Инспектор
Несмотря на почти мистическое ощущение потусторонней нереальности сцен, возникавших у неё перед глазами, на этот раз Инуба была по-настоящему увлечена. Это была её стихия — воспитание детей. Она так погрузилась в чтение, что не услышала ни звонка, ни первого стука. Только когда в дверь громко забарабанили кулаком, она вздрогнула.
Никого не ждала.
Торопливо спрятала стопку бумаг под раскрытую книгу и подошла к двери.
— Кто там?
За дверью глухо откликнулись:
— Полиция. Откройте.
С опаской она приоткрыла дверь. Перед ней возвышался человек, будто сошедший с карикатуры на детектива: чёрный плащ, застёгнутый на все пуговицы, серая шляпа, тёмные очки. Он снял очки, глянул на неё суровым взглядом — и зашёл, не дожидаясь приглашения.
Привычным движением указал на кресло. Подождав, пока Инуба плюхнется в него, шумно придвинул стул к себе и сел напротив.
Как водится у серьёзных сыщиков — несколько минут он молчал.
Потом, грозно прокашлявшись, произнёс:
— Меня зовут инспектор Кроль.
Он дал ей пару секунд, чтобы осмыслить услышанное. Затем, выдержав очередную паузу, продолжил:
— Нам известно, что вы встречались с доктором Бэри. Сколько времени вы его знаете? При каких обстоятельствах? Что он от вас хотел?
Инуба решила не уступать в темпе и тоже выдержала паузу. Для этого у неё был идеальный объект — узор на недавно обновлённых занавесках, который она задумчиво рассматривала, будто анализируя пейзаж эпохи барокко.
Заметив, что бесстрастное лицо Кроля начинает проявлять признаки нетерпения, она решила больше не дразнить гостя.
— Господин Кроль, поверьте, мне нечего скрывать. Я понятия не имею, кем в действительности является наш общий знакомый. О его связях с законом и властями мне также ничего не известно. Если честно, наша встреча должна была состояться сегодня утром — но, увы, я зашла в его лабораторию, а там никого не оказалось. А вообще, мы виделись всего лишь один раз. Боюсь, я больше ничем не могу вас порадовать.
Кроль внимательно изучал её лицо, словно пытаясь выудить след лжи, но затем сменил тактику.
— Расскажите о вашей первой встрече, — произнёс он уже добродушно и даже широко улыбнулся.
Улыбка вышла фальшивой. Неестественной. Настолько неуместной, что от неё веяло угрозой. Кроль знал об этом — многие его собеседники теряли хладнокровие при взгляде на его акулью гримасу. Но не Инуба.
— Вы даже не спросили, где находится лаборатория, — спокойно заметила она. — Так вы всё это время следили за мной?
Кроль с трудом сдержался и, игнорируя её выпад, механически повторил:
— Где и почему вы встретились в первый раз?
Инуба грустно вздохнула и, не углубляясь в подробности, рассказала о случайной встрече в городе и о странном мальчике, сопровождавшем Бэри.
Упоминание мальчика оживило лицо Кроля. Его акулья ухмылка исчезла, уступив место напряжённому выражению — как у гончей, что уловила след.
— Опишите его.
— Он был закутан в шарф и спрятан под шляпой. Но то, что я успела разглядеть... это лицо было похоже на человеческое.
— Но именно похоже, — поправила себя Инуба. — Я никогда не видела таких... дефектов. Это выглядело не как травма, а скорее как его подлинная, врождённая внешность.
Она замолчала, но затем, будто вспомнив главное, добавила:
— Больше всего меня поразил его голос. Он не принадлежал ни ребёнку, ни взрослому мужчине. Это был... дуэт. Мужской бас и женское сопрано, одновременно. А может, даже трио.
Кроль медленно поднялся, тяжеловесно вышел на кухню, а через минуту вернулся с простым стаканом воды. Он шумно опустился в кресло и несколько мгновений жадно пил, не отрывая взгляда от Инубы.
Затем, нахмурившись, с подчеркнутой подозрительностью произнёс:
— Почему вы захотели встретиться с этим человеком снова?
Инуба ответила с ясной, демонстративной обидой:
— Это моя работа. Вы можете проверить. Хотя, думаю, вы уже проверили — не так ли? Я говорю о своей практике работы с детьми, имеющими отклонения.
Кроль скептически покачал головой:
— Я уважаю ваше стремление помогать... таким детям. Но вы знаете, кто он такой? Он рассказывал вам что-то о прошлом?
Глаза Инубы округлились:
— Нет... Понятия не имею о его биографии. Он почти ничего не говорил. А что, он... совершил преступление?
Инспектор мельком взглянул в её широко распахнутые, наивные голубые глаза, пожал плечами и сухо сказал:
— Он подозревается в похищении ребёнка.
Инуба замерла. Несколько секунд просто смотрела на Кроля, не отводя взгляда.
— Мне казалось, что это его ребёнок...
На этот раз губы Кроля дрогнули в сухой усмешке:
— Правда? А он был похож на отца?
Инуба не обратила внимания на иронию и спокойно отпарировала:
— У меня большой опыт общения с особыми детьми и их родителями. И по их жестам, по взглядам и поведению было видно — они близки.
Кроль пристально наблюдал за ней, затем внезапно сменил тему:
— Вы были у него в лаборатории. Он вам что-нибудь передавал? Записки, материалы, дневники?
Вопрос прозвучал так, будто он уже знал ответ — просто проверял её на честность. Инуба почувствовала, как напрягся каждый её мускул. Но, глядя ему прямо в глаза, она медленно, отрицательно покачала головой. Голосом отвечать опасалась — вдруг дрогнет.
Кроль, будто потеряв интерес, откинулся назад, что-то записал в блокнот и, не глядя на неё, произнёс стандартную фразу:
— Вот мой номер, госпожа Инуба. Если узнаете что-либо — немедленно сообщите.
Он порылся в бесконечных карманах, наконец достал помятую визитку, повертел её в пальцах и, с неожиданной ловкостью, щелчком подбросил в воздух. Карточка сделала идеальное сальто и плавно приземлилась на его ладонь. Возможно, это была единственная точная операция за всю эту встречу.
Кроль протянул визитку Инубе и, не прощаясь, направился к двери.
Она дождалась, пока его тяжёлые шаги утихнут, затем медленно захлопнула дверь. Некоторое время стояла в тишине, пытаясь не думать о том, что только что произошло.
Но думать всё равно приходилось.
Она вернулась к дневнику.
Перечитала последнюю фразу дважды. Только тогда начало доходить её тревожное, почти шокирующее содержание.
«Что почувствовал бы любой человек, попади навсегда в общество приматов? Скорее всего, со временем — тяжёлое одиночество. Я не хочу, чтобы мой Дельфик, к которому я начинаю привязываться, страдал от этого чувства...»
Инуба закрыла глаза. Фраза, которую она только что прочитала, не отпускала. Её сердце сжалось — не от страха, а от странной смеси сочувствия и тревоги.
Одиночество. Внутри мира, который тебя не понимает. Даже если этот мир — доброжелателен, он не способен быть равным.
В голове всплыли лица детей, с которыми она работала. Суровые диагнозы, сломанные реакции, дерзкие попытки адаптироваться. Она знала, каково это — оказаться чужим среди своих.
Но сейчас речь шла не о ребёнке с нарушениями, а о существе, выскользнувшем за грань привычного. И чья хрупкость — не физическая, а онтологическая.
Она вздрогнула. Впервые с начала этой странной истории ей не захотелось искать ответы. Ей захотелось остаться рядом. Просто быть — как защитный щит, как зеркало, в котором Дельфик сможет увидеть не монстра, а себя.
Она осторожно провела ладонью по дневнику, словно желая передать этому тексту немного тепла. Затем глубоко вздохнула и произнесла:
— Он боится быть один.
Её голос дрожал, но в нем появилась решимость.