Вспомни меня

Приятнее просыпаться по утрам и идти на пары, когда тебя окружают тепло летнего солнца, ярко-зеленые деревья и травы, режущие глаза своим ослепительным цветом, и сладкий запах все еще цветущей сирени. В конце месяца меня ждали экзамены, требующие усердной подготовки, и долги по некоторым предметам, закрыть которые было необходимо.
Параллельно с учебой и подработкой я находила время, чтобы забегать в издательство и обсуждать с Флинтом мои ошибки и исправления в книге. Обычно наше совещание проводилось вечером, когда после пар я заходила в его кабинет, он радушно меня принимал, шутил и в такой веселой и непринужденной обстановке мы рассматривали недочеты в работе, делали поправки. Флинт приводил мне варианты замены того или иного слабого выражения или слова, а я давала согласие или предлагала альтернативу, которая была ближе мне по душе, иногда мы вместе сидели в замешательстве, когда мне не нравилась его идея, а ему — моя. Но такие посиделки приносили мне удовольствие, и я с радостью прибавляла шаг, выходя из университета, с улыбкой неслась в издательство. Было в них что-то уютное и дружеское, я очень рада, что редактором оказался именно Флинт, а не строгий и зрелый профессионал, работающий полжизни в этой сфере. Умений у Флинта хватало, он рассказывал мне вещи, о которых я первый раз в жизни слышала, знания буквально лились из него стоит только разговорить, а я и подумать не могла, что такой на первый взгляд несерьезный человек может поддержать абсолютно любую тему, о какой только зайдет речь. И глупо так удивляться, ведь я через несколько недель закончу университет по той же специальности, что и Флинт, можно подумать, что основы всех тех знаний, которыми обладает он, уже должны быть заложены во мне и это так, но сейчас я чувствую этот багаж информации полнейшим хаосом сложенных в одну кучу сведений, которые еще предстоит разобрать по полочкам в шкафу своего жизненного опыта. Разумеется, и возраст даёт Флинту фору.
Ему, как я недавно узнала, в середине июня исполняется двадцать шесть, и в день рождения я уже обещала угостить его в кафе недалеко от издательства, так как на что-то приличнее денег у меня не находилось. Сначала он вежливо отказывался, говоря, что прекрасно знает в каком положении обстоят дела у бедных студентов, но, увидев мое несгибаемое намерение, согласился и шутливо сказал, что на мой день рождение устроит настоящий пир.
Пока мы спокойно работали мимо кабинета периодически блуждал Марк. И навертывал круги по коридору, подобно ястребу, следящему за жертвой, он не так незаметно, как по видимому было в его голове. За обед нагретый город даже вечером поддерживал температуру, спадавшую до прохлады лишь часам к девяти, из-за чего окно всегда было нараспашку и дверь приоткрыта для вентиляции, иначе же в кабинете можно было задохнуться от жары. И в щели двери временами проскальзывало одно крайне любопытное лицо с зелеными глазами. По началу Марк отнесся равнодушно к тому, что я так часто появляюсь в издательстве и часами сижу у Флинта, сейчас же что-то магнитом тянет его сюда устраивать эти смехотворные сцены слежки. Когда я замечала его, якобы грозного начальника, проверяющего добросовестно ли выполняют сотрудники свои обязанности или бездельничают, пуская слюни на столы, это вызывало во мне сильнейшую волну смеха, таким детским и забавным мне казалось его подглядывание. Позже я старалась больше вникнуть в процесс работы и не обращала внимание, но Флинт напоминал мне о присутствии Марка тем, что дразнил его, приобняв у того на глазах меня за плечо или от души похвалив мой необычный слог. Не знаю, что выдумал себе Флинт про нас с Марком, я не придавала его действиям значения, для меня это были дружеские издевки, а Марку, уверена, все равно кто и как меня обнимает.
Так шли дни работы над книгой становилось меньше и меньше. Флинт говорил, что необязательно каждый раз таскаться в издательство, что он может выслать исправления по почте или накопить их достаточно, чтобы за раз расставить все точки над i, а не разбивать всё на мелкие кусочки и разбрасывать по дням. Но я полюбила это уютное место всей душой и с радостью забегала в удобное время поболтать с Марком или с Люси, пусть последняя была не особо разговорчивой. Так во мне начала зарождаться мысль, что было бы просто прекрасно, если бы Марк нашёл мне место в своём издательстве, и я могла каждый день приходить сюда на работу, но не осмеливалась дать ему на это хотя бы намёк.
Наступил день рождения Флинта. В этот же день мы закончили вычитку последней главы и теперь смело могли отдать работу корректору. Корректором была милая женщина лет пятидесяти, маленького роста с добрыми круглыми глазами, скрытыми под толстым стеклом таких же круглых очков. Она с интересом приняла текст и было видно, как горит она этим делом и с удовольствием выполняет свои обязанности.
На сегодня рабочее время Флинта закончилось раньше, и я, как обещала, повела его в кафе за углом. Не знаю, нравилась ли ему та милая атмосфера, царившая в этом заведении, но я надеялась, ему понравится еда, и он останется довольным. Столы здесь были из темного дерева: круглые в середине зала и прямоугольные у окон, на круглых постелены персиковые скатерти, а на тех, что у окон лежали такого же цвета плетеные подставки под горячее, на стенах висели картины и весь интерьер кафе создавал уют и комфорт, какой присутствует в доме у бабушки.

— Заказывай всё, что хочешь, ни в чем себе не отказывай, — сказала я и протянула Флинту меню.

— А если я закажу всё, сможешь заплатить? — он поднял насмешливые глаза на меня.

— Не выдумывай, ты всё не съешь!

В итоге Флинт заказал совсем мало, оправдывая это тем, что не хочет есть, но я то понимала, что он просто не хочет, чтобы я тратила много денег. К чему такая любезность, это же его день рождения! Разве он наестся каким-то пирожным и кофе? Разочарование росло в моих глазах, Флинт с доброй улыбкой заметил это и накрыл мою руку своей.

— Мелори, спасибо тебе большое за то, что ты неравнодушно отнеслась к моему празднику и стараешься что-то сделать для того, чтобы он прошел веселее, но я заказал мало только потому, что у меня сегодня намечается еще одна встреча со старым другом, мне надо сохранить место в желудке и для этого, — он произнёс это так мягко и успокаивающе, что вся грусть меня тут же оставила. Хорошо, если он не питает этой жалости ко мне по поводу денег, я могу внести свой яркий отпечаток в его праздник, не потратив при этом ничего, кроме времени. Ведь подарки могут быть не только материальные, а внимание иногда дороже любой навороченной вещи.

Мы обсуждали, как проходили его прошлые дни рождения, оказывается у Флинта такой интересной была студенческая жизнь. Стоило ему с тоскливой улыбкой задуматься о приятном прошлом, как нам принесли заказ.

— Эта официантка так похожа на Люси. Или мне кажется? — шепотом проговорил Флинт, когда девушка, пожелав приятного аппетита, ушла в зал для персонала. Он с прищуром наклонился через стол ближе ко мне, и я заметила в приподнятых уголках его губ что-то детское, какое-то чувство скрывалось за занавесом густых ресниц, но в голову не приходило какое именно. Я инстинктивно обернулась, дабы взглянуть на девушку еще раз, но не нашла её.

— Может быть..— неуверенно ответила я.

— У неё похожая форма губ, на левой скуле та же едва заметная родинка, а еще та же учтивая серьёзность промелькнула на лице, с какой на меня всегда смотрит Люси. Ох, уж эта натянутая вежливость, я же знаю, она меня терпеть не может.

— Люси?

— Ну а кто ещё? — с некой обидой ребенка Флинт вонзил вилку в пирожное, и веселость в нём стала меркнуть. — Её раздражает всё, что я делаю, я же не слепой. Ей нравятся серьезные, сдержанные и строгие мужчины, а я в её глазах раздолбай, не способный трезво смотреть на вещи, неповзрослевший мальчишка, вечно выдающий глупые шуточки. По её мнению, если я пытаюсь разбавить напряженную обстановку юмором, значит, я не умею принимать серьезных решений и вообще быть серьезным. А я могу! — Флинта на момент переполнило чувствами, и он сообразил заткнуть себе рот пирожным, чтобы не сболтнуть лишнего.

— Она мыслит поверхностно, если считает, что оптимистичные и позитивные люди — просто неповзрослевшие дети. Зато таким людям легче живётся в мире, где все идут по улицам с усталым и унылым видом в свои серые дома, высасывающие из них последние краски. А как собственно обойтись без юмора? Смех продлевает жизнь, пусть серьезные дальше сокращают свои часы каменными минами вместо лиц, а мы с тобой будет кушать сладкие пирожные и радоваться, — я указала вилкой на тарелку Флинта и улыбнулась. Я так прекрасно его понимала, ведь сама не раз сталкивалась с подобным осуждением. Забавно, что оптимизм в нашем мире считается незрелостью. — А почему тебя так волнует её мнение?

На мой вопрос Флинт долго не отвечал, всё мялся, ковыряясь в тарелке и ежесекундно вытирая рот салфеткой, кусал и облизывал губы, все хмурился и бегал глазами по столу, не поднимая их на меня. Я же терпеливо ждала ответ, который уже знала. Догадаться было не трудно: нас не задевает мнение людей, которые нам безразличны.

— Люси мне давно нравится, — подтверждает мои догадки Флинт. Повисло неловкое молчание, потому как я не знала, что на это сказать, но он, благо, продолжил: — Уже очень давно, все мои попытки добиться её расположения идут крахом. Да а как иначе, когда в соседнем кабинете сидит идеал мужчины, а к тебе лезет его противоположность...— я нахмурилась, не догадавшись о каком идеале идет речь. — А я менять себя не собираюсь.

— Правильно..— невнятно отвечаю я, всё еще целиком поглощенная в поиски идеала, о котором идет речь. Строгий..серьёзный и сдержанный. Когда до меня доходит, Флинт озвучивает мои мысли вслух.

— Марк конечно идеально подходит под её типаж, — с ощутимой завистью и антипатией. Мне стало неприятно от того, что это имя произносится с такой желчью, но я не подала виду. Его можно понять, он зол и ему сложно это контролировать, как и всем людям, когда что-то в жизни идет не по их желанию. Но над чужими чувствами у нас нет власти, мы можем изменить всё, что касается нас самих, но принимать решения за других людей вне наших возможностей. Если конечно не обладать профессиональными, отточенными годами навыками в психологии и манипулировании. — Вот только она то ему совсем не нравится.

Я замечаю, как настроение Флинта стремительно портится, начинаю чувствовать свою вину, не знаю, как исправить ситуацию. Это же его день рождения, плохих эмоций быть не должно, а он выглядит так, словно сейчас сорвется с места и снесет все на своем пути. Его челюсти плотно стиснуты, глаза уперлись в одну точку прожигающим взглядом, что в его голове было непонятно, но эта подавленная агрессия пугала меня. Я металась между решением "дать ему выговориться, может станет легче" и "сменить тему", любопытство и желание разобраться в этом запутанном любовном треугольнике эгоистично тянули меня к первому варианту.

— Не нравится? Ты же сам говорил, что между ними что-то есть.

— Извини, я смотрел на твою реакцию, — смоляные кудри спадали на его глаза и скрывали их странный взгляд, а недобрая улыбка вовсе пустила холод по моим жилам. Или я накручиваю себя, и Флинт просто так старается отпустить ситуацию, а не продолжать давать волю негативу заполнять его день? Но для чего ему нужна была моя реакция в тот вечер, и почему он говорит об этом так, будто это был не обычный интерес? Ну и фантазия у меня работает, это же Флинт, он веселый, добрый и отзывчивый парень. Наверняка, мутная и тяжелая атмосфера разговора оказывает такое действие на нас обоих.

— Зачем?..

— Показалось, что между вами с Марком что-то есть, — он взглянул на свои часы, внешне казался спокойным, но постоянно стучал пальцами по столу.

— И какие выводы сделал? — а я же начинаю напрягаться всё больше. Любопытство становится невыносимым, хочется избавиться от него и сменить тему поскорее, но язык не слушается и спрашивает дальше уже с какой-то неприсущей мне колкостью и раздражением.

— Прости, Мелори, мне уже пора, — он приподнялся с места и надел сумку, висевшую на спинке стула, игнорируя мой нетерпеливый взгляд.

— Ты серьёзно вот так уйдешь? — оставлять меня с нерешенным вопросом было отвратительным поступком, это чертовски выводило меня из себя, и Флинт это заметил, вот только никаких попыток успокоить и мирно закончить разговор не предпринял, лишь погладил меня по плечу и, еще раз поблагодарив за еду и похвалив кафе, ушёл. Вот так просто взял и ушёл, оставив за собой шлейф загадок и недомолвок.

Я сидела с кипящим внутри негодованием, пиля глазами место, на котором он сидел. Молча ждала, пока злость меня отпустит, чтобы оценить ситуацию здраво, сейчас же в голове каша. Официантка убрала со стола и забрала счёт. Какого черта меня втянули в этот любовный треугольник, в котором любит, похоже, вообще только Флинт, я не знала. Не знала также, для чего ему знать о моих взаимоотношениях с Марком. Не люблю я, когда вот так нагло лезут не в своё дело. И чем больше я пыталась распутать весь этот клубок, тем меньше терпения у меня оставалось.

— Мне кажется, если я до тебя дотронусь, меня ударит током, — послышался откуда-то сверху спокойный, но с издевательской ноткой голос. Я подняла своё хмурое в раздумьях лицо и поджала губы, увидев Марка, расслаблено попивающего кофе. Такой непринужденный! — Хватит пускать в меня молнии, Мелори.

— Ты что, следишь за мной? — огрызаюсь я. Появился из ниоткуда, чтобы расстроить мой и так перегруженный мозг своими издевками! Ему не хватило времени, когда маячил под дверью кабинета? Теперь и в кафе как снег на голову.

— У меня обед. В это время я всегда здесь, можешь спросить у официантов, все меня знают, — Марк и бровью не повёл, огляделся по сторонам и уселся напротив меня. На улице духота, а он в кремовой рубашке не изменяет своему стилю, блондинистые волосы аккуратно уложены, даже жара не способна испортить его всегда идеальный внешний вид.

— Насколько я знаю, обед закончился десять минут назад, — я смотрю на настенные часы позади Марка и точно помню, когда в их компании начинался обед, Флинта в это время всегда не было на рабочем месте, приходилось ждать его в кабинете.

— Мой только начался. Своим недовольным взглядом ты заранее портишь мне аппетит, или расслабляйся, или искрись где-нибудь на улице, — серьёзно высказался Марк, строго смотря на меня исподлобья. Очки придавали ему суровости, и мой рот аж раскрылся от возмущения, а слова застряли в горле, но намеревались вот-вот вырваться.

— Ты сам сел ко мне! — запальчиво выдыхаю я, поднимая брови. Вселенная посылает проверку моего самообладания? Провалено! Марк просто пляшет на костях моей сдержанности.

— Я всегда здесь сажусь. У окна красиво..— он поворачивает голову в сторону стекла и присматривается. — Можно в отражении увидеть пылающее лицо, разве не чудесно? — с улыбкой наблюдает то самое лицо уже не в отражении, а перед собой. Я поняла, что меня выводят на эмоции и жестоко забавляются реакцией. Марк снова пришёл на представление, никто не удивлён, но спектакль окончен. Не то чтобы я перестала злиться, но развлекать его своим плохим настроением желания нет.

К нашему столику подошел официант и положил перед Марком тарелку с горячим супом, засыпанным зеленью, сквозь которую вверх поднимался едва заметный пар, а передо мной кусок шоколадного торта с красной вишенкой и чашку какао. Мой взгляд смягчился, потому что, кушая с Флинтом, я взяла себе самое дешевое пирожное, которое мне не особо понравилось, а этот тортик выглядел так аппетитно, и вишенка заманчиво блестела, аромат какао заставлял мой живот беззвучно урчать. И как-то раздраженность заменилась на голод и желание полакомиться чем-то сладеньким.

— Это мне? — спрашиваю из вежливости я, хлопая добренько глазками. Конечно мне: поставили ведь тарелку передо мной, и Марк больше предпочитает кофе, нежели какао. Но вопреки догадкам Марк удивляется моему вопросу, имитируя это действующее на нервы непонимание.

— Вроде себе заказывал, — пожимает он плечами. Ну это последняя капля! Я пылко втыкаю в торт вилку и с досадой жую несчастный десерт, обиженно глядя на Марка.

— Возмещение морального ущерба!

— Прожуй сначала, ребёнок, подавишься, — усмехается Марк и не сводит с меня этих зеленых ироничных глаз, когда официант приносит ещё один тортик, ставя его возле него, следит за тем, как я с надутыми щеками сердито провожаю взглядом уходящего мужчину. Стоит мне взглянуть на него, как с нагло растянутых губ срывается искренний смешок. — Как можно не издеваться над тобой, когда ты так мило бесишься?

— Я — ребенок? Ты ведь сам утверждал, что я повзрослела, — тяжело проглотив кусок торта, я изумленно гляжу на Марка и прочищаю горло какао.

— Не принимай всё так буквально. Это прекрасно, что в важных вопросах ты принимаешь решения со всей серьезностью и используешь свой жизненный опыт по назначению, а не чтобы перевести всё в юмор и забыть. И что в тебе еще осталась та детская непосредственность, способная растопить сердца таких холодных дядек, как я, — усмехнулся собственному сравнению Марк и с улыбкой принялся кушать суп.

— Разве ты холодный? — наклоняю голову я и хочу заглянуть ему прямо в глаза, если бы эти сканеры не смущали меня своей проницательностью, уверена, я бы добралась и до души. Вот только продолжительное время смотреть на них могу только, пока они не обращены на меня. Стоит пересечься и роговица обжигается об лучи, мой взгляд уходит в сторону.

— Я не всегда настоящий, — обыденно отвечает он.

— А как отличить?

— Узнать меня как никто другой, — он поднял взгляд, я закрылась за веками и ресницами, потупив глаза в тарелку.

— А это возможно?

— Проверь.

И что-то внутри меня приятно зашевелилось, любопытство вылезло на руках мелкими мурашками, а назойливое желание закрутилось в голове. Сколько себя помню, всегда любила загадки и головоломки. Марк поселяет во мне множество вопросов, и они не всегда касаются его самого. Его рассуждения оставляют после себя мыслительную жвачку, разжевывать которую можно бесконечно долго. И если я для него как раскрытая книга, он для меня закрытый на замок блокнот, который многие в детстве использовали в качестве личного дневника. Ключ мне не найти, а внутри столько интимных тайн, потому что я вижу, что страницы те исписаны плотно, так, что бумага становится волнистой от пасты. И ощущение меня не покидает, что строки пропитаны болью.

— Обязательно проверю, — уверенно сказала я, не показывая своё смущение.

— Я знаю. Твоё любопытство иногда меня поражает, Мелори, — Марк откидывается на спинку стула с кофе в руках. — Знаешь про проблемы всех вокруг, а свои в упор не замечаешь. Или нарочно акцентируешь внимание на чужих трудностях, только бы не возвращаться к своим? А может у тебя синдром спасателя? Полагаю, Флинт тебе уже поведал свою историю трагической любви, — уголок его губ саркастически пополз наверх.

— Откуда ты знаешь? — я вмиг теряюсь, словно меня поймали с поличным. Да, я любопытная, но всегда сваливала это на черту характера, не подозревая даже, что всё может быть из-за нежелания оставаться с проблемами наедине.

— Да все знают. Только слепой не увидит, как он за Люси хвостиком таскается, — Марк делает глоток и глубоко вздыхает. — Бедный..зациклился.

— Они не подходят друг другу. Если он её и добьется когда-нибудь, на мой взгляд, долго их отношения не продержатся, они слишком разные.

— Всё куда проще, Мелори. Его чувства живы, пока не взаимны. Стоит ей согласится, его интерес моментально пропадёт. Спроси его о том, что он любит в Люси, и тебе не назовут ни одного реального качества, максимум внешние черты. Он не знает, какая она, потому что любит любить её, а не как личность. Ему нравится его состояние рядом с ней. Невзаимная любовь бывает разная, необязательно, это только желание добиться взаимности, пропадающее после достижения цели. Я говорю о конкретном случае с Флинтом. Ты права, Мелори, они разные, и узнай он её полностью, она бы показалась ему скучной. Сейчас он влюблен в её загадочный и недоступный образ в голове, который нарисовал сам. Когда-нибудь ему надоест и произойдет крах зацикливания. Ох, это будет весело.

— Ничего веселого не вижу! Бедный Флинт...оказался во власти своих же чувств. Любить того, кто к тебе так холоден, наверное, очень больно, — вслух размышляю я. Вся злость оставила меня, на её смену пришла жалость.

— Скоро узнаешь, — иронично подметил Марк. Но в его иронии было что-то злое и мутное, вязкое и непроглядное, как туман.

— Ч-что?..

— Узнаешь, говорю, когда крах произойдет. Вся его боль выльется наружу, скрывать он не умелец.

—А...да, — туман рассеялся. — Он был сегодня очень странным, боюсь, крах близко, ведь от него уж болью пахнет. Всё говорил, что ты её идеал...— я подбирала слова осторожно, вспоминала детально недавний разговор, а Марк смотрел так заинтересованно и пристально, сбивая меня с мысли. — Сказал мне в день знакомства, что видит какую-то связь между вами с Люси, — Марк неоднозначно усмехнулся. Любопытство взяло надо мной верх: — Это правда?

Я обратила свой взор на него, смотрела так открыто, что глаза наверняка выглядели круглыми, а он молча метался от одного моего зрачка к другому. Это молчание отчего-то меня сковывало, неоднократно заставляло ронять взгляд на губы, ожидая, что те зашевелятся, наконец дав мне ответ. Но они, несмотря на серьезность, скрывали безмолвную насмешку, я чувствовало это. В момент ухмылка вырвалась наружу, выбив из меня весь воздух.

— Я всё понял, — он тихо засмеялся и поставил пустую чашку на стол. — Интересно..

— В чём, черт возьми, дело мне сегодня скажет кто-нибудь? — отчаянно воскликнула я. Но уже по выражению лица Марка поняла, что просвещать меня никто не собирается, и это меня расстраивало. Злости не было; меня просто снова обошли стороной, оставив в неведении.

— Подумай, Мелори, здесь всё как на ладони.

— Нет тут ничего! — я обиженно взглянула на свою ладонь. — Всё! Хватит с меня ваших загадок! Вечер уже, я хочу домой! — достала сумочку и начала искать в ней телефон.

— Только давай без "я заплачу за себя", — Марк по-видимому подумал, что я ищу кошелек. Забавно, ведь он не знает, что практически последние деньги я потратила на этот своеобразный подарок Флинту.

— Ещё чего! Ты и заплатишь, — насупилась я, всё же его недосказанность не давала мне реагировать спокойно.

— Может тогда еще что-нибудь хочешь? — с улыбкой предложил Марк.

— Да, — решительно ответила я, резко подняв на него глаза. — Домой!

День выдался эмоционально насыщенным и длинным, что порядком вымотало. К тому же в поисках телефона выяснилось, что мой блокнот остался в издательстве. Все нежелание возвращаться отразилось на лице, я еще больше приуныла. Сегодня необычно много энергии было потрачено на уйму возникших вопросов и тайн, казалось, Флинт и Марк просто высосали из меня все соки. Я устала думать о них, о их любовном треугольнике, этом зацикливании и прочем, меня никак не касающимся, когда за плечами последний экзамен и выпуск. Упоминания своих проблем заставили вовсе повесить нос.

— Я тебя подвезу, — его спокойный и уверенный тон не терпел возражений.

— Я забыла в кабинете Флинта блокнот.

— Ты и его рисуешь втихую? — серьезно спросил Марк, не смотря в мою сторону, он закатывал рукава рубашки, поджав губы. Эта ревностная нотка, что показалась в его голосе, даже немного меня приободрила.

— А может и рисую, что с того? — с улыбкой отвечаю я. Пришло моё время издеваться и мучить недосказанностью. Марк принялся за второй рукав, пальцами ловко расстегивая пуговицу, внимательно следил за движением своих же рук, но мои слова развеяли его сосредоточенное лицо улыбкой. Он отвлекся, посмотрев в сторону, будто ему кто шепнул на ушко правду.

— Не рисуешь.

— Тебе ли знать!

— Идём, Люси наверняка как обычно задерживается допоздна, а, значит, всё открыто, — Марк поднялся с места и направился к выходу. Я в неудовлетворении, что не удалось его позлить, пошла следом.

Благо, издательство находится в двух шагах от кафе и долго идти не пришлось. Красное солнце провожало нас заливистым светом, выглядывая меж деревьев и силуэтов домов, лучи растекались по асфальту, выкладывая пятнами нам путь, городской шум в час-пик, когда все едут с работы, сливался с безмятежным пением птиц. Легкий летний ветер ласкал мои волосы и лицо, отвлекая от усталости. Мы остановились у входа; Марк достал из рабочего портфеля пачку сигарет и велел мне самой сбегать за блокнотом, пока он курит.

— У тебя пять минут, — деловито бросил он вслед, я передразнила его и вошла в здание.

Меня встретила гробовая тишина и темнота. Свет горел только у охраны, все издательство уже закончило сегодня работу. Собственные шаги монотонно отталкивались от стен, кажущимися не такими теплыми и уютными во мраке. Позади послышался голос, я обернулась и заметила охранника, идущего ко мне.

— Что вы здесь делаете? Мы не работаем, покиньте помещение.

— Мне надо кое-что забрать, — растерянно промямлила я. — Марк меня попросил, вон он стоит, — указываю на стеклянные двери, за которыми курит Марк. Охранник щурится, всматривается, а потом махает на меня рукой, и я облегченно выдыхаю.

Приближаясь к кабинету Люси, я слышу неразборчивый диалог. В коридоре расползается тонкая полоска света, голоса становятся громче, но больше слышится мужской. Он казался всё настойчивее и грубее, как только расстояние между мной и дверью сокращалось. Наконец, я вхожу внутрь, наблюдая интересную, но малоприятную картину. В нос врезается резкий запах алкоголя, шлейфом исходящий от спиной стоящего ко мне Флинта, позади своего рабочего места, за креслом, стояла, прижавшись к книжному шкафу, Люси с весьма сдержанным лицом, но руки ее боязливо впивались в обивку стула.
Флинт не заметил моего присутствия, стоял, отчаянно склонивши голову, что-то бормотал и стягивал у корней свои чёрные кудри. Люси посмотрела на меня загнанно и растерянно, я никогда не видела, чтобы её глаза были такими круглыми. Она не могла держать ситуацию под контролем и это выводило её из привычного равновесия. Пока Флинт не видел, Люси позволила себе сделать глоток воздуха из под маски равнодушия, и на лице отчетливо показался страх. Непредсказуемость пьяного в дрова Флинта держала её в напряжении и постоянном ожидании плохого.

— Что со мной не так, Люси-и? — завопил вдруг раненным зверем Флинт. Люси вздрогнула, мне стало её так жаль, я почувствовала, что должна всеми силами увести отсюда этого проспиртованного именинника и поскорее. — Знаешь, а пошла-ка ты к че-е-ерту! Со мной всё в порядке, это ты..! — я потянула его за руку, прерывая признание.

— Довольно, Флинт. Идём со мной, Марк отвезёт тебя домой, — я пыталась казаться непреклонной, но лицо Флинта перекосило гримасой отвращения.

— Марк! Марк! Марк! Святой папаша, идеальный мужчина, любимчик всех женщин, богатый красавчик и вообще..! — его качало из стороны в сторону, как бумажный кораблик в океане во время шторма, вот-вот перевернется или накроет волной. Я удерживала его на ногах, задыхалась от запаха спиртного и думала, как его угомонить, чтобы хотя бы не брыкался и не орал. А там как-нибудь до дверей дотащу, и Марк его отвезет домой. Люси, пораженная моей смелостью, тянется аккуратно к телефону на столе.

— Люси, набери Марка, скажи, чтобы поднялся сюда. Одна я с ним не справлюсь.

— Не надо! — неразборчивым плывущим тоном вскликивает Флинт и хватает меня за руки. Его безумный взгляд столкнулся с моим, мокрые от пота черные кудри прилипли на лоб, капилляры полопались, застелив белок глаза красным. До чего ужасная картина, не вызывавшая у меня никаких эмоций, кроме отвращения. — Я видеть не хочу вашего святого идеала! Люси, — ядовитая улыбка растягивает его губы, когда он поворачивает затуманенную алкоголем голову в сторону Люси. — Он на тебя, как я, никогда не посмотрит! Да на тебя вообще никто не посмотрит.

Я взглянула на бедную Люси, которая безнадежно бросила телефон обратно на стол (видимо Марк не ответил), сколько она уже выслушала от него, пока я не пришла? Её руки были расчесаны ногтями, она обнимала себя за плечи в попытках справиться с нервозностью, оставляя все больше красных пятен. Думаю, несмотря на все эти высказывания, Флинт еще перекрыл ей дорогу, буквально принудив слушать его никому не нужные пьяные изречения. Я отказываюсь, просто не хочу пытаться понять Флинта. Он поступает, как обиженный маленький ребенок, а, значит, не просто так Люси отказывала ему. Действительно, в свои двадцать шесть еще зеленый, как в пятнадцать. И алкогольным опьянением его бред и оскорбительное отношение к Люси не оправдывается.
Хватка на моих руках становится сильнее, боль расползается по коже, на утро несомненно останутся синие круглые следы от пальцев. Я хмурюсь, пытаясь оторвать его от себя, злость начинает закипать внутри, еще чуть-чуть и я двину ему со всей дури между ног. А Флинт пьяно улыбается, смотрит, как на новую бутылку пива алкоголик, и будто вообще не понимает, что мне неприятно. После его взгляд падает куда-то позади меня и вновь становится агрессивным. Я не успеваю ничего сообразить, как мои губы накрывают жадным, смазанным поцелуем. Чувствуется горький привкус виски, раздражающий мне язык, я морщусь, пытаясь отвернуть голову. Его губы мажут по подбородку, когда я отстраняюсь. От стен кабинета отражается звонкий звук пощечины, находя глухой отклик в пустом коридоре. Все чувства внутри смешиваются, но лидирующее положение занимает вяжущее внутренности отвращение к Флинту, пьяным людям и всему произошедшему в целом. Не успевает и слово сорваться с моих уст, как по самодовольному лицу Флинта проезжается чей-то кулак.
Люси испуганно вскрикивает, я закрываю рот обеими руками, глядя на лежащее на полу без сознания тело. Марк же бесстрастно поднимает на руки Флинта, как пушинку, и укладывает на кожаный диван, отряхивая руки, словно тащил пыльный мешок. Я замерла, кажется, на целую вечность. События произошли так быстро, прошлись по мне ураганом, перевернув все вверх дном. Я медленно моргаю и смотрю на Марка. Тот пятерней зачесывает волосы назад и хрустит пальцами, его глаза потемнели и стали еще более непроницаемыми, чем ранее, челюсть явно напряжена, губы плотно сомкнуты, а брови сведены к переносице. На его лицо, словно налетела хмурая туча и затмила на мгновение эту великую сдержанность.

— Вы обе в порядке? — говорит Марк, но взволнованно смотрит только на меня, в частности на мои поджатые губы, которые я тут же стала брезгливо вытирать. Люси обошла рабочий стол и молча выбежала из кабинета. Марк, дождавшись моего положительного кивка (хотя я не уверена, что была в порядке), развернул меня к двери и потащил на выход, выключив свет в кабинете и прикрыв дверь.

Сумерки опускались на город, на улицах стали загораться фонари, от солнца на горизонте оставалась фиолетовая верхушка. Вечер со своими синими оттенками постепенно вытеснял красный. Душный ветерок пытался вернуть мне трезвость, но пока лишь усиливал тошноту. Это чувство не отпускало меня, пока в машине Марка не включился кондиционер. Свежий воздух очищал весь пережитый стресс. Пласт сегодняшних эмоций давил мне на голову, их было много и тяжесть вызывала боль. Помню расплывчатые очертания Марка, его сосредоточенное лицо и крепко держащие руль руки, а потом меня стало клонить в сон. Последнее, что я чувствовала это запах соснового бора от ароматизатора в машине и холод стекла, к которому прислонилась лбом...
Мой недолгий сон прервало теплое прикосновение к щеке. Кто-то осторожно, нежно убрал с лица лезущие волосы за ухо и невесомо проходился по коже бархатными подушечками пальцев...