Дельфик
Дневник завершался на этой фразе. Инуба повертела в руках тетрадь, как будто надеялась — страница проявится, продолжится, заговорит. Потом, не колеблясь, набрала номер Бэри.
Он ответил сразу — словно ждал звонка.
На этот раз заговорил первым. Голос звучал бодро:
— Рад вас слышать, Инуба. Дайте угадаю: у вас два вопроса. Первый — о продолжении дневника. Я прав?
Инуба энергично кивнула, будто он мог её видеть:
— Да, я бы очень хотела прочитать продолжение!
Но Бэри не ответил — только продолжил:
— А второй вопрос — до какой полки я сумел запрыгнуть?
Он не стал ждать подтверждения и добавил:
— Приглашаю вас завтра утром в лабораторию. Там вы получите все ответы.
Дорога заняла около пятнадцати минут. Инуба уже почти приехала, когда боковым зрением уловила странное мельтешение в зеркале заднего вида. Она насторожилась — в это время дня такое внимание казалось слишком назойливым.
Грязно-белый «Пежо» держался у неё на хвосте, почти вплотную. Инуба притормозила, перешла в правый ряд, снизив скорость до минимальной. «Пежо» тоже замедлился, не отставая.
— Что ему надо? — прошептала она, тревожно скользя взглядом по зеркалу.
На ближайшей обочине она остановила машину. Преследователь тоже остановился, в двухстах метрах позади. Инуба вышла из машины и решительно пошла назад, навстречу.
Пройдя несколько шагов, бросила взгляд на часы — опаздывает ужасно. А разборка может затянуться.
— Чёрт с ним. Пусть тащится, — сказала вслух, не то ему, не то себе, и вернулась в машину.
Через пять минут она уже была на месте — у двери лаборатории. Постучала.
Тишина. Она заметила, что старый звонок кем-то заменён. Новый — алюминиевый, свернут в форму двойной спирали. Неуверенно потянула за одну из них.
Щелчок. Дверь открылась.
Инуба вошла. Тишина внутри была плотной, гулкой. Она громко позвала:
— Бэри?
Но только эхо отозвалось, многоголосое, растущее, размножающееся.
Сквозняк из открытого окна трепал листы — исписанные страницы летали по комнате, вспархивали, кружились в вихре, словно беспокойные мысли. Инуба аккуратно собрала разлетевшиеся листки в стопку. Почти сразу догадалась: ей попала в руки вторая часть дневника. Осмотревшись и легко поборов проблески внезапно проснувшегося приличия, она решительно сунула добычу в сумку.
— Наверное, Бэри просто забыл о нашей встрече, — успокоила она себя. Тревога, которую она должна была бы ощутить, так и не пробилась сквозь жгучее желание узнать, что же было дальше.
Не оборачиваясь, она бросилась к выходу, добежала до машины и, сгорая от нетерпения, на максимальной скорости долетела до дома. Грязный «Пежо», всё так же послушно тащившийся за ней, даже не удостоился взгляда.
Влетев в квартиру, вихрем высыпала листки на стол. К счастью, Бэри оказался человеком аккуратным — страницы были пронумерованы. Только нескольких не хватало. Видимо, она просто не заметила их в хаосе лаборатории. Это немного расстроило её, но главная часть у неё — и этого достаточно. И ещё: никакой еды рядом с дневником. Хватит ей приключений с тунцом.
Она разложила листы и погрузилась в чтение.
«Сегодня вечером мне прислали эмбрион. Я внес его в инкубатор. Если всё пойдёт, как задумано — через девять месяцев я увижу младенца. Но у меня не хватает терпения...
Три недели. Виден крохотный зачаток — всего 3 мм. Уже различимы позвоночник, глаза, уши.
Пятая неделя. 30 мм — маленькое человекообразное существо.
Шесть месяцев. Наблюдаю через прозрачное стекло. Он проходит все стадии развития обычного эмбриона.
И вот сегодня я решил: мой герой созрел. Пришло время — выпустить его в свет.
Осторожно извлекаю его. Процесс занял 12 месяцев, а не 9 — дольше, чем ожидал. Но размеры новорождённого — почти обычные.
Смотрю на него в трепете — как, наверное, волхвы на известного младенца, изображённого на полотнах эпохи Возрождения.
Это почти человек. Но всё же... не совсем. Пол определить просто — мальчик. Руки, ноги — почти человеческие. Но лицо другое: необычный нос, огромные фиолетовые глаза, высокий смещённый лоб. Будто кто-то перенёс в реальность картины футуристов, произвольно нарушивших пропорции, проектируя существа из более высоких измерений.
Он издаёт звук — почти младенческий, но очень высокого тона. Записываю его крики на широкополосный микрофон. Диапазон — от инфразвука до ультразвука.
А ещё — потрясающее открытие. Протягивая руку к предмету, он слегка попискивает. Я долго не понимал зачем — потом разобрался.
У него дополнительный орган зрения — вроде эхолота, как у дельфина или летучей мыши. Поэтому я называю его Дельфик — уменьшительно от «дельфин».
Я кормлю его молоком. Судя по хлюпающим звукам — ему нравится. Наедается — спит. Просыпается — ест. Потом снова спит. Как будто не спешит пересечь стартовую линию осознанной жизни.
Широко распахнутые круглые глаза смотрят в потолок. Видит ли он что-то — не уверен.
Решаю проверить. Затемняю комнату, жду, пока задремлет. Включаю яркий свет — и он просыпается, недовольно кривится. Слава богу — зрение есть!
Спит всё меньше. Что-то мешает ему днём — может быть солнечный свет? Он выражает неудовольствие мягким писком. Вешаю герметичные затемняющие шторы. Темнота — кромешная. Но он всё равно засыпает только в пасмурные дни.
Понимаю: ему мешает инфракрасная часть светового спектра. В непогоду она блокируется облаками. Со временем замечаю — он реагирует и на ультрафиолет.
Чем дальше — тем больше неожиданностей. Дельфик воплощает идеи животного мира: эхолокация — от летучих мышей и дельфинов, тепловое зрение — от змей, сверхчувствительность к запаху — от собак. Он просто беззастенчиво крадёт патенты природы. Все модули задействованы. На этот раз — без обмана.
Во всём остальном — обычный ребёнок. Игрушки — обожает. Я с ним разговариваю, читаю вслух. Он молчит. Тихо сопит. Слушает.
Сегодня он впервые заговорил. Он посмотрел на меня, протянул руку — и сказал:
Папа.»