Уилл. Она всегда была такой... гордой и упрямой. А теперь, — горький смешок вырвался из груди Алана, — теперь она даже не помнит меня.

Каждый раз Уилл тщетно пытался поймать за хвост это ускользающее чувство, воспоминания, дымчатым шлейфом просачивающиеся сквозь пальцы, как будто это могло что-то изменить и позволить понять чуть больше о своём друге. Но вместо этого он чувствовал лишь тяжесть в голове, поглощающую все возникающие вопросы и получаемые на них от Алана ответы.

Танцовщицы уже ушли со сцены, предоставив свободу действия музыкантам, и теперь парочка труб заунывно выводила рваные фанфары, виснущие в неуверенности, куда двинуться дальше, чтобы затем плавными переливами виолончели и скрипок спуститься в основную мелодию. Контрабас глухо отсчитывал ритм знакомой песни, и Уилл начал постукивать ногой в такт, беззвучно повторяя слова губами. Он поймал хмурый взгляд Алана и отвернулся к сцене, на которую уже вышла певица, и переполненному людьми залу.

— Как тебе уже хорошо известно, — голос Алана, тихий и вкрадчивый, зазвучал поверх грянувшей музыки, вплетаясь в неё и разносясь по каждой клеточке Уильяма, — Анхелю от меня нужны далеко не машины. Как и мне от него далеко не платина или бриллианты. Пока тебя не было, я попытался с ним пообщаться, но он такой... религиозный, — последнее слово он выдохнул прямо на ухо Уильяму, и тот обернулся, но рядом никого не было: Алан все так же безмятежно сидел напротив, покачивал ногой в такт музыке и курил несчастную сигарету. Или это уже была новая? — К тому же он слишком часто стал пропадать из поля зрения моих людей и делать что-то за моей спиной. Было бы неплохо разузнать, чем это он занимается по вечерам, когда не шляется по притонам и не закидывается кокаином. Не переношу, когда меня держат за идиота.

Анхель. Анхель Куэрво. Уильям буквально подскочил на месте, как если бы осознал, что сидит на вилах, которых все это время благополучно не замечал. Внутри что-то скрутилось, сердце хоть и билось медленно, но стало отдаваться в живот неприятным жжением, и, как бы Уильям ни пытался его унять, лишь с большей силой раскалялось внутри.

— К слову об этом... — Уилл потянулся было к своему бокалу, но остановился на полпути, сжав ладонь в кулак. — Я уже говорил, что я сегодня был у Анхеля на обеде. И... Я случайно подслушал разговор. Снова.

Взгляд серебристых глаз Алана, пронизанный скепсисом, проникал сквозь Уильяма, и тот чувствовал себя так, будто ему вскрывают грудную клетку, чтобы вывернуть наизнанку, как старую потрёпанную игрушку. И он не был уверен, что внутри него органы, а не аморфная смятая годами давления вата.

— Случайно и снова, — с видом знатока, дегустирующего новую бутылку вина, протянул Алан. — Да у тебя феноменальные способности, Уилл! Ты не только мастерски играешь в покер, но еще и филигранно подслушиваешь. Не думал, что скажу это, — его улыбка, до этого похожая на оскал, смягчилась, — но я рад, что ты не в тюрьме.

— У вас были сомнения на мой счёт?

— Нет. Мне просто нравилось видеть тебя в синей одежде. Хорошо сочетается с цветом твоих глаз.

Алану Маккензи определённо нравилось вгонять его в краску. Каждое слово, что срывалось с искривлённых в ухмылке губ Алана, было тщательно подобрано. Маккензи ловко жонглировал невинными фразами, бросая их в Уильяма, как кинжалы в мишень.

— Так что там с разговором? — как ни в чем ни бывало поинтересовался Алан.

Уильям сделал глубокий вдох и попытался кратко пересказать прошедший день. Увы, получалось это из рук вон плохо. Его щеки все еще горели. Он заплетался каждый раз, как мимо него проходила полуголая — и как он раньше этого не заметил? — официантка, оттягивал ворот рубашки при виде разливающихся по бокалам напитков и порой забывал слова. Тем не менее ему все же удалось объяснить Алану, как он оказался в доме Анхеля и именно под той самой дверью, где тот вёл деловые переговоры. «Чистейшая удача и приятное совпадение», — с улыбкой заметил тот, отпив из своего бокала.

Уилл нахмурился и потёр переносицу.

— Я понял не очень много из этого разговора, — развёл руками Уильям и мягко усмехнулся. — К тому же он так быстро и тихо говорил, что разобрать слова было трудно. Анхель обсуждал с кем-то дополнительные поставки. Жаловался, что очень сложно реализовывать товар и что о честной конкуренции здесь речи в принципе не идёт. Сначала я подумал, что возможно это связано с его бизнесом. Но он так подозрительно нервничал. Практически так же, как когда играет в карты. Поэтому я решил, что вам будет интересно узнать.

— Ты не сказал практически ничего важного, — Алан с силой вдавил окурок в дно пепельницы, запахнул пиджак и ловко продел пуговицы в петельки. — Но теперь и мне любопытно, чем это на досуге занимается наш милый Анхель. И почему он от этого не спит по ночам. Но это будет чуть позже, а пока... Софи, дорогая, подойди сюда.

Алан жестом привлёк одну из облачённых в стеклярус девушек и, слегка потянув ее за руку, усадил к себе на колени. Плавным движением он убрал закрывающие её бледную шею пряди и скользнул кончиками пальцев по изящной линии, переходя с плеча на руку танцовщицы, чтобы оставить на тыльной стороне её ладони долгий поцелуй. Кончик его носа заскользил по смуглой коже девушки, повторяя дорожку переливающихся под кожей связок, чтобы в конце игриво зацепить пёструю длинную серёжку. Губы Алана опустились на нежную кожу за ушком Софи, а затем обхватили мочку, несильно потянув за её под заливистый смех девушки и беззлобные отмашки. Уилл закатил глаза и попытался отвернуться, но тело почему-то перестало его слушаться: как бы он ни напрягал мышцы шеи, его голова оставалась на месте, лицом к лицу с нахально наслаждающимся его беспомощностью Аланом. Он попробовал отвести в сторону хотя бы взгляд, но и тут потерпел фиаско: каждая подобная попытка отзывалась резкой болью в глазах, как при гриппе.

Алан что-то тихо мурчал девушке за ушко, отчего та глупо хихикала, прикрывая рот ладошкой, а Уильям чувствовал себя подростком, невольно подглядывающим за чем-то непотребным, чем-то не предназначенным для его глаз. Он все же смог сквозь силу поднять руку, чтобы потереть затёкшую шею, и, воодушевлённый этой маленькой победой, хотел попробовать приподняться, но ноги словно приросли к полу.

— Ну чего ты, мой милый Уилл? — с усмешкой выдохнул Алан в шею Софи и оставил на шее девушки яркий багровый засос. — Уже хочешь меня покинуть? А ведь наш вечер только начался.

Официант пронёс мимо лица Уильяма серебряный поднос и водрузил его на стол. Несколько гранёных стаканов, еще одна пепельница и вазочка с фруктами Желудок Уильяма, не удовлетворённый пережаренным мясом с ужина Куэрво, скрутило от вида свежей и несомненно вкусной еды.

— Угощайся, — с тёплой улыбкой протянул Алан и, обронив быстрый поцелуй в шейку девушки, требовательно развернул к себе ее лицо. — Не могла бы ты прилечь на этот столик, милая Софи?

Поднос был спешно переложен на колени не особо сопротивляющегося Уильяма, а ведёрко с вином услужливый официант проворно задвинул под стол. Софи медлила. Она оценивающе осмотрела деревянный стол и хотела что-то спросить у Алана, но осеклась, глупо открывая и закрывая рот. Уилл было напрягся, но спустя секунду её губы вновь растянулись в улыбке, и она послушно поднялась на ноги.

Длинные пальцы обхватили лямку платья и приспустили ее с острого угловатого плечика. Девушка двигалась плавно, извивалась в такт медленной музыке, и Уильям мог бы даже найти это привлекательным, находись они в несколько других обстоятельствах. Стеклярус затрещал, когда платье рухнуло к ногам Софи. Она послушно легла, и под её весом тихо скрипнул столик. Ее кожа блестела капельками пота в полумраке ниши. Только сейчас Уильям заметил, что каждый миллиметр её тела девушки покрывала белая пудра. Он захотел наклониться поближе, чтобы получше рассмотреть её, но все еще не мог сделать ни движения — только беспомощно наблюдать и жадно хватать каждое действие Алана. Уильям усмехнулся — как будто это могло ему помочь.

Алан приблизился к Софи. Его рука скользнула в нескольких миллиметрах от ее кожи, не касаясь и не тревожа капелек пота на ее теле. Кончики пальцев мужчины подрагивали, и он бормотал что-то бессвязное под нос — Уильям не знал этого языка, так что даже при огромном желании не смог бы разобрать ни слова. Алан склонился ниже, цепляя кончиком острого носа маленькие волоски на бархатистом теле девушки, приоткрыл губы и дотронулся кончиком языка до плоского живота Софи, слизывая белую пудру.

Девушка мелко задрожала. Рука Алана крепко вцепилась в её бедро. Щеки Уильяма похолодели — до него наконец дошло, что тот делает, — а затем вспыхнули с новой силой. Язык Алана выводил на смуглой коже Софи узоры, с каждым движением собирая все больше порошка с ее тела. Там, где он проходился, оставались тёмные дорожки, и Алан с какой-то издевательской заботой возвращался к ним, повторяя собственные движения несколько раз и вызывая в девушке новые волны дрожи.

Уилл мысленно чертыхнулся — он даже не мог двинуться, чтобы сесть поудобней, и просто надеялся, что в темноте не будет видно ни его горящего, покрывшегося красными пятнами лица, ни того, как неестественно выглядят его штаны.

Софи отчаянно прикусывала указательный палец, Маккензи все шире ухмылялся, а Уильям же сбивчиво молился, чтобы тот поскорее прекратил эту пытку. Правда, он не был уверен, для кого она в действительности была подготовлена: для извивающейся на столе девушки или для Уилла. Зная Алана, он склонился к последнему варианту.

Припав губами к небольшой ямке на животе, Алан запустил в неё язык. Софи вздрогнула и тихо простонала, прикусив нижнюю губу. Алан удовлетворённо улыбнулся и отпрянул от девушки.

Оцепенение резко спало с Уильяма, и он грузно выдохнул, схватившись за грудь и похлопывая себя по всему телу, словно хотел удостовериться, что все еще жив.

Софи села на столе спиной к Уильяму, открывая ему вид на болезненно выпирающие сквозь кожу позвонки. Крючковатые края костей выпирали сквозь тонкую, покрытую мурашками кожу, создавая прекрасный змеиный контур. Если бы Уилл был чуть более ответственным врачом, он непременно посоветовал бы Софи хорошего специалиста. Но сейчас ему было плевать. Его больше беспокоило то, с какой жадностью Алан смотрит на девушку и как та мелко дрожит, обхватив себя руками.

— Можешь идти, — выдохнул Алан в её губы. — Я найду тебя чуть позже.

Маккензи отпрянул от девушки, оставив ту с опухшими от нервных покусываний губами. Софи обернулась к Уиллу, часто заморгала и, подобрав с пола своё платье, поспешила раствориться среди не прекращающей бешеной пляски толпы. Алан повалился на сидение дивана, прикрыв глаза, словно ему вздумалось подремать. Уилл напряженно вглядывался в черты его лица, пытаясь понять, о чём он думает. Ресницы Алана слабо подрагивали, и иногда он резко и глубоко вдыхал, словно ему не хватало воздуха. А вместе с ним тяжело дышал и Уильям, нервно поглядывающий на часы. Его проворные руки уже дотянулись до одной из бутылок, и теперь он боролся с застрявшей пробкой.

Громкий хлопок — и вино хлынуло пеной из узкого горлышка прямо на Алана. Тот подскочил на диване, и вместе с ним, облив себя, подпрыгнул и Уильям. Маккензи нахмурился, его и без того острые черты лица заострились еще больше, разрезая тягучую сущность пространства, и похолодевший взгляд рассеянно скользнул по лицу Уильяма. Вид Алана не предвещал ничего хорошего, — однако тот лишь улыбнулся и, подозвав официанта, взял у него еще один бокал.

— Мне нужно хорошенько обдумать твои слова, Уилл, — наконец протянул Алан; внутри Уилла все резко оборвалось от облегчения, и он смог расслабить вцепившиеся в бутылку пальцы. — И решить, что делать дальше. А пока... наслаждайся праздником. Надеюсь, что грядущий год будет намного лучше, чем нынешний.

Взгляд Алана опасно блеснул серебристыми льдинками. Он шутливо отсалютовал ему, залпом опустошил свой бокал, подтолкнул к Уильяму свою шкатулку и с безмятежным видом отвернулся к сцене, напевая незамысловатую песенку под нос.. Озадаченность и растерянность Уилл довольно быстро утопил в бутылке крепкого и терпкого виски, приправленного сверху белоснежной сахарной пудрой, позволив себе на один долгий и липкий вечер потерять самоконтроль.

В конце концов, ему действительно нужно было расслабиться в преддверии наступающего нового года.

Как бы он этого ни отрицал.