Часть 16
Когда-то я думала, что у Простушек не бывает драм с парнями. Очевидно, я ошибалась. И как это случилось? Как это я, страшненькая девчонка, оказалась посредине любовного треугольника? Я не была романтиком. Мне даже и встречаться-то ни с кем особо не хотелось. Но вот вам, пожалуйста, я разрывалась между двумя, достаточно привлекательными парнями, с которыми, в нормальных условиях, у меня бы не было ни единого шанса. (Поверьте, я нисколечки не преувеличиваю).
С одной стороны был Тоби. Умный, милый, смешной, вежливый, чувствительный и практичный. Тоби был идеален во всех возможных смыслах. Может, он и был иногда немного странноват, но это делало его еще более чудесным. Мне нравилось быть с ним, и он всегда ставил меня на первое место. Он уважал меня и никогда, казалось, не терял терпение. В отношении Тоби Такера мне совершенно не на что было жаловаться.
С другой стороны был Уэсли. Придурок. Идиот. Самовлюбленный, богатенький плейбой, ставящий секс выше всего остального. Конечно, он был тем еще красавчиком, но он также, как никто, умел выводить меня из себя. Он был ужасно обаятельным, и его кривоватая ухмылка иногда заставляла мою кровь кипеть. От него у меня кружилась голова, а сердце выпрыгивало из груди. Я не боялась быть язвительной рядом с ним. Я ненавидела это, но должна была признать, что Уэсли понимает меня. Когда я была с ним, я была собой, тогда как с Тоби мне приходилось постоянно скрывать свои срывающиеся нервы.
Боже, жизнь была настолько проще, когда меня никто не замечал.
После занятий, по дороге на автостоянку, мне казалось, что записка Уэсли весила пол-тонны, оттягивая мой задний карман. Можно не упоминать, что я совершенно не знала, что с этим делать. Его единственное предложение оставило меня с тысячью вопросов, но один из них был наиболее важен:
Почему, черт побери, Уэсли хочет меня?
Серьезно. У парня были десятки девчонок, которые бы убили за шанс быть вместе с ним. Почему я? Разве это не он начал называть меня Простушкой? Что за фигня?
Но когда я приехала домой, все только усложнилось еще больше.
По совету Тоби я в свободное время читала «Грозовой перевал». Честно говоря, главные персонажи настолько меня раздражали, что мне приходилось силой заставлять себя читать дальше. Сегодня я собиралась окончательно ее бросить, но часть одного из диалогов привлекла мое внимание.
«Моя любовь к Линтону, как листва в лесу: знаю, время изменит ее, как меняет зима деревья. Любовь моя к Хитклифу похожа на извечные каменные пласты в недрах земли. Она — источник, не дающий явного наслаждения, однако же необходимый».
Как бы глупо это не было, но этот кусок застрял у меня в голове, как та песня, которую ты ненавидишь, но не можешь перестать напевать. Я попыталась читать дальше, но те слова так и прыгали у меня в мозгу. Я перевернула обратно страницу и несколько раз перечитала отрывок, пытаясь понять, почему он не дает мне покоя. Мои размышления прервал звонок в дверь.
— Слава Богу, — пробормотала я, довольная тем, что у меня появилась уважительная причина закрыть эту книгу. Я спрыгнула с кровати и сбежала вниз по лестнице. — Иду! — прокричала я. — Одну секунду!
Я распахнула дверь, ожидая увидеть Тоби, который сказал, что возможно, заедет ко мне позже. Но на моем крыльце стоял какой-то рыжий толстяк лет пятидесяти. Точно не мой парень. Он был одет в свободную зеленую униформу и кепку, которая совсем ему не шла. На его груди висела карточка с именем — Джимми. В правой руке он держал букет цветов, а в левой планшет.
— Вы мисс Бьянка Пайпер? — спросил он.
— Ээ... да.
Его прищуренные глаза загорелись, когда он улыбнулся.
— Распишитесь тут, пожалуйста, — сказал он, протягивая мне планшет и ручку. — Поздравляю.
— Эм, спасибо, — ответила я, возвращая ему его планшет.
Он передал мне букет из живых красных роз и достал из заднего кармана белый конверт. — Это тоже вам. Вы очень везучая девушка. Не часто я доставляю такого рода подарки кому-то стольу юному. — Он улыбнулся. — Первая любовь.
Первая любовь? Боже, я еле подавила желание исправить его и прочитать ему длинную лекцию о том, как тинейджеры не влюбляются. Но он продолжал говорить.
— Твой парень, должно быть, настоящий кавалер. Немного парней настолько внимательны в вашем возрасте.
Не отрывая взгляд от роз, я сказала:
— Должно быть, вы правы.
Может Тоби до сих пор старается подбодрить меня. Боже, он такой милый. Плохо, что я не заслуживаю всей его доброты.
Поблагодарив посыльного, я закрыла дверь. Я чувствовала себя виновато от того, что рассматриваю всю эту ситуацию, как любовный треугольник. Тут были я и Тоби, а Уэсли стоял где-то на окраине, очень далеко от нас... или, по крайней мере, так и должно было быть. Тоби заслуживал, чтобы это было именно так.
Я положила букет на кухонный стол и раскрыла конверт, ожидая увидеть сопливое, но написанное красивыми словами, письмо от моего парня. В нормальной ситуации я бы отнеслась к этому иронично, но Тоби я это прощала. Иногда он мог складывать из слов что-то невообразимое. Это точно поможет ему в будущем стать знаменитым политиком.
Но почерк в письме был тем же самым, каким была написана записка, лежащая в моем заднем кармане. Однако, на этот раз, написанного было больше.
Бьянка,
Поскольку ты продолжаешь убегать от меня в школе, и, если я правильно помню, звук моего голоса приводит тебя к мыслям о самоубийстве, я решил, что письмо будет приемлемой альтернативой для того, чтобы сказать тебе о моих чувствах. Просто выслушай меня.
Не стану отрицать, ты была права. Все, что ты сказала мне в тот день, было правдой. Но я преследую тебя сейчас не из-за страха одиночества. Я знаю, насколько ты цинична, и, скорее всего, после прочтения этого, тебе в голову придет какой-нибудь колкий ответ, но правда в том, что я серьезно думаю, что влюбляюсь в тебя.
Ты — первая девчонка, которая всегда видела меня насквозь. Единственная, кто когда-либо давал мне отпор. Ты ставила меня на место, но, в то же время, понимала меня лучше, чем кто-либо другой. Только тебе хватало храбрости открыто критиковать меня. Скорее всего, ты была той одной, которая настолько внимательно ко мне пригляделась, что нашла мои недостатки — и, как мы оба знаем, нашла достаточно много.
Я позвонил своим родителям. Они приедут домой на эти выходные, чтобы поговорить со мной и Эми. Сначала я боялся это сделать, но ты вдохновила меня. Без тебя я бы никогда на это не решился.
Я думаю о тебе гораздо чаще, чем любой уважающий себя мужчина мог бы признаться, и никогда в жизни бы не подумал, что скажу это — но я ужасно ревную к Такеру. После тебя просто невозможно продолжать жить дальше, как ни в чем ни бывало. Никакая другая девчонка не может держать меня в узде, как ты. Никто даже и близко не подходил к тому, чтобы ради них я ХОТЕЛ опозорить себя написанием такого сопливого письма, как это.
Только ты.
Но я также знаю, что я прав. Я знаю, что ты влюблена в меня, даже если ты и встречаешься с Такером. Ты можешь врать себе сколько хочешь, но реальность скоро тебя нагонит. И когда это случится, я буду ждать... нравится тебе это или нет.
С любовью,
Уэсли
P.S.: я знаю, что сейчас ты закатила глаза, но мне все равно. Сказать по правде, это всегда меня немного заводило.
Я долго смотрела на его письмо, наконец-то понимая, за что меня благодарила Эми. Уэсли пытался исправить ситуацию в семье... из-за меня. Из-за того, что я сказала. Мне на самом деле удалось пробиться сквозь его твердолобие. Это шокировало больше всего.
Некоторое время я никак не могла оправиться от своего удивления. На меня с листа бумаги смотрели, такие слова, как «любовь» и «единственная». Это было мое первое любовное письмо — я никогда особо не горела желанием получить такое, но все же — и оно было даже не от моего парня. Мне прислал его не тот парень. Не тот парень хотел меня. Уэсли был не тем парнем.
Или, может, он был как раз тем, кто мне нужен?
Я была настолько поглощена своими мыслями, что подпрыгнула, когда зазвонил телефон, и поскользнулась на линолеуме в попытке ответить на звонок.
— Алло?
— Привет, Бьянка, — сказал Тоби.
Мое сердцебиение ускорилось, наполняя вены стыдом. Письмо Уэсли, которое я до сих пор держала в правой руке, обжигало мне пальцы, но я постаралась, чтобы мой голос звучал нормально.
— О, привет, Тоби. Ты едешь ко мне?
— Нет, — он вздохнул. — Папа хочет, чтобы я сделал кое-что для него, поэтому я не смогу сегодня прийти. Мне очень жаль.
— Ничего страшного. — Мне не стоило чувствовать облегчение, но это было так. Встреча с Тоби означала бы прятание цветов и начало возможной паутины лжи, а мы все прекрасно знаем, насколько отвратительным лгуном была я. — Не волнуйся на этот счет.
— Спасибо за понимание. Мне, правда, ужасно хотелось провести время с тобой наедине. В школе у нас совсем это не получается. — Он замолчал на мгновение. — У тебя есть планы на завтра?
— Нет.
— Тогда хочешь встретиться? В «Гнезде» будет выступать какая-то группа, и я подумал: не пойти ли нам? Конечно, ты можешь пригласить своих подруг присоединиться к нам. Согласна?
— Звучит отлично. — Видите, врать понемножку я все же умею. Я ненавидела живую музыку, и не выносила «Гнездо», но притворившись, что мне это нравится, я сделала Тоби счастливым, и Кейси тоже будет на седьмом небе. Так что, почему нет? По-мелочи врать легко, но если бы это было что-то большее, я бы пропала.
— Классно, тогда я заеду за тобой в восемь.
— Окей. Пока, Тоби.
— Увидимся завтра, Бьянка.
Я повесила трубку, но ноги отказывались двигаться. Письмо словно горело у меня в руках, и я поймала себя на том, что просто пялюсь на соблазнительные слова. Почему все так сложно? Почему после появления в моей жизни Уэсли, я начала во всем сомневаться? Я чувствовала себя так, будто предаю Тоби с каждым прочтенным мной предложением. Будто я изменяла ему.
Но теперь я знала, что каждый раз, целуя Тоби, я делала больно Уэсли.
— Аааааах! — С громким криком, вырвавшимся из моей груди, я смяла письмо в комок и запустила его через всю комнату. Оно медленно пролетело по воздуху, мягко отскочило от покрытой обоями в цветочек стены и приземлилось на пол.
С болью в горле я сползла на пол, закрыла лицо руками и — признаюсь — расплакалась. Я плакала от раздражения и недопонимания, но по большей части из-за себя, из-за того, что оказалась в таком положении, как эгоистичная маленькая девчонка, какой я и была.
Я подумала о Кэртин Эрншо, избалованной, эгоистичной героине «Грозового перевала» и вспомнила ту часть, которую перечитывала, когда позвонили в дверь. Но когда я воспроизвела те слова в голове, они немного отличались.
«Моя любовь к Тоби, как листва в лесу: знаю, время изменит ее, как меняет зима деревья. Любовь моя к Уэсли похожа на извечные каменные пласты в недрах земли. Она — источник, не дающий явного наслаждения, однако же необходимый».
Я резко покачала головой. Чувства, — поправила я себя. — Чувства мои к Уэсли похожи бла, бла, бла. Я вытерла глаза и встала на ноги, пытаясь восстановить прерывистое дыхание. Затем повернулась и поднялась вверх по лестнице.
Ни с того ни с сего мне захотелось знать, чем закончилась книга.
Не спав всю ночь, читая — пересложив свою одежду, по крайней мере, раз десять — я обнаружила, что у «Грозового перевала» нет хорошего конца. Из-за глупой, избалованной эгоистки Кэтрин (да, чья бы корова мычала, но все же) все в итоге оказались несчастливы. Ее выбор разрушил жизни тех, кого она больше всего любила. Потому что она предпочла пристойность страсти. Следовала голосу разума, нежели сердца. Выбрала Линтона, вместо Хитклифа.
Тоби, вместо Уэсли.
Это, решила я, таща свою усталую задницу в школу следующим утром, не было хорошим предзнаменованием. Обычно я не верила в предзнаменования, знаки и всякую дребедень о том, что суждено, но схожесть между мной и Кэтрин Эршо были слишком очевидны, чтобы их игнорировать. Я не могла не думать о том, что книга пыталась мне что-то сказать.
Я прекрасно понимала, что слишком уж зациклилась на этом, но мой недосып вперемешку со стрессом по поводу всего остального, заставлял мои мысли забираться в интересные места. Интересные, но совершенно бесполезные.
Весь день я была практически как зомби, но посреди алгебры кое-что, все же, разбудило меня.
— Ты слышала о Викки МакФи?
— О том, что она залетела? Ага. Слышала сегодня утром.
Я постаралась выкинуть из головы проблему, которую пыталась решить уже некоторое время. Впереди меня сидели две девчонки, и я узнала одну из них, десятиклассницу из группы поддержки.
— Боже, что за шалава, — сказала она. — И непонятно, кто отец. Она спит со всеми подряд.
Стыдно было признаться, но моей первой реакцией был чистейший, эгоистичный страх. Я подумала об Уэсли. Да, он отказал Викки в коридоре несколько дней назад, но что, если что-то изменилось? Что, если то письмо было просто насмешкой? Игрой, чтобы запудрить мне мозги? Что, если он и Викки...
Я постаралась выкинуть эту мысль из головы. Уэсли осторожен. Он всегда пользуется презервативами. Кроме того, девчонка сказала правду — Викки спала со всеми подряд. Шансы на то, что это ребенок Уэсли очень малы. И у меня вообще нет никакого права волноваться об этом. Он не мой парень. Даже при том, что практически признался мне в любви в том письме. Я встречаюсь с Тоби, и что бы там Уэсли не решил, это не мое дело.
Моя следующая мысль была о Викки. Ей семнадцать, она только школу должна закончить и, если слухи правдивы, уже беременна. Что за кошмар. И все об этом знают. Когда я вышла из класса, я слышала, как об этом перешептываются в коридорах. В школе такого размера как Хамельтон сплетни распространяются быстро. Викки Макфи была у всех на уме.
Включая меня.
Так что как только я вышла из кабинки в туалете за несколько минут до английского и обнаружила Викки, стоящую у раковины и подкрашивающую ярко-розовой помадой свои губы, мне пришлось приложить усилие, чтобы не отвести глаза.
Но мне нужно было хоть что-нибудь сказать. Мы не были особо близки, но обедали вместе каждый день.
— Привет, — пробормотала я.
— Привет, — ответила она, все еще водя помадой по нижней губе.
Я включила воду и уставилась на свое отражение в зеркале, пытаясь не пялиться на нее. Какой у нее уже срок? А ее родители знают?
— Знаешь, это все неправда.
— Что?
Викки надела колпачок на помаду и бросила тюбик себе в сумку. Она наблюдала за мной в зеркале, и я заметила, что ее глаза немного припухли.
— Я не беременна, — сказала она. — Я думала, что беременна, но тест показал, что нет. Я делала его два дня назад. Думаю, кто-то просто услышал, как я говорила это Джанин и Анжеле и... ладно, неважно. Я не беременна.
— О, ну, это хорошо. — Мда, может не самый лучший ответ, но меня как-то застали врасплох.
Викки кивнула и потянула за одну из своих белокурых кудряшек.
— У меня как камень с души свалился. Не знаю, как бы я сказала об этом родителям. И парень точно бы не стал прилежным папочкой.
— Кто он?
Это был ужасно эгоистичный вопрос.
— Да так, один парень... Эрик.
Слава Богу, — подумала я. Затем, естественно, почувствовала себя ужасно виноватой. Совсем не время было думать о себе.
— Он просто один из этих тупых парней из братства в колледже, которые кайфуют от того, что трахают девчонок из старшей школы. — Она опустила взгляд, поэтому я не могла больше видеть ее глаз в зеркале. — А мне на это наплевать. Я просто позволила ему использовать меня, и я никогда не думала... даже когда порвался презерватив... — Она замялась, качая головой. — В любом случае, я рада, что тест оказался негативным.
— Да уж.
— Хотя это было страшно, — добавила она. — Я почти в истерике ожидала результата. Все поверить не могла, что оказалась в такой ситуации.
— Я понимаю, — сказала ей я, но не находила это таким уж удивительным. Это все же была Викки. Разве все ее предыдущие действия не вели к этому? Она спала с парнями, к которым не испытывала никаких чувств, забывая о всех последствиях.
Прямо, как это делала я...
Окей, я не спала с парнями, во множественном числе. Уэсли был единственным. И у меня есть к нему чувства... сейчас есть, как только я перестала с ним спать. Это было просто... я даже не знала, как это можно назвать. Не совсем удачей. Может, совпадением? В любом случае, я была достаточно умна, чтобы знать, что это больше не повторится.
Но я забыла-таки о последствиях. Меня ужаснуло, как легко я могла оказаться на месте Викки. Я могла стать той девчонкой, о которой все говорят. Я могла бы бояться беременности. Или, хуже того, оказаться беременной. Хоть я и пила противозачаточные, и мы с Уэсли всегда пользовались презервативами, но все эти штуки тоже иногда подводят. Они могли и нас подвести. А я стояла тут сейчас и осуждала Викки практически за то же самое. Я была той еще лицемеркой.
«Я клянусь тебе, что ты не шлюха». У меня перед глазами внезапно мелькнул тот момент в спальне, когда Уэсли говорил мне, что я не шлюха, что я не одинока и что мир также запутался, как и я.
Я не очень хорошо знала Викки. Не знала, какой ее жизнь была дома или что происходило в ее личной жизни, за исключением ее проблем с парнями. И стоя в туалете, когда она рассказывала мне свою историю, я не могла не задуматься: может она тоже от чего-то убегала? Все это время я осуждала ее, считала ее шлюхой, но, по сути дела, мы жили двумя достаточно схожими жизнями.
Называть Викки шалавой или шлюхой все равно что называть кого-то Простушкой. Это оскорбительно и больно. Эти обидные слова из тех, которыми каждая девчонка, глубоко внутри, боится быть названной. Шлюха, сучка, стерва, вертихвостка, недотрога, кретинка. Все они одинаковы. Все девчонки чувствовали, что одно из этих обидных слов когда-то применялось и к ним.
Так может быть каждая девчонка чувствовала себя и Простушкой тоже?
— Ой, я опаздываю, — сказала Викки, как только прозвенел второй звонок. — Мне пора.
Я наблюдала, как она сгребла свои учебники и сумку со столешницы, размышляя над тем, что творится сейчас у нее в голове. Помогла ли ей эта ситуация осознать последствия ее действий?
Наших действий.
— Увидимся позже, Бьянка, — сказала она, направляясь к двери.
— Пока, — ответила я, и продолжала: — И, Викки... мне очень жаль. Это отвратительно, то, что о тебе говорят другие. Просто запомни, что все, что они говорят — это неважно. — Я снова подумала об Уэсли и о том, что он сказал мне в своей спальне. — Те люди, что обзывают тебя, просто стараются заставить себя выглядеть в лучшем свете. Ты такая не одна.
Викки выглядела удивленной.
— Спасибо, — поблагодарила она. Она открыла рот, будто хотела что-то добавить, но затем снова его закрыла. Не говоря больше ни слова, она вышла из туалета.
Кто знает, может она пойдет и вечером снова переспит с каким-нибудь парнем. Она могла и не извлечь никакой пользы из произошедшего с ней. Но, вполне возможно, что она теперь совершенно изменит свою жизнь или, по крайней мере, будет более осторожной. Я, может, никогда об этом и не узнаю. Это был ее выбор. Ее жизнь. И я не имела права ее судить.
И идя по коридору в сторону английского, я решила, что еще сто раз подумаю, прежде чем обзывать Викки или, раз уж на то пошло, кого-то другого — шлюхой.
Потому что она была такой же, как и я.
Такой же, как и все.
Это было то, что нас объединяло. Мы все были шалавами или сучками, или недотрогами, или Простушками.
Я Простушка. И это хорошо. Потому что тот, кто не считал себя Простушкой, видимо, не имел друзей. Каждая девчонка иногда чувствует себя непривлекательной. Почему я поняла это только сейчас? Почему я изводила себя по поводу этого тупого слова, когда все на самом деле настолько просто? Я должна была гордиться тем, что я Простушка. Гордиться тем, что у меня есть такие прекрасные друзья, которые считали себя моими Простушками.
— Бьянка, — поприветствовала меня миссис Перкинс, когда я зашла в класс и заняла свое место. — Лучше поздно, чем никогда.
— Да, — ответила я. — Извините, что это заняло столько времени.