II
Спустя три недели после церемонии обручения.
Прошло просто какое-то время с тех пор, как я сменила местоположение. Интерьер Элиона почти не отличался от моего — дома в Нейрусе строились по определённым требованиям, и нам, как представителям элиты, полагалось их соблюдать. Хотя, как водится, чаще всех их игнорируют именно те, кто эти нормы и придумывает.
Так что смена обстановки была не слишком заметна. Привыкнуть можно достаточно быстро. Разве что запах отличался. Здесь пахло мужскими духами, а в некоторых комнатах — преимущественно в кабинете Элиона — ощущались отголоски химии и лекарств. В принципе, ничего удивительного: если муж — учёный, ты должен быть готов к подобному. Но всё-таки у нас существуют специализированные лаборатории для опытов, и мне это начинало казаться избыточным.
Первые несколько дней после церемонии Элион был достаточно заботливым. Он предоставил мне отдельную комнату на случай, если захочется спать одной, кабинет, заставил пройти всех врачей. Он даже взял на себя некоторые обязанности. Несмотря на мои слова о том, что не посмею ему позволить вмешиваться в мои дела, всё же временная передышка шла на пользу. Поддавшись искушению, я уступила ему пару незначительных задач — так, мелкие делишки, ничего серьёзного.
Время шло, и меня начала напрягать его одержимость моим здоровьем.
— Сдай кровь на это и это, пройди ту диагностику, заодно поговорим с врачом, — всё в таком духе.
Сначала он уверял, что заботится о будущей жене и детях. Потом сдался и признался, что хочет составить мой физический и психологический портрет. «Это поможет лучше тебя понять», — сказал он.
Бред, конечно. Но пусть мальчик развлекается. Мне-то, в общем, только в радость.
Спустя ещё две недели.
Элион, похоже, отстал. Всё больше времени он проводит в своём кабинете, а я наконец-то вернулась к работе. Он разрулил несколько дел, так что возвращение не оказалось мучительным. Несколько встреч, пара договоров — и снова та же рутина. Даже немного скучновато.
Как-то вечером он подошёл ко мне, сдержанно улыбаясь и слегка наклонив голову, как будто проверял, насколько я внимательна.
— Если хочешь, могу помочь с твоими отчетами, — сказал он тихо, почти как предложение.
Я бросила быстрый взгляд на экран и кивнула — мелочь, но приятно. Пусть помогает, пусть занимается рутиной, я же сама справлюсь с главными задачами.
Потом он стал чаще появляться в моём кабинете — не с требованиями, а просто рядом, как будто учился меня понимать. Иногда я ловила себя на мысли, что его вопросы выходят за рамки обычной беседы, но объясняла это заботой.
Время шло, и я привыкала к его вниманию, не замечая, как оно постепенно меняет правила нашей игры.
Однажды вечером он тихо подошёл и, не отводя взгляда, сказал:
— Есть вещи, которые раскрываются только со временем. Дай им случиться.
Я кивнула, не совсем понимая, что именно он имел в виду. Но внутри что-то смутно тревожило — словно за привычной заботой скрывался некий невидимый контроль.
Потом начались маленькие изменения — сначала едва уловимые, как едва заметный шёпот в голове. Я списывала это на усталость и переутомление, но постепенно ощущение росло.
Каждый новый день приносил новые правила, которые я должна была принять, не задавая вопросов. И чем больше я соглашалась, тем больше теряла себя.