= 4 =
— Кларенс! Кларенс! — надрывалась мадам Джекстро.
Она стояла перед своим особняком, рядом с нагруженным вещами по самую макушку лимузином. На ней было фиолетовое пальто до пят и маленькая шляпка, прикрывавшая лишь макушку. Явно уже немолодая женщина скрывала свои морщины за толстым слоем макияжа. Безумно алые губы смотрелись вызывающе на землистого цвета лице. Тени подведены муаром, брови почти выщипаны. Беспокойные руки в лайковых перчатках всё время совершают какие-то неопределённые движения, будто она готова бросится и бежать в сию же секунду. Любой житель города без труда узнал бы в ней известную певицу, которая вот уже без малого тридцать лет радовала публику своим шансоном.
Наконец, шофёр в форменной одежде показался на крыльце с горой шляпных коробок в руках.
— Ну слава богу! — мадам всплеснула руками. — Где этот придурок?
— Вашего мужа нигде нет, мадам, — шофёр начал пристраивать коробки на лимузин сверху. — Полагаю, что он сбежал. В гараже не хватает самой дорогой машины.
— Мразь! — мадам плюнула на посыпанную гравием дорожку и растёрла плевок носком сиреневой туфли. — Какая сволочь! К чёрту барахло, Кларенс. Поехали. Надо успеть выехать из города до пробок.
— Как скажете, мадам.
Лимузин сорвался с места, будто гоночная машина. Ворох коробок сверху дёрнулся, едва не порвав удерживающие их ремни. Мадам слегка успокоилась, раскинувшись на шикарном сиденье.
— Шампанское? — спросил шофёр, остановившись перед светофором.
— Давай! — голос у мадам низкий, певучий.
Кларенс передал ей вскрытую пузатую бутылку с золотистыми гербами. Мадам сама налила себе полный бокал и пригубила вино. Пьяное тепло растеклось по телу, удача снова забрезжила в тоннеле.
Она никогда не была дурочкой из этих, уличных певичек. Профурсеток. Ей почему-то нравилось слово, и она мысленно повторила его про себя несколько раз. Выживание в каменных джунглях закалило и без того боевой характер. Она стала жёсткой, расчётливой, деловой. Когда поёшь в баре для дальнобойщиков, всякое приходится видеть. А она начинала там, на самых задворках общества.
Пробиться наверх было несбыточной мечтой. Когда-то она вела дневник и представляла себе, как откроется занавес, ударит в глаза свет софитов и благодарная публика, человек сто, будет рукоплескать её таланту. Могла ли она тогда представить себе, что наполнит слушателями гигантские концерт-холлы и стадионы, когда после полуночной смены в баре её лапают пьяные дальнобойщики?
Она хорошо запомнила этот день. Он впечатался в её сознание кулаком здоровенного детины. Пьяный болван ударил её в лицо, когда она отказала ему. Потом, много позже, его будут шинковать на мелкие кусочки, отрезая палец за пальцем, пока она пьёт любимое шампанское и смеётся в искажённое ужасом лицо. А пока она ревела у запасного выхода, пытаясь унять кровотечение из сломанного носа. Ненавистный дождь намочил растрёпанные волосы, капли потекли по лицу, смывая кровь на единственную белую блузку. Теперь она не сможет петь, по крайней мере, какое-то время. И ведь именно в тот момент, когда она захлёбывалась слезами и кровью среди мусорных баков, позвонила мать. Небрежным тоном она сообщила, что познакомилась с молодым человеком, и ей теперь лучше поискать новое жильё. Она закрыла лицо руками и разрыдалась теперь уже со всей силы.
В переулке послышались пьяные голоса. Она нащупала перцовый баллончик в кармане, но голоса вдруг утихли. Завеса водяных нитей раздвинулась, и молодой человек с большими чёрными глазами протянул зонтик, закрывая её от дождя. Ей стало вдруг не по себе от этих чёрных глаз, будто они смотрели в самую душу. Диковинная маленькая зверюшка у него на плече подобралась к уху и что-то зашептала ему. По крайней мере, ей так показалось, что она откровенно что-то шепчет.
— Меня зовут Ежи, — представился молодой человек. — Ежи Вуйчик. Позвольте вам помочь? — он протянул руку.
Он отвёл её в какой-то дорогой медицинский центр, где нос более-менее привели в порядок, потом купил новую блузку в бутике, на цены в котором лучше было не смотреть. А когда они сидели в ресторане, где-то в центре, куда она никогда не заходила по причине своей бедности, он сделал ей предложение, от которого невозможно отказаться, настолько заманчивым оно было.
Спешить было некуда, поэтому она всё тщательно расспросила. Молодой человек отвечал охотно, иногда советуясь со зверюшкой. Аватар её звали. Странное имя для зверька, напоминающего собой серую маленькую белку. Она не медлила с принятием решения, согласилась сразу же, как только услышала, что ему нужно от неё. Просто требовалось обговорить все условия.
Теперь же она бежала. Бежала со всех ног, надеясь обмануть судьбу, не выполнять свою часть сделки. Таких, как она, много. Одной больше, одной меньше. От корпорации «Эгримент» не убудет. Она планировала этот побег давно, с самого начала. Всё просчитано, роль выучена до мельчайших подробностей. Все эти заламывания рук, нервозные окрики шофёра, муж-гомосексуалист. Пусть теперь побегают за ним. Она усмехнулась своим мыслям.
Крики на башнях сразу насторожили её, а красивое падение мистера Кавасаки она пересматривала несколько раз. Не нужно быть прорицателем, чтобы догадаться, что происходит. Жатва началась. Теперь всё зависит от слаженности звеньев одной цепи.
— Ну что там? — излишне нервно спросила она, когда лимузин застрял в пробке на мосту.
— Намертво, — ответил шофёр.
— Подуди им, — она схватила увесистую сумочку и выскочила на мост.
Водители других авто видели, как дама в фиолетовом пальто плачет, хватается руками за лицо, кричит что-то водителям, пытается подтолкнуть свой гружёный вещами лимузин. Нервы не выдерживают, и она скидывает туфли, забирается на парапет моста, рыдая и размахивая руками, а сумочка плотно приручена к телу ремешками. Некоторые водители повыскакивали, бросились к даме на помощь, но не успели. Она сорвалась с моста и камнем полетела вниз, в тёмную воду быстрой реки, и стремнина поглотила её в один момент.
Кто-то узнал в ней известную певицу. Толпа сгрудилась у места падения, все поснимали шапки. Протяжные гудки авто разорвали внезапную тишину.
Горбатый молодой человек на велосипеде остановился под мостом и посмотрел на часы. Горб зашевелился, опал, и из-под кофты вылез заспанный хорёк.
— Ну что там, — спросил он грубо. — Долго ещё?
— Полминуты.
— Смотри на воду.
Внезапно сверху упала дама в фиолетовом пальто. Перед тем, как она коснулась воды, падение замедлилось, будто несуществующая резинка, которой она была привязана к мосту, натянулась. Вода разошлась под невидимым куполом, и дама в пузыре воздуха скрылась под поверхностью воды.
— Что я говорил! — победно сказал хорёк. — Обмишурить нас вздумала.
— А я думал, зачем ей курсы каскадёров. Достаём?
— Погодь, пусть наплавается вдоволь. Она последняя в списке.
— Не кажется ли вам, сэр, что так мы поступаем более жестоко? Мы даём человеку пострадать, а когда она будет уверена, что обвела нас вокруг пальца, то тут мы и явимся? Это как убить, но не до конца.
— Ты это, особо вопросами морали не заморачивайся. Мораль — это моя прерогатива. А ты дело делай, зубы мне не заговаривай. Затем меня и приставили, чтобы я все эти колебания на корню пресекал. Ты досье её читал?
Парень утвердительно кивнул.
— Пожалеть её хочешь? Ну иди, обними змеюку подколодную. У неё с собой револьвер 45-го калибра. Мигом башку твою продырявит, церемониться не будет.
— Да, — парень поморщился. — Но ведь раньше она была хорошей.
— Что ты заладил: раньше, раньше. Деньги и власть открывают человеку дверь, а выйдет он из неё дерьмом или конфетой, решает он сам. Мы их не портим. Только даём то, чего они больше всего хотели. Да, на ограниченный период времени, но ссучилась-то она сама. Никто плохому не учил. И обман придумала не по указке. В контракте чётко сказано, что за это бывает. Значит, сознательно пошла.
— Я понял. Вы наказать её хотите.
— Догадливый какой. Дадим ей расслабиться. Топай давай, крути педали. Я жрать хочу.