Диагноз "Афродита"

Зачем он пришел? Зачем? Что он от нее хотел? Зачем копался в ее вещах? Зачем ждал весь день? Он хотел ее. Он пришел взять то, что захотел, потому что знал, что может. Он знал, что она живет одна, как и то, что в соседнем номере ее спутник, и все равно пришел взять.

Ее пробрали мурашки ужаса, когда она вновь прокручивала в голове эти мысли. Эти мысли, которые из раза в раз напоминали: «Ты никогда не будешь в безопасности. Никогда».

Мир не изменился и не изменится, среди людей всегда находятся те, кто считают возможным совершать все, что взбредет им в голову, игнорируя здравый смысл, права и свободу человека. Им все равно. И это губительная правда.

Каким бы цивилизованным общество ни было, червоточины найдутся даже на идеальной поверхности, там, где ожидаешь меньше всего, среди людей, которые обеспечивают безопасность.

Милена сглотнула сухость во рту. Безысходность проникала в каждую клеточку ее тела подобно маленьким корешкам растения, пытающегося ухватиться за почву прочнее.

А что стало с теми, кто пять лет назад лишил ее свободы?

Их поймали? Как ее вообще нашли?

Она помнила события прошлого урывками, размытыми кадрами короткометражного психологического триллера. Девушка никогда не задавала вопросов о том, что же случилось тогда. Она пыталась забыть, похоронить в памяти то, что пережила в слабой надежде отринуть ту маленькую девочку, какой была. Тогда, пять лет назад, ее жизнь разделилась на «до» и «после». «После» открыла глаза уже другая Милена, в сердце которой потухла искра. Она решила, что с того дня все, что она помнила — впечатления о просмотренном фильме или пройденном квесте. Ненастоящее.

Проблема вернулась сейчас, когда ее снова попыталось засосать в этот трагичный сюжет, а значит она должна покончить с этим. Она должна разобраться.

Если ее толерантность действительно возникла, не опасно ли ей находиться сейчас среди людей? Персонал отеля, полиция, Елисей Алексеевич... Ей некуда деться в любом случае, остается верить, что у всех оставшихся вокруг хватит внутренней выдержки оставаться людьми, не поддаваясь неконтролируемому безумию. Если нет, то можно прямо сейчас вставать и выходить в окно.

Она нервничала, боясь, что наедине с руководителем что-то может случиться.

Мужчина сохранял непоколебимость, что внушало доверие. А что если это доверие не оправдается; что, если она снова окажется в безвыходном положении? Думать об этом не хотелось, у нее не было выбора. Его не было. Ей некуда бежать, только пасть на колени и молиться.

И она сложила ладони вместе, утыкаясь в основания больших пальцев лбом.

— Господи, пожалуйста, — ее голос охрип.

Словно маленький ребенок, она могла написать куратору, ведь это форс мажорная ситуация, ее нужно вытаскивать отсюда срочно. Она могла бы воспользоваться привилегией на экстренный вызов, чтобы кто-то другой, имеющий власть, решил ее проблему. Так было бы гораздо проще, только вот вся их операция сорвалась бы, а она не могла этого допустить. Ей все еще нужно чертово лечение.

Милена резко выпрямилась и побледнела, когда поняла, что даже эта последняя ниточка в патовой ситуации ей не поможет. «АрмФарм» как раз и нужно, чтобы они с Вороном сблизились, не важно каким способом. Они не станут спасать ее. Это осознание окончательно расстроило ее, и девушка опустила руки во всех смыслах. Будь что будет. По крайней мере она не убила человека.

Она уже дала показания полицейским, поэтому сидела в холле этажа, в стороне от всей суеты, боясь лишний раз привлечь чужое внимание. Так безопаснее.

Очень захотелось домой, закрыться в квартире, выделенной ей, чтобы скрыться ото всех, почувствовать себя под защитой стен с никчемной шумоизоляцией.

В коридоре этажа стало тихо, и она прислушалась к разговору вне ее поля зрения:

— То есть вы услышали звон стекла и сразу крик?

— Да, именно так, — Елисей Алексеевич говорил уверенно.

— Хорошо, спасибо за сотрудничество. Если возникнут еще вопросы, мы свяжемся с вами, — тяжело вздохнул полицейский, и его шаги начали приближаться к холлу, мимо которого еще минут двадцать назад вывели еле оклемавшегося после удара тупым предметом работника отеля.

Сотрудники правопорядка в последний раз оглядели номер Милены и покинули этаж, сопровождаемые одним из портье. Вторая портье, девушка, взволнованно извинялась перед Миленой, сидевшей в том самом холле перед лифтами.

— Мы можем предложить вам переселиться в президентский люкс в качестве искренний извинений! Нам так жаль! Это ужасное недоразумение!

Елисей Алексеевич вышел к ним и остановился, наблюдая за жалкими оправданиями. Милена уже успокоилась, только опустошенным взглядом смотрела в окно на темные силуэты горных пиков в дали. На последних словах работницы она повернулась к своему руководителю, интуитивно ища поддержки. Она не знала, как поступить, да и как отреагирует на все произошедшее Ворон. Сколько неудобств и хлопот Милена принесла им.

Тот выглядел расслабленным в непринужденных домашних черных брюках и футболке.

— Искать ночлег в другой гостинице сейчас мы не сможем, — его голос прозвучал спокойно, хотя его состояние выдавала межбровная морщинка. — Туристический сезон — все забронировано.

— Верно, — портье расстроенно заламывала пальцы. — Поэтому...

— Я боюсь оставаться одна, — прошептала Милена, потупив взгляд. Горло неприятно саднило. — Можно... могу я остаться с вами?

Из всех возможных вариантов этот оказался единственный рациональный, хотя и не совсем комфортный для всех. Милена снова посмотрела на мужчину с надеждой.

— Елисей Алексеевич, пожалуйста... — она готова была унизиться и умолять, не время геройствовать.

— Не надо этого, — остановил ее он и цыкнул. — Соберите свои вещи и приходите. А вы, — он обратился к портье. — Принесите новый комплект средств гигиены. Ваш гость сидит в одном тапке, а вы до сих пор не решили этот вопрос.

Развернувшись, он ушел в свой номер. Последние его слова даже на Милену подействовали угнетающе, так что портье спохватилась, еще раз извинилась и пообещала немедленно обеспечить ее всем необходимым. Милена же последовала за Вороном, игнорируя портье. Она чувствовала себя настолько разбитой и вымотавшейся, что ей не было абсолютно никакого дела до вежливости. Хоть эта девушка ничего плохого ей не сделала, к ней отношение слилось с отношением к персоналу отеля в целом — а персонал отеля проник к ней в номер и хотел, только Бог знает что сделать.

Вернувшись в свой номер, распахнутый настежь, она не знала, за что хвататься. Вещи в сумке, в которой копался извращенец, да и саму сумку, ей не хотелось трогать. Она не сразу убедила себя, что все нормально, и только спустя некоторое время смогла собрать все пожитки в сумку. Белье, которое в руках сжимал неизвестный мужчина, она брезгливо выкинула в мусор. Пакет с едой уже не вызывал сильного аппетита на фоне пережитого стресса, тем не менее она его собрала обратно и тоже прихватила с собой. Она выпила дополнительную дозу таблеток, которые обычно принимала по утрам — более ей не нужно было играть жалкую несчастную жертву — теперь стояла задача не дать никому больше ни намека на вожделение в ее сторону.

— Я поставлю чайник? — уточнила Милена, заходя в номер руководителя.

Аппетита хоть и не осталось, у нее ужасно болела голова, а желудок приклеился к позвоночнику, так что поесть все же было необходимостью.

— Конечно, — Елисей Алексеевич бросил взгляд на пакет. — Вы не успели поужинать?

— Нет, но тут много, будете? — Милена открыла пакет с запасами. — Можем поесть вместе, если вы не против. Тут, правда, далеко не бизнес-ланч.

Мужчина подошел и забрал продукты из ее рук, с усмешкой выкладывая на стол:

— Спасибо. Давненько я не ел ничего подобного.

— Это мечта любого подростка, конечно, куда вам.

Елисей Алексеевич улыбнулся, ничего не ответив. Милена устало опустилась на пол возле столика с чайником, ожидая закипания, и оглянулась на номер. Все было точно так, как у нее, включая мебель. Номера, видимо, по всему этажу одинаковые, как в жилых домах, отличающиеся лишь зеркальностью.

В номер постучали. Горничная принесла комплект средств личной гигиены и спешно удалилась, видимо, тоже напуганная произошедшим инцидентом.

Милена вернулась с вещами, уложив их на чужую кровать, которая тут же привлекла ее внимание: на заправленной постели стояла деревянная шахматная доска с незаконченной партией.

— Вы играли?

— Да, — Ворон сел в небольшое кресло возле столика.

— Сами с собой? — удивилась Милена, наклоняясь ближе.

— Да.

— И часто вы играете один? — Милена обернулась к нему.

— Бывает.

— А с кем еще играете?

— С ИИ.

Милена подняла брови в удивлении и снова посмотрела на доску:

— Зачем?

— Шахматы помогают сконцентрироваться и продумать стратегию, — он потер переносицу и запрокинул голову назад, прикрывая глаза. — Можно наделить каждую фигуру смыслом и смоделировать бизнес-процессы.

— С ума сойти, — Милена попыталась представить перед собой вместо фигур настоящих людей и едва слышно прошептала. — «Пешку съели».

И кто же была она в этой игре? Тоже пешкой? Вероятно, так и есть. Пешек на доске изначально много, ими жертвовали, как расходным материалом, но даже пешка, дойдя до конца поля, могла стать любой крупной фигурой. Даже у нее оставался жалкий и все же шанс стать кем-то значимым.

— Хотите... — начал было Елисей Алексеевич и замялся.

Милена повернулась к нему, вопросительно склонив голову к плечу.

— ...научу вас играть? — медленно продолжил он, будто бы уже жалея о своем порыве.

— Хочу, — тут же отозвалась Милена и неуверенно улыбнулась.

Это в разы лучше, чем вынужденно ночевать в одном номере с мужчиной, хоть она и чувствовала рядом с ним себя в гораздо меньшей опасности.

Они перекусили лапшой быстрого приготовления, высыпали мармелад в блюдце и переместились на застеленную постель. Елисей Алексеевич рукой снес все выстроенные фигурки с доски на одеяло, устраиваясь на нем и скрестив ноги по-турецки. Милена села напротив, тоже забираясь с ногами.

— Для начала познакомлю вас с фигурами, — мужчина взял по одной фигурке каждого ранга белого цвета.

Милена тоже потянулась к оставшимся, перебирая их и рассматривая. Они, вырезанные из дерева, представляли собой самые обычные шахматы, которые можно купить в любом мало-мальски специализированном магазине. Неужели Елисей Алексеевич специально вез их в багаже, занимая место?

— Это ваши? Или они в номере были?

— На ресепшн попросил.

— О, — удивилась Милена, которой бы такое и в голову не пришло.

— Это ладья, — прервал ее раздумья мужчина, поднимая перед ней круглую фигурку, напоминавшую башню крепости, а затем повел ее по доске из нижнего угла вперед. — Она ходит по прямой строго вертикально и горизонтально.

Милена взяла в руки черную ладью и тоже поводила по доске, отражая траекторию движения белой.

— А это слон, — Ворон указал на фигуру, похожую на купол храма. — Он двигается по диагонали.

Девушка продолжала четко следовать его инструкциям, выбирая из груды свои черные экземпляры и показывая их своему новому учителю, чтоб подтвердить выбор.

— Верно, — кивнул он и указал на фигуры в ее руках. — их по две, но об этом позже.

Когда перед глазами Милены появилась новая, более высокая фигура, ответ сорвался с ее губ одновременно с объяснением руководителя:

— Королева!

— Ферзь... — мужчина улыбнулся уголком губ. — Он же королева. Может перемещаться по горизонтали, вертикали и диагонали. Это очень сильная фигура, которую многие бояться потерять, особенно новички. Все эти фигуры не могут перепрыгивать друг через друга.

Он продемонстрировал на доске, как фигуры запинаются и падают. Его «театральная» постановка рассмешила Милену, и она не сдержалась.

— Такие сильные и такие бесхитростные.

Елисей Алексеевич замер и задумался:

— Даже у сильных есть слабые стороны.

Они замолчали, и Милена, чувствуя неловкость, потянулась к мармеладкам. Ее движение явно вывело Елисея Алексеевича из оцепенения, и он выпрямился, отвлекаясь от доски.

— Ну и гвоздь программы — король. Задача всей игры защитить его. Он ходит только на одну клетку в любом направлении. Самая важная фигура, хоть и не может далеко двинуться, — он сделал паузу и прищурился. — Обвесил себя грузом ответственности и теперь еле бегает.

С такими яркими ассоциациями грех было не запомнить всех с первого раза, и девушка кивнула:

— Очень похоже на людей.

— Нетипичная фигура — конь ходит буквой «г» в любом направлении, — Ворон взял кончиками пальцев за голову коня и продемонстрировал несколько разных вариантов буквы «г». — В отличие от остальных, конь может перепрыгивать через другие фигуры. Кто-то же должен закрывать прорехи в обороне.

— Работа в команде, — кивнула Милена, поставила на свое поле вороного коня и пару раз сходила, достигнув белых фигур. Чужой король оказался «съеден». — Мат?

— Теоретически, — хмыкнул Елисей Алексеевич, доставая последнюю фигуру. — Пешка. Пешки ходят только вперед на одну клетку и едят по диагонали. Изначально на доске восемь пешек с каждой стороны. Они стоят впереди, как щит. И только самый первый ход пешки может быть не только на одну, а на две клетки. На усмотрение игрока.

— Понятно, — Милена потерла ладони в нетерпении. — И это все? Так просто?

— Это основа. Она действительно простая, — согласился мужчина и расставил все фигуры на доске сначала со своей стороны, а затем для Милены. — Вот так выглядит изначальная расстановка. Чтобы разблокировать и ходить всеми другими фигурами, кроме коня, нужно пустить вперед пехоту из пешек. Белые ходят первыми.

Он сдвинул вперед свою пешку и поднял взгляд на девушку.

— Мы уже играем? — испугалась Милена, часто захлопав глазами. — Ой-ой.

На деле сделать первый ход оказалось не так уж и легко. Проиграть очень не хотелось, но она быстро вспомнила, что играет против наставника, так что проигрыш неизбежен. Она ощутила себя выкинутой посреди глубокого озера в целях быстро научиться плавать.

— Перед тем, как объявить мат королю, в шахматах принято предупредить соперника, объявив шах. Тогда есть шанс обратить внимание на угрозу и спасти короля, уведя из-под проекции следующего хода.

— Но так можно играть до бесконечности.

— Иногда у короля нет выхода из сложившейся ситуации, в этом и прелесть игры: полностью обезоружив, забрать свой приз.

Милена нашла этот довод разумным.

— Только чур без крутых маневров! — предупредила она, двигая свою пешку на две клетки.

— Боитесь? — хитро улыбнулся Елисей Алексеевич, блистая ямочками на щеках и завершая свой ход.

— А нужно? — наигранно жалобно свела брови она.

— В жизни, как в шахматах, счет идет на время и на опытность соперника. Что же вы будете делать, если окажетесь новичком не только в шахматах?

Милена зависла рукой над игровым полем. Ее взгляд блуждал между фигур, выискивая возможные варианты сразу же напасть, но в очередную попытку выстроить фигуры для засады, она потеряла первую пешку.

— Вот же!

— Лучшая защита — нападение? — продолжал поддразнивать Ворон, абсолютно не задумываясь перед каждым ходом, будто знал каждый ее шаг в партии наперед.

Милена охнула, когда из-под ее бдения исчез конь:

— Нет! Блин!

Она в отчаянии закусила губу, замечая краем глаза потенциальную жертву белой команды. Ее расстройство сменилось радостью, и она срезала чужую пешку с поля.

— Да! — она схватила фигуру и отложила в сторону, глянув на чужую кучку добычи. Та состояла уже из восьми ее фигур. — Это невозможно. Вы безжалостны к новичкам!

— О нет, я очень даже лоялен, — пожал плечами он, подпирая лицо рукой.

Милена выдохнула, но не сдалась. Она сложила руки на груди и задумалась. Хоть ее положение и плачевное, она будет бороться до последней фигуры. Все-таки до сих пор ей не было объявлено ни одного шаха.

Прямо как в жизни.

Был бы ее соперник по шахматам так же лоялен к ней, если бы узнал о ее двуличности? Это вряд ли, учитывая решимость, с которой тот «подъедал» ее «армию», не давясь.

Она подняла взгляд исподлобья на руководителя и тут же встретилась с обращенными на нее карими глазами. Сердце екнуло с такой силой, что она испуганно опустила голову вниз, возвращаясь к игре. Пытаясь, вернуться к игре, потому что в голове мгновенно опустело. Ей стало страшно, и она сделала абсолютно необдуманный ход ладьей, которую через секунду скинули с доски, занимая место белым ферзем.

— Шах.

— Уже? — она вдохнула сквозь стиснутые зубы.

Куда спрятать короля из-под прицельного огня, она видела, только вот смысла уже не видела. Она протянула руку к Елисею Алексеевичу для рукопожатия.

— Сдаетесь? — он неискренне удивился, подавляя улыбку.

— Смешно вам? — цыкнула Милена, все еще ожидая ответного жеста.

— Ни разу, — по-доброму смягчился он и пожал ладонь. — Жаль.

— Какой смысл бороться голыми руками с танком? — скривилась она, глядя на три своих фигуры на доске. — Только убегать бы оставалось, да за пределы поля не сбежишь.

— Попытаетесь еще раз? — предложил он, возвращая все покинувшие поле фигуры обратно. — В этот раз уступаю белые вам.

— Спасибо, — Милена съела еще одну мармеладку и приступила к расстановке своего отряда.

— Радует, что вы не разочаровались после первой неудачи, — похвалил Елисей Алексеевич.

— Проиграла битву, а не войну. Попробую еще раз, — отмахнулась она. — Мы все живем в первый раз.

— Многие не авраамические религии с вами поспорили бы.

— Вы разбираетесь в религии? — Милена внимательно посмотрела на него, выискивая во внешнем виде и в собственных воспоминаниях хотя бы намек на его религиозность. — Или к слову пришлось?

— Изучал из интереса разные направления. У нас многонациональная страна, официально несколько религий, я хотел разбираться в них хотя бы минимально. Ну а остальные религии охватил комплексом, — он постучал пальцами по доске. — Оказалось, это очень интересный рычаг управления.

— Вы, — девушка замолчала, подбирая правильное слово для более точного вопроса. — Атеист?

Ответ ее удивил:

— Нет.

— Тогда какого вероисповедания вы придерживаетесь, если не секрет?

— Я христианин.

— То есть даже после изучения религии, как рычага управления, вы не обесценили этот аспект жизни людей?

— Религия — это способ человека контактировать с окружающим хаосом без вреда для сознания. Поэтому, не вижу в ней ничего противоречащего, — Ворон перевел взгляд к окну, потирая пальцами подбородок. — Все можно использовать, как во благо, так и во вред. Необходимо сохранять критическое мышление. Безвольно надеяться на спасение — прямой путь к краху. Вера в Бога работает максимум, как поддержка, когда опускаются руки, в остальном мы сами творим наши судьбы. Даже после сложных операций, когда именно врачи спасают пациента, родственники последнего благодарят Всевышнего. Ведь он уберег, то есть помог отвести горе от семьи. Только благодаря такой парадигме мы сохраняем ясность рассудка при столкновении с неопределенностью.

Он замолчал и повернулся к девушке. Милена ничего больше не сказала, внимательно выслушав его позицию. Она показалась ей в какой-то степени правильной и потенциально могла начинать распутывать клубок ее противоречивых чувств по отношению к Богу за прошедшие годы. Ее обиды, негодования и злость в один момент приобрели оттенок необоснованности.

Береженого Бог бережет, а не всех подряд — вполне логичное объяснение всего произошедшего когда-то с ней. Она сама не уберегла себя, хотя понимала, что не просто так ее взаперти держат. С другой стороны, неужели было так сложно объяснить ей все на пальцах? Снова повеяло перекладыванием ответственности, и Милене стало горько. Если бы. «Если бы» — никогда не «есть», пора уже с этим смириться и жить дальше. Именно так ей и следует поступить.