МАРИНА М. в поиске счастья

Смысл жизни не в том, чтобы ждать, когда закончится гроза,
а в том, чтобы учиться танцевать под дождем.
Вивиан Грин

Если ты встретишь того, кто полюбит тебя такой,
какой ты любишь себя, то это великое счастье.
Секс в большом городе.

Существует ли универсальное средство, которое помогает быстро забыть о любимом человеке? Медицинское вмешательство вплоть до лоботомии не считается.

Роза предлагала мне услуги женской поддержи такие, как «давай напьемся», «пройдемся по магазинам и накупим кучу шмоток» или «поревем на пару». Но я посчитала, что лучше буду одна. Хорошенько всё взвешу и обдумаю. Я сильная! Всё смогу!

Но оказавшись в своей квартире, я поняла, что не выдержу. Разложенный диван, журнальный столик с ободранным углом и мебельный гарнитур на кухне с тарелками, которые подарил Андрей — здесь всё напоминало его. Как я раньше этого не замечала? И как теперь смогу жить в своей квартире?

Я осторожно выползла в длинный подъездный холл, прикрыла дверь и повернула ключ в замке, будто в квартире меня и не было. Что теперь делать? Куда податься? И пока я составляла план действий, трос лифта со скрипом натянулся и остановился на этаже. Сердце упало в пятки! А вдруг это Андрей бросился за мной со всех ног? Я прислушалась к глухим шагам и прижалась спиной к двери, пытаясь слиться с ней и стать невидимкой.

В открытые двери холла вошёл молодой парень в плащевой куртке, темных джинсах и кроссовках на высокой подошве. Волосы были у него русыми и кудрявыми, словно солнечные лучики смешно торчали в разные стороны. Парень улыбнулся мне, и я заметила на его чуть поросшей щетиной щеках игривые ямочки.

— Добрый день, — поздоровался он со мной.

— Добрый, — не сразу ответила я, залюбовавшись его приятными чертами лица.

— Вы из 136 квартиры? — спросил он, вытаскивая из кармана ключи.

— Кто я? Э... да, кажется да, — щеки залились румянцем. — Определенно из 136, — показала я на дверь и загремела ключами.

— Значит мы соседи, — парень подошёл к 135 квартире и стал открывать замки. — Меня Алексеем зовут, а вас?

— Марина, — улыбнулась я кокетливо, но тут же осеклась — на его правой руке переливалось золотом обручальное кольцо.

— Нам доделали ремонт. Будем въезжать. Мы вам не сильно помешали со строительными работами?

— Нет, что вы?! Работаю в Москве — встаю рано, приезжаю поздно. Так что... — я пожала плечами и тоже начала открывать дверь своей квартиры. — Добро пожаловать!

— Очень приятно было с вами познакомиться, — вежливо сказал Алексей.

— Мне тоже. Ещё увидимся! — подмигнула в ответ и закрыла за собой дверь.

Я раздраженно бросила ключи на тумбочку, сняла полуботинки, куртку и прошла в квартиру. Ни в ней, ни за её пределами мне не будет покоя, пока я сама не дам себе установку, что всё в моей жизни будет хорошо!

Мама всегда учила, что самое лучшее лекарство от любой хандры — это трудотерапия. Так она заставляла себя садиться за проверку домашних тетрадей учеников. И обычно под таким слоганом меня сгоняли с дивана в выходные и заставляли ехать к бабушке, помогать по дому. И если нет универсального средства от боли в сердце, то почему не воспользоваться маминым методом?

Сначала я навела порядок в квартире, а потом дошла и до коробок с разной мелочью, выставленных на балкон. В одной из них я наткнулась на книгу профессора психологии Ричарда Вайсмана. Книгу мне по весне вручила Светка, когда я впала в затяжную депрессию. Может быть, это знак свыше?

Все 224 страницы я опрокинула в себя залпом. И вот что выяснила. Профессор Вайсман 10 лет изучал реакцию людей на разные ситуации и обнаружил, что удачливыми не рождаются, а становятся. Ученый попросил невезучих людей целый месяц вести себя так, будто они самые удачливые во всем мире. И в конце эксперимента 80% участников обнаружили, что они полностью удовлетворены своей жизнью. Бинго! Может и мне стоит заразиться фантастическим оптимизмом? Забуду о личных переживаниях. Смогу стать счастливой и без всяких Андреев.

На следующий день на работе в кабинете главного редактора я поняла, что метод профессора психологии не работает или я недостаточно в него углубилась. Александр Григорьевич заявил, что грядет ряд изменений в журнале, которые затронут нас всех. Намекнул неоднозначно на перестановку в кадрах, но распространятся сильно не стал, пока всё окончательно не продумает. Ведущий редактор Элла Эдуардовна — правая и левая рука Александра Григорьевича — тоже была искренне удивлена. Реорганизация и без её участия — она узнает обо всем наравне с остальными коллегами — это же полнейший криминал!

В общем, обычного понедельничного совещания не получилось. Мы толком даже не составили план журнала на следующий месяц, а только как курицы кудахтали: «Что не так? Да что не так с журналом?». Александр Григорьевич умело отбивался от подчиненных, не желая говорить об изменениях. Через полчаса в расстроенных чувствах мы покинули кабинет главного редактора и медленно расползлись по рабочим местам.

Работа, кажется, не удавалась ни у кого. Элла Эдуардовна, после разговора с Александром Григорьевичем один на один, ходила злая и раздавала пинки. Больше всех досталось девочкам из отдела менеджмента и сбыта, там Элла Эдуардовна ходила ураганом и наносила тяжкие моральные повреждения, заставляя упорно работать. После громогласного землетрясения в 10 баллов, весь офис сидел, как мышки по норкам, не показывая носы дальше компьютеров.

И только в перерыве на обед мне удалось поговорить с коллегой Наташей. Чтобы не столкнуться с притихшим лютым зверем, мы отправились в кофейню, расположенную неподалеку от нашего офиса. Заказали по сладкому десерту и капучино. В переломные дни нужно баловать себя чем-то сладеньким, чтобы не свалиться в хандру.

— Какая муха укусила Эллу Эдуардовну? — жаловалась мне Наташа, слизывая с губ взбитые сливки. — После разговора с АГ её будто подменили. Она всегда была Эллочкой Людоедочкой, но не до такой же степени! Представляешь, два раза заставила один и тот же абзац переписать про крем от морщин для мужчин. Говорит, что брутальности не хватает тексту. Брутальности! Ты прикинь?

Наташа поправила невидимые очки на переносице, точь-в-точь как это делала Элла Эдуардовна, поставила руки в боки и сделала возмущенное лицо: «Я сказала, брутальность, Пивоварова! Брутальность! Женские сопли на баночке крема для мужчин — смертельный грех, не приведи Господь!». Девушка перекрестила воображаемую баночку, и мы вместе прыснули от смеха, настолько пародия на ведущего редактора удалась.

— Может, тебе помочь с брутальностью? — утирая проступившие слезы, предложила я.

— Нет уж-ки! Я сама напишу, раз взялась, — носик Наташи горделиво пошёл вверх, и я поняла, что эта девушка просто так не сдастся врагу, то есть Элле Эдуардовне.

— Что-нибудь слышно про нашу реорганизацию? — решила вернуться к главному вопросу.

— Ничего, — развела руками девушка. — Вот только наши сплетницы менеджеры говорят, что денег у Александра Григорьевича кот наплакал. Финансовый отдел в долгах, как в шелках. И первыми побегут с тонущего корабля сами менеджеры.

— Да... не хотелось, чтобы журнал закрыли, — погрустнела я, доедая последний кусочек шоколадного тирамису.

— Очень всё грустно, — театрально закатила глаза Наташа. — Особенно, когда понимаешь, что наш журнал от безысходности рекламирует кремы для педиков. Не, ну реально, там голубая баночка, с голубыми звездочками.

— Может им еще голубые пенисы нарисовать? — добавила я, и мы опять рассмеялись.

После разговора с коллегой стало лучше. Дело в том, что строить из себя человека, поймавшего фортуну за хвост — у меня не получалось. Тяготила не только работа, но и целый ворох чувств. Забыть любовь и полностью отключиться — не так-то просто. Не просто не проверять телефон или не заходить на страницу Андрея в социальных сетях в стотысячный раз. И не думать, не вспоминать, не верить...

Следующий рабочий день прошёл под эгидой кофе. Я то и дело шныряла от кофемашины до рабочего стола и обратно. Кто-то из коллег на весь офис громко ляпнул про бурную ночь любви. Это была шутка, все посмеялись, а некоторые и поверили. Да черт с ними!

Отчасти Наташа была права. Я не могла заснуть, потому что думала про Андрея. Нет, я не сходила с ума и не упивалась слезами. Но что-то в моей душе сидело, словно одна большая нарывающая заноза, и не давало спокойно жить.

Рабочий день подходил к концу, а уровень удачно написанных статей равнялся нулю. Не знаю, что на это бы сказал Ричард Вайсман (черт возьми всю эту психологию!), но вот Элла Эдуардовна снисходительно попросила кое-что переписать, напомнив о том, что сейчас не самый лучший период в жизни журнала и нет времени расслабляться. Я заверила, что всё переделаю, забрала распечатки с красными пометками и медленно поплыла к своему столу.

Уставшая, я подошла к окну и потерла глаза, которые так и норовили закрыться. Погода за окном тоже оставляла желать лучшего — серая, унылая осень, частые дожди, забирающийся под куртку промозглый ветер и никакого намека на солнце. Зато унылый пейзаж компенсировало буйство красок на деревьях. Закутаться в теплый шарф и гулять по парку с собачкой, как вон та девушка в белоснежном пальто. И только я решила ещё больше наклониться вперед и проследить, куда идет девушка, как заметила въезжающий на парковку черный Мерседес.

«С ума сойти!» — ахнула я и отшатнулась от окна, даже до конца не убедившись, кто был за рулем железного мерина. Села за компьютер и углубилась в листы с правками.

В мечтах я, конечно, представляла, как Андрей приедет на работу с букетом цветов просить прощения. Упадет на одно колено и страстно признается в любви. Я тайно ждала его приезда, как католический ребенок ждет подарка под ёлкой на Рождество. Ну, знаете, как во всех этих американских фильмах: обязательный двухэтажный дом, камин с носками, упакованные коробки и большая елка в просторной гостиной. На утро дети просыпаются и, сломя голову, бегут распаковать подарки и искать следы Санты. В общем, всё должно быть идеально и по сценарию. Но одно дело фантазии, а реальность куда неожиданней.

— Майорова, это твой сторожит тебя у машины? — голос Эллы Эдуардовны вывел меня из кратковременного забытья.

— А? Что? — оторвалась я от бумажек. Женщина стояла возле окна и, поправляя тонкую дужку очков, любопытно всматривалась вниз. — Кажется он. Солидный такой, в костюме, — она даже привстала на цыпочки, чтобы лучше разглядеть парковку. — Иди-ка, посмотри.

Костюм был от «Армани», рубашка от «Пол Смит», швейцарские часы IWC и начищенные до блеска туфли.

— Да, это он, — констатировала я невзрачным голосом так, будто это доставка пиццы. И меня ничего не беспокоит. Абсолютно ничего. Даже не стучит пульс в висках, как бешеный, и не холодеет под ложечкой.

— Ну, беги к своему принцу, — подмигнула мне Элла Эдуардовна, слегка подталкивая в бок.

— Да, конечно, только работу закончу. Он подождет, — твердо сказала я сама себе. — Подождет.

Я двинулась обратно к столу и уткнулась в бумаги. Ничего не соображая, читала одну и туже фразу и не могла сконцентрироваться.

Как же хочется его увидеть! Запах духов и тела, руки на талии и умопомрачительный.... Даже не думай, Марина! Всё в прошлом. Буду сидеть в офисе до последнего, пока он не уедет.

Офис потихоньку пустел, все разбредались по домам. Только Наташа не желала уходить, из-за потерянного времени на мужской крем у нее были не написаны другие статьи. На баночках она-таки нацарапала пенисы со злости. Моя школа!

Элла Эдуардовна перед уходом проплыла утонченной походкой мимо моего стола и шепотом дала дельный совет: «Мужчины ждать не любят, не засиживайся!». Мне, конечно, хотелось ей в ответ ляпнуть что-то типа: «Без сопливых солнце светит». Но женщина была многим старше меня, и я только и смогла, что выдавить из себя учтивую улыбку.

Через какое-то время я опять осторожно подошла к окну, лелея в глубине себя надежду, что Андрей уехал. Но он был ещё здесь. Я испытала некое подобие облегчения. Всё ещё ждет! Костюм сидел на нем идеально, темно-серый цвет подчеркивал глаза, а белая рубашка добавляла свежести. Это не просто мужчина — это принц из сказки! И он ждал моего появления. Разве можно мечтать о большем?

Тем временем из здания вместо меня вышла Элла Эдуардовна, за ней последовала Лиза Голубкина. Последняя вертела в одной руке ключи от машины, в другой — махала кому-то впереди. Я к ужасу заметила, что мой Андрей тоже машет, и никому-то там, а Голубкиной!

Господи, Боже мой! Внутри всё оборвалось, я запаниковала. Как такое могло быть? Что вообще происходит?

Андрей и Голубкина сблизились и о чем-то начали говорить. Девушка сначала согласно кивала, а потом вдруг резко показала в сторону наших окон, и Андрей на её жест обернулся. Я инстинктивно отпрыгнула от окна, и, придя в себя через какое-то время, попросила Наташу подойти и как бы невзначай посмотреть вниз. Наташа, желая быстрей закончить работу, даже ни о чем не спросила.

— Они там?

— Кто именно?

— Голубкина.

— Нет, — пожала плечами Наташа. — Только мужчина внизу стоит, ещё такой лысенький возле второго подъезда, и какая-то женщина...

— Всё не то! — остановила я девушку, пытаясь высмотреть хоть что-то из-за её плеча. — Молодой парень в темно-сером костюме должен стоять у машины. Стоит?

— Ага.

— А Голубкина?

— Говорю ж, её нет! — не выдержала Наташа. — Посмотри сама!

Я на секунду прижалась к окну. Андрей стоял на прежнем месте, а Лизы и след простыл. Может, мне показалось? Хотя, я поначалу тоже сочла черный Мерседес за обман зрения.

Я быстро метнулась к столу, завершила работу на компьютере, собрала почерканные листы в сумку, наспех натянула кожаную куртку и побежала вниз. Нужно было срочно выяснить, откуда эта пресловутая девица знает моего Андрея? Моего бывшего Андрея, хочу заметить! Я — кремень. Я приняла решение. И теперь я, как бронетанк, непреклонна — пули от меня отскакивают со свистом. И я на его чары не куплюсь.

— Привет! — Андрей заметно нервничал. Таким я видела его впервые в жизни.

— Привет! — я робко подошла к машине.

— Мне надо с тобой поговорить, — сказали мы одновременно и остались стоять в нерешительности. Кто же начнет?

— Да... хорошо... — Андрей нарушил молчание первым, сделал глубокий вдох и сбивчиво продолжил. — Я хотел у тебя попросить прощения. Прости, что не сказал про сестру. Глупо так всё получилось. Но, пожалуйста, поверь мне.

— Ты сказал, что летишь в командировку, в Лондон! — неожиданно вспылила я. — А оказалось, что ты летал туда отдыхать!

— Марина, я и вправду летал в Лондон по делам фирмы. Я встречался с потенциальными инвесторами, можешь у кого угодно в офисе спросить.

«Да уж! В офисе мне всё про тебя рассказали», — пролетело пулей в голове, и я ещё больше съежилась от своих мыслей.

— Но я не мог отказать родной сестре в совместном отдыхе, — продолжал Андрей. — Мы не виделись практически год, я обещал ей всего лишь уикенд. Я не сделал ничего предосудительного, пойми меня.

Я молчала, сложила руки на груди и долго рассматривала машину, собираясь с мыслями. Андрей спокойно ждал моего решения.

— Хорошо, — громко выдохнула я. — Я верю тебе, прощаю или, что ты там ещё от меня хочешь. Но это ничего не меняет. Ничего...

Андрей подумал и согласно кивнул в ответ. Может и правда, он мне не изменял, не предавал и эта маленькая недоговоренность про Лондон — сущие пустяки. Но меня всё же что-то тяготило в этих отношениях. Я постоянно искала подвох.

Какое-то время мы стояли, не смея взглянуть друг на друга и что-либо сказать. Потом Андрей взял меня за руку и подвел к водительской дверце своей машины. На сиденье лежал огромный букет из красных роз. Я не знаю, сколько штук там было, 20 или 40, а может и все 50, но букет был впечатляющим. У меня пропал дар речи. Такого мне в жизни ни один парень не дарил. Андрей засуетился и откуда ни возьмись появился черный пакет с логотипом «Шанель».

— Что это? — испугано спросила я, тыча пальцем.

— Это подарок, — ответил Андрей. — Смотри.

В пакете я обнаружила прямоугольную белую коробочку, при виде которой сердце забилось в тысячу раз быстрей. Я дрожащими руками открыла её и увидела в глубине черного бархата скромное золотое колечко с черной миниатюрной розочкой, лепестки которой обрамляли прозрачные камешки. Очень красивое кольцо! Шикарное! Такое, что я долго разглядывала его, поджав губы. Но потом мысль щелкнула в голове и с размаху захлопнула коробочку.

— Тебе не нравится? — тут же отреагировал Андрей.

— Почему же? Кольцо ослепительно красивое, — отвечала я, отправляя коробку с её содержимым обратно в пакет. — Но что дальше?

— В смысле?

— Подвеска от «Картье» или красный кабриолет от братьев Мазерати, а может сразу корону Елизаветы Второй? Я не могу его принять! Точка!

— Но почему?

— Потому что чувства не покупают. Вот здесь сердце, видишь, — прижала я ладонь к груди. — Оно верит, оно ждет, оно надеется и ценит в людях отнюдь не вещи, а поступки, — пыталась объясниться я, вручая пакет обратно. — И это кольцо... Оно не для меня. Не вини себя в выборе подарка, ты всё сделал правильно. Просто...

Андрей растеряно молчал и ошарашено смотрел на меня, будто я ему только что влепила пощёчину. Я же продолжала тщательно подбирать слова:

— Понимаешь, кольцо и охапка роз на сидении дорогой машины — это как фотография из Инстаграма какой-нибудь зажиточной фифочки, которая живет не по средствам и думает, что в мире нет голода, мора и нищеты. Она летает каждые выходные за шмотками в Милан и пьет Дон Периньон вприкуску с лобстером. Но она не знает одного, что самое лучшее в жизни: объятия, улыбки, дружба, поддержка, любовь, доверие, преданность — бесплатны! Я не от Диор, Шанель или Валентино. Я другая, Андрей! У меня другая жизнь, в ней совершенно другие ценности.

— Понятно, — парень разом изменился в лице и кроме, как «я проиграл — я сдаюсь», на нем ничего написано не было.

— Прости, если тебя это задело. Но я хочу с тобой быть честной...

— Нет, ты права... конечно... — мужчина заставил себя иронично улыбнуться. — Я тебя понимаю. Ты, знаешь, это мне Аня насоветовала, со своей колокольни. Я предполагал, что... в общем... Не важно.

— Угу, — выдавила я, и мы оба замолчали, не в силах посмотреть друг на друга.

Знаете, мне нечего сказать в оправдание. Да, возможно, я — дура, которая могла бы купаться во всей этой роскоши хоть каждый день, не ходить на работу, а ходить по бутикам вдоль Третьяковского проезда, соглашаться на такие вот подарки и закрывать глаза на то, что творится в душе. Но ведь нельзя брешь в отношениях прикрывать дорогими подарками. Прощение не купишь «Шанелью» и не засыплешь дыру на сердце лепестками роз. Счастье не продается и не покупается, и у него нет лейблов с ценниками.

— Я хотела кое-что спросить у тебя... — начала я издалека. Мне нужно было срочно узнать про Голубкину.

— Да, — в серых глазах Андрея было столько надежды, что желудок скрутило морским узлом. Ничего не поделаешь, мой милый! Переходим к официальной части разговора, розовые сопли на костюме от «Армани» плохо смотрятся.

— Откуда ты знаешь Лизу Голубкину? — спросила я.

— Кого? — нахмурился тот.

— Ту девушку в вишневом пальто. Она выходила из здания, и ты с ней разговаривал. Я видела из окна.

— А... понял, — кивнул Андрей. — Она живет с родителями на Новорижском. В коттеджном поселке, недалеко от дома моих родителей. Я видел её пару раз на теннисном корте. И кажется, она гоняет на байке.

— Голубкина гоняет на байке? — я была поражена. — Ты ничего не путаешь?

— Нет. У меня хорошая память на лица.

— Офигеть! — всё, что смогла выдавить я.

— У неё ещё парень, кажется, тоже занимается мотоспортом.

— У Голубкиной ещё и парень есть? — не верила я своим ушам. — Это что получается, она — дочь богачей?

— Да, как и я, — сыронизировал Андрей, но я этого не заметила.

— Но зачем же ей работать? — я схватилась руками за голову и продолжила рассуждать вслух. — Она ведь может устроиться, куда захочет и не работать за маленькую зарплату. Богатая девушка и наш забытый Богом журнал. Как такое вообще возможно?

— Она ничего вам не говорила?

— Нет, — мотала я головой словно в беспамятстве. — Вообще ничего такого и никогда. Вроде, всё было чисто. Хотя...— меня словно Ньютоновским яблоком стукнуло по голове, и я вспомнила один ничем не примечательный случай. Эврика! — У меня есть доказательство! Точно! Оно есть! Мне срочно нужно обратно, в офис, пока Наташа не ушла.

— Хорошо, — протянул Андрей. — Я подожду.

— Нет, не стоит, — обернулась я на ходу. — Это может занять время. Спасибо! Пока.

— Мать моя женщина! — вскинула брови Наташа, когда я, запыхавшись, со всего ходу влетела в офис. — Марина, ты зачем вернулась? Забыла, чего? Или захотелось в ночную смену поработать?

— Ты не представляешь, что я сейчас узнала! — глаза мои горели, я нажала кнопку «включения» на компьютере и в предвкушении не могла устоять на месте. — Представляешь, наша Лиза Голубкина — дочь богачей!

— Не может быть! — ахнула Наташа. — Ты шутишь?

— Нет, они живут в поселке для миллионеров на Новорижском шоссе, — взахлеб рассказывала я. — А ещё у неё есть парень и они оба увлекаются мотоспортом. Голубкина — байкерша! Ты себе можешь это представить?

— Да ну нафиг! — глаза Наташи полезли на лоб.

— Всё именно так, — подтвердила я и, как только компьютер включился, начала судорожно перебирать файлы.

— И чего ты хочешь отыскать? — спросила девушка, заглядывая мне через плечо.

— Письмо, — я кликала мышкой, открывая всё новые и новые документы. — Не так давно пришло письмо на нашу общую почту. Там что-то говорилось о торговом комплексе в Барвихе, куда Голубкина ходила. Она заполнила анкету и в графе указала наш почтовый ящик, а не личный.

Я минут пять копалась во всех папках, но ничего не находила. И когда терпение было уже на исходе, я наткнулась на файл. Мы накинулись на письмо, как голодные львы на пойманную антилопу, и стали вслух зачитывать строчки.

Елизавета Голубкина, спасибо, что посетили BarvikhaHotel&Spa и воспользовались полным курсом талассотерапии.

Специально для наших гостей действует предложение от «Шопинг-тур» при покупке от 99 000 рублей в бутиках «БарвихаLuxuryVillage».

Предложение также включает завтрак и массаж Chenot. Предложение действует при бронировании в BarvikhaHotel&Spa от одной ночи.

Спасибо за отзыв в книге регистраций. Всегда рады видеть вас в BarvikhaHotel&Spa.

— Я тогда спросила Голубкину, что это такое, — рассказывала я Наташе. — А она начала было говорить «не твое дело», а потом призналась, что была там на каком-то мероприятии и ей сунули эту анкету.

— Но здесь же явно говориться, что она посетила СПА, была их гостем, — возражала Наташа и тыкала в бумажку, только что отпечатанную принтером.

— Вот и я так подумала, но не стала акцентировать внимание.

— А зря! Завтра прижмем нашу новоявленную богачку в туалете и выбьем из неё всю правду, — толкнула меня плечом Наташа.

— И спесь, — добавила я.

Мы закрыли офис, передали на пульт управления информацию о включении сигнализации, попрощались в фойе с охранником, и вышли вместе из здания.

Андрей сидел в машине и ждал, по всей видимости, меня. Я хотела пройти мимо, как будто его не существует. Но тот вовремя успел меня окликнуть и предложил довезти. Деваться было некуда. Я пожелала бы сесть рядом с Наташей на заднее пассажирское сиденье, но Андрей галантно открыл переднюю дверь.

Наташа была добрым и отзывчивым человек, могла поддержать в трудной ситуации, прийти на помощь, надавать по заднице Голубкиной, но вот держать язык за зубами — никогда не входило в её правило. Поэтому, когда девушка увидела большой букет цветов на сидении, громко воскликнула:

— О! Ничего себе! Это тебе, Марин, подарили?

— Да, — ответил Андрей.

— Нет, — в ту же секунду выпалила я. — Это... э... сестре Андрея. Да, конечно... у сестры Андрея, Ани, сегодня день рождения — это ей подарок.

Андрей смотрел на дорогу и только слегка отрицательно покачал головой. Он был полностью не согласен со мной, но меня это не волновало.

— Красивый букет! Просто шикарный! — повторила Наташа мои слова, сказанные полчаса назад. — Вы едете к ней вместе на день рождения? — выпытывала девушка, и я была готова засунуть ей кляп в горло.

— Да, — ответил Андрей.

— Нет, — одновременно с ним сказала я. — Э... я не хочу, — врала, ни капельки не краснея. — Понимаешь, Наташ, мы ещё с Андреем мало встречаемся, и пока, мне кажется, рано знакомиться с родителями. Да, Милый? — скривила я сладко-приторную мину, на которую была способна.

— Ага, — Андрей не смотрел на меня, но я была уверена, что мои слова ему не по духу. Уж очень мрачный профиль у него был. Но стоило мне только сказать «да — я иду на выдуманный день рождения», и остановку метро я бы проехала мимо.

— Кстати, откуда ты узнала про Голубкину? — продолжала поддерживать разговор Наташа, не замечая наэлектризованного до предела воздуха между нами с Андреем.

— Он мне рассказал, — показала я пальцем. — Андрей знает Голубкину. Я увидела в окно, как они поздоровались на парковке.

— Так, — потерла руками девушка в предвкушении душещипательных подробностей. — И откуда ты её знаешь? — спросила она Андрея.

— Дом Голубкиных недалеко от дома моих родителей. Вот и всё, — пожал плечами тот, останавливая машину возле метро и включая «аварийку». — Как-то видел её на теннисном корте, и несколько раз замечал её ездящей на байке.

— Вот оно как! — воскликнула Наташа. — Завтра мы её прижмем, как следует, и всё выясним! Марина, ты со мной? — кивнула она в сторону подземки.

— Да, — я резко повернулась к двери и готова была тут же выскочить, но Наташа решила за меня ход событий:

— Ладно, голубки, воркуйте. Марина, я подожду тебя внутри, если ты недолго.

Девушка вышла из машины, захлопнув за собой дверь, а мы с Андреем остались сидеть в тишине, разбавленной тихими звуками музыки из колонок.

— Марина, значит, ты не примешь букет?

— Нет.

— И меня не примешь?

— Нет, — я подняла глаза и мне хотелось задохнуться. Я убивала морально Андрея своими словами. Но при всех обстоятельствах, сможем ли мы быть счастливыми? Один раз и на всю жизнь. И если сейчас не провести ампутацию сердца, то есть ли смысл затягивать наше помешательство друг на друге ещё дольше? И где бы найти стоящего хирурга, чтобы безболезненно, и после наркоза ничего не помнить?

— Значит, мои подарки для тебя не значат ровным счетом ничего, или, может быть, проблема...

Проблема была в признании меня любимой и единственной девушкой. Он пытался это сказать, сердце мое сжималось. Я готова была его простить. Сейчас... Ещё немного и будут эти слова.

— Проблема в том, что я богат и какие-то деньги встали поперек отношений?

— Господи, Андрей! — в бешенстве взмолилась я, дергая за дверную ручку. — Если ты так считаешь, то — да! Хотя кого я обманываю? Посмотри, на себя! Ты — принц, который живет в роскошном замке, а я — Золушка. И, черт возьми, у этой сказки не будет хорошего финала! — сказала и вылетела пулей из машины, громко хлопнув при этом дверью. Продолжать разговор не имело смысла. Я уже поставила жирную точку в наших отношениях, не стоит делать из неё запятую.

На следующий день в офисе всё было как прежде. Никто больше не заговаривал о будущей реорганизации, и все работали в своем темпе. Голубкина тоже ничем не выдавала себя. Ну, может, новой кожаной курткой и блестящей лакированной сумкой. Но какая женщина не любит новых вещей?

Мы с Наташей тоже не подавали виду, что знаем больше остальных. Но постоянно вели переписку через внутренний чат. Было решено устроить Лизе «темную» в обеденный перерыв. Позже никак нельзя. Девушка — студентка и работает в свободном графике, совмещает учебу и работу. После обеда она должна была уйти на пары. Поэтому перед тем, как ей успеть выскользнуть из офиса, мы прищучили её с Наташей в коридоре, провели, как два конвоира, под руки в туалет и закрыли за собой дверь на щеколду.

— Что происходит? — взорвалась Голубкина. Ей было не вырваться — дверь мы заблокировали своими девичьими плечами. А если учесть, что в пухленькой Наташе умещалось две худеньких Лизы, то с неожиданным натиском мы бы справились в два счета.

— Ничего, просто хотели с тобой поговорить, — успокоила её Наташа самым безобидным тоном.

— Тогда, зачем же запихивать человека в туалет? Не понимаю! — возмущалась та, поправляя воротник кожаной куртки, которая отлично сочеталась с голубыми джинсами и волосами цвета блонд. — Что вам от меня надо? Вы просто ненормальные!

Мы с Наташей приготовились к атаке. Словно на войне, мы — храбрые мужи, истинные войны, несли развевающееся красное знамя прямо на врага. Что бы ни случилось — мы не посрамим своего отечества, и, если так будет надобно — ляжем костьми за наш офис прямо здесь, на кафельном полу сортира. Возможно, перебор. Но настрой был именно таким.

— Вот, твое давнишнее письмо из «Барвиха Вилладж». Помнишь? — протянула я листок бумаги с вчерашней находкой.

— И что? — Лиза даже не вчиталась в письмо, скомкала и бросила в рядом стоящее ведро.

— А то, что ты — дочь богатых родителей, которые живут на Новорижском шоссе, занимаешься теннисом и катаешься на байке, — грозно наступала Наташа, тыча в неё своим кругленьким пальцем.

— Ааа... это твой Нагорный проболтался? — бесцеремонно бросила Лиза и посмотрела на меня с высока.

— Я видела, как вы с ним вчера поздоровались и спросила, — скромно ответила я.

— Так и знала, — закатила глаза девушка. — Но пройти мимо него, не поздоровавшись, я не могла, потому что статус и всё такое. Ума не приложу, как тебе удалось его подцепить?

Я залилась краской и не смогла ничего ответить.

— Не твое дело! — рявкнула Наташа, за что я была ей благодарна. — Лучше ответь: ты сама чего тут забыла, а?

— Я? Ничего! — Голубкина показательно задрала голову и скрестила руки на груди, не желая дальше продолжать разговор.

— Как ничего? Ты работаешь в грошовом журнале! Почему бы тебе с денежками твоих родителей не перебраться в «Вог» или, скажем, «Аллюр»? — воспряла я духом.

— Работаю и работаю, — равнодушно пожала плечами девушка. — Может, мне нравится здесь работать.

— Что-то слабо верится, — наступала Наташа. — Вечно пестришь своими идеями, лезешь поперед батьки в пекло, бегаешь по каждому поводу к Александру Григорьевичу и пытаешься контролировать допечатную подготовку. Выслужится хочешь?! Только зачем тебе это? Признавайся, или мы настропалим против тебя весь офис. Уж это я смогу сделать в два счета!

— Ладно, — вздохнула Лиза, полностью игнорируя выпущенную на неё агрессию. — Неделей раньше или позже — вы всё равно узнаете. В общем... Журнал выкупает компания моего отца, понятно вам?

— Что значит, выкупает? — спросили мы одновременно с Наташей. Плечи наши сникли в один момент, невидимое знамя упало и половой тряпкой забилось в углу самой дальней кабинки. Мы разгромлены или еще нет?

— То и значит! У Александра Григорьевича денег нет, он выходит в ноль. Рекламодатели к нему не идут. Он просто не рассчитается со своими работниками в следующем месяце. И если не примет предложение моего отца, то разорится, — сказала Лиза так, будто разговор шел о прогулке под дождем, а не о судьбе целого журнала.

— Я была практически права, — всплеснула руками Наташа, на её лице отразилось разочарование.

— Но зачем тебе это надо? — не отступала я. — Зачем покупать гибнущую компанию? Зачем тебе вообще было влезать сюда, и, в принципе, работать, если у родителей есть большие суммы денег?

— Папа пообещал мне купить квартиру в центре Москвы, если я смогу отработать в журнале год простой журналисткой. Без всякого блата, привилегий и прочего. Смогу слиться с другими работниками и ничем себя не выдать. Воспитательный процесс такой, понимаете? — мы кивали. — А что до журнала? Так я к нему прикипела всей душой, не могу смотреть, как он уйдет в небытие.

— Но мы с Наташей тебя раскусили раньше времени. Значит, ты проиграла папе, продержалась всего полгода, — хваталась я за последнюю надежду.

— Нет, — засмеялась Лиза. — Я не проиграла. Я выиграла — доказала отцу, что могу работать, не покладая рук. В скором времени мне доверят управление редакцией. Вот так-то! — цокнула языком Голубкина и, расталкивая нас плечами, горделивой походкой подошла к двери.

— И запомните, девочки, — обернулась она напоследок. — Чем меньше люди знают на местах, тем крепче спят. Вы понимаете, о чем я?

— Да, — тяжело ответила Наташа, даже не глядя ей вслед.

— Всего хорошего, — кинула Лиза и вышла из туалета.

Мы с Наташей были поражены, ошеломлены и полностью разгромлены, как войска Наполеона при Ватерлоо. Всё происходящее казалось фильмом в любимом жанре Стивена Кинга. Полученная информация никак не укладывалась в голове. Наташа хотела идти к АГ напролом и требовать объяснений, но я предложила остыть и всё хорошенько обдумать.

После обеденного перерыва, я села за компьютер, как в лужу. Бежать с тонувшего корабля не собиралась. Я — не крыса и деваться мне некуда, у меня ипотека — я в долгу перед банком. А вот Наташа в сообщении по внутреннему чату заявила, что в свои 32 года под руководством Лизы работать не собирается. И лучше она останется бедной безработной женщиной, чем позволит командовать соплячке. Наташа могла так говорить, у неё был муж и десятилетний ребенок, она могла посидеть дома пару месяцев, а я нет.

— Пойдем, — незаметно подошла к моему столу Наташа, заставив меня дрогнуть всем телом.

— Ты меня напугала, — оглянулась я на девушку. — Куда пойдем?

— В кабинет к Александру Григорьевичу и просто спокойно поговорим. Хотя бы узнаем, к чему нам готовиться.

Главный редактор сидел за столом, уткнувшись в широкий монитор компьютера. Медленно пил кофе и делал какие-то пометки в блокнот. И хотя секретарша Анечка, сказала, что АГ свободен, на «ничегонеделание» это было не похоже. Мужчина постоянно хмурил брови и почесывал гладковыбритый подбородок.

— Да, девочки, я вас слушаю.

— Александр Григорьевич, мы хотели с вами поговорить о... — начала Наташа.

— Да, мы хотели узнать о... узнать, что... — я тоже не могла подобрать нужных слов.

Главный редактор замер и серьезно посмотрел на нас.

— В общем, — глубоко вздохнула Наташа. — Мы знаем, что у журнала проблемы.

— Большие проблемы, — тихо подсказала я. — Нам Голубкина всё рассказала.

— Вот оно что! — воскликнул редактор и принялся нас слушать.

— Мы вывели её на чистую воду! — провозгласила Наташа, когда рассказ о нашей «темной» в туалете был окончен. Естественно, описали все в самых ярких красках, где мы с Наташей были на коне и впереди планеты всей.

— Надеюсь, вы кровь ей всю не попортили? — иронично улыбнулся АГ.

— Нет, всего лишь отделались неотложкой и дефибриллятором, — отмахнулась Наташа. — Вам не о чем беспокоиться.

— Это хорошо, — усмехнулся мужчина и навалился локтями на стол. — А что, собственно, вы хотите от меня, если Лизавета вам уже всё рассказала?

— Ли-за-ве-та, — скривилась Наташа. — Неужели всё так плачевно, как говорит об этом Лизавета?

— Дела плохо идут уже давно. Рекламодателей стоящих нет. Денег мало-мальски хватает окупить печать, расплатиться с сотрудниками, оплатить аренду и так, по мелочам. В конце этого месяца и на это денег не будет. Так что... — многозначительно протянул Александр Григорьевич и пожал плечами. Всё же когда о крахе нашего журнала говорила Голубкина — этому не так верилось, а когда об этом говорил сам редактор — было понятно, что тонущий корабль уже не спасти.

— А как же писательница Рублевская, которую я нашла? Как же интервью и реклама на весь разворот? Я же договорилась с ней на хорошую сумму, — спросила я.

— Я должен тебя поблагодарить, Марина, — улыбнулся мужчина. — Если бы не твоя писательница, мы бы закрылись уже сегодня.

— Да? — мои щеки залились румянцем.

— Да. Жаль только, что Рублевская ушла от нас раньше времени. Мы бы с ее рекламой смогли продержаться ещё пару месяцев.

— Голубкина говорит, что когда её отец купит журнал, она станет здесь руководителем, — продолжала Наташа, нервно разглаживая ткань на юбке. — А как же вы, Александр Григорьевич? Вы так и будете работать?

— Нет... хотя, может да... не знаю, — сомневался мужчина. — Время покажет.

— Неужели ничего нельзя сделать? — потянулась я за маленькой соломинкой надежды.

— Думаю, что нет. Если только на нас с неба не упадет полчище клиентов, желающее поставить рекламу, — тяжело вздохнул мужчина и закончил разговор.

Мы вышли из кабинета начальника поверженные и полностью падшие духом. Поражение при «туалетном» Ватерлоо уже казалось смешным. Мы были просто стерты с лица земли, как Хиросима и Нагасаки после атомной бомбардировки США. Создавалось такое ощущение, что ответить вторым налетом на Перл-Харбор мы уже не в состоянии.

Власть ещё не сменилась, а работать уже не хотелось. Элла Эдуардовна метнула на нас пару убийственных взглядов, но мы с Наташей никак не среагировали, так и сидели у моего рабочего стола и тупо молчали, осознавая всю трагичность ситуации.

И как можно быть счастливой, радоваться жизни, когда на работе происходят вот такие ситуации? Как можно закрывать на всё глаза и играть в удачливую жизнь? Знаете, какие бы исследования не проводил профессор по счастью, но жизнь намного сложнее, и вряд ли её всунешь в одно научное исследование.

— Девочки, хватит вам уже шушукаться, — сердито сказала Элла Эдуардовна. — Быстро за работу! Уже начало четвертого, а у вас ещё конь не валялся.

— И не будет валяться! — огрызнулась Наташа. — Мы всё знаем про журнал. Голубкина рассказала, Александр Григорьевич подтвердил.

Элла Эдуардовна пришла в замешательство и стала оглядываться по сторонам, слышал ли ещё кто-нибудь Наташу. Менеджеров после обеда и след простыл, еще один редактор был на нашей импровизированной кухне, внештатный журналист, который приходил раза два в неделю, в отпуске, отдел макетирования и рекламы отделен от нас стеной, а финансовый вообще был в другой стороне.

— Вы знаете про проблемы журнала? — шёпотом начала женщина.

— Ага, — громко поддакнула Наташа. — И лично я молчать не собираюсь и работать под управлением этой Козы! Заявление по собственному желанию напишу первой.

— Элла Эдуардовна, — скромно пропищала я, упираясь о стол и вытягиваясь в сторону женщины. — Но, может, можно чем-то помочь журналу? Я не могу уволиться, но и работать будет здесь невыносимо.

— Я тут подумала, — подошла к нашему столу женщина и приставила свой стул. — Можно кое-что сделать, если постараться всем вместе. Будет очень непросто и я бы даже сказала, что нелегко. И наша затея может прогореть. Александр Григорьевич не хочет об этом и слышать, но если уже вы всё знаете, почему бы не попробовать?

Может, это Элла Эдуардовна вместо меня начиталась всяких книг по мотивации и прошла краткий курс «Как спасти корпорацию, если её захватили монстры», но говорила женщина по делу и выглядела очень решительно.

Мы просидели чуть ли не до девяти часов, посвящая свои умы в схемы финансовых отчетов, менеджерских заявок, изучили базу клиентов, наметили план действий. В общем, весь персонал офиса до конца дня был осведомлен о грядущих переменах. Все согласились упорно молчать и не выдавать себя перед Голубкиной. Всех коллег полученная информация приводила в недоумение. Лизу мало кто любил, в основном, относились к ней нейтрально, а вот Александра Григорьевича уважали поголовно.

Уже было довольно темно, когда мы вышли с Наташей последними из здания. Грозовые тучи надвинулись над городом совсем низко, тут и там сверкали молнии, вдалеке слышались раскаты грома. Вот-вот и пойдет ливень. Успеем мы, интересно, добежать до станции или нет?

— Марина, — окликнул меня со спины знакомый мужской голос, и я остановилась, как вкопанная. Прямо под фонарем в метрах двух от меня стоял Андрей. Он был одет в обычные джинсы, кроссовки и демисезонную куртку. Такой простой — без костюма и всей этой мишуры. Взъерошенные волосы и дневная щетина. Никакого лоска и претенциозности. Совсем другой человек.

— Что ты тут делаешь? — удивилась я.

— Тебя жду, — сделал мужчина шаг навстречу ко мне.

— Мне нужно домой, и я в твою машину не сяду!

— У меня нет машины, — спокойно продолжал он.

— А где она? — я ничего не понимала. Андрей поздоровался с Наташей, подошел ко мне вплотную, и я вздрогнула всем телом от запаха его духов. Это когда-нибудь закончится? Я когда-нибудь смогу на него реагировать нормально, а не чувствовать себя размазней?

— Машина на подземной парковке, — невозмутимо отвечал мужчина.

— Здесь нет подземной парковки, — подсказала Наташа.

— Правильно, — кивнул тот. — Машина стоит на подземной парковке у меня дома.

— Ты что добирался до офиса на метро? — растерянно спросила я.

— Можно сказать и так. Вообще-то, меня подбросил сюда друг.

— Тогда всё понятно, — кинула я, не желая больше разговаривать, и развернулась на 180 градусов. Даже спрашивать не собиралась, зачем пришел. Пускай валит. Я уже всё сказала.

— Я могу проводить тебя? — сделал последнюю попытку Андрей растопить мое сердце. — То есть проводить вас двоих до метро.

— Да, конечно, — вставила Наташа, не успела я даже рта раскрыть.

— Хорошо, — кивнула я, а следом тихо добавила, когда Андрей поравнялся с моим плечом. — Но только до метро.

По дороге к станции я вела диалог о свалившихся на офис проблемах только с Наташей, полностью игнорируя Андрея. Нечего ему нос совать не в свое дело!

Моей коллеге уже три раза звонил муж, и её надо было срочно бежать домой и кормить ребенка. При упоминании о еде у меня скрутило живот. В последний раз я ела сегодня утром; в обед мы разбирались с Голубкиной, а кофе из кофемашины не считается едой. Дома был пустой холодильник и мне ничего не оставалось, как согласиться с Андреем пойти в кафе. То есть я совсем не хотела с ним идти, но тут опять вмешалась своим словом Наташа. А ещё мы проходили мимо открытой витрины одной кафешки и при виде жующих людей у меня потекли слюнки, как у собаки Павлова. В общем, я не смогла устоять.

— Это тебе не ресторан в центре с налетом такого аристократизма, что задохнуться можно, — саркастично заявила я, как только мы переступили порог буфет-бара.

— Ничего страшного, — пожал плечами Андрей, пытаясь принять у меня пальто, которое я успела стянуть сама. Все эти его джентльменские ужимки — только не сегодня! Неужели у него и вправду это в крови или он просто выпендривается?

— Меню вон там, — указала я на черные доски с надписями белым мелом. — Здесь самообслуживание. Никаких тебе елейных официантов, готовых расстелиться перед тобой ковром, — я смерила мужчину самой едкой улыбкой, в надежде, что он сейчас разразиться громом и молниями, как погода за окном, и покинет меня раз и навсегда, но он только пожал плечами.

Мы заказали по салату «Цезарь», я решилась на цыпленка в кисло-сладком соусе с овощами, Андрей на кофе со сливками. За заказ заплатил Андрей. Я внимательно наблюдала за его реакцией у барной стойки. Но когда произнесли сумму, очень маленькую сумму (по сравнению с ресторанами, куда он выбирался на ланч, одно блюдо там стоило столько, сколько здесь наш полный чек), Андрей даже бровью не повел. Протянул платиновую карточку, а через время забрал поднос с едой.

Я держалась гордо и надменно. Строго отвечала на все его расспросы, и гадала про себя, какое сложилось впечатление у Андрея о буфете. Жесткие синие диваны вдоль стены, пластиковые стулья, деревянные столы, покрытые лаком, фотографии еды в черных рамках. В общем, совершенно не богемная обстановка. И надо же! Никакой реакции со стороны Андрея, как будто для него это норма. А может быть, он терпит и глотает свой салат только, чтобы понравиться мне? Даю зуб, что такого низкопробного «Цезаря» он не ел никогда.

— У тебя проблемы на работе? — начал разговор Андрей.

— Можно сказать и так, — говорила я с набитым ртом. — Но это не твое дело.

— Как скажешь, — Андрей был невозмутим. Он смотрел на меня своим мягким, добрым взглядом, который заставлял меня нервничать. Я же кривила ему что-то подобие улыбки, намекая на то, что он меня раздражает даже одним своим присутствием.

— Ты меня так и не простила? — спросил чуть позже он.

— За поездку в Лондон? — посмотрела я на него скептически. Мужчина согласно кивнул. — Простила. Мне-то что? Летай с кем хочешь, отдыхай с кем хочешь. Я тебе не судья. И неволить не собираюсь.

— Ты моя девушка, — твердо произнес он так, что у меня кусочек сухарика застрял в горле и я начала кашлять.

— Возьми, выпей, — протянул парень стакан сока. Я опрокинула его залпом, лишь бы выждать время и не продолжать этот разговор.

— Так на чем мы остановились? — спросила я как можно веселей и переключилась на еду. — Кстати, вкусный салат, только соли не хватает. Не принесешь мне. У официанта на стойке.

Андрей молча встал и принес мне пару пакетиков с солью и перцем.

— Спасибо, — притворно улыбнулась я.

— Я говорил, что ты моя...

— Я слышала, я не глухая. Можешь, не продолжать, — перебила я и серьезно посмотрела в его серые глаза, которые душили своей искренностью. — Андрей, я не твоя девушка. У нас был просто секс. Еще мы вместе ходили на открытие аптеки, но это не столь существенно. Спасибо большое за квартиру, что ты предложил мне её купить и подсуетился. А ещё за кухонный гарнитур. Я деньги обязательно верну, не беспокойся, — одарила я мужчину щедрой улыбкой до ушей.

— Значит только секс? — тихо сказал он, не обращая на мое лицемерие никакого внимания.

— Ага, — я знала, что он намекает на что-то большее, но специально повторила, облизнув губы: «Только секс». Я хорошо справлялась с ролью стервы — вид был у Андрея никудышный. Мне его было немножко жалко, но как по-другому?

— В общем, у нас ничего больше не будет? — твердо спросил он, будто ставя жирную точку. Я понимала, что именно сейчас я должна сделать тот самый выбор — остаться с ним или без него. Я набрала воздуха побольше и четко произнесла:

— Нет!

И тут перед моими глазами все действия стали происходить, как в замедленном фильме. Андрей утвердительно кивнул, опустил приборы на стол, а потом отодвинул стул и начал вставать. Сердце в груди бешено стучало, голова шла кругом, и я поняла, что не могу. Просто не могу и всё! Я рывком схватила его за руку, всё ещё упирающуюся в стол, и опять повторила: «Нет!». Быстро вертела головой и не поднимала глаз, потому что в них стояли слезы.

— Нет, не уходи, — тихо пропищала я, всё крепче сжимая его пальцы до хруста в костяшках, будто если я отпущу руку, то Андрей упадет в пропасть.

— Что? — не расслышал он и опустился снова на стул.

— Не уходи, пожалуйста, — чуть громче сказала я, смахивая свободной рукой скатившиеся слезинки.

Я не понимала, что творю. Я ведь так хотела, чтобы он ушел. А когда осознала, что всё, навсегда... Господи, эта дурная женская логика! Или это мое сердце, которое не может не любить?! Я больше не могла сопротивляться и сдалась.

— Я не знаю, Андрей, — я отпустила его руку и отвела взгляд в сторону. Я смотрела прямо, на рыжего с веснушками официанта в черном фирменном фартуке, который принимал заказ у только что вошедших молодых людей. Потом выдернула салфетку из подставки и промокнула проступившие слезы под глазами.

— Прости, я не знаю, что со мной, — скромно призналась я. Моя медная решительность, язвительность и лицедейство испарились в один миг. — Я просто хочу быть счастливой. Всего лишь просто счастливой, — повторила тихо и уперлась взглядом себе в колени.

— Хорошо, — вторил он, протягивая через стол мне свою руку. — Я сделаю всё для того, чтобы ты была счастлива вместе со мной.

Я наконец-таки подняла голову и посмотрела в его дымчатые глаза. И была крайне удивлена — в них не было ничего такого, за что мне стоило просить прощения. Я улыбнулась искренне, закусывая нижнюю губу и стараясь не заплакать. Андрей широко улыбнулся мне, по-простому, кивая головой и повторяя, что всё понимает. И тут что-то между нами щелкнуло, пропала недоговоренность, лишнее неудобство перед друг другом, стало легче дышать.

Будто до этого не было никаких Лондонов, фикусов, чемоданов и огромных букетов цветов. Ничего не было лучше... Лучше его глаз.

Мы шли с Андреем от станции Котельники к моему дому. Ливень только-только закончился, оставив после себя большие лужи. Пахло сыростью и осенней опавшей листвой. Воздух был чистым и прозрачным, где-то даже опьяняющим. Но может быть, мне так казалось, потому что я была счастлива и безумно влюблена.

— Этот Лондон, твоя сестра Анна, Инесса со своими угрозами, — продолжала высказываться я. — Столько всего и всех, что я не могла понять, на каком месте стою я. Всё казалось каким-то спектаклем, где меня предают.

— Это не так, — вертел головой Андрей. — Я сменил замки, чтобы Инесса больше не смогла попасть в квартиру. Аня хотела тебе лично всё рассказать, познакомиться и...

— Не надо ничего рассказывать, мне просто нужно знать... знать...

Андрей развернулся на полном ходу и встал напротив меня. Близко, слишком близко, чтобы помнить, как надо дышать.

— Ты — единственная моя девушка, которую я целую и с которой я сплю по ночам. Ты мне веришь?

— Я верю, верю... — трепетало мое сердце у целого мира на виду. Я верила каждому его слову, его взгляду, движению и была безмятежно счастлива.

Андрей крепко прижал меня к себе, свободной рукой провел сначала по волосам, потом по губам и начал целовать, медленно, сладко, наполняя всю меня от макушки до пят своей нежной любовью.

Андрей остался у меня до самого утра. В эту ночь он любил меня ещё сильней.

Я поняла одно. Я — женщина, непоследовательная, может чудная и нелогичная. Да, впрочем, как и все женщины, которые больше всего на свете хотят любви. И пускай я всё анализирую, поддаю строгой критике и оценке. Но иногда всё же хочется безрассудности. Чтобы любовь была дурманящей, всепоглощающей, безумной, неудобной. Такой, когда двое и секунды не могут прожить друг без друга, такой чтобы днем и ночью кружилась голова. И не задумываться о том, что ждет впереди — вечная любовь или короткий, но бурный роман.

Согласитесь, каждая женщина хочет для себя личного счастья. Но ни один мужчина в мире, даже самый влюбленный, не сможет сделать тебя счастливой, пока ты сама этого не захочешь. Потому что счастье — это не что иное, как выбор. Мой личный выбор — видеть в каждом дне горы проблем или извлекать из провалов опыт. Выбор — улыбаться или горевать. Выбор — любить или разрушать любовь. Выбор — быть женщиной уже счастливой или ступать на тонкую нить в поисках личного счастья.