Столкновение

Ровно в назначенное время Курт стучится в дверь. Я открываю, он молча берет рюкзак, и мы спускаемся. Тайлер находится на своем месте. Пытаюсь улыбнуться ему, но он не смотрит.

Напряжение в машине, хоть ножом режь. До последнего не понимаю, куда садиться, и все же выбираю задние места. Я не вынесу находиться с ним ближе.

Мы едем примерно пять часов. За окном появляются южные холмы. В силу наступающей зимы, конечно, везде холодно. Но солнце не скрыто за тучами. Курт постоянно морщится, попадая под лучи. Ему не нравится такая погода, что неудивительно.

С остановками на перекур и на поесть, мы, наконец, съезжаем с главной трассы к мотелю. Это одноэтажный, вытянутый дом, разделенный на номера. Женщина с сигаретой в зубах отдает нам два ключа.       Курт протягивает рюкзак, а затем без слов заходит в соседнюю от меня комнату. Во мне вспыхивает желание пойти за ним, поругаться, заставить его злиться, потому что полдня игнора — слишком сильно. Я утешаю себя одним: так лучше для нас обоих. Мы не умеем общаться нормально, а значит лучше не общаться совсем.

К дому прилегает деревянный скрипучий порог. В номере чисто, но пусто и тесно. Одна двуспальная кровать посередине, квадратный телевизор, столик и миниатюрный шкаф с двумя вешалками. Туалет и душ совмещены. Свет желтый — самый противный из всех оттенков.

Я погружаюсь в расстройство и выхожу на улицу. Недалеко от парковки находится зона отдыха. Она состоит из трех пластмассовых белых столов и таких же стульев. Всяко лучше, чем грызть себя в тусклой комнате, так как окно там только одно — маленькое, рядом с дверью, с короткими коричневыми занавесками.

Сижу на свежем воздухе и теряюсь в мыслях. Гордое одиночество разбавляет какой-то мужчина. Он приземляется напротив и начинает вести беседу, в которой не горю желанием участвовать.

— Привет. Скучаешь? — лыбится.       

На нем рубашка в красную клетку: потертая, с дыркой на рукаве.       

— Нет, — коротко говорю, и незнакомец предлагает стеклянную бутылку пива — такую же, как у него.       

— Держи, повеселеешь, — растягивает, закручивая отросшую бороду.       

— Нет, — повторяю и встаю.       

Волна ужаса накрывает, когда он хватает меня за локоть в попытке усадить обратно.       

— Не надо, — дергаюсь, но он не отступает.

— Че ты начала? Нормально же сидели...       

— Она сказала «нет»! — позади раздается разгневанный голос.       

Курт одним движением высвобождает меня и помещает к себе за спину. Я сглатываю и неосознанно держусь за краешек его черного лонгслива.       

— Прости, прости, — оправдывается мужчина, что является самым верным решением.       

— Еще раз увижу тебя с ней — убью. Всем своим дружкам передай то же самое, — рявкает парень.       

Он быстро удаляется. Сердце замирает, когда агрессивный и раздраженный Курт поворачивается, берется за тонкое запястье и заталкивает мое дрожащее тело в номер. Он захлопывает за собой дверь, и я пячусь.

Пожалуйста, только не это.        

— Тебе все надо разжевывать?! Распинаться про элементарные вещи? Какого черта ты выходишь здесь гулять? Мы в придорожном мотеле, тут нельзя собирать цветочки и греться под солнышком!       

— Перестань, прошу, — напрямую умоляю, — Не злись.       

Курт откидывает голову назад, дыша куда-то в потолок.       

— Я не могу не злиться, Бо. Потому что ты постоянно попадаешь в эти, мать твою, паршивые ситуации. Из-за своей глупости и наивности, — отчеканивает без крика, — Что если однажды меня не будет, когда произойдет какое-то дерьмо? Что тогда прикажешь делать?       

Я просто отрицательно мотаю головой и отхожу подальше. К горлу подступает едкий комок. Я устала. Неимоверно.       

— Не знаю, — то ли шепчу, то ли мычу, — Извини.       

Парень вздыхает и прикрывает глаза.       

— Не надумала извиниться еще и за вчерашний цирк? — нервно выдает.        

— Что? — усмехаюсь, — Мне на за что просить прощения.       

Курт недвижим. Я боюсь, что это изменится. Чувствовать его гнет близко — невыносимо.

— Значит, ты говорила те слова не на эмоциях? Они взвешены и правдивы? — в голосе звучит отвращение.        

— Хватит, — защищаюсь, так как не имею ни малейшего представления что ответить.       

— Нет уж, давай! — докапывается парень.       

— А ты? Ты тоже много чего сказал!       

— Я уже извинился! — вновь повышает тон.

Теперь мы кричим вместе! А как по-другому!

— Ты извинился, но потом опять нагрубил! Забыл?!       

Курт делает шаг в мою сторону, а я от него.      

— Да потому что ты вела себя, как истеричка, Бо! — стиснув зубы, выпаливает он.       

— Истеричка? — ахаю, — Как же я тебя ненавижу! Ты секунды прожить не способен без оскорблений!       

— Ненавидишь?! — переспрашивает со злобой.       

— О, ты удивился?! Да я тебя не просто ненавижу, я тебя терпеть не могу! Вчера я провела отличный вечер, а все потому, что в нем не было тебя!       

Он поджимает губы и начинает смеяться.       

— Как концерт? — вскидывает брови, наблюдая за реакцией.       

— Что? — хмурюсь.       

— Места 10А, 11А. Двадцать четвертый ряд. Понравилось?       

Я судорожно впитываю новую информацию и аж отшатываюсь назад. Невозможно. Нет, это ложь.       

— Билеты купил Тайлер, — настаиваю в надежде, — Он расс...       

— Расстался с девушкой пару дней назад. Один идти отказывался. Верно?       

— Ты узнал это у него, — отрицаю и вся сжимаюсь.      

— Как и то, что вы пошли на пешеходную улицу, смотрели чертовы достопримечательности, пользовались четырьмя видами транспорта?       

Он самодовольно изучает мою озадаченность.       

— Зачем ты сделал это?        

— Я купил билеты еще ночью, после ссоры. Хотел сводить тебя, потому что увидел, как ты смотрела на тот баннер! Но после утреннего скандала, я понял, что ты никуда со мной не пойдешь! Я ведь мерзкий и ничего не достоин!       

Голова кружится.        

— О боже, ты запугал Тайлера, — ошарашено произношу, — Ты заставил человека делать что-то против воли. Я сочувствовала ему по поводу разрыва отношений, переживала, что доставляю неудобства. Ты с ума сошел, Курт? Ты совсем спятил?       

Я даже не могу орать, хотя очень хочется.       

— Я никого не запугивал, — усмехается, — По-твоему, я умею делать только это?       

Он проводит по волосам и мотает головой.       

— Тогда как?       

— Какая разница? Мы сейчас говорим о другом!       

— Как, Курт? — настаиваю, и парень сжимает кулаки.       

— Я ему заплатил, — выдает, а мой рот приоткрывается, — Любой труд должен быть оплачен.       

— Труд?! Ты хоть понимаешь, что творишь?! Человек гуляет со мной не из-за приятной компании, а из-за того, что я – его работа! — мне срочно нужно сесть, поэтому сваливаюсь на кровать, — Как ты можешь настолько ненавидеть других? Почему тебя ни капли не заботят чужие чувства?       

— Именно потому, что они чужие. С какой стати мне печься о чьих-то переживаниях?! — говорит жестоко.        

— Курт, — останавливаю этот спектакль, звучу сурово, — Ты заплатил за то, чтобы Тайлер провел со мной время.       

— А что мне оставалось делать?! Я хотел, чтобы ты отвлеклась, а не сидела в слезах! Чтобы порадовалась!       

Он разводит руками, будто все очевидно.       

— Нельзя радовать кого-то, если из-за этого страдают другие...    

— Да мне плевать на всех! Мне важна ты и твое гребаное счастье! — говорит так искренне, как только возможно.       

Я таращусь на него и жду, что он засуетится и заберет слова назад. Но он не собирается.       

— Я тебя не понимаю...       

Парень замолкает на секунду, а после вываливает то, что поражает до глубины души.       

— Ты мне нравишься, Бо, — произносит на выдохе, — Я устал бороться с собой, я больше не хочу делать это.       

Я встаю с кровати и пячусь, судорожно отнекиваясь.       

— Нет, не надо. Оставь это, — почти шепчу, а Курт начинает идти на меня.       

— Ты не чувствуешь того же? — останавливается и нервно перебирает пальцы, — Я не поверю, ни за что.       

Подумываю выйти из номера, но морщусь от одной только мысли о скандальных сценах на улице. Невозможно. Нет. Он врет.       

— Как ты смеешь спрашивать о чувствах к тебе? — смеюсь, и его перекашивает, — Ты миллион раз подчеркивал в самой грубой форме, что не заинтересован во мне. Заставлял плакать и ранил...       

— Мне жаль, что я вел себя так ужасно! Мне тоже давалось это нелегко. Я постоянно корил себя, но старался верить, что так правильно! Ты не знаешь о моей жизни, я попросту боялся тебе навредить!       

Глаза парня полыхают, в них содержится столько эмоций, что я не выдерживаю и отвожу взгляд. Он делает новый шаг, но застывает от того, что я выставляю руки.       

— Я не поведусь на это. Ты снова путаешь меня, чтобы потом разбить!

Это отвратительно, но я все равно ощущаю теплоту в груди от признания. Славу Богу, мозг затыкает сердце здравым смыслом.       

— Бо, раскрой ты свои глаза наконец! Зачем я постоянно приходил к тебе? Зачем заботился? Зачем купил билеты? Да, мы ссорились, но я никогда от тебя не отходил! Когда ты сказала те слова в кафе, при нашей четвертой встрече, то я понял, что что-то не так. Мне впервые за долгое время стало ужасно стыдно. До такой степени, что я возненавидел себя той ночью. И это чувство к тебе так напрягло меня, что я решил его искоренить. Убеждал себя, что хочу быть рядом с тобой из-за того, что давно не видел сестру. Но это не так! Я хочу быть рядом, как твой мужчина. Засыпать, просыпаться вместе, и все, что, черт возьми, прилагается к этой хрени!       

Он выглядит беспредельно отчаянно и честно. Я должна, нет, обязана, оттолкнуть его, но буквально ощущаю всем чем есть, что не способна.       

— Ты переспал с той девушкой, — возвращаюсь к реальности и чуть прихожу в себя.       

Знаю, как некрасиво отвечать таким образом на его искреннюю речь, но не нахожу ничего другого. Курт напрягается и отходит назад.

— Потому что был неимоверно зол, — он понимает, что ему никак не убежать от этого факта, — Силой выкидывал тебя из головы, но не помогло!       

Вероятно, такое он не говорил никому. Или я снова обманываюсь.       

— Если бы я спала с кем-то каждый раз, когда злилась на тебя? Что тогда?       

— Ты не стала бы, — в отвращении кривится, — Замолчи.       

— Ты прав, я бы так не поступила. Но и с тобой я не буду встречаться, так как не чувствую к тебе ничего, кроме ненависти, — тараторю чистую ложь, чтобы не совершить ошибку.       

Парень смотрит в пол. В нем возникает буря сожаления о признании. Мне едва хватает сил, чтобы не сказать ему о взаимности. Потому что он единственный, кто заставляет меня страдать, но и единственный, кто разжигает во мне пожар нужды.       

— Хорошо, — сухо выдает и направляется к выходу.       

Я задыхаюсь, когда дверь захлопывается. В комнате висит тишина. Гордость. Всему виной тупая гордость. И сейчас, в одиночестве, я еле держусь, чтобы не побежать к нему со всех ног.

Неожиданно он заходит опять. Внутри все переворачивается.       

— Нет, я не уйду, пока не поверю в твою ненависть на все сто процентов.       

Курт рвано выдыхает и в два шага подходит впритык. Даже не представляю, что он сделает, но заранее согласна на это безумие. Он подхватывает меня и прижимает к стене, подкладывая одну руку под голову, чтобы избежать удара. Его лицо оказывается катастрофически близко.       

— Я собираюсь поцеловать тебя сейчас, Бо, — уверенно хрипит, смотря в глаза, — Прежде не спрашивал разрешения, но ты юная, поэтому я обязан. Ты хочешь, чтобы я это сделал?       

Сердце бешено колотится. Я не даю себе время на размышления. Испуганно киваю, и Курт сразу же прижимается своими губами к моим. И вот так все ломается. Вот так и происходит столкновение. Он целует меня так, как я и не могла бы нафантазировать. Голодно, смело. Словно он мечтал об этом слишком долго, и сейчас выписывает на мне все свое рвение. Его рот ласкает мой с лихорадочным течением, одна жилистая рука сжимает бедро, а вторая держится за затылок. Мы въедаемся под кожу друг друга — так это можно описать. Оба жмемся ближе и ближе, и оба чувствуем, что этого недостаточно. Я стараюсь подстраиваться, но выходит неумело. Горячие касания посылают разряды тока через конечности. Это больше, чем прекрасно. Так, будто я нуждалась в этом всю жизнь.

Курт подпирает меня бедрами и усиливает и без того ошеломительный напор, отчего я стыдливо отстраняюсь. Он оббегает глазами все мое лицо.       

— Что такое? — загнанно дышит парень.       

— Прости, я, — шепчу и запинаюсь, — Я не умею целоваться с языком.       

Курт улыбается — эта улыбка самая добрая и красивая из всех, что была на нем.       

— Ничего, не волнуйся, — приглушенно отвечает, решает, что намекаю на прекращение контакта.       

Тогда я неуверенно хватаюсь за мужскую шею и притягиваю к себе. Из него выходит сдавленное, тихое рычание. Парень снова целует меня, и его губы, как мед. Я не хочу от них отдаляться. Знаю, это неправильно, и Курт — плохой человек, но в данный момент все идеально.

Потемневшие глаза бросаются к открытому участку шеи. Я вцепляюсь в широкие плечи, ощущая поцелуи на коже. Стон слетает так неожиданно, что я краснею еще больше. Курт напрягается и в один миг перемещает нас на кровать. Он нависает сверху и завитки на голове делают его прекраснее, чем кто либо на свете.       

— Не могу от тебя оторваться, — злится, оглядывая меня целиком, — Скажи мне прекратить, Бо. Пожалуйста, скажи.        

— Нет, — прошу, закапываясь в густые, волнистые волосы.        

От этого действия Курт теряет последние капли самообладания. Он припадает к шее еще желаннее, тем самым срывая нескончаемое количество звуков из моего рта. Не видная, но хорошо ощущаемая щетина шаркает каждый сантиметр. Это несет за собой мурашки, невероятное, приятное жжение. Внизу живота затягивается узел, какой возникает только рядом с ним. Парень не прекращает оставлять мокрые поцелуи везде, где только позволено. Он чуть оттягивает ворот моей кофты и открывает себе доступ к ключицам. Новая волна удовольствия проходит сквозь конечности.

— Курт, Курт, — шепотом протягиваю, и он снова рычит.       

— Поэтому я говорил не называть меня по имени, — выдыхает, переходя к губам, — Я буквально готов взорваться от одной только мысли, как ты повторяешь его сотни раз, находясь подо мной.       

То, как рьяно и возбужденно он произносит эти непристойности, заставляет в конец забыться. Неосознанно тяну руки к низам его одежды, в попытке снять лонгслив. Он морщится, старается воспротивиться самому себе, но поддается и скидывает вещь. Я сглатываю и задерживаю дыхание, когда каменное взрослое тело полностью открывается моему взору. Он такой красивый, что дух захватывает. Не сдержавшись, провожу подушечками пальцев по мышцам и случайно царапаю их, когда Курт прикусывает мочку уха. Он, словно обезумевший, стремится довести меня до исступления. И у него получается.

Измученная дрожью в ногах, я чуть смещаю колено вверх. Из Курта выходят короткие маты. Он втягивает воздух и сжимает талию сильнее прежнего. Сказать, что я смущена — ничего не сказать.      

— Бо, — гравием проговариваетэ, а я робко держусь за плечи, — Знала бы ты, что я хочу с тобой сделать. Это просто невыносимое дерьмо.        

— Сделай, — выпаливаю на эмоциях.       

Наши разбухшие губы встречаются снова. Он опять пробует запустить язык, и я позволяю. Выходит лучше, мы оба изнемогаем от упоения. Мои руки поднимаются, чтобы закопаться в его волосах на затылке, и Курт стонет, что является моей погибелью. Я подаюсь телом навстречу, задыхаясь в отчаянных звуках. Курт просовывает предплечье под мою спину.       

— Не могу остановиться, не могу, черт, держаться от тебя подальше, — вырывается из него абсолютно бездумно, — Я хотел поцеловать тебя еще тогда, когда мы впервые лежали в одной постели. Смотрел на эти розовые губы, — между словами он постоянно прижимается ко мне поцелуями, — Не понимал, почему ты — это все, о чем я, черт возьми, способен думать.       

Признания окутывают меня плотно, как тиски. Я киваю, охватывая его лицо, и целую опять и опять. Парень блуждает свободной рукой по телу, как в бреду, задает вектор темпа касаний, и я с удовольствием беру роль ведомого.        

— И ты нашел полноценный ответ? — бормочу, провожу по торсу, отчего грудная клетка парня вибрирует.       

— Я не знаю, не знаю, что ты делаешь со мной, — признается, вновь переходя к шее, — У меня сердце от тебя колотится, внутри все сковывается. Это раздражает, я ненавижу тебя за то, что ты сотворила. Но я не хочу, чтобы это прекращалось.       

Зубы Курта аккуратно работают с кожей, из меня вырывается тихое хныканье. Когда он слышит этот звук, то мотает головой и жмурится. Его речи выводят меня на совершенно новый уровень дрожи, теперь она отдается не только в теле, но и в душе. Я и сама не имею ни малейшего понятия, что со мной происходит. Такое чувство, словно сердце вырывают живьем, а затем запихивают обратно. Это как высокая температура, покрывающая тебя испариной, создающая невыносимые мучения, но в прекрасном плане. Передать ощущения сложно, я уверена, что сочтусь сумасшедшей из-за невнятных мыслей.        

— Я тоже не хочу, чтобы это прекращалось, — трепещу и ахаю от глубоко поцелуя в губы.       

Давление бурлит внизу живота. Растворившись в страсти без остатка, я сжимаю бедра вокруг Курта. Он шипит мне в рот, кажется, слишком раздавленный ощущениями. Парень на пределе. Особенно это чувствуется в моменте нового касания. Я провожу ногтями по напряженной спине, а мгновением погодя впиваюсь в предплечье. Но вздрагиваю, когда Курт обрывает движение. Он перехватывает мое запястье и прижимает его к матрасу, дыша так тяжело и часто, как будто пробежал марафон.        

— Не надо, девочка, — предупреждает и морщится.      

— Почему? — зажмуриваюсь, не узнаю саму себя.

— Если все зайдет дальше, то уже ночью ты будешь жалеть, — хрипит, — Я несу ответственность и не допущу этого.       

В висках стучит, а в горле сухость. Курт прав. О чем я только думала? Что со мной произошло? Что случилось с той Бо, которая боялась даже намека на такие прикосновения?

Он с трудом перекатывается на спину и ни единожды трет лицо. Мне ужасно неловко от того, что я выпрашивала у него продолжение. Делаю рывок, чтобы встать, но Курт нежно тянет обратно.       

— Куда собралась? — улыбается, — Иди ко мне.       

Знойное чувство внизу живота не стихает. Я отдаю все силы на то, чтобы привести себя в порядок. Парень, ощущая избыток тревоги, обвивает меня руками. Курт перебирает короткие локоны — на удивление, это помогает.       

— Прости, — шепчу и утыкаюсь в сильную грудь, — Мне так стыдно.       

— Все хорошо, здесь нечего стыдиться, — успокаивает, голос вызывает бабочки.       

Мы лежим в тишине некоторое время. Уверена, каждый из нас испытывает смешанные чувства. Что будет дальше? Это не долгосрочная связь? Мэт сказал, что его друг ни с кем не встречается. Я вдруг ощущаю себя очень жалкой, потому что, если Курт сейчас скажет, что на самом деле не планирует делать все официальным, я вряд ли откажусь сближаться с ним без статуса. Мне было хорошо. Беспредельно прекрасно. Я хочу, чтобы нечто подобное повторялось снова и снова. Нет, я не готова к чему-то серьезному. Я не буду готова еще долго. Но мы могли бы... целоваться? Или вроде того? Я не сильна в подобном, что очевидно, но ведь люди уделяют друг другу внимание без... проникновения? Все это очень ново, мне нужно время на адаптацию. 

— Твои намерения серьезны? — я долго формулировала вопрос.       

Курт поднимает мой подбородок так, что наши носы соприкасаются. Он все еще напряжен, потому что я переодически дотрагиваюсь косых мышц.       

— Конечно, Бо, — полушепотом говорит он.

Я выдыхаю, прикрыв глаза от облегчения.       

— Я бы не стал тебя так использовать, ни за что, — хмурится, улавливая мое беспокойство.

В ответ слабо киваю, а потом концентрируюсь на другой, гораздо более трудной теме.       

— И ты не будешь плохим?       

Я действительно наивна, потому что собираюсь купиться на ответ.        

— Приложу все усилия, — обещает и переворачивается, чтобы вновь подмять меня под себя.       

В этом действии уже нет чего-то страстного. Я ощущаю нежность, и ресницы трепещут. Курт, словно ограждает меня от всего мира своей сильной спиной. Я поняла, что именно это он и стремится донести. С ним безопасно, и ему можно доверять. Но как? Как отпустить все обиды? Да и нужно ли их отпускать? Я серьезно собираюсь быть с ним вместе?       

— Мы должны разговаривать, уметь находить компромиссы, — смотрю в карие глаза, — Научиться слушать друг друга. У нас ничего не получится, если ты продолжишь быть таким жестоким.       

Курт опирается на предплечья, расставив их с обеих сторон моей головы. В нем нет и толики волнения, что сбивает с толку. Я все жду от него какой-то издевки. Вдруг он прямо сейчас рассмеется мне в лицо и оттолкнет?        

— Я не буду жестоким с тобой, Бо. Но я не изменюсь по отношению к другим, — прямо предупреждает парень.       

Я приоткрываю рот, а шершавые пальцы проводят по щеке.      

— Но я груб лишь к тем, кто того заслуживает, — начинает и, предвидя возмущение, добавляет, — Тайлер не в счет. Когда выбор стоит между близким мне человеком и чужим, моя позиция тверда.

— Близким? — переспрашиваю, и на нем мелькает смущение.       

Курт ничего не говорит: только зарывается носом в моем плече. Я по меньшей мере ощущаю себя вулканом с кипящей лавой. Или маленьким существом, брошенным в эту самую лаву. Я не знаю! Все это очень сложно. Хочу ли я с ним встречаться? Да. Это самое твердое «да» за все мои семнадцать лет. Боюсь ли я с ним встречаться? Такой же ответ.        

— Мне нужно, чтобы ты пообещала кое-что.

Я примерно догадываюсь о характере просьбы.       

— Не говорить никому про нас?       

— Да.       

— Хорошо, — вздыхаю, — Не переживай об этом.       

Я знаю, как сильно его волнует данная тема. Он опасается, что излишние разговоры принесут последствия. Мне ничего не стоит избежать затруднительных ситуаций.       

— Спасибо, — с облегчением опускает голову в изгиб моей шеи.       

Я напрягаюсь, что вызывает его усмешку.       

— Мне нравится, как ты реагируешь на меня, — горячее дыхание обжигает кожу.       

— Просто... — запинаюсь, — Просто я никогда не ощущала такого. И мне страшно испытывать столько новых чувств одновременно.       

Курт понимающе кивает, хотя я уверена, что он не поймет. По рукам бегут мурашки, ведь он нежно соединяет наши губы. В этот раз парень целует, подстраиваясь под мой ритм. Одна рука спускается к бедру и мягко сжимает, чем вызывает дрожь.        

— Я никогда тебя не обижу, Бо, — чуть отдаляется, — Все постепенно и только с твоего позволения.       

Наверное, я сошла с ума, потому что на самом деле собираюсь забыть про все то ужасное, что он делал. Или хотя бы попробовать забыть. Это глупо. Скорее всего я пожалею. Он разобьет мне сердце, но какая-то часть меня — очень иррациональная часть — надеется, что Курт его сбережет. Я отдаю себе отчет, как нелогично считать, что наш поцелуй что-то решил. Но что, если я нужна Курту именно так, как он об этом говорит? Вдруг он не врет?

Я киваю и сама тянусь к его губам. Ни разу в жизни во мне не было столько отчаяния к поцелуям. Он сдавленно выдыхает, когда слегка прикусываю его губу, и повторяет это же движение. Закапываюсь в волнистых волосах и ненароком замечают мрачный блеск в карих глазах. Мы ненадолго возвращаемся к прошлому темпу: настойчивому, горячему. Курт углубляет поцелуй. Несмотря на грубость дыхания, его пальцы оставляют нежные поглаживания на моей щеке. Контраст кружит голову. Я могу только беспомощно простонать, когда парень смещается к мочке уха, прикусывая ее.

— В другой раз, — горячо хрипит, — Я бы сделал тебя по-настоящему дрожащей, но сейчас..., — он снова прикусывает, прежде чем втянуть мочку в своих пухлые губы, — Я вынужден остановиться.

Я ошеломленно киваю и сглатываю, ведь он встает. Пульсация отдается по всему телу: в висках, руках, низе живота. Разглядывая оголенный торс, я чувствую нечто ноющее между ног и отвожу взгляд.       

— Какие у нас планы на день? — стараюсь угомониться, пока он надевает лонгслив, что ужасно расстраивает.        

— Смотреть телек до вечера. Потом можем съездить на ярмарку в Хоксе, — достает мобильный из заднего кармана и кидает устройство на матрас.       

Сажусь и приглаживаю растрепанные волосы.       

— Хокс?       

— Да, маленький городок. Минут двадцать отсюда.

Он выглядит так спокойно и обыденно, как будто не признавался мне в симпатии, как будто мы не рехнулись друг по другу.       

— Бо? — машет с пультом в руках.       

— М?       

— Все в порядке?       

Экран рябит, и Курт поджимает губы, настраивая антенну. Я была уверена, что такие телевизоры остались в прошлом веке.

— Да, — неоднозначно бурчу.       

Появляются картинки местного телевидения. Курт откладывает пульт и стягивает меня к краю кровати, а сам опускается на пол, передо мной.       

— Слушай, — прикусывают щеку, — Если ты согласилась на поцелуй только из-за эмоций, просто скажи. В этом нет проблемы.       

— Нет, все не так, — говорю, пока парень соединяет наши руки, — Твои чувства взаимны. Просто я тебя совсем не знаю.        

Лоб бойца расслабляется. Мои веки опускаются. Большой палец Курта трепетно проходится по тыльной стороне руки.       

— Узнаешь, — немного мнется, — Просто дай мне время. Давай не будем спешить?       

Я охотно соглашаюсь. Для начала нужно привыкнуть к мысли о нас «вместе». Какой мы будем парой? Я резко ловлю себя на том, что понятия не имею, как выстраивать хорошие отношения.       

— Ну а сегодня я планирую тебя успокоить, — размеренно выдает и ложится на прежнее место, утягивая за собой, — Накормить сладкой ватой и, как приличный кавалер, вернуть в номер к девяти вечера.        

Я смеюсь и укладываюсь на его грудь. Он ненавязчиво обнимает правой рукой и перелистывает каналы. Уютно. Странно. Необычно. Но очень хорошо.        

— Ты умеешь быть галантным? — не перестаю улыбаться.       

— Нет, — говорит, помедлив, и тоже смеется, — Но я попробую.       

Каналов всего пять. На одном из них идет фильм. Он скучный и туповатый. Я не особо вникаю в сюжет. Тепло Курта, легкие касания, приглушенный свет и мирное дыхание над ухом почти погружают в сон. Еще вчера я мечтала сбежать от него. И да, это лучший вариант. Но я солгу себе, если скажу, что не очаровалась им с первой встречи. Все, чем я занималась до поцелуя, — убеждала себя в том, что Курт отвратительный. И делала я это лишь из-за страха тяги к нему. Мне просто было необходимо придерживаться мысли, что мы не подходим друг другу. То, какое влияние он оказывает на меня — пугает и влечет одновременно. Я никогда не хотела целовать кого-то до потери пульса, никогда не получала столько удовольствия и, наконец, никогда чувствовала себя так хорошо в чьих-то руках.       

— Ничего, если я немного вздремну? — сонливо спрашиваю, не поднимая голову.       

— Отдыхай, — приглушенно произносит, накрывая краешком покрывала.        

— А ты? Будешь спать?       

— Нет. Просто побуду с тобой, — шепчет парень.       

Курт располагается удобнее: подкладывает две подушки под голову. Хочу возмутиться, но он сдвигает меня так, что теперь я почти полностью лежу на его груди.

Намеренно отгоняю сон. Я не знаю, как долго продлится затишье. Через сколько часов или дней все закончится, не успев и начаться. Я помню нашу первую встречу. Мы стояли в темном закутке. Тогда во мне возникло необычайное предчувствие. Словно все вокруг стало неправильным, словно я должна отмотать время вспять: не пойти на бои или не убегать с трибун на улицу. Потому что в миг, когда я увидела парня близко, внутри произошла вспышка. Что-то изменилось. Сердце застучало чаще. Это был страх столкновения.

Курт и я принялись бороться с неизбежным. Между нами образовалась воронка: чем дольше мы оставались рядом, тем сильнее она нас затягивала. Каким бы глупым не было рассуждение о тьме, которая не всегда означает зло, и свете, не обещающем только добро, теперь я надеюсь, что оно правдиво. Столкновение с Куртом не принесет боль, а воспламенение от прикосновения к нему не приведет к ожогу сердца. Да, мы из разных миров. Но что если, благодаря этой гремучей смеси, у нас получится создать новый мир? Только наш.

Я засыпаю под мирное дыхание парня. Ощущаю, как он рассматривает меня. Телевизор почти неслышно болтает. Мне тепло, комфортно и спокойно. Именно это вселяют большие руки, поглаживая талию и заправляя волосы за уши. Чувствую невесомый поцелуй на макушке и гадаю: это наяву или во сне.