Цена свободы

Эта ночь казалась мне нескончаемой тьмой, которая окутала меня, сжала в своих черных руках мою шею, заставив задыхаться. Снился мой дом, каким я его запомнила до того, как туда нагрянули солдаты. Высокие потолки и прохладный ламинат под ногами, белоснежные камеры, которые смотрели на меня своими объективами-глазами, изучая каждое движение. Призраком маячил отец, постоянно мелькая передо мной со второго этажа в подвал, где располагалась его лаборатория. Потом ко мне пришел Курт, и мы сидели на кухне, смеялись и разговаривали, он пытался повторить шутки из телевизора, которые слышал по старой телевизионной коробке в доме Марка из Хламовника. Там всегда собирались дети, садились прямо на грязный пол и завороженно смотрели на то, как люди в дорогой одежде разговаривают на экране. А потом картинка резко видоизменилась, и передо мной возник солдат, который смотрел на меня сверху вниз, и свет обходил его стороной, затемняя лицо в маске.

Я проснулась из-за того, что почувствовала, как моя кровать негромко скрипнула, прогнувшись под чужим весом. Первой мыслью было броситься вперед, сбить с толку этого человека, но я лишь затаила дыхание, прижавшись спиной к холодной стене. Чья-то ладонь скользнула по одеялу, коснулась моего локтя, отчего я невольно дернула рукой.

Неожиданно загорелся ночник на прикроватной тумбе, и в тусклом свете я заметила взволнованное лицо Руты.

- Все хорошо? Ты кричала, - прошептала она.

Я медленно кивнула, почувствовав, как страх неохотно отпускает меня.

- Я... что кричала? - прохрипела я.

- Ты звала на помощь, - выдохнула девушка. - Надеюсь, парни не услышали.

Я согласно кивнула головой. Не хватало того, чтобы я всех разбудила, и они пришли сюда узнавать, что случилось. Возможно, датчик и будет заглушать чип, но рисковать я пока не планировала, а говорить правду мне не хотелось по личным соображениям. Коснувшись пальцами собственного лба, я убрала прилипшие пряди с него и буравила затуманенным взглядом плечо рыжеволосой девушки. Сколько еще мне нужно времени, чтобы эти кошмары перестали сниться мне? Сначала темнота, в которой я тонула, потом сон с женским голосом, теперь день, когда прежнюю меня убили на том полу, впрыснув мне в организм не снотворное с транквилизатором, а, как минимум, стрелу на поражение.

- Та-ак, - протянула девушка, - с тобой точно все хорошо?

- Да-да, - поспешила я ее уверить, - просто приснился кошмар. Такое часто бывает. Пережитки прошлого.

- Если хочешь, я могу лечь с тобой.

Я распахнула глаза, удивленно уставившись на нее. Не то чтобы я боялась, что во сне она вдруг решит избавиться от меня (мысли по этому поводу касались каждого), но спать в одной кровати с практически незнакомой девушкой было для меня чем-то непривычным и новым. Я даже никогда не ночевала у Ронни, не видела смысла в девичниках, потому что меня на них никогда не приглашали, и уж точно не делила свою постель с посторонними. Это было интимным местом - местом, где я могла отдаться своим воспоминаниям, чувствам и мыслям.

Внутренне я понимала, что должна отказать, сказать, что в этом нет смысла, аргументировав тем, что тогда мы точно не выспимся и будем разбитыми целый день, но вместо этого я вцепилась пальцами в ее руку, сжала тонкие пальцы в своей ладони и тихо выпалила, почувствовав, как румянец змеями ползет по шее к щекам:

- Если можешь... Я не хочу заставлять.

В следующее мгновение тусклый ночник погас, словно и не горел никогда, а Рута потянула меня за руку, уложив едва ли не с материнской заботой. Она натянула мне одеяло до самого носа, аккуратно подоткнув его под подбородок, и легла рядом. Я поняла, что она лежала поверх одеяла, а не под ним.

- Ты замерзнешь, - прошептала я, съежившись. - Мне правда неловко.

- Брось, - фыркнула она, подложив руку под голову, - я так долго не общалась с нормальными девушками, что уже забыла о том, как это делать. Девчонки из других команд заносчивые и высокомерные или чрезмерно стеснительные, заикающиеся едва ли не через каждое слово. Я привыкла к тому, что являюсь одной представительницей прекрасного пола в нашей команде, но наконец-то мои молитвы были услышаны! - Она притворно задержала дыхание, а затем негромко рассмеялась. За дверью послышались шаги.

- Эй, вы две, - это был голос Кука, - если сейчас не замолчите, то я выбью эту чертову дверь и засуну вам кляпы во рты!

Я фыркнула.

- Балбес, - шикнула Рута, - и профессиональный врунишка. Он никогда сюда не заходит.

- Почему? - тихо спросила я.

- Я не разрешаю, - просто ответила Рута, но я почувствовала, что она что-то недоговаривала. - Что ему делать в женской комнате? Я сюда пускаю только Джека, но теперь мы ограничим и его визиты, ведь нас тут двое. Можем разговаривать все ночи напролет, обсуждать женские штучки и мальчишек...

- Это будет похоже на девичник? - Я могла разглядеть лишь размывчатые силуэт девушки и ее теплое дыхание на своем лице. - Я ничего не знаю о женских штучках... Ну, лаках для волос, как правильно наносить тени и румяна, какой консилер лучше и почему, как увлажнять кожу. У меня была только одна подруга, но потом она попала в армию.

- Это будет лучший девичник, - взвизгнула Рута, за дверью вновь послышалось недовольное бурчание. - Назовем его «Руфлэй». Ну ты поняла, да?

- Ага, - я довольно зажмурилась, закусив нижнюю губу. От Руты пахло лавандовым шампунем и мятными ирисками. - Можем рассказать друг другу о первом поцелуе...

Рута резко поднялась. Я недоуменно вскинула брови, но в темноте этого было незаметно. Комната тонула во мраке, лишь наше прерывистое дыхание хоть как-то свидетельствовало о том, что здесь есть живые. Я поднялась над одной руке, одеяло соскользнуло с меня до пояса, укрывая лишь ноги. Она не двигалась. На секунду показалось, что даже не дышит, словно затаила дыхание. Я легко коснулась ее плеча, сжав прохладными пальцами ткань серой майки, на что девушка непроизвольно дернулась, повела плечом, будто намекая на то, что мне следует убрать руку.

- Нет, - выпалила она, - не расскажем. Это будет тайной, хорошо? Давай спать.

Она легла обратно, повернувшись ко мне спиной. Я последовала ее примеру, но еще долго вглядывалась в темноту, стараясь различить хоть что-то. Через какое-то время я услышала тихое посапывание и решила, что на этом наш разговор и впрямь был закончен, хотя я до последнего верила в то, что сейчас она повернется ко мне, сделает глубокий вдох и зашепчет, рассказывая о том, как в школе ее первый поцелуй украл какой-нибудь красивый мальчик из спортивной секции, а она потом еще долго чувствовала его мягкие губы на своих, касалась их подушечками пальцев и фантазировала себе по ночам, как он целует ее вновь и вновь, прижимая к себе крепкой рукой, способной удержать земной шар. Сон укутал меня теплыми воспоминаниями о нашем с Куртом первом, пускай и ненастоящем, поцелуе, когда мы еще были детьми - он чмокнул меня в губы, а потом зарделся и икнул.

Только утром я поняла, что первый поцелуй Руты был не с красивым парнем-спортсменом, а с кем-то другим. Только утром я заметила опухшие веки и полопавшиеся кровяные сосуды в глазах, которые расчерчивали бельма узорами. Она быстро оделась, кинула на меня взгляд, смахнув яркие пряди с лица, и бесшумно выскользнула за дверь. От поцелуев с красивыми мальчиками не плачут, если только это было не принудительное действо.

Я отсчитала десять минут, натянула на тело майку, потом штаны, и открыла дверь комнаты, которая вела в мужскую. Это было не очень удобно, учитывая, что почти каждый раз нам приходилось проходить через их комнату. Я не обратила внимания на спящего в очках Ника, на груди у которого лежала раскрытая книга на непонятном мне языке. Выскользнула из мужской спальни, оглядев общую комнату на наличие моих товарищей. Она была пуста, но голоса доносились из небольшой столовой. Я услышала смех Руты и грозную фразу Джека о том, что если она не сядет нормально, то получит затрещину. Живот вмиг скрутило в тугой узел, словно намекая на то, что и мне самой стоило бы подкрепиться, но вместо этого я прошла к углу с тренажерами. Беговая дорожка, велотренажер, степпер, гантели, миостимулятор, упоры для отжиманий, швецкая стенка. Я подхватила пальцами пульсометр, который лежал на сидении велотренажера, и покрутила его в руках. Они все были достаточно атлетического телосложения. Даже хрупкая на первый взгляд Рута обладала тугими мышцами на руках и крепкими икрами, видимо, делала упор именно на руки и ноги.

- Ты уже встала? - Я обернулась на голос Джека, который тащил за руку сопротивляющуюся Руту. - Вам уже пора на полигон.

- Я хотела еще в ванную комнату сходить, - начала я робко, но потом замолкла под хитрым взглядом Руты.

- Она занята. Куком. Но вы так давно вместе, что, наверное, уже не стесняетесь друг друга, - рассуждала она вполголоса, взмахнув кистью руки. Джек недовольно глянул на нее, сощурившись.

- Хватит, Рута, - проговорил он, а затем взглянул на меня. - Идите, потом примешь душ.

Я смущенно кивнула головой. Говорить о том, что я не чистила зубы и не умывалась было бы глупо, они и так это поняли. Рута легко подхватила меня под локоть и потащила в сторону металлической двери, я лишь успела бросить Джеку пульсометр, который он уверенно поймал одной рукой. До полигона она вела меня молча, напевая себе под нос какую-то незнакомую мне песню. Я не выдержала.

- Рута, а с какой ты квадры? - поинтересовалась я.

- Двадцать первая квадра, округ Лойз, - весело ответила она. - Эта квадра в основном занимается промышленностью. Машины, поезда, самолеты. Мой отец работал на одном из таких заводов.

- А где он сейчас? - Она сжала мою руку чуть крепче, заставив последовать за ней по коридору.

- Наверное, уже там не работает. Каждой семье, из которой вербуют подростка в армию, выплачивают компенсацию. Он всегда мечтал открыть автомастерскую, может, исполнил наконец свою мечту.

- А мама?

- А мамы нет. Я росла в мужском кругу.

Я понимающе кивнула. Вот между нами протянулась тонкая ниточка взаимопонимания, а за ней потянутся другие, переплетаясь между собой и образуя кружево дружбы. Фотографии с моей мамой отец хранил в небольшой деревянной шкатулке, на которой всегда висел золотистый замочек. Отец открывал ее только в День Благодарения и День рождения матери – я узнала, что ее звали Сьюзен, она была на год младше отца и постоянно задирала его, хлипкого студента инженерного отделения физико-математического факультета, высоко и худого, в круглых очках. Кто знал, что мама нашла в нем, но уже на третьем курсе она стала с ним встречаться, и, по словам папы, они были счастливы. Самым страшным для меня оказалась та мысль, когда я поняла, что не знаю, кем на самом деле была моя мама. Красивой женщиной с фотографии - да. Но о ее вкусах в еде, в фильмах, ее любимый цвет, ее страхи, ее любимые книги, авторы, места для прогулок... Я ничего не знала. Она была матрешкой - аляповато раскрашенной снаружи и до черноты пустующей внутри. Куклой, которую продавали под Рождество таким же детям, как и я. Я любила их коллекционировать, видела в этом какой-то символизм - как уменьшались матрешки друг в друге, так уменьшалась моя свобода от года к году, раз за разом. Так уменьшалась и память о маме.

Я втянула воздух через рот, засунув руки в карманы штанов. Рута кинула на меня косой взгляд, улыбнулась как-то странно, вызывающе, и сказала:

- Я вижу, как ты смотришь на Кука. На него смотрят так все.

Хотелось спросить: так - это как? С открытой неприязнью, со стискиванием зубов, что те едва ли не начинали скрипеть друг о друга, с сжатыми пальцами, отчего кожа на костяшках пальцев натягивалась, начиная белеть. Я видела в нем отличного игрока - он рассказал мне столько, сколько мог рассказать так, чтобы ему поверили, проникнулись, частично открылись, а потом бы он улыбнулся и как ни в чем не бывало осведомил: «Я врал», «Я обманывал», «Я играл с тобой», а чип - этот чертов чип, который должен реагировать на малейшие изменения - молчал и жучком сидел у него где-то под кожей.

- Его тоже все ненавидят? - хмыкнула я. - Тогда я одна из них.

- Нет, нет, - хихикнула она. - Знаешь ли, тут запрещены все эти проявления симпатий, любовь, секс. Девочки обычно таскают парней по туалетам или подкупают солдат. Да, такое тоже есть. Неидеальная система, с просчетом, с изъяном, который пытаются прикрыть фасадом. Кук всегда пользовался популярностью. Дерзкий, своевольный, агрессивный... Девочки любят плохих мальчиков.

- Я не из таких, - ответила, почувствовав, как внутри все жжется. Это была правда. Я до рвотного рефлекса ненавидела тех, кто унижал слабых, но чип явно был против меня. - Я не люблю... слишком зазнавшихся.

- Он не зазнавшийся, он - свободолюбивый. Пес, посаженный на цепь. Многих здесь прикормили - кинули кость, его - поймали, нацепили ошейник с шипами внутрь, чтобы сдерживать. То, что он бета, говорит о многом. - Рута остановилась перед дверью, повернувшись ко мне вполоборота. - Когда он станет альфой, все изменится.

Это «все изменится» эхом забилось в моей голове. Если Кук станет альфой, то команде №5 придется крайне тяжело, учитывая его характер. Бен казался мне куда более подходящей кандидатурой, но, кажется, девушка не разделяла моих мыслей на этот счет.

Когда Рута распахнула дверь, я ожидала увидеть поле с насыпями, фанерные манекены и тусклое солнце, мягко оглаживающее по голове лучами, но, как и говорили ребята, выпускать меня за пределы Центра пока никто не спешил. Полигон был ничем иным, как огромным залом с двенадцатью кабинами, в которых находились солдаты. Они стреляли по мишеням, разрезая застоявшийся воздух пулями, идиотская акустика создавала эхо, отчего в помещении стоял ужасный шум. Девушка поманила меня за собой: снарядила наушниками, всучила в руки пистолет старой модели и подтолкнула к одной из пустующих кабин. По дороге я высматривала знакомые голубые пряди и всклокоченные пшеничные волосы, но так и не увидела их. Чувство страха усилилось вдвое, когда вкрадчивый голос Руты отдал приказ:

- Надевай наушники, сними пистолет с предохранителя и стреляй. Посмотрим, на что ты годна.

Под ложечкой противно засосало. Стрелять я умела только по баночкам и из детского пистолета, купленного в торговом центре за несколько центов. Я проверила магазин, посчитала пули, которые там были, сняла с предохранителя пистолет и прицелилась, взяв его двумя руками. Наушники висели на шее грузом, но надевать их - означало абстрагироваться от мира, забыться и утонуть в тишине, привыкнуть к тому, что все эти действия - спуск курка, пуля, стремящаяся к цели, булькающая кровь - не имеют звука. Реальность подсказывала, что иллюзия тишины сковала бы меня, и чтобы выстрелить, мне пришлось бы долго сосредотачиваться. На войне это великая роскошь, данная только снайперам.

- Наушники, Флэй, - сказала Рута.

- Нет, - отрезала я. Должна слышать. Обязана.

- Флэй, - повторила девушка, и я уловила, что она сдвинулась с места.

Я слушала себя, сканировала каждую мысль, возникающую в голове. Палец нервно дернулся.
Положи палец на курок только тогда, когда готова будешь выстрелить.
Отдача будет в плечо.
Промахнешься - ты труп.

- Флэй, надень наушники!

Когда стреляли в Курта, я все слышала. Сейчас я тоже должна слышать.
Стреляй!

Палец стремительно лег на курок, а затем надавил на него. В пистолете что-то хрустнуло, словно надломилось, а затем отдача ржавым гвоздем впилась в плечо, заставив пошатнуться на месте. Я отступила назад, опустив руки. Рута стояла рядом, молчаливая, словно проглотила тарелку утренней каши разом. Кажется, весь полигон смолк, погрузился в тишину, закупорился изнутри. Все смотрели на меня через стекла кабинок - удивленные, задумавшиеся. Я уставилась на мишень. Она обрисовывала верхнюю часть человека тонким белым контуром в три ряда, каждый раз сужая диапазон. Чем ближе к третьему ряду, тем больше велика вероятность, что выстрел насмерть. Черная зияющая дыра от моей пули находилась в районе сердца.

- Кто учил тебя стрелять? - Голос у Руты был охрипшим. Все те, кто стоял в кабинках, такие же новобранцы, как и я, только они отличились в симуляторах, доказали свое превосходство. - Отвечай, Флэй.

- Никто, - поспешно ответила я, ощутив повисшее в воздухе напряжение. Они считали меня никчемной, ни на что не способной. Я сама себя такой считала. Саможалость - худшая вещь. - В детстве, по баночкам. Я выбивала одну из пяти. Это...

- Выстрели одной рукой.

Я послушно кивнула головой и подняла руку. Меня сверлили взглядами с обеих сторон, словно намереваясь проделать во мне дыру и узнать, что у меня там. Почему такая, как я, чахлая и забитая, едва пережившая симуляторы, сейчас показываю такие результаты в стрельбе? Я знала лишь одно - образы в голове, звуки, которые я слышу, помогают мне. Кажется, это шизофрения. Кажется, пора к доктору и писать рапорт на уход из войск специального назначения. Иначе я свихнусь.

Наклони голову чуть в бок, чтобы лучше видеть радиус выстрела.
Напряги руку.
Я схожу с ума.
Стреляй.
Это был мужской голос.

Палец сам спустил курок. Все повторилось вновь, только кто-то со стороны присвистнул. Рута стояла рядом, задержав дыхание. Я молчала. На мишени была одна дыра, та, в области сердца. Взгляд скользнул по стене рядом с мишенью - следов того, что я промахнулась, не было. Тишина вязкой субстанцией окутала голову, заставила нервничать. Я положила пистолет на стол, стянула с шеи наушники и повернула голову. Они шептались. Все, на кого я смотрела, переговаривались между собой, обсуждали и кидали неоднозначные взгляды. Мозг вычленил лишь пару фраз, за которые я накрепко уцепилась.

Она все время притворялась беспомощной.
Она специально это делала, чтобы на нее обратили внимание.
Кларк. Дочурка того ублюдочного предателя. Лгунья. Почему чип не среагировал на ее обман?!
Она купила себе место в войсках. На одной стрельбе далеко не уедешь.

- Пошли отсюда, - Рута ухватилась за мое запястье и потянула к выходу. Позади меня раздался женский голос:

- Что за тварь вы взяли в свою команду, Рута?

- Заткнись, Лив, пока я не вырвала твой поганый язык, - отчеканила Рута, прежде чем мы скрылись за дверью, а затем она обратилась ко мне: - Я найду нам отдельный полигон, возможно, придется тренироваться на улице. Я поговорю с Беном.

Я вновь кивнула головой, соглашаясь. Отдельный, где будем только я и Рута. Без всех этих сальных взглядов, без надменно скривленных губ, без перешептываний и обвинений. Я не собиралась говорить ей, что в момент, когда я взяла пистолет в руки, тело уже само знало, что делать, будто его годами тренировали для этого, будто в него была введена специальная программа, позволяющая прокачивать свой скилл бойца за жалкие секунды. Я усмехнулась: такого не было даже в видеоиграх. Упорные тренировки - и только.

Уже на подходе к нашему блоку я увидела Ника, который шел нам навстречу. Уголки губ невольно дернулись вверх, заставив мои губы растянуться в улыбке. Ник казался надежным и мягким. Мне вдруг захотелось рассказать ему, как я стреляла, посмотреть на его удивленное лицо, послушать, как меня бы похвалила Рута - не каждый новобранец с первого выстрела попадает в сердце на расстоянии двадцати метров! Но вместо этого Рута толкнула меня в дверь, которая тут же распахнулась под моим весом, я заметила ее глаза - вся беспечность пропала из них, осталась лишь зелень травы и черные пятна зрачков. Уже когда дверь практически закрылась, я услышала серьезный голос девушки, который сказал лишь одно:

- Она тот самый идеальный солдат. Абсолют.

***

Весь оставшийся день я проспала в комнате, лишь изредка пробуждаясь и делая глоток воздуха - кошмары мучили все чаще, иногда казалось, что сон - это комната, а реальность - это сон, в котором я по пятидесятому кругу видела смерти близких мне людей. Внутри все скрутилось в тугой узел, когда я коснулась пятками холодного пола и прошла до двери. Мужская комната тоже пустовала, лишь приглушенная лампочка на тумбочке тускло освещала скрывшееся во мраке помещение. Я выглянула из-за двери и увидела, что все сидели в углу на диване, а рядом с ними ютилась громоздкая спортивная сумка. Мозг сам додумал. Кук уже собрался уезжать. Я молча прошмыгнула к ванной комнате, не обращая внимания на помахавшего мне Ника, который приглашал присоединиться к ним, ухватилась за ручку двери и дернула на себя, застыв на месте. Кук удивленно уставился на меня, опустив руку. Вода из крана так и продолжала хлестать струей, разбиваясь о дно раковины крупными каплями. Я втянула воздух, уже вознамерившись закрыть дверь, но его голос опередил меня:

- Я уже выхожу. Иди.

Кивнула головой, ступив вперед. Услышала, как он закрутил кран, вытер руки о полотенце и двинулся в мою сторону. «Он уезжает, - мелькнуло в моей голове. - Домой. К семье. Туда, где его ждут и любят. Я тоже хочу уехать. Навсегда».

- Я не буду провожать тебя, - сказала я, когда он поравнялся со мной. Плечом к плечу. Рука к руке. - Ты отравил мою жизнь. Ты лгал мне все это время.

- Нет, - ответил он, - я лишь попытался открыть тебе глаза, но у меня это не получилось. Твои веки склеены. Ты не видишь той правды, которую вижу я.

- И что ты видишь? - Я повернулась к нему лицом. Дверь отделяла нас от любопытных взоров остальной команды. Кук смотрел на меня сверху вниз, резал взглядом, словно ножом. Я ждала ответа, прокручивала в голове, что он сейчас язвительно пошутит, щелкнет меня по носу и свалит отсюда к чертовой матери.

Вместо этого он просто ответил:

- Что у твоего отца ничего не вышло. Он просчитался на твой счет, объект.