Глава 16.
Я чувствовала дула винтовок, которые были нацелены на мою спину. Из комнаты я выходила под конвоем вооруженных солдат, когда все остальные члены команды недоуменно смотрели на меня. Все, кроме Бена. Он был единственным, кто кинулся вперед, встав перед мужчинами.
- Что это значит? – рявкнул он. – Она член моей команды, вы не имеете права забирать ее из блока, не обговорив все со мной.
- Полковник Хоуп, - заговорил солдат, - позволил Генриху Кларку увидеть свою дочь. В последний раз.
Я напрягла плечи. Он жив, но его верно ведут к смерти. На мгновение я попыталась отыскать в себе чувства, которые должны быть у дочери – страх за родителя, опустошенность и желание спасти его. Но все эти чувства меркли на фоне того, что всю жизнь я была на краю его жизни – центром всегда была наука. Я была ребенком, была подростком и для меня всегда звучала лишь одна фраза из его уст: «Подожди наверху, Флэй, я сейчас закончу и мы поужинаем». И я сидела за столом, под неярким светом, накрыв на стол две порции, и ждала его, постукивая пальцами по поверхности. Шли секунды, минуты, часы, отца не было, и тогда я поглощала холодную еду и шла спать. Он не желал мне спокойной ночи и не целовал на ночь. Его заботило оружие, новые технологии, создаваемые его руками, новые возможности, которые он мог открыть. Дочь могла посмотреть мультсериалы и поиграть со своим другом. Дочь была обузой.
- Он должен был предупредить меня, - прорычал Бен. Желваки под его кожей ходили ходуном. – Где он сейчас?
- Нам очень жаль, объект №2, - вновь отозвался солдат, я узнала его голос. Это был тот самый солдат, который сказал мне, что мне ничего не грозит в симуляторе, если я сделаю тот жест, который он мне показал. Кулак к сердцу. – Но полковник Хоуп настоятельно рекомендовал вам не вмешиваться. Генрих Кларк должен увидеть свою дочь.
- И вы ведете ее под дулами? – Он ухмыльнулся. Подскочившая к нему Рута аккуратно дернула его за рукав. – Как преступницу?
- Как дочь преступника.
- Все в порядке, - откликнулась я. Вся команда взглянула на меня. – Этот разговор рано или поздно должен был состояться.
- Флэй... - пробормотала Рута. Я заметила, насколько бледной она была. От того ли, что со мной могло случиться?
- Только пальцем коснитесь ее, - крикнул Бен, когда мы уже покинули общую комнату, а дверь за нами еще не закрылась, - и этот Центр взлетит на воздух.
И почему-то я верила его словам.
Двигались мы быстро, но я медлила всю процессию, поэтому иногда слышала приказы в свою сторону. Если бы это был кто-то выше по званию, а не рядовой солдат, то он бы определенно использовал чип, чтобы посмотреть на то, как я буду морщиться от электрического заряда, растекающегося по всему телу. Но они подгоняли меня только словами и дулами винтовок, что само по себе было опасно. Когда меня подвели к двери, солдат набрал какую-то комбинацию цифр на панели (я пыталась разглядеть, какую именно комбинацию, но не увидела ничего из-за его широкой спины), и синтетический голос вдруг резко разорвал воцарившуюся тишину, монотонно продекламировав:
- Вход разрешен, у вас двадцать минут.
Солдат отошел в сторону, пропустив меня в маленькую комнату, обделанную такими же металлическими листами, что и весь Центр. Посредине комнаты стоял одинокий стул, поэтому я тут же заняла его, сжав пальцами ткань штанов. Сердце отбивало дробь. Что я увижу? Его распухшее лицо на выдвижном экране, мужчину в инвалидном кресле или буду слышать лишь его голос, который не смогу назвать родным? Родным был голос Марии, монотонный и мягкий, смех Курта и улюлюканье Чарли. Голос отца был для меня обычным голосом, которым говорили тысячи жителей квадр.
- Я запомнил тебя именно такой в тот день: сидящая и задумчивая, копающаяся в себе. У тебя этого не отнять.
Я вздрогнула, услышав голос. Это был его голос. Он вошел с противоположной стороны – исхудавший, покрывшийся нагнивающими волдырями на руках, шее и лице. От лица того мужчины, с которым я жила восемнадцать лет, не осталось ничего. Я не узнавала его глаз – у нас обоих они были неестественно голубые, словно рудниковая вода. Теперь он смотрел на меня потухшим взглядом, тонкие губы кривились в едва заметной улыбке. Засохшая кровь в уголке губ и иссиня-черный синяк на скуле намекали на побои. Больше всего мне запомнился ожог – вся левая половина его лица выглядела так, словно с него счищали кожу.
- Ты даже не обнимешь своего отца? – Он развел руки в стороны, готовый принять меня в свои объятия.
«Он ошибался на твой счет, объект».
- Я не уверена, что ты мой отец. Мы с тобой мало виделись, чтобы я лезла к тебе в объятия по одному твоему слову.
Он даже не расстроился, просто взял стул, который ему внес солдат, и подтащил его ко мне, сев напротив. Наши колени едва соприкасались. Я чувствовала, как внутри меня мечутся чувства, но не могла дать им команды успокоиться.
- Ты изменилась.
- Меня пытались убить. Дважды. Я тренировалась с парнем, которому, как я думала, могу довериться, но он лгал мне. Меня назначили в войска специального назначения, чтобы я не сдохла на ближайшей зачистке от руки хламовника. Твое имя – Генрих – все еще откупает меня от армии.
Он покачал головой. Я пыталась увидеть хотя бы одну эмоцию на его лице, но на то он и ученый, что не позволял себе проявлять их, относясь ко всему с хладнокровным безразличием.
- Я лишь пытался защитить тебя. Ты даже не представляешь, через что...
- Я не для этого места. Мне страшно. Я видела, что делает чип. Я не хочу умирать. Но лучше так, чем прикрываться тобой. Прекрати быть призраком за моей спиной.
- Я жив и я перед тобой, - отозвался он.
- Полагаю, что это ненадолго, - сказала я и закусила губу.
Он кивнул. Мы оба знали, что скоро все закончится. Я потерла ладони о штаны.
- Они применили «Правду»?
- Дважды.
- Удивительно, что ты еще жив, - фыркнула я. После «Правды» невозможно выжить. Но вот он сидит передо мной. – Вероятно, за былые заслуги тебя щадят, растягивая удовольствие.
Он взглянул на меня из-под бровей. Между ними залегла складка, и я подумала, что он разочарован моим поведением. Он ждал, что я прощу ему все, что между нами было. Его пропадания в лаборатории сутками, его приказы не покидать дом, его крики, когда очередной эксперимент проваливался и он крушил дом, а я сидела на лестнице и смотрела на все это, запоминая и откладывая в своей голове именно для этого момента.
- Ты никогда меня не любил, - произнесла я. Горло сдавило от обиды. – Для тебя всегда была важна карьера, успех и слава. Чтобы твое имя возникало на каждом таблоиде в стране, рассказывая о том, какой ты гениальный. В каждом твоем интервью фигурировали воспоминания о жизни, в них была мама, но никогда не было меня. Я не существовала для тебя.
- Ты не понимаешь! – всплеснул он руками. – Ты не понимаешь, Флэй, ты еще ребенок, в тебе говорит детская обида, потому что я не уделял тебе время.
- Я не ребенок, - рявкнула я, вскакивая с места, - ребенок умер на полу твоего дома. Моего лучшего друга застрелили, а на меня поставили штамп! Если бы ты позволил уйти мне с Марией, Центр не пришел бы за мной!
- Он пришел бы за тобой...
- Нет! – крикнула я. Я была зла, я была напугана. – Он не пришел бы, Хламовники не нужны стране! Они отребье, которое президент хочет уничтожить. Мы бы сбежали с Куртом, мы бы смогли, если бы ты дал мне этот шанс. Границы открыты для...
- Не для тебя, - он вскочил со стула, который скрипнул. Его тощие пальцы вцепились в мои предплечья, сжав. Лихорадочным взглядом он шарил по моему лицу, словно стараясь отыскать там что-то, а затем остановился на глазах. – Ты всегда была центром, Флэй. Ты удерживала меня от пучины безумства, единственная, кто у меня остался. Ты даже не понимаешь, что в тебе есть нечто выдающееся. Вас всего лишь сотня...
- Что? – прохрипела я. – Сотня?
Он поджал губы.
- Я имел в виду, что...
- Ты сказал «сотня». Нечто выдающееся. Девушка из моей команды назвала меня идеальным солдатом. Что вы скрываете от меня?
Генрих отпустил меня. В голове звучал чужой голос, называющей меня красивой, чужой смех проносился по моему телу, чужие рефлексы заставили мои ладони сжаться. «Мое тело – чужое».
- Мне дали время проститься с тобой. Попросить у тебя прощение.
- Правда – эта одна из лучших форм прощения.
Он порывисто обхватил меня, прижав к себе. Я не понимала, что он хочет от меня. Слез и криков, что я буду скучать? Ползать на коленях, цепляться за него. Я больше не ребенок. Я больше не буду ждать человека, который отрекся от мира.
- Запомни, Флэй, - горячо прошептал он мне на ухо. Я не заметила ни одной камеры в этой комнате. – Чем дальше идет технологический прогресс, тем больше будет страдать людей. Моя смерть – это искупление моих и твоей матери грехов. Мы нарушили естественный процесс, мы создали нечто уникальное, когда у нас отняли все. Ты центр, Флэй. Ты всегда была центром нашей жизни. Скоро все начнется. Тебе всего лишь нужно обратиться к себе. Чип для тебя ничто.
Я вздрогнула. Чип был моим контролем, он причинял боль и заставлял меня повиноваться. Отец даже не знает, на что способен Центр подготовки...
- Доверься Ричарду Хоупу, - его голос походил на шелест травы. – Доверься Куку, Руте, Нику и Джеку. Доктору Джеймсу. Но не доверяй Бену. Ни за что.
Дверь распахнулась. В дверях появился статный мужчина, которого я уже видела в одной из кабин на симуляторах. Он взглянул на отца, а затем перевел взгляд на меня. На секунду я увидела удивление на его лице, а затем оно сменилось непроницаемой маской безразличия.
- Время, - отрапортовал он.
- Ты всегда была моей дочерью, Флэй, - произнес отец, отстранившись. Ворвавшиеся солдаты обогнули полковника и подхватили Генриха под руки, потащив к той двери, из которой он вышел. Стул, на котором он сидел, упал. – Ты всегда была ею, хоть мы и совершили это с ней.
Полковник схватил меня за плечо и потащил следом за собой. Я не моргала. Смотрела в пол, замечая лишь свои ноги, которые несли меня обратно в блок. Отец знает мою команду. Отец сказал не доверять Бену, когда тот казался мне единственным, кто готов мне всегда говорить правду. Я дернулась, когда мы резко остановились. Поднять голову было неимоверно тяжело, тем более он был полковником, намного старше меня по званию. Приближенный к президенту, тот, кто руководил этим Центром подготовки...
- Мне жаль, что все так складывается, Флэй Кларк. Твой отец сделал огромную ошибку, продав свою страну.
- За сколько он ее продал? – Я подняла голову, встретившись с непроницаемым лицом мужчины. Он смотрел на меня выжидающим взглядом, полным решительности. А затем аккуратно коснулся моей макушки, чуть подвинув к себе.
- Скоро ты узнаешь цену, потому что это начнется.
***
Он постучал ногтем по стеклу капсулы, разглядывая в зеленоватой жидкости человеческое лицо. Оно исказилось в странной гримасе – страх смешанный с ужасом. Он уже привык созерцать такие каждый день. Девушка забарабанила руками по стеклу в тщетной попытке выбраться. Совсем скоро у нее закончится воздух, она раскроет рот и жидкость хлынет внутрь нее, наполнив легкие. А потом они перетащат ее в капсулу с раствором формалина, где она проведет все оставшееся время, когда над ней будет работать Форман.
- Ты как всегда заставляешь меня удивляться тому, что в такой маленькой головке умещается столь огромные знания, Эмилия, - Феликс улыбнулся, повернувшись к ней.
Она взглянула на него поверх линз очков, цокнув языком.
- Я думала, еще в университете были заметны мои потрясающие познания и умения.
- Там ты не создавала нечто новое, идущее против законов природы.
- Там бы меня отчислили, - она улыбнулась, взмахнув руками, словно показывая всю свою лабораторию. – А здесь есть простор для моих экспериментов.
И впрямь. Лаборатория была ее убежищем, местом, где она могла творить все, что ей захочется. И он позволял, потому что Эмилия Форман была преданна его делу, разделяла его взгляды и шла за ним с самого университета. Их обоих подпитывала ненависть к тому, что их страна медленно умирала, а они не могли ничего сделать. Их обоих питало желание, что они могут все изменить, если им предоставят шанс. Они оба грезили о том, как обойдут все законы – физики, химии, биологии – и создадут нечто идеальное, мощное и перехватывающее дыхание. Это у них украл Генрих Кларк, забрав себе все лавры. Феликс был президентом, страна, которую он любил, должна была стать великой. И он сделает все что угодно, даже если потребуется пожертвовать ее людьми. Эмилия создаст новых, потому что она могла.
- Как продвигается твой эксперимент?
- Записи Генри обрывочные, он хаотично записывал их, - задумчиво произнесла она, снимая с переносицы очки. – Но кое-что мне удалось выявить. Я и кое-что попробовала. Пока все идет прекрасно.
Она поманила его рукой. Феликс послушно пошел за ней, остановившись у стекла во всю стену. Там тренировался юноша. Он знал его, слишком хорошо, чтобы забыть. Эмилия коснулась собственного уха, прикрытого белоснежными прядями, и заговорила в наушник:
- Ноа, покажи, что ты теперь умеешь.
Парень кивнул головой. Он отошел чуть назад, встав напротив них. Вытянул руку вперед, закрыл глаза. Минуту ничего не происходило. Феликс нетерпеливо стукнул каблуком по металлическому полу. В следующее мгновение в камере, где находился парень, погас свет.
- Ты хотела показать мне, как выключается свет?
- Нет же, - прошептала она. Ее глаза блестели. – Я хотела показать тебе, что чип делает с человеком после анабиоза.
В следующую секунду оглушительный удар пришелся по стеклу. Феликс помнил, что это было специальное пуленепробиваемое стекло, которое невозможно было бы разбить простым ударом. Но сейчас по нему ползла тонкая трещина, упирающаяся в потолок. Ноа прижимал кровоточащий кулак к стеклу и улыбался. По его телу бегал заряд тока, заставляющий парня дрожать. Вот что было главным оружием Генри. Идеальная комбинация силы и ума. Чип, способный накапливать память тела, каждый рефлекс и каждое движение, запоминать каждый удар, увеличивая его в троекратном размере, стоит лишь поставить под сомнение его существование. Чип, делающий своего носителя идеальным солдатом.
- Это лишь часть записей, - пробормотала Форман, прижав ладонь к месту, куда пришелся удар Ноа. – Только представь, что будет, когда я добуду все записи Генриха. Я создам не просто человека, я создам новое существо. Эволюция слишком долго стояла на одном месте, пора ей сдвинуться с мертвой точки.
- Бен достанет их, - улыбнулся Феликс. – Он сделает все, лишь бы Флэй Кларк осталась при нем.
Эмилия фыркнула.
- Этот мальчишка так озабочен второй дочерью Генриха, что я поражаюсь ему. Разве любовь стоит того?
- Эмилия, - снисходительно произнес президент, положив руку на ее плечо. – Ты постоянно забываешь, что у Генриха всегда была только одна дочь.
Женщина вновь коснулась уха.
- Ты молодец, сынок.
Ноа улыбнулся ей. С нижней губы сорвалась капля крови.
- Спасибо, мам.
А затем Эмилия обратилась к Феликсу:
- Я и забыла, что Генрих слишком сильно любил свою дочь, чтобы отпустить ее. Агата была... выдающимся солдатом. Но ее сгубили чувства, непозволительные солдату. Сьюзен преподнесла ей худший подарок, который только могла. Свою любовь.
Феликс кивнул головой. Десятка дала ему неделю, чтобы он принял решение. Он должен сдать им живого Генриха Кларка и все его научные разработки, если хочет поддержать шаткий мир, который осыпался по крупицам.
Любовь. Чувство, которое одолевает человека с самого рождения. Оно делает его слабым, ставит под сомнения его принципы. Феликс взглянул на Ноа, который стирал кровь со своих губ. У него была неделя. Ричард метался, и Феликс знал, что он предаст его рано или поздно, но Бен цеплялся за Ричарда, а Феликсу нужен был такой солдат, как Бен, поэтому еще некоторое время он подержит Ричарда рядом с собой. Хотя теперь, когда Ричард дал позволение встретиться Флэй Кларк с отцом, Бен подставит под сомнение его верность, а верность для Бена была саамы важным в жизни.
Такую армию он хотел видеть. Преданную до последнего вздоха. Неистовую, способную на невозможное. Армию, которая сметет все на своем пути, оставив пепел и пыль после себя, а Феликс возведет новые страны под своим покровительством.
Он достигнет идеала.