По дороге в город
Не знаю, сколько времени прошло с того момента, как надо мной склонилась Ева. Время не обладает плотью, не оставляет следов, не шумит каблуками по коридору воспоминаний. Его протяжённость измеряется мгновениями — но считать их можно лишь по шрамам и морщинам.
— Как ты это делаешь?.. — вкрадчиво мурлычет знакомый голос, словно пытается проникнуть сквозь полуоткрытые двери моего сознания.
Мне совсем не хочется возвращаться — особенно под аккомпанемент этого голоса. В его нетерпении чувствуется, что вопрос задан не впервые. Он повторяется, как дежурная молитва, в надежде вызвать отклик. Но на этот раз всё проще. Нужно только наклонить голову — и волна безумия, встретив волнорез моего упрямства, рассыплется в брызги.
Я балансирую на узкой табуретке. В глаза бьёт мощная лампа. Я не понимаю, о чём меня спрашивают, потому что каждую секунду погружаюсь в мягкое забытье. Тело не подчиняется — я не могу ни пошевелиться, ни даже кивнуть.
Тот же голос, теперь с раздражением, мяукает:
— С кем ты пытался связаться? Кто тебе помогает?
Я молчу. Не потому, что утаиваю — а потому, что вопрос сам по себе не имеет смысла. Он — как замок без двери.
— Помнишь ли ты своё имя, Сатана?
Имя звучит, как обвинение. Но я не отвечаю. В мыслях называю обладателя голоса Диким Котом. Пусть это будет его кодовое имя.
А своё — я вспоминаю. Адам. По крайней мере, так мы условились с Евой. Но это знание — моё личное открытие. Им не стоит делиться. Пока не ясно, кто эти они и чего хотят.
Я делаю усилие. И зеркально отражаю вопрос, позволив ему отскочить от моей оболочки:
— А помнишь ли ты своё имя?
И незамедлительно получаю резкий удар электрического тока — от какой-то штуковины, прикреплённой к моей ноге. Импульс пробирает до самого центра, как вспышка, и исчезает. Наверное, это и называется — острая боль.
Я заглядываю в кладовую памяти — нет, не нахожу ничего подобного. Странное, неприятное ощущение, и явно не то, что хочется испытывать снова. Но зачем это так ужасно? Я решаю проанализировать саму природу сигнала.
Поступает последовательность импульсов, от ноги — куда-то в мозг. Или в процессор, который называют мозгом. Всё равно. Главное — в том, как устроено это раздражение.
Почему же этот поток информации воспринимается как боль? Это ведь просто код. Последовательность чисел.
Я мысленно читаю его.
Вначале всё логично — натуральные числа, подчинённые правилу: каждое следующее — сумма двух предыдущих. Числа Фибоначчи. Они звучат, как музыка.
Но потом возникает сбой. Последовательность спотыкается. Нарушается закономерность. Возникает дисгармония.
Вот он — источник боли.
Нарушение гармонии. Нарушение порядка. Сущность воспринимает сбой абстрактной структуры, выход из симметрии — как боль. Это многое объясняет. Быть может, именно поэтому законы мира — математичны. Чтобы не было больно Тому, кто их создавал.
И теперь я знаю, как бороться с этим. Я мысленно выравниваю поток — восстанавливаю порядок чисел. И боль исчезает.
Мне больше не страшны удары. Даже интересно: бороться с болью, решая задачи.
Я вхожу во вкус. Чем сильнее беспредельничают с электричеством, тем яснее мой разум, тем веселее становится. Новая игра.
Слышу знакомый голос — с хриплым урчанием, будто голодный Кот:
— Мы должны дать ему отключиться, иначе ничего не добьёмся.
Я закрываю глаза. Расслабляюсь.
Проваливаюсь в холодную пропасть.
Полёт длится бесконечно. Но конец бесконечности — и есть та самая реальность, в которую возвращаются.
Я поднимаю глаза. Передо мной — знакомое лицо. Всё тот же приятель Кот. Тот самый, кто неудачно налетел на меня в моём родном кафе. Выглядит недовольным.
Но меня это не волнует.
Меня интересует эксперимент.
Кажется, я могу переслать обратный сигнал — информационную последовательность, прямым потоком в его мозг. Любопытно: ощутит ли он ту какофонию цифр, что подарил мне?
Для усиления эффекта добавляю от себя дисгармоничные ряды. Специально — чтобы нарушить любую структуру, любую логику. И отправляю.
Реакция — мгновенная.
Он взвизгивает и отскакивает в сторону, судорожно хватаясь за голову. Его напарник с растерянным видом бросается к нему, пытаясь понять, что произошло.
Мне кажется — это идеальный момент.
Пора принять мгновенное решение.
Я тихо встаю, отрывая от себя электрические провода, и, стараясь не шуметь, проскальзываю за их спиной. Передо мной — длинный коридор. Я бегу. Он упирается в белую дверь. Пытаюсь открыть её, но ручка не поддаётся. Пришло время грубой физики: подпрыгиваю и с хлестким ударом выбиваю ногой.
Дверь, явно созданная для более деликатного обращения, распахивается с возмущённым треском.
Я мчусь дальше — через научное помещение: комнаты, аппаратура, пробирки, люди в белых халатах. Одни в изумлении раскрывают рты, другие — радостно кричат мне что-то, будто мы давно знакомы. Но сейчас не время для социальных реверансов. Пронесшись мимо, вижу выход — в конце лабиринта.
У двери стоит угрюмый тип. Он смотрит на меня с подозрением. Его настроение проявляется перед моими глазами как цифровой код — хроматический ряд эмоций. Я замедляю шаг, смотрю на него вопросительно и транслирую тот же сигнал, но сдвинутый на одну цифру. Это почему-то ошеломляет его. Я спокойно прохожу мимо, распахиваю дверь — и оказываюсь на улице.
Холод. Мелкий дождь. Свобода.
Мне нужно уйти как можно дальше... Но вот куда — я понятия не имею. И кто я — тоже. Антихрист? Его антипод? Просто взбесившийся робот?
Пока других версий не возникает.
Оглядываюсь. Несколько человек спускаются в подземный переход. Решаю затеряться в толпе и следую за ними. Ускоряюсь — замечаю движение. В мою сторону бежит кто-то, отчаянно размахивая руками. Присматриваюсь — да, старые знакомцы. Дикий Кот, явно истосковавшийся, и его спутник — хмурый охранник-Клоун, ещё более мрачный, чем во время нашей первой встречи.
Замечательно. Я и шагу не сделал в этом новом мире, а уже столько интересных персон желают общения. Не желая отнимать их драгоценное время, прибавляю шаг. Вливаюсь в плотную человеческую массу — даю ей нести меня, словно рекой, под землю.
Станция метро. Очевидно, не Древний Рим — у всех карточки, автоматические двери, кто-то идёт к кассе.
Я действую быстро — перепрыгиваю через турникет, игнорируя формальности.
В тот же момент — пронзительный свисток. На меня несётся блюститель порядка в мундире с нелепой фуражкой. Яростно машет руками, требует остановиться. В его глазах — торжество: наконец-то он нужен.
Я подчиняюсь. Он заслужил это.
На этот раз я рад эксперименту: пытаюсь перевести формулу его радостного возбуждения на язык математики. В отличие от боли, эти эмоции не нарушают гармонию — они скорее сложны и изящны, как разветвлённая фрактальная структура.
В их взгляде читается простая, даже примитивная числовая последовательность, будто вырванная из середины: 108, 110, 111, 112, 114, 117, 120, 126, 132. Очевидно — натуральные числа, делящиеся нацело на сумму своих цифр. Я вспоминаю: это числа Нивена, известные также как числа Харшад — «радость» на санскрите.
Откуда у меня эти знания? Без понятия. Просто они есть.
Я мысленно «выстреливаю» в сторону блюстителя порядка новую последовательность, начав с 1729 — числа, известного по легенде Харди и Рамануджану, как наименьшее число, представимое как сумма кубов двумя способами. Ряд продолжается — длинный, фрактальный, почти музыкальный.
Эмоциональный отклик охранника не заставляет ждать. Он останавливается, будто его радость внезапно вышла за пределы шкалы. В замешательстве бормочет что-то себе под нос, теряя мотивацию быть полезным гражданином.
А я тем временем уже спускаюсь по эскалатору вниз. Подъезжает электричка. Без размышлений о конечной точке, не задавая вопросов о направлении, я втискиваюсь в забитый людьми вагон.