Глава 4: Калейдоскоп осколков реальности
В ушах засвистел ветер, заглушая даже ярые шёпоты водопада. Пересекая метр за метром в причудливых переворотах, она ощущала, как воздух, завывая в ушах, уносит из головы мысли. Все переживания, как невесомые перья, улетали вверх, а после, словно вспоминая о гравитации, начинали падение, но медленное — и они, кружа на ветру, никак не могли её больше догнать.
Отвесные скалы каньона, брызги водопада, небо и его отражение в озере — порой всё смешивалось, было не разобрать, где ныне летела голова, а где ноги. Но лишь на пару мгновений — мозг быстро реагировал и воспринимал положение тела в пространстве. Вестибулярный аппарат энатра — идеальный механизм для полётов.
Стихия жителя Энарии — воздух. Полёт — перемещение, спасение, творческая среда, развлечение, способ выразить свою любовь. Полёт — это весь мир для энатрийца. Любого по национальности: эйварина, энарийца, коххи, аллы, баппана и всевозможных метисов — ведь они все энатры. Чем-то похожие на автарланского персонажа комикса, но на самом деле совсем иные.
Когда стопы грозились через считанные мгновения разрезать водную гладь, правая рука, до того прижатая к груди, взметнулась вверх. Интуитивно сжав и разжав кулак, Анатра выпустила из запястья тонкую золотую цепочку. Её звенья заблестели под лучами солнца и пулей долетели до каменного уступа в десятке метров от неё. Если того пожелать — нервные импульсы вкупе с разными жестами приводили в движение мышцы, а мышцы уже воздействовали на инт, спрятанный под кожей, откуда после устремлялся на волю интар. Простой, выученный с младенчества механизм. Хотя движения кисти в нём — лишь дополнение, совсем необязательное. Главное — воздействие нервных импульсов на инт.
Самое трудное — прицелиться. В полёте стоило за доли секунды рассчитать траекторию движения интара. Неправильный расчёт или чуть нарушенная траектория — и можно было даже попасть в больницу. Или умереть. Хотя порою интары из рук вылетали наобум, невзирая на риски. Энатры надеялись на свою везучесть. Или порой просто не хватало времени подумать.
Когда цепочка врезалась в камень, Анатра не позволила себе резко затормозить, а пролетела ещё пару метров, постепенно затормаживая себя — она удлиняла интар, интуитивно натянув чуть растопыренные пальцы — иначе она рисковала при неудаче разорвать себе мышцы и сухожилия. Лёгкое торможение защищало тело, не давало ему травмироваться.
Слегка дрогнув, когда падение остановилось, Анатра мгновенно сгруппировалась, пока её тело только начало непроизвольный, неконтролируемый полёт к скале, за которую зацепился интар. Ноги она поджала к груди, а свободной рукой обхватила ту, откуда вырывалась цепь. Напоследок — она натянула ладонь ведущей руки максимально горизонтально, и инт понял её команду — тело понесло наверх, по траектории натянутого интара. Словно под кожей прятался моток, на который быстро наматывалась цепь.
Когда скала замаячила перед глазами — вновь заученное сжатие и разжатие руки в кулак, прежде чем оставшиеся метры цепи отпустили камень и метнулись обратно в тело.
Следующий интар вырвался уже из другой руки — и полетел куда-то в скалу напротив, куда через мгновение за ним устремилось тело. Но Анатра долетела лишь до приблизительного центра каньона, прежде чем из мгновение назад освободившейся руки тоже вылетел интар, устремившись обратно, но выше.
Отпустив уже ставший ненужным интар на противоположной скале, Анатра понеслась обратно.
Ей оставалась всего пара движений, и она могла вылететь из каньона в город, но ей не захотелось. Полёты среди скал, в самом сосредоточении великих сил природы — самое приятное чувство на свете. То, чему не сущестовало альтернативы.
Спрятав все интары в теле, Анатра сгруппировалась и вновь полетела вниз, не прекращая крутиться в многочисленных сальто.
Вновь она полетела наверх только тогда, когда её стопы почти коснулись озера. Хотя порою она позволяла себе, уже зацепившись интаром за что-то и выпустив несколько лишних метров цепи, чтоб пропало натяжение, нырнуть с небольшой высоты в воду. Или, оставив чуть поменьше лишней длины интара, пронестись стопами по воде. А иногда и вовсе спрятать интары и нырнуть в воду на глубину.
Но перед встречей с друзьями в ресторане не хотелось мокнуть. Максимум — только от пота, который, однако, не спешил появляться от таких скромных нагрузок.
Летя со счастливой улыбкой наверх, Анатра оглянулась — и увидела вдалеке яркое пятно, петляющее с весёлым криком от одной скалы к другой, шустро приближаясь к Анатре.
Какой-то жест — Ана даже не запомнила, какой, — и её цепь стала намного медленнее сворачиваться под кожу. Её понесло к скале, до которой оставалось метров пять, почти по горизонтали. Анатра мгновенно сгруппировалась — подняла чуть согнутые в коленях ноги, врезавшись ими в камни. Колени поджало к самой груди, но главное — это было совсем не больно.
Не отпуская интара, Анатра повернулась боком, упёрлась только одной ногой в поверхность и стала высматривать того, кто к ней летел. Она могла его так ждать сколько угодно — почти не уставала в такой позиции. Хотя петлять по воздуху нравилось куда больше.
Вскоре стала отчётливо видна красная цепочка, ведущая за собой паренька в самом новомодном туалете — брюки в радужную клетку, поверх них короткий халат такой же расцветки, а на ступнях — чёрные туфли с белой подошвой. Над одеждой возвышалась копна соломенных волос.
Должно быть, кто-то из близнецов Халфелов — одних из лучших друзей Анатры.
Парень проделал несколько виражей, в которых алеющие при свете солнца цепи вылетали даже из ног, прежде чем он проделал почти такой же порядок действий, как Ана, и завис на интаре в метре от неё.
Судя по открытому взгляду добрых голубых глаз, контрастных на фоне бронзовой кожи, ей решил составить компанию Найрен Халфел. Пришёл бы Мэлчен — её бы ждал прищур чуть более тёмных глаз, где даже при беглом взгляде на них читалась хитринка.
Увидев Найрена, Анатра удовлетворённо улыбнулась — хотя дружила она с обоими братьями, характер Мэлчена порой едва удавалось выдержать, особенно с ним наедине. Но отчего ж его поведение никак не мешало всем его любить.
Тихий и улыбчивый Найрен со своим худым телосложением и отменной фантазией импонировал побольше.
— Сегодня тут на удивление безлюдно, — отметила Анатра, когда мальчик ей улыбнулся.
— Настроение у народа так себе, — улыбка на лице Найрена померкла, а у Аны чуть не слетела ступня со стены.
Ей не хотелось общаться ни о чём плохом, но, похоже, даже с лучшими друзьями ей не избежать реальности.
Кажется, все те ужасы, что вылетели из головы, пока она носилась между скал, созерцая красоты родных мест, ветер всё-таки принёс к ней обратно. Но даже предыдущие несколько минут в полётах значительно ослабили груз дум — должно быть, остальные мысли ветер согнал куда-то далеко.
— Ну, нам же лучше. Вот, какой простор! — Анатра решила хотя бы попытаться абстрагироваться от всего происходящего.
— Но ты, кажется, им не наслаждалась на полную, — заметил Найрен, едва уловимо колышась на весу — он не мог так долго, как Ана, стоять в этой позиции.
— Почему ещё?..
— Ты использовала интары в ногах и спине?
Анатра едва заметно поникла — в последнее время она чуть побаивалась их использовать. После того, как пару месяцев назад её интары на ногах не сработали. Как бы она ни пыталась их выпустить, ничего не получилось. Ощущение было такое, как если бы она потеряла чувствительность пальцев.
Повезло — тогда она летала по городу, и её голова с ладонями приземлились в тканевой козырёк лавки на рынке. Но шея болела ещё несколько дней. На следующий день интары заработали, но страх остался. Незачем использовать более сложные для контроля интары на ногах и спине, когда руки управлялись со всем.
Только лишняя морока.
— Да ну тебя. Не хотелось, — отмахнулась Анатра, но по настроению вопрос друга сильно ударил. — Догоняй лучше, посмотрим, обгонишь ли ты меня, используя все пять интаров, — рывком повернувшись спиной к скале и уперев в неё обе ноги, она хохотнула и оттолкнулась, спрятав интар в руке.
Тотчас она выстрелила им вновь, но направила на скалу напротив. Уже подлетев к ней, Анатра отпустила цепь, перекрутилась в воздухе, выстрелив обратно, но выше и чуть вбок — туда, где над каньоном возвышалось одно из деревьев. Вокруг него стояло два особняка, балконы которых так же парили над бездной, но зацепиться за их ограду — рисковый трюк. Не обделённые деньгами граждане не скупились защищать свои владения от проникновения воров. Особое защитное поле, невидимое для невооружённого глаза, охраняло дома знатного люда от интаров чужаков — касание края интаров к ним либо ударяло током, либо, при скором повторном нарушении, могло и оглушить.
Но поле действовало только на интары — поэтому ходили слухи об умельцах, способных проникнуть в жилище миллионера. И оттого некоторые, не все, со стороны улицы обносили свои особняки минимум пятиметровыми заборами с гладкой поверхностью. Как заверяли взрослые — предосторожность никогда не бывает лишней.
Но со стороны каньона было хорошо видно особняки соседей — например, рядом с деревом, куда резкими перелётами из стороны в сторону неслась Ана, выросли жилища эйваринов Сэшли и энарийцев Халфелов. Жильё её друзей-близнецов, сыновей одного из главных модных домов Энарии, — типичное энарийское. Двухэтажное песочное строение, но длинное, как небольшой квартал, украшали цветные барельефы, вставки из радужных стёкол и камней, а окна средние — не до пола, но и не маленькие квадратики.
Дом Сэшли же — типичный эйваринский замок. Четыре этажа, острая шляпа лазурной крыши, несколько квадратных башен с разрезающими небо шпилями наверху, окна до пола, да стены из белоснежных кирпичей с редкими лазурными вкраплениями. И при этом дом был заметно меньше, чем у Халфелов. Эйварины не столь сильно ценили простор и полупустые комнаты.
Вскоре, уже почти долетев до дерева, Анатре пришлось признать поражение — её интар обхватил ветку всего на секунду позже, чем Найрена, но мальчик был ближе к дереву. Ноги Аны встретились с бирюзовой травой на пару секунд позже, чем ступни Ная.
Мальчик без злорадства улыбнулся.
— Всего на пару секунд обогнал! Наверное, у тебя просто было более стратегически удобное положение, — рассудила Анатра, с нарочито отстранённым видом поправляя сбившиеся от полёта волосы. Когда-то раньше она не выносила полётов с распущенными волосами, они попадали ей в глаза и рот, и хотя ничего не изменилось, годы полётов научили не замечать этого.
Но расправлять перепутанные локоны после приходилось.
— Тогда торопись. А то я приду и в кафе раньше тебя, — не мешкая, Найрен рванул вдоль забора своего дома, пока не скрылся за поворотом.
Позабыв о волосах, Анатра поспешила вдогонку. Какое-то время её ждал унылый бег — путь к центру города преграждали ряды огороженных поместий, мимо которых либо пешком, либо на транспорте. Но никак не на интарах.
Перед домами Халфелов и Сэшли тянулась длинная и широкая улица, выложенная рельефными песочными плитами. Пешеходные зоны и проезжую часть — ныне пустую — разделяли полосы мятного газона с пальмами, завезёнными из экваториальной части Энарии, тогда как Эстил разместился в субтропиках.
Пальмы достигали в высоту метров трёх-четырёх, и их огромные листья почти повторяли друг друга формой. Растения вдоль дороги чередовались только по цвету — у одних коричневые стволы и зелёная листва, а у иных кора белая и листья бирюзовые. А вместо каких-нибудь кокосов под листвой теснились ныне выключенные фонари.
Изо всех сил стараясь догнать и обогнать Найрена, Анатра не замечала, как она преодолевала особняк за особняком. Лишь разные расцветки и высоты заборов мелькали перед глазами.
Вскоре ряды огороженных заборами строений закончились — показались разноцветные жилища поскромнее, с невысокими деревянными, коваными и природными изгородями. Но и на крыши этих знаний она не рисковала запрыгивать — всё-таки частная собственность, где от интаров могло быть защищено что угодно.
Пропетляв между многочисленных участков, — и, кажется, обогнав этими изощрениями Найрена, — Анатра пробежала через узкий, но очень длинный парк, отделяющий частный сектор от города, где поселились самые обычные горожане и где разместились все магазины, больницы, административные учреждения и школы.
За парком выстроились ряды двух-пятиэтажных домов, всех возможных расцветок — белые, бежевые, персиковые, багряные, жёлтые и синие, а некоторые дополнительно украшали разноцветные плющи. Дома простирались на несколько километров, во многих местах прилегая друг к другу так близко, что ещё метр-другой — и здания бы столкнулись, став единым огромным домом. Почти весь город представлял лабиринт из узких атмосферных улочек, где жаждущие жизни деревья и кустарники прорывались, казалось, прямо через брусчатку, плитку и деревянные настилы.
Лишь в немногих местах, в самом центре города, простирались широкие бульвары. На один из таких, только на берегу реки, Анатра и спешила, со страстной тягой обогнать Найрена. Они так с друзьями часто соревновались.
И ей очень нравилось побеждать.
Ана взлетела с помощью интара на первый дом и помчалась по крышам, игнорируя существование улиц снизу. На её забавы внимания никто и не обращал — такой способ передвижения в Эстиле каждый житель практиковал. Даже ныне одновременно с ней по крышам носились как какие-то малыши вдалеке, так и взрослые люди. Обычное дело. На многих крышах всякие предприниматели даже оставляли рекламные объявления или просто названия своих заведений, а многие не скупились на люки для путешественников по верхам.
Максимальный интерес, который она смогла на себя обратить — это мимолётный взгляд какой-то старушки, когда при неудачном приземлении ноги Аны заскользили на черепице, — как же ей претили пологие, а не плоские крыши! — и девочка с визгом упала на землю. Ей повезло низринуться с двухэтажного здания — на коленках только выступило несколько потёртостей. Недовольно поморщившись от досады за неуклюжесть, Анатра встала, стряхнула пыль с ног и, зацепившись интаром за высокий столб, взлетела обратно на дом.
Она теряла драгоценное время.
На крыше соседнего дома, окрашенного в вызывающий фиолетовый цвет, её заметно обгонял Найрен. Разноцветное пятно его одежды заметно мозолило глаза, выбиваясь даже на фоне расцветки дома.
Анатре не хотелось ему проиграть.
Разогнавшись, она наметила раскидистые ветви какого-то превысокого дерева вдалеке. Оно, казалось, было втрое выше, чем все дома в Эстиле. Разрезало своей шапкой небосвод, а ветви укрывали в тени несколько соседних строений.
Если Найрен сообразит чуть позже неё, то она его обгонит значительно. И без всяких интаров на ногах и спине.
Золотая цепь прилетела в самую ближайшую ветвь, и Анатра не стала более тратить драгоценные секунды. Оттолкнувшись, она полетела к дереву, поднимаясь ввысь. Разноцветные эстильские крыши замаячили пёстрым калейдоскопом внизу, а люди стали похожи на кукол.
Решив, что она достигла достаточной высоты, Ана лёгким жестом остановила сворачивание интара в инт, и просто, как на качеле, полетела. Вскоре она пронеслась под веткой, за которую держалась, и улетела дальше.
Когда физика грозилась отправить её в обратном направлении, она спрятала интар и выстрелила из другой руки в следующую ветку.
Затем, заприметив внизу достаточно высокий столб, Анатра быстро опустилась на интаре вниз, почти в свободном падении со страховкой, и полетела к столбу.
Не долетев до него, она спрятала интар и кувырками приземлилась на крышу соседнего дома.
Не оглядываясь, она побежала дальше и интуитивно спрыгнула с крыши.
Пришлось реагировать быстро — оказалось, улица обрывалась. Резко за обычным трёхэтажным домом земля уходила на пару десятков метров вниз. Множество домов балансировало на краю над обрывом, за которым город тянулся дальше.
Но под защитой скалы примостился огромный академический квартал — Анатра мгновенно распознала десятки разных причудливых сооружений с огромными окнами, балконами, дворы с многочисленными партами и диванами на газонах. Один из комплексов, обнесённый узорчатой оградой, отзывался особой теплотой в сердце — её недавно оконченная эстильская инновационная общеобразовательная академия средних знаний. Пять четырёх и пятиэтажных корпусов в виде нагромождения разноцветных геометрических фигур друг на друга, где из каждого стыка тянулись густые плющи, а под покрытыми цветами настилами спрятались стадион и бассейн. Всего на Энарию построили всего десять таких школ, которые отличались от остальной массы программой и возрастом поступления.
Специально для невнимательных недотёп, как Ана, у многих обрывов и высоких домов возвышали столбы безопасности — балки с многочисленными ветвями на разной высоте. Иногда природа их заменяла деревьями, но когда такового не находилось, на определённом расстоянии друг от друга вырастали столбы.
За такой Анатра и ухватилась интаром, полетев дальше. Туда, где между многочисленными территориями учебных заведений размещались чуть иные столбы — на многих были даже площадки для передышки, но они все были заметно ниже столбов безопасности. Их назвали дорогами полётов — и использовались они для перемещения по улицам, когда не было подходящей крыши или дерева. Зачастую ещё и коммуникации по ним проводили.
Не устанавливали их даже при острой необходимости только в её районе миллионеров — никому не хотелось, что какие-то умельцы с такого столба смогли перепрыгнуть через забор. А простые горожане и правительство города не возмущались — никто, кроме богачей, в том районе не появлялся. А простые горожане ходили смотреть на каньон с мест, где поблизости не наблюдалось особняков.
Преодолев академический квартал, Анатра, уже заметно обогнав Найрена, приземлилась на крышу жилого дома, весь первый этаж которого занимало кафе, как и у всех соседних. Хотя у некоторых даже два этажа занимали всякие учреждения. То магазины, то кафе, то какие-то увеселительные заведения. И в предыдущем районе были магазины и кафе, но все поскромнее.
Ныне же пёстрые вывески под ногами мелькали повсюду, а расстояние между домами значительно увеличилось — за академическим кварталом шёл самый центр города. Или иначе — район широких проспектов.
Показались уличные кафе, стали изобиловать тележки с мороженым, водой и прочей мелочовкой. Нежились под солнцем парки и огромные детские площадки. На озеленённых площадях пели фонтаны, а под кромками деревьев теснились уличные кинотеатры.
По проезжей части стали носиться гладкие и широкие корпусы не самых практичных автомобилей, похожих по дизайну на автарланские автомобили годов пятидесятых-восьмидесятых двадцатого века. И стали чаще мелькать куда более практичные для Энарии апроны.
Вдалеке замаячили и необычные верха больниц, старых храмов, вокзала, мэрии и ещё каких-то учреждений. Но Анатра мчалась не к ним и резко, добежав до края очередного дома над какой-то площадью, развернулась и побежала в другом направлении.
«Фолнер» — презентабельный ресторан на берегу маленькой эстильской речушки, любимой всеми горожанами. На её дне, под течением кристально чистой воды, блестели камни всевозможных расцветок и плескались яркие, как фантики, маленькие рыбки.
Целых пять этажей, хотя спереди — совсем обычное здание, лишь с яркой вывеской. А так даже несколько бледное — чуть розоватое, как какое-то розовое золото, с обычными маленькими окошками и без мест на улице. Вся прелесть выходила на реку. Оттуда здание напоминало лестницу, где каждый этаж — ступенька. Но только ступеней было очень и очень много, все разделённые формой и стенами. А вместо стульев — пуфы и диваны, разбросанные на разной высоте. Каждая терраса — такая же лестница. И в каждой ложе разная, непохожая на соседнюю.
У её компании для посиделок присутствовал один любимый балкон — угловой, на пятом этаже. Там ложи были в два полноценных уровня — один на пятом этаже, другой же выходил аж на крышу. На пятом этаже — разнобой ступеней, а на крыше — окружённая живой изгородью беседка с пушистыми матами, где можно было даже прилечь.
Прибежав с соседнего здания, Анатра прыгнула прямиком на балкон к друзьям. Там уже сидело трое. Две девочки разместились на пуфах на пятом этаже, а с крыши свесил ноги мальчик.
— Приветик, — поздоровавшись, Анатра кивнула друзьям.
Обложившись подушками и попивая коктейль из большого стакана, ей махнула прерадостно Колфи. Или, как её звали на бумаге — Колфелия Лирела. Дочь, как оказалось, вредного и пессимистичного Фелисена Лирелы. Но это никак не мешало и дальше оставаться самой лучшей подругой Анатры.
Колфи выглядела, как и почти всегда на встречах — в руках прокручивала яркие браслеты на запястьях, голубые волосы были заколоты сзади в небрежный высокий пучок, а одна передняя прядь висела на левом виске. Озорные изумрудные глаза, подчёркнутые на фоне бледной кожи чёрной подводкой, гармонировали с комбинезоном такого же оттенка. Лицом, как многие отмечали, подруга напоминала Ану. С таким же маленьким вздёрнутым носом и большими глазами.
Напротив неё, скупо кивнув и нагло заняв самую широкую ступень на пятом этаже и наматывая на шпажку макароны из какой-то зелени, полулежала противоположность яркой Колфи. Смуглая, черноволосая с мальчишеской спортивной фигурой и грубыми чертами лица. Илма Сонфи объединяла в своём образе старшую сестру — ей недавно исполнилось пятнадцать и она была старшей в их компании, — и самую эпатажную личность в их окружении. Даже её одежда это отражала — чёрные кожаные лосины и прогулочный бюстгальтер. Подобные образы уже несколько лет как потеряли актуальность и считались в обществе за пошлые, о чём недавно упоминалось в разговоре между её мамой и Халфелами.
На крыше, удосужив Ану хитрым прищуром, сидел брат-близнец Найрена — Мэлчен Халфел. Паренёк с чуть более тёмными, чем у брата, и ехидными глазами, соломенными волосами над бронзовой кожей головы и заметно более спортивным телосложением. Во многих кругах прослыл главным юным красавцем Эстила. Но красота никак не мешала ему быть главной занозой их компании. Злоязычной, наглой и саркастичной.
И почему-то такой любимой.
Вскоре за спину Анатры приземлился наконец и проигравший гонку Найрен. Стоило отметить, что оба брата выделялись на фоне горожан самым модным туалетом. Сыновья владельцев одной из самых крупных компаний по созданию одежды в Энарии, эти мальчики всегда одевались в ногу со временем. Мэлчен, как и брат, сидел в брюках свободного кроя, в такую же пёструю клетку. На ступнях такие же туфли из чёрной ткани с белыми подошвами. Только верха разнились: Мэлчен предпочёл яркому халату мрачную кожаную тунику с золотой молнией наискось.
— Ты победила, — первым заговорил Найрен, похлопав Анатру по плечу.
Удручённым поражением мальчик не выглядел, даже, скорее, он удовлетворённо улыбался. Не снимая улыбки с лица, он взлетел на крышу к брату.
Тот же не стал терять возможности подколоть Ная:
— Что значит, она победила? Вы устроили гонку? А ты проиграл? Ну сдаёшь позиции, конечно. Мало того, что Анатра раньше нас получила себе золотые интары, так она теперь ещё и обгоняет тебя? Стыдоба ты, а не брат, — заговорил скороговоркой Мэл.
Найрен покраснел и пригрозил ему кулаком. Хотя когда они сидели рядом, была очевидна разница в величине мышц. Руки Найрена на фоне брата напоминали спицы. У Мэла хоть какие-то мышцы наблюдались.
— А-а-а, боюсь, боюсь! — с издёвкой воскликнул Мэлчен.
Едва заметно прыснув, Найрен опустил руку.
— На меня тут нападал мой опасный брат, а никто даже не вступился?! Вот и зови вас подругами после этого. Бесполезные девчонки, — продолжил он, и уже резко Илма подняла руку, сжатую в кулак. Тогда уже мальчик дёрнулся и завозмущался: — Насилие и только! — довершил он, взобравшись на крышу уже с ногами.
Хотя он этого явно не признавал, он побаивался Илму, которая при желании могла его поколотить. Кажется, руки подруги были покрупнее, чем у Мэлчена. А даже если и нет, в плечах она ему не уступала, а техник борьбы знала побольше того, что их характерный друг мог даже представить.
— Вот так вот, — кивнула удовлетворённо Илма, опустив кулак.
Колфи же почему-то достала из кармана комбинезона своё чудо-зеркальце и стала спешно водить пальцами по его поверхности. Анатра подумала перемахнуть лицом через её плечо и подглядеть, чем так заинтересовалась подруга, — вдруг нашла себе приключений или какого-нибудь мальчика и даже не поделилась новостями? — но совесть не позволила. Вместо она разместилась на узорчатой подушке и нащупала пальцем тугую кнопку по соседству. Так можно было позвать официанта.
Вдруг лучшая подруга хлопнула створками зеркальца и, весело сощурившись, подняла взгляд на Мэлчена.
— Будь осторожен с высказываниями, — заговорчески начала она. — Февральские четырнадцатилетние обладатели синих интаров рискуют нарваться на неприятности сегодня. Если сильно много болтать, люлей получить можно.
Мэлчен прыснул.
— Она всё ещё верит в эту ересь? — мальчик обратился к остальным.
Анатра лишь хохотнула, но отвечать не стала. Хотя она не понимала веры Колфи в гороскопы, за всю жизнь как-то свыклась. Да и Колфи постоянно предсказывала ей особо хорошие деньки. Ради слов о счастье в ближайший день, тешащих самолюбие, вполне удавалось уживаться с верой подруги.
— Ересь или не ересь, но если не заткнёшься, я устрою самосбывающееся пророчество, — беззлобно пригрозила Илма, дальше наматывая зелёную лапшу на шпажку.
— Нет, ну я понимаю, что в мире происходит вакханалия, но вы-то чё все злые сегодня такие? — уже без привычной ухмылки, как-то даже уныло, поинтересовался Мэл.
Анатра ощутила, как воздух на террасе потяжелел, но накаляющуюся обстановку спасла подоспевшая официантка:
— Чего-то желаете? — она обвела их увеличившуюся компанию взглядом и едва заметно вздохнула.
Насколько Анатра помнила, порой они эту девушку доставали. Не специально. Просто так получалось. То они решали изменить заказ, то шумели, а порой кому-то не очень угождало обслуживание.
— Может, котелок с морепродуктами и сыром? Как раз на всех хватит, — предложила Колфи, опередив Ану.
Но идея подруги оказалась хорошей — экономила время, чтоб никто не выбирал себе основное блюдо добрых минут пять.
Ожидаемо, все поддержали.
— И пару кувшинов бы морса… например, из диких мидьолских ягод, — рассудил откуда-то сверху Найрен.
— Эти ягоды только в замороженном виде, вам подойдёт? — настороженно уточнила официантка.
— Да, конечно. Понятно, что дикие ягоды в свежем виде быть не могут, — выступил Най, и Ана, подняв взгляд, увидела, как он прикрыл брату рот.
— Больше ничего не желаете? — поспешно добавила девушка.
— Нет, спасибо, — донёсся сбивчивый хор голосов, и работница кафе прытко скрылась в здании.
Найрен тотчас убрал руку ото рта брата, — и зря:
— Мой вопрос всё ещё в силе, — Мэлчен вновь свесил ноги с крыши и, словно подражая собаке, заинтересованно склонил голову набок.
Анатра прикрыла глаза — ей попросту не хотелось думать о происходящем. Забыть об этом, никогда не поднимать эту тему с друзьями, спокойно жить себе дальше, пока это возможно, но слова друга накликали в их круг не самый приятный разговор. Как бы ни хотелось, чтоб тема попросту ушла от них восвояси. Они могли бы найти что-то иное, о чём можно порассуждать.
— Ребят, может… — приоткрыв веки, Анатра попыталась перевести мысли в иное русло, но Мэлчен её перебил:
— Это же у тебя дома они все трындели о произошедшем? Родители наши?
Едва не взвыв прямо вслух, Анатра прижалась к Колфи, как к своей опоре, — благо, подруга с радостью приобняла её за плечи, — и, вдыхая знакомые пряные ароматы ароматических масел и трав, глухо буркнула положительный ответ.
— Ну и что сказали? А то на наши вопросы с Наем отец лишь мямлит, а мама сказала, что не нашего ума дело.
— Вообще она сказала, что подробности неважны, — пояснил тихо Най.
— Да одна и та же суть…
К ещё большему сожалению, в беседу вступила Колфи:
— Моя мама нервничает, что ужас. А мне страшно за нее, она ведь беременна… а папу я не видела. Тоже не знаю ничего…
Чуть отстранившись от подруги, Анатра предприняла очередную попытку остановить это чёртово колесо. Намекнуть друзьям, что о чём-то столь сложном можно беседовать в других обстоятельствах.
И в условиях её отсутствия.
— У меня дома такой приём был, столько народу, я не могла ничего толком разобрать, — нехотя заявила Анатра, надеясь поставить точку.
— Да всё основное в новостях есть, — взгляд, полный боли, встретился с Илмой.
Хотелось взвыть. Анатра столько всего на самом деле услышала на том собрании, что не могла выносить этот разговор. Мысли о войне могли бы и в их компании начать Карнавал пессимизма не по календарю.
— Ага, видел я выступление этой Эвитоли. Всё под контролем, ситуация улажена. А правитель наш только за новые законы толкует. Слыхали, теперь все могут стать исследователями! — непонятно, радовался или возмущался Мэлчен.
— Бессмысленный закон, чудо-мир даже мой папа не нашёл… — рассудила Анатра, невольно вспомнив беседу с мамой и её мнение на этот счёт.
— Кто его знает, может, и нашёл уже. Но, а вообще представьте, вдруг среди нас есть исследователи… — протянула, словно смакуя, Илма.
— Разве только Анатра у нас исследователь, нам же всем не в кого, — вмешался Найрен.
Мысль даже не успела как следует дойти до сознания, как Мэлчен засмеялся.
— Ана — девчонка. Скорее в твоей хиленькой заднице найдется ген исследователя, — фыркнув, Найрен безжалостно стукнул брата по затылку. Мэлчен совсем по-девичьи вскрикнул. — Ладно, может, Ана у нас особенная, — буркнул мальчик, потирая ушибленный затылок.
— Если я и впрямь исследователь, я наконец найду этот мир и закончу войну, — к несчастью, или счастью, быть исследователем Ана никак не могла. Однако не озвучить эту сладкую мечту не получилось.
— Было бы круто, если бы ты нам открыла путь в рай. Это сколько возможностей! — восторженно крикнула Колфи. — Кстати, в гороскопе про тебя…
Рассуждения подруги о вещах, не имеющих связи с реальностью, прервала скупо Илма:
— Но пока, к сожалению, у нас только атака на Лролнул вместо рая.
— И взрослые считают, что на Эстил тоже могут напасть… — сорвалось с языка само по себе.
Ана не смогла это сдержать за зубами, хотя стоило. Её злостный язык, вместо того, чтоб оборвать разговоры о плохом, поднял самую страшную тему. О которой и думать не хотелось. В душе теплилось лишь желание, что взрослые излишне пессимистичны и нападения на Эстил невозможны. Но этой надежде умело противостоял здравый смысл.
— Что?! — уши чуть не заложило от ошарашенных криков друзей.
— Ну война же, всякое возможно. Надо быть начеку… — промямлила Ана, пытаясь смягчить свои слова. Изначально обречённая на провал затея.
— Пусть оскфелы только заявятся, я им как дам по морде! И оторву их волосинки, да по одной! — вдохновившись какими-то своими фантазиями, Мэлчен вскочил на ноги. Словно он, как некий оратор, вещал всему миру о своих вполне осуществимых затеях.
Кажется, самоуверенный друг продолжал свою исступлённую речь, но Анатра даже не была уверена — её внимание отвлёк интар, зацепившийся за стену. Хотя они к себе в гости больше никого не ждали.
Особенно, кого-то с чёрными интарами. Самыми сильными, как и белые, интарами в мире. Такие имели далеко не все взрослые энатры. Только некоторые, наделённые особыми талантами или каким-то благословением природы. Даже среди эстильцев Анатра не сразу могла припомнить чёрнонатров — носителей таких сильных цепей. Разве только своего дядю Бэвелтена… но что ему делать в их обществе детей?
Интар отцепился от стены и в мгновения ока пропал. А на террасу кто-то приземлился изящным кувырком.
— Скорее они тебе интары оторвут. По каждому звену. Тебе останется только бежать и на Рэйфехтов надеяться. Но тебе повезло, у тебя есть я, — заявил хриплый, какой-то задумчивый баритон, показавшийся очень знакомым.
— Ты?! — кажется, от крика Мэлчена задрожала земля.
Незваный гость, хмыкнув, поднялся на ноги, а Анатра обомлела, растеряв дар речи. Хотя в первое мгновение не узнала новоприбывшего, лишь удивилась его внешности с характерными чертами эйварина. Чистокровного эйварина. В Эстиле из всех богачей она припоминала только семью Сэшли. Только они являлись чистокровными эйваринами.
Их беседу нарушил высокий, достаточно мускулистый юноша, с гордо расправленными плечами, чьи большие фиолетово-серые глаза весело скользили из стороны в сторону. Гладкая кожа была налита молоком — она казалась почти идеально белой, контрастируя с длинными лоскутами тёмных, как кора старого дерева, волос. Они, обрамляя строгое красивое лицо с острыми скулами, струились каскадом от щёк и сзади кончиками касались плечей. Такие же тёмные густые брови наседали на очи, словно были тяжёлыми. Наитипичнейший эйварин — таких изображали в учебниках по географии. Один лишь нос ненатурально кривился во все стороны — и вбок, и от большого количества горбиков шёл точно волнами.
Но Анатра сумела признать в нём еще одного члена их компании — Вэйдена Сэшли. Самого старшего — ему вскоре, кажется, должно было исполниться шестнадцать. Только виделись они с ним в последний раз год, если не полтора назад.
— Вэйден? Вэйден?! С чёрными, античастицы, интарами?! — продолжал оглушительно восклицать Мэл.
— Я читала, что в этом месяце чёрнонатры, рождённые в октябре, захотят вернуться домой… только там про взрослых говорилось, — шокированно бубнила, как какую-то мантру, Колфи.
Одна Илма, кажется, не удивилась. Или очень хорошо держалась:
— А точно ли при нападении оскфелов нам надеяться на Рэйфехтов? Их побить не могут?
Вэйден, игнорируя слова остальных, улыбнулся Илме:
— Ты что! Рэйфехтов и побить?! Да не в этой жизни, — произнёс он, расправляя сбившиеся локоны.
У Анатры нашлись силы лишь растерянно моргать, пытаясь как-то связать осколки этой новой реальности воедино. К известию об эскалации войны, возросшим рискам в любое мгновение погибнуть и решению отца скрыться, прибавился призрак прошлого. Притом, совсем на себя не похожий. Когда Анатра его видела в последний раз — это был такой же подросток, как и остальные. Непропорционально высокий, без явной силы в руках и с извечным пучком на затылке, откуда часто выбивались непослушные прядки. Ныне Ана и не подумала бы, что ему и шестнадцати нет. Чересчур взрослый, хоть всё ещё с по-юношески сухими мышцами, лишь чуть объёмными.
Хотя разница с Мэлченом в силе рук бросалась мгновенно.
Одно объединяло Вэйдена из прошлого и из настоящего — оба с самовлюблёнными ухмылками.
И Анатра совсем не знала, как относиться к нему. Она, конечно же, любила Вэя, как и всех своих друзей, но прошло много времени с их расставания. Он всегда уезжал учиться надолго, но его последний отъезд затянулся. За последний год, если не за полтора, время переменило многое. Их компания стала намного меньше. Они рассорились с частью других ребят, с кем провели всё детство.
Вэйден не давал их разношёрстной и большой компании распасться. Как-то ему удавалось их мирить и поддерживать мир по возможности. Он был старше их, но недостаточно взрослым, чтоб числиться среди поколения богатых эстильцев постарше. Так ему и приходилось из года в года следить за их компанией.
Что-то пошло не так в тот день, после которого Вэю стало неловко смотреть ей в глаза. Но и тогда он уехал ненадолго, кажется… уезжал и возвращался. Всегда ненадолго, но не позволял забыть о себе.
И вдруг исчез. Уехал, как обычно, и не вернулся. Спустя время его имя перестало мелькать в разговорах. Парень даже отделился от своей семьи — при упоминании Сэшли Анатра скорее бы вспомнила его старшего брата, чем друга детства.
Но сразу за произошедшим в Лролнуле он вернулся, улыбаясь ровно так же, как и раньше, словно ничего не переменилось и не произошло. Только его серебряные интары, — уже поражающие воображение, — сменились на чёрные.
— Ну раз ты так говоришь, Вэйден, я поверю, — тем временем продолжала Илма.
Удивительно — при виде его она даже села ровно и строго, а не вразвалочку, как привыкла. Хотя на всех появление парня подействовало. И только он вёл себя, как ни в чём не бывало.
— Благодарю за твоё доверие, — он усмехнулся, оглядываясь по сторонам. Когда его взгляд зацепился за неё, Анатра отвернулась. Она, оказывается, не рассмотрела, какие на встречу на сей раз Колфи выбрала браслеты! А композиции всегда были совсем разными. — Иди обниму, — продолжил парень, и подошёл к Илме.
Подруга с радостью заключила его в объятия.
— Ты совсем взрослым стал, — произнесла Илма, отстранившись от него.
Вэйден хохотнул, отмахиваясь:
— Ты говоришь, как моя бабушка. Но то моя бабушка, ей можно, — весело хмыкнул он. Его глаза вновь заскользили по их компании. Остановились на Колфи. — Ты что-то сказала про гороскопы. И что у нас на повестке дня, Ручеёк? — Анатра едва сдержала улыбку: он дал такое прозвище подруге много лет назад, описывая её голубые волосы, как прекрасный ручей.
— Не говори мне, что ты тоже веришь в эту чушь! Или у вас один разум на двоих, голубки? — вещал откуда-то сверху в своей родной манере Мэлчен.
— Гороскопы никак не перечат достижениям науки, Мэл, — фыркнула Колфи, прежде чем обратилась к Вэю: — Пишут, что вполне благоприятный день для большинства. Но что может быть благоприятным после произошедшего?..
— Да ты же сама в свою чушь не веришь! — продолжал сверху Мэлчен.
— Гороскопы — это не предсказания. Это лишь анализ реальности через призму мистического восприятия. Они всего ищут взаимосвязи между разными людьми с одинаковыми характеристиками. И то, как их характеры изменяются при определённых обстоятельствах, как они взаимодействуют с другими и как это сказывается на происходящем в их жизни, — отчеканил, как цитату из учебника, Вэйден.
Колфи взглянула на него едва ли не с блеском в глазах. А её растянувшиеся губы обнажили белоснежную улыбку с чуть косящим вбок передним зубом. Его на место медленно перемещала прозрачная накладка.
— Вот да! Спасибо, Вэй! — вскочив, она с визгом повисла на его шее. Вэйден тотчас засмеялся, поднял девочку на руки и несколько раз покружил её вокруг своей оси, словно маленького ребёнка. Колфи, оглушительно хохоча, умоляла юношу отпустить её, пока он наконец не опустил её.
— Эй, Ручеёк, — передразнил Мэлчен Вэя, — а что там твои гороскопы говорят о твоих отношениях с октябрьскими чёрнонатрами? Брак сразу после совершеннолетия, пять детей, ссоры каждую неделю и, если звёзды сойдутся, секс раз в месяц? — продолжал язвительный друг, пока бледная кожа Колфи окрашивалась багрянцем.
Не хмурясь и преспокойно дослушав его, их призрак прошлого с улыбкой заключил:
— Знаешь, Мэлчен, по тебе я не скучал.
— Врёт и не краснеет, вы гляньте! — крикнул друг, а Вэйден тихо хохотнул. — И эта, лицо прикрыла, покраснела и отрицательно мотает головой… а сама небось и мечтает о таком!
— А вот и нет… — пробурчала Колфи, но без категоричности. Под нос она бурчала проклятия, но голос при этом оставался предовольным. Анатра не удивилась такому противоречию — лучшая подруга с самого детства говорила одно, но истинные эмоции раскрывала интонация.
— А вот и да… — шёпотом возразила Ана, не удержавшись.
— Предательница! — воскликнула Колфи и наконец разразилась оглушительным лающим хохотом.
И хотя все захохотали, Анатра пожалела, что подала голос. Серо-фиолетовые глаза Вэйдена устремились прямо на неё. Больше он, кажется, не собирался оставлять её без внимания.
А лучше бы забыл, что она существует.
Опустив глаза в пол, Ана едва не зажмурилась. А Вэй, вместо того, чтоб оставить её в покое, присел перед ней на колени. Даже с устремленными в пол глазами она смогла это мельком уловить.
— Анатра Лайли — наш маленький славный человечек, — произнёс друг почти шёпотом. Невольно она дрогнула — лучше бы этот призрак прошлого и дальше кружил Колфи в объятиях. — Которому я так и не произнёс извинений после того случая, — резко захотелось вскочить на ноги и отпихнуть парня от себя. За то, что ему после долгого отсутствия захотелось разворошить ту крохотную, но болезненную рану. — Прости, — какими-то слишком холодными пальцами осторожно зажав подбородок девочки, он чуть надавил на него, приподнимая — пришлось повиноваться и посмотреть на друга.
В его глазах почти физически сверкало сожаление. Он ведь и правда не говорил ей пресловутого «прости». Распинался в сбивчивых оправданиях, обходными путями просил прощения, боялся смотреть ей в глаза, но прямо не извинялся.
Анатра лишь кивнула, сдерживая улыбку.
Вэй отпустил её подбородок, удовлетворённо кивнул и встал. Вслед за ним, точно по инерции, поднялась и она, всё шире улыбаясь. На место препротивному воспоминанию, уже давно покрывшемуся плесенью и отброшенному в дальний угол сознания, пришла радость встречи после долгой разлуки. Такая же, как когда из экспедиций неожиданно возвращался папа…
— Ты очень неожиданно вернулся… — озвучила наконец Ана, вероятно, мысли всех остальных друзей.
— Надоело торчать в пансионате, — как-то наспех отмахнулся Вэй. —Вы тут отдыхаете, а я что? Я тоже человек!
— Ты — человек?! —донёсся сверху возглас Мэлчена. — Да ты хоть иногда спишь? Когда ни пишу тебе — всегда отвечаешь! — Анатра постаралась не выразить изумления: злоязычный друг ни разу не упомянул о своей переписке с Вэем.
— Ты когда-то слышал про разницу часовых поясов? — Вэйден обернулся к злоязычнику.
— Она в Энарии не такая уж и большая!
— Достаточная, — вместо Вэйдена хохотнула Илма.
— Ой, вы ещё проведите мне лекцию по географии, зануды! Я закончил академию средних знаний даже не с самыми ужасными отметками, между прочим!
— Мне заставить его замолчать? — шёпотом спросил Вэйден над ухом Анатры.
— Как-нибудь в другой раз…
— Договорились, — неожиданно юноша заключил девочку в объятия, но кружить, как Колфелию, не стал. Просто стиснул её в кольце своих прохладных рук. Невольно Ана уткнулась носом ему в грудь.
Какой-то странный, словно от лекарств, запах перебивал аромат его любимого с детских лет сочетания — нот хвойного леса, орехового масла и свежести зелёного яблока.
— Думаю, тебе стоит рассказать, как у нас дела? — тихо выступил до того молчавший Найрен, когда Вэйден расторг объятия с Аной.
Новоприбывший друг, оглянувшись, хмыкнул:
— Стоило бы, — кивнул он. — Куда вы остальных растеряли? Из переписок с Мэлченом ни на частицу не понял, что произошло.
— Да что тут сказать… — вздохнул Най. — С Евалинтеном и Янрой уже целых три месяца не ведём никакого общения… а Хоуни взял и переметнулся в компанию к Фелоуену… ещё полгода назад.
— Оставил вас на полтора года, а вы по разным лагерям забились, — фыркнул, качая головой, Вэйден. — Так что произошло? Почему вы все так?
— Вообще-то, это Еван и Янра с нами поссорились. Видите ли, им не понравилось, что я сказал, что их новая бофинская собака уродливая. А затем они со всеми поругались! — сунулся в разговор Мэлчен.
— Если бы ты оскорбил моих животных, я бы тоже был обижен, — спокойно рассудил Вэйден.
— Но только на меня же? А они со всеми! И я что, виноват, что их псина уродливая? А они на правду обижаются!
Брови Вэйдена изумлённо поползли вверх.
— И вы все поддержали мнение Мэла?
— Ну, собака та и вправду некрасивая… — неуверенно протянул Найрен. — Бофинские собаки чересчур специфичные.
— Я тут ни при чём, мне Боця нравится, — пожала плечами Колфи.
— Еван с Янрой просто сильно на Мэла обиделись, а мы не вмешивались, ну и они обиделись заодно и на остальных, — разъяснила Илма. — Я на них тогда гаркнула, мол, а при чём тут мы, а они обиделись ещё больше.
— А Хоунен просто предатель! К Фелоу переметнулся… — продолжал эксцентрично ведать Мэлчен.
— Он не предатель, ему с ним интереснее. С нами Хоуни просто молча сидел, а там он счастлив, — постаралась оправдать мальчика Анатра.
Хоунен — спутник с самого детства, и хотя наедине с ним всегда было весело, в компании он не уживался, хотя Вэйден всячески интегрировал его в их общество. Но всё же по сравнению с ним даже Найрен — не замолкающий экстраверт. После ухода Вэя мальчик совсем замкнулся, а в компании их давнего недруга, Фелоуена, он резко заговорил и стал едва ли не заводилой.
— Но пока был я с вами, Хоуни тут ощущал себя комфортно. И Янра с Еваном не обижались из-за собаки.
— Ну, раз ты вернулся, то мы ещё успеем всё вернуть на место.
— Успеем, не сомневайтесь, — хохотнул Вэйден. — Но я скоро снова уезжаю учиться, поэтому сохраните плоды моих стараний.
Анатра почти успела понурить голову от печали, — только он появился, а уже снова пропасть собирался! — но её отвлекла официантка. За ней прилетели два больших подноса — на одном деревянные узорчатые дощечки окружили большой керамический котелок с аппетитным блюдом, а на другом — стаканы между кувшинов со свежеприготовленным фиолетовым морсом.
Но как только сотрудница ушла, Ана повернулась к Вэю:
— А когда ты уезжаешь снова?
Парень нахмурился, в задумчивости подняв глаза кверху, что-то про себя рассчитывая.
— Приблизительно через месяц. Может быть, даже через полтора, — вынес вердикт он.
— Что у тебя вообще за каникулы в сентябре? Это норма у Рэйфехтов? — хмыкнул Мэлчен.
— Более чем, у всех свой график обучения на старших курсах.
— Хорошо, что я не Рэйфехт.
— Тебя бы исключили, не сомневайся, — беззлобно фыркнул Вэй. — А теперь пообещайте, что после моего ухода вы больше не будете ссориться хотя бы из-за собак.
— Мы постараемся, — заверила Анатра, потянувшись к стакану с прохладным и насыщенным морсом.
— Я прослежу.
— И как ты собираешься примирить нас с истеричками и предателем? — с наигранным скептицизмом поинтересовался Мэлчен.
— Достаточно просто не оскорблять чужих животных, Мэл. Схожу к Янре и Евану, потискаю их пёсика. С Хоу я поговорю, узнаю, что произошло.
— Ты всё слишком упрощаешь, так даже неинтересно! — не унимался злоязычник, переместившись с крыши к ним в ложу. С особой жадностью он набросился на котелок, переложив почти всё его содержимое к себе на дощечку. Из яркого плавленого сыра, посыпанного бирюзовыми травами, выглядывали разноцветные аппетитные морепродукты.
Вэйден оглядел их заказ, усмехнувшись.
— Любите вы вкусно и дорого поесть, я вижу…
— Что-то не так? — спросила, кажется, Илма.
— Я отвык от такого.
— А у тебя что, не было особого меню? Тебя кормили тем же, чем и остальных? — Мэлчен, кажется, и вправду изумился.
— Моё происхождение никак не влияет на то, чем меня кормят в пансионате. Со всеми пресную молочную кашу запиваю обычной водой. Если и пью сладкий чай, то только с мёдом, а ягоды для морса сам собираю. Супы с обычным цельнозерновым хлебом. На ужин обычно кусок мяса почти без специй, грибы и овощи. В качестве перекуса — орехи, фрукты, йогурты или варёные яйца, — перечислил друг.
— Да как ты ещё живой? Потребуй у этих жадин нормальной еды, — возмутился Мэлчен.
— Он так будет дискриминировать остальных студентов, а это некрасиво, — возразила Илма, гордо сложив руки на груди.
— Это не некрасиво, — это неправильно.
— Ой, нравоучители нашлись. Я тебе тут сочувствую, а мне про справедливость и равноправие тут же распинаться начали!
— Я тебе рассказываю про другую сторону жизни, Мэл. Где всем плевать, кто твои родители и сколько у них денег.
— Хорошо, что я о ней ничего не знаю.
— А по-моему, у Вэйдена там вполне нормальная еда… — вмешалась Анатра, вспоминая обеды из некоторых автарланских столовых. В сравнении с переваренными сосисками, слипшейся гречкой или пшеничной кашей, схожей на рвоту, — рацион друга ей казался полноценным и аппетитным.
— Но при этом у тебя самой дома работает личный повар. Наивысшего чина! Такие работают в лучших ресторанах Лролнула и Альда, а у тебя дома свой.
Анатра оробела, не зная, что ответить на аргумент Мэла. Никому не была ведома тайна о её двойной жизни, родители запретили ей хоть кому-то раскрывать истину. Даже Колфи ничего не знала. И друзья никогда не понимали, почему она считает, что понимает жизнь среднестатистического человека. Даже не догадывались о её земной жизни в роли максимально непримечательной девочки.
Пришлось смущённо пожать плечами, чтоб не вступать в прения с Мэлченом или остальными ребятами, которые вполне могли и поддержать аргументы мальчика.
— Мой повар может из обычных продуктов сделать что-то обалденное, — наконец придумала ответ Ана, невинно улыбнувшись. Но чтоб избежать очередного опасного и неприятного разговора, она наконец решилась отлучиться. — Я скоро приду, — произнесла она перед тем, как поспешно скрылась в здании.
Когда она вернётся, то друзья уже будут обсуждать явно не пищу, а найдут очередную занятную тему для беседы. Главное, чтоб никто не решил интересоваться у Вэя, учащегося на Рэйфехта, его мнением о происходящем. Лучше они и дальше будут беседовать об эстильских проблемах. Как вернуть Хоунена, например. И так, чтоб Фелоу не объявил им впоследствии войну.
Или, например, дойдут до бесед о предстоящих эстильских ярмарках. Ранняя осень — час превесёлой поры, когда города оборачивались в сплошные рынки и карнавалы. По выходным, а иногда и по пятницам, всё преображалось в калейдоскоп веселья и особо вкусной еды. Начинались торжества со следующей недели.
Пройдясь через внутреннее убранство ресторана, Ана скрылась за дверцей уборной и для достоверности даже скользнула в ближайшую кабинку. Но не выдержала этого спектакля для себя самой и минуты.
Толкнув рычаг слива, она вышла оттуда и проследовала к ряду умывальников. Интуитивно склонившись над чашей ближайшей раковины и выкрутив вентиль с холодной водой на полную, она стала ополаскивать ладони и предплечья. Приятная прохлада, пустив по коже буйство мурашек, разлилась по телу.
Закрутив вентиль, Анатра выпрямилась, желая столкнуться со своим отражением и привести всклокоченные после полётов волосы в порядок. Хотя она и расправила пальцами очевидные колтуны, остальной бардак на голове мог остаться без внимания.
Но вместо стоящих торчком прядей, — их даже не нашлось, — она вздрогнула от отражения очевидно мужской фигуры, что вразвалочку стояло за ней, прислонившись спиной к стене. От испуга она даже не разглядела парня, лишь взвизгнула и рывком обернулась к нему.
И столкнулась с фиолетовыми глазами Вэйдена.
— Это девичья уборная! — выплюнула она испуганно, оглядываясь по сторонам — но больше в помещении никого не наблюдалось.
Словно его выходка была очень забавной, друг хохотнул, прищурившись.
— Я знаю.
— И что ты тут забыл?! — Анатре совсем не хотелось почти кричать, но иначе не получалось.
— Поговорить надо, — преспокойно выдал он, чуть отодвинувшись от стены.
— В женском туалете?! — ситуация как из самой поганой комедии.
Возможно, слухи, что все Рэйфехты больные на голову — отнюдь не слухи. Иначе объяснить поступок Вэя не получалось. Слишком тупая выходка, как для него. Даже для Мэлчена низко.
— Тут хотя бы нет лишних ушей, — продолжал спокойно рассуждать он.
— Вэй! — кажется, уходить друг не собирался.
Но и Анатра не хотела терпеть столь вопиюще бестолковую шутку, и уже собралась двинуться к выходу. Раз ему захотелось караулить кого-то в женском туалете — его право. Но она не собиралась в этом участвовать.
— Карамелька, — от упоминания этого прозвища Ана осеклась и затормозила, — спокойно. Это важно, — тем временем продолжил Вэйден.
Карамелька — прозвище, что он ей дал много лет назад. И называл её им чаще, чем по имени. Больше никто Анатру так не смел называть, а у друга была привилегия так делать постоянно. Только у него. И простое слово вызывало в душе буйство чувств и воспоминаний.
В последний раз она слышала это прозвище ещё до его отъезда. И хотя иногда она хохотала, хмурилась и просила перестать её так называть, это никогда не было всерьёз. Даже если подсознательно, ей нравилось.
— Говори уже… — сдалась Анатра, неспособная противостоять магии сего прелестного прозвища.
— Я был там, — отрезал Вэйден тоном какого-то судьи, выносящего приговор.
Стараясь думать трезво, Ана осторожно уточнила:
— Где?
— В Лролнуле, когда это все случилось, — пожал плечами Вэй, и девочка больше не смогла держать челюсть — она безвольно повисла. В голове пронеслось за один миг миллион разных мыслей.
И логических заключений. Вспомнился тот странный звонок Ойвена отцу, про кого-то, кто не усидел на месте и упорхнул из больницы. И сразу после этого появился Вэйден с какими-то каникулами в начале осени, ещё и без точных границ. Слишком подозрительно, как для совпадения.
Но выразить своё предположение она не успела.
— Там была у меня практика, я в порядке. А вот ты… — он попал в больницу по какой-то причине, сбежал оттуда, но не в порядке она?
Мысли от ещё большего изумления сбились.
— Я?..
— Ты нужна оскфелам. Они убьют или возьмут тебя в плен при первой же возможности, — пояснил он спешно, на одном дыхании.
— Это из-за отца, да? — уточнила она, превозмогая желание замкнуться и убежать куда-то подальше от человечества. Бессмысленное, хоть и желанное действие.
— Да, Карамелька.
— Античастицы… — больше ей было нечего сказать. Даже не хотелось выведать, откуда он это узнал, кто предоставил ему эту информацию. Неважно.
Главное одно — всё плохо.
— Будь осторожна, пожалуйста… — он резко заговорил едва слышно, почти испуганно. — Не пропади, Карамелька, — попросил Вэй и подступил к ней на шаг.
— Ты сам сказал, что от оскфелов не спастись, — вымолвила Ана, отчаянно цепляясь за любые сформулированные мысли, что кружили в водовороте сбивчивых страхов и дум.
— Но я ещё сказал, что Рэйфехты помогут. Тебя будут защищать. И если не они, так я. Обещаю, Карамелька, — хотя он вымолвил её прозвище с особой интонацией, Анатра ему не поверила.
Наверное, он и сам знал, что она ему не поверит. Как бы он ни клялся, что сможет её защитить. Он более самовлюблённый, нежели способный. Они вдвоём это прекрасно понимали.
Ана ничего не ответила, отвернувшись к раковине — стоило обильно смочить лицо живительной прохладной водой.
В отражении она увидела понурую улыбку Вэя, брошенную ей перед тем, как он ушёл.
Выкрутив кран максимально, Анатра набрала полные ладони воды и стала ополаскивать лицо. Словно холодная жидкость могла, стекая с кожи, забирать с собой не только грязь, а и вытягивать из пор злостные мысли и воспоминания.
Но это не помогло — только скользкое ощущение мурашек пробежалось по всему телу, отвлекая. Чтоб от них избавиться, пришлось дрогнуть. А мысли тотчас, как мурашки отступили, вернулись терзать голову.
Вздохнув, Анатра, вытерев лицо салфеткой, вышла вслед за Вэем.
Нашла она друга вместе с остальными на балконе. И если она ощущала, как её руки подрагивали, выдавая нервозность, а колени хотелось при первой возможности поджать к груди, то Вэйден не демонстрировал хоть каких-то плохих эмоций. Улыбаясь, он показывал друзьям большие монеты, вполовину меньше его ладони, с крупным рельефом.
Прислушавшись, Анатра услышала его слова:
— Возможно, вы собирались сходить с родителями… но я купил нам всем место в фарлаун. На премьеру сегодняшнюю, — произнёс Вэйден, невзначай жонглируя огромными монетами.
Невольно Анатра улыбнулась — хоть одна хорошая новость за этот день. За проклятые несколько часов, разбившие на множество осколков её мир и заставившие их кружить перед глазами в безумном калейдоскопе.
Вэйден уже, кажется, целую вечность игнорировал периодические, но настойчивые вибрации чудо-зеркальца, спрятанного у него в кармане. Ради друзей незаметно сбрасывал непрекращающиеся звонки, пряча порой руку в карман, чтоб никто ничего не заметил. Негодование родственников — очевидное последствие, но он надеялся, что они подольше пробудут в неведении о его побеге. В глубине души и вовсе хотелось, чтоб они ни о чём не узнали, — он же собрался уйти совсем ненадолго! — однако жизнь не могла его хоть единоразово пощадить.
Вскоре придётся объясняться перед семьёй. Даже очень скоро — билеты друзьям он раздал, свою цель выполнил, а продолжение беседы могло привести либо к разговорам о войне, либо затронуть его почерневшие интары. Друзья попросят показать им все чудеса, на которые они способны. И будут негодовать, когда он откажется.
А правду знать им незачем. Известие, что его интары ослабли и любая лишняя нагрузка может его их вовсе лишить — не то, чем ему хотелось делиться. Лишь тревожить их попусту.
Когда-нибудь в будущем, когда его организм полностью оправится, он продемонстрирует все возможности чёрных интаров.
А ныне следовало поскорее убраться восвояси и наконец ответить на звонки родителей.
— Держите, — он стал поспешно раскидывать монеты, которые друзья шустро ловили. Только Мэлчен не успел, и его монета приземлилась на ребро и покатилась вдоль балкона. Вэйден специально её так бросил — без особой подготовки никто не смог бы словить брошенную так монету. Оставив Мэла охотиться за билетом, Вэйден выстрелил интаром в дом напротив. — А теперь мне надо уйти. Увидимся вечером, — отсалютовав друзьям, он перемахнул через ограждение и понёсся по эстильским улицам.
Целый день интары ощущались странно — инты постоянно болели от перенапряжения, а цепи порой даже отклонялись от намеченной траектории. И казались хрупкими и ненадёжными, как нити или обычные цепочки, какие люди надевают на шею. Ещё и вогнанный в вену катетер ныл. От любого небезопасного движения игла и вовсе гнулась и грозилась в любое мгновение сломаться. Наверно, придётся вскоре вынуть прибор из руки. Не хотелось поломать иглу и пустить её часть курсировать по вене.
Вылетев на соседнюю улицу, Вэйден зацепился интаром за столб и максимально осторожно опустился на брусчатку. Пары перелётов от дома к дому хватило, чтоб устать. Заныли конечности, по вискам покатились капли пота, а уплотнения интов запульсировали повсюду. Не только в руках.
Ещё несколько перелётов могли стать фатальной ошибкой. Как бы Вэю ни претило его состояние, остаться из-за этого совсем без интаров — чересчур нелепо. Хотя и перелёты экономили время значительно. А в нынешних обстоятельствах приходилось использовать транспорт. Даже пешком плохая затея — сильно долго и тоже мучительно. Организм оказался слишком слаб даже для ходьбы. Даже действия обезболивающего не хватало.
В кармане вновь раздалась неприятная вибрация, и Вэйден, глубоко вдохнув и собираясь с силами, достал чудо-зеркальце с потрескавшимся корпусом. К нему ныне стучались не родители, а брат. Изображение Ойвена заняло всё верхнее зеркало.
Не мешкая, Вэй ответил на вызов, не позволив старшему — и заметно разъярённому — брату произнести хоть слово.
— Я сейчас еду домой. Там и встретимся.
— Вэйден, античастицы! В больницу! Немедленно!
— Встретимся дома, — стараясь не морщиться от полного праведного гнева голоса, повторил он и сбросил вызов.
Убирать зеркало прочь Вэйден не стал — быстро зашёл в общую информационную сеть и в разделе эстильского транспорта выбрал пункт «апроны». Указав свой чёткий адрес, около какой-то огромной бакалеи, Вэйден опустился на ближайшую лавку. Необычно изогнутая скамья из синих деревянных балок на металлическом каркасе. Такие в Эстиле установили совсем недавно — ещё до отъезда Вэя таких лавок в городе не наблюдалось.
Транспорта ждать долго не пришлось — вскоре на обочине затормозил апрон. Средство передвижения без водителя, рассчитанное максимум на трёх пассажиров. Словно поваленная колонна на больших колёсах, где в каждом ряду помещалось только сиденье на одного, с выходом на одну сторону. Обычно апроны без крыши, разве что с выдвижными козырьками на каждое место. Но в апроне Вэя его не нашлось. Благо, день солнечный.
Медленно встав — боль по всему телу дала о себе знать, — он кое-как доковылял до транспорта и опустился на ближайшее место, закрепив себя на нём ремнями.
И после отдал транспорту команду ехать.
Вжавшись в мягкую спинку и обхватив пальцами бортики, он прикрыл глаза. Насмотреться на родной город он успел ещё до встречи с друзьями — как оказалось, в городе почти ничего не изменилось. Кое-где новые скамейки, где-то перекрасили дома, на окраине города достроили несколько новых многоквартирных строений, а пара заведений в центре сменились другими, но ничего значительного. Эстил не менялся. Словно застыл в одном временном отрезке.
За все свои почти шестнадцать лет жизни, Вэйден не наблюдал особых изменений в родном городе. Одно значительное событие за последние двадцать лет — открытие новой эстильской инновационной общеобразовательной академии средних знаний, которую посещали все его друзья. Больше не произошло ничего. Тогда как всевозможные старые фотографии демонстрировали город с совершенно разных углов. Раньше Эстил трансформировался. До пред и военного времени.
Вэйден не любил многое на свете, но сильнее всего презирались им войны.
Невольно он сжал борты апрона сильнее, борясь с желанием протиснуть одну руку меж сиденьем и спиной: интуитивно хотелось дотянуться до скрытого под пластырем прооперированного инта. Противного напоминания о последствиях вооружённых конфликтов, которое могло выстроить непреодолеваемый тупик на его пути Рэйфехта. Разбить сложную, но крайне хрупкую пирамиду его пути, которую раньше всячески поддерживали старшие Рэйфехты. Но если хоть кто-то от него отвернётся — остальные, под грузом его новой напасти, не удержат эту пирамиду. Она разобьётся вдребезги и лишь её осколки войдут Вэю под кожу так глубоко, что ни один врач их не достанет. Они останутся калечить его на протяжении всей его оставшейся жизни.
И всё потому, что оскфелы озверели и напали на столицу Энарии. Если бы не война, всё было бы иначе.
Возможно, если бы не война, он бы и раньше не попал на особый учёт у Рэйфехтов. Прогресс бы ушёл далеко вперёд, медицина бы тоже… но уже он не мог ничего изменить. Вместо окончания войны — её эскалация, а медицина не была способна вылечить его. Оставалось лишь надеяться, что Рэйфехты его не выгонят.
Вскоре, утонув в размышлениях, Вэйден даже удивился, когда апрон затормозил около забора его дома. Благо прямо у ворот его никто не сторожил — совсем не хотелось получать выговор прямо посреди улицы. Лучше в стенах родного замка. А без выговора он остаться не мог — сильно измучил нервы родных пропажей. Вероятно, они и от его ранения перепугались, а он в довершение сбежал из больницы.
Но на улице, с друзьями, он не ощущал себя жалким. Побег помог ему почувствовать себя намного лучше и сильнее. В больнице Вэй мог захлебнуться в неприятных чувствах.
Глубоко вдохнув и расправив гордо плечи, — настолько, насколько мог со вспышками боли по позвоночнику, — он вышел из апрона и подошёл к вратам. Звонить в звонок не пришлось — проход открылся перед ним автоматически. Двери отъехали в сторону, пропуская его в сад. В окружении невысоких деревьев и кустарников петляли широкие каменные тропы. Одна вела в огромный бассейн, укрытый кронами наклонённых деревьев, вторая в массивную беседку, сплошь поросшую плющом, третья к лежакам, четвёртая на тренировочную площадку, а центральная, пятая, в замок.
Створки массивного портала в дом спрятались в стену так же, как до этого и проход в сад.
Дома всё было, как обычно — его встретила просторная прихожая, где всю стену вокруг дверей заняли шкафы. В них хранилось бесчисленное количество обуви и тёплой одежды на зиму. Посреди прихожей — белоснежный фонтан, окружённый обитой белой кожей скамьёй. На ней сидел его брат, недовольно забросив одну ногу на другую и сложив руки на груди. Вэйден Ойвена не видел уже очень давно, но единственное, что изменилось в брате — ширина плеч. Он стал чуть крупнее, что особенно бросалось в глаза в белой рубашке на незаметных пуговицах.
— Ты идиот, каких этот мир ещё не видел, — заключил Ойвен.
— Боюсь, оскфелы в этом преуспели куда больше, чем я, — уклончиво отозвался он, на шаг приблизившись к брату.
— Всё равно ты дурачьё. Страшное дурачьё.
— А ещё безответственный, эгоистичный и безрассудный ребёнок. Заплатить медсестре и сбежать! А если бы тебе стало плохо?! — в прихожую влетела мама, но она, вопреки всем своим возмущениям, бросилась его обнимать.
Обняв подрагивающее тело мамы в ответ, Вэйден обомлел — когда он уезжал в пансионат, они были одного роста. Теперь её макушка была едва на уровне кончика его носа.
— Ну не стало же. Всё хорошо, — произнёс он, и не сдержался — зарылся носом в волосы мамы, пахнущие самым родным, что у него было — домом. Немного гамму родных запахов разбавлял яркий аромат клубничного табака, намекающий, насколько сильно мама нервничала.
— А теперь нагеройствовался? Тогда марш в больницу, — услышав строгий голос отца, Вэй отпустил маму из объятий и отошёл на пару шагов.
Встретившись с яркими фонарями голубых отцовских глаз, где отсутствовал гнев и плескались только искреннее волнение и недовольство, Вэйден едва не ссутулил плечи. Нечасто папа проявлял свой испуг столь искренне.
— Я как раз об этом и хотел с вами поговорить, — он выдавил из себя самую забавную улыбку из возможных.
— Тебе вызвать лежачий медицинский апрон? — спросил брат, усмехаясь.
— Я вернусь в больницу сейчас с вами, чтоб меня осмотрели и дали обезболивающее, но потом я снова уйду, — разгласил свои условия Вэй, вскользь поглядывая на реакцию родных.
Они определённо пребывали не в восторге.
Только их главный работник по хозяйству — эдвер Хантрей Бооли, который, оказалось, выглядывал из-за двери в столовую, растягивал скрытые густой русой бородой губы в ухмылке. Этот огромный мужчина, совмещающий в себе фигуру и лицо эйварина и светлые энарийские волосы, служил их семье ещё до рождения Ойвена. Хан умел всё, что можно и нельзя, и в обширный список его умений входило умение разрешать назревающие или начатые, а порой и затяжные ссоры.
Вскоре он вмешается, когда сочтёт момент подходящим. Не хотел бы участвовать в перепалке — не подслушивал бы. Вэйден не так часто контактировал с семейным эдвером, но хорошо знал, что сплетни он не любил и попусту не в своё дело не лез.
— Вэйден… — начал, вздыхая, отец.
— Сегодня премьера шоу года в фарлауне. Я схожу туда с друзьями, а потом вернусь. И буду лежать в больнице до тех пор, пока не выздоровею, — Вэйден им ведал почти правду. Просто до полного выздоровления он лежать в больнице не собирался. А вот какую-то неделю готовился потерпеть. Этого хватит, чтоб окрепнуть.
— Тебе жизнь наскучила? — Овэ встал со скамьи и склонил возмущённо голову.
— В фарлауне вполне комфортные условия для больных, — возразил Вэйден.
— А в больнице подходящие, — фыркнула уже мама, вороша подрагивающими пальцами карман брюк. Должно быть, там пряталась упаковка с её сигаретами.
— Было бы вашему сыну реально плохо, он бы не смог сбежать из больницы. Не забывайте, он Рэйфехт. Они все сильнее, чем мы, — в прихожей наконец показалась массивная фигура Хана, а на сгибе его локтя лежал поднос с парой чашек. От пара, клубами плетущегося к потолку, несло ароматом трав.
Успокаивающий чай — самое то, чтоб семья смиловалась и разрешила ему посетить с друзьями представление.
— Под обезболивающими он просто не чувствует, как ему плохо, — возразил отец, но подошёл к Хану, отобрав у него одну чашку.
— В словах Хантрея есть рациональное зерно, но, Вэй, Дафрен тоже прав. Обезболивающие создают видимость, что тебе хорошо, — мама, хотя не отняла руки от кармана, подождала подоспевшего к ней эдвера и припала губами к чашке, обхватив её свободной рукой.
— Именно поэтому я и собираюсь сейчас на осмотр к врачу. Но для начала, прошу меня извинить, я заскочу в свою комнату, — максимально прытко, насколько получилось, Вэйден скользнул через прихожую к лестнице.
— Нет, забудьте мои слова, что я по нему скучал. Без этого балбеса жить проще, — услышал он ворчания Овэ, прежде чем дверь, ведущая на лестницу, хлопнула.
Без всякой радости Вэйден окинул застеленные синим ковром тёмно-зелёные мраморные ступени, ведущие на верхние этажи. Когда-то Вэйден выбрал себе комнату на третьем этаже, о чём впервые пожалел.
Но к предстоящему мероприятию стоило приодеться, как подобает. Хотя бы просто потешить своё самолюбие и не выделяться на фоне друзей.
Глубоко вздохнув и положив руку на поручень, Вэйден стал ступать вверх по ступеням. Не совсем медленно, но и не так быстро, как обычно. Скорости не хватило, чтоб взлететь наверх и упустить из виду обилие фотографий, что украшали стену. Часть из них запечатлели счастливые моменты прошлого, иные — самые обычные семейные портреты.
Но почти все из них доставляли бесчисленное количество боли. Вэйден пытался на них не смотреть, но не получалось. Взгляд против воли падал на изображения, которые из года в год напоминали ему о его ошибке.