Глава 3
Глава 3. «Корнелия» уходит в плавание
Каким-то чудом Козеровскому, Кошкину и Зубову удалось за один день собрать вещи, договориться с начальством и родственниками и купить билеты, так что к нужному сроку все они собрались на вокзале и вовремя выехали из Москвы.
Ещё перед этим Марк позвонил в Новосибирск академику Щукину и рассказал ему о своей задумке. Тот поначалу удивился и даже рассердился, поскольку не одобрял подобных скоропалительных решений; однако в конце концов он признал огромную важность задуманных наблюдений для науки и согласился с тем, что только практическим примером можно переубедить Зубова. Козеровский, со своей стороны, пообещал рассказывать Щукину обо всём, что произойдёт важного во время путешествия, а также ещё раз подтвердил, что будет защищать логику и разум перед лицом зловредного Бориса Львовича при любых обстоятельствах.
...Сразу же после прибытия в Петербург Марк Сигизмундович связался с капитаном Шаховым — человеком, пожалуй, довольно сухим и строгим, но зато верным другом, большим любителем путешествий и прекрасным знатоком своего дела. Капитан ни единого слова не сказал против предстоящего плавания, быстро и без всяких приключений привёл яхту в надлежащий вид и пришвартовал у Дворцовой набережной.
Затем последовали разбирательства с документами - Козеровский слонялся по разным ведомствам, а его спутники торчали в гостинице или гуляли по городу. Вскоре, однако, приготовления закончились, и в последних числах мая всё было готово, чтобы выйти в путь — из Петербурга по Балтийскому морю в Атлантику, потом в Кейптаун и дальше — в Южный океан.
...В то тёплое, неожиданно солнечное утро в самом центре Петербурга можно было увидеть необычное шествие, напоминавшее то ли туристов-пешеходов, то ли вконец обнаглевших грабителей-взломщиков, то ли митинг радикальной партии «Всё или Ничего». Прямо через Дворцовую площадь в сторону Невы шли четверо странных людей; собственно говоря, это и были наши герои.
Впереди всех быстро, размашисто шагал капитан Шахов. В руках он нёс несколько пакетов; на голову моряк нахлобучил фуражку вроде тех, что продаются в любом сувенирном ларьке, а на плечи набросил белый капитанский китель собственного производства.
Следом за капитаном шёл Марк Козеровский в шляпе и пальто; на плечах у него висел огромный рюкзак, набитый провизией, а за собой путешественник тащил огромный — в нём мог свободно поместиться человек — чемодан на колёсиках, в котором хранилась одежда и личные вещи участников экспедиции.
Далее следовал журналист Кошкин с ноутбуком в одной руке и объёмистым узлом в другой; узел предназначался для перевозки кипы бумаги, блокнота, трёх томов «Властелина Колец», зубной щётки, мыла, учебника по социологии, дорожных шахмат, термоса, русско-английского словарика, мотка ниток и многих других столь же необходимых вещей.
Замыкал шествие академик Зубов; он был одет в широченный дождевик; это одеяние то ниспадало живописными складками почти до самой земли, то развевалось на ветру и смахивало на хламиду древнего философа.
Учёный нёс с собой только одну вещь — огромный, тяжёлый телескоп. Конечно, при помощи него не удалось бы провести такие же точные наблюдения, как в обсерватории или с космической станции, однако и этот прибор давал неплохое приближение и был оснащён фотокамерой — как известно, современные астрономы предпочитают исследование снимков разглядыванию ночного неба.
...Процессия пересекла площадь и, обойдя Зимний дворец, направилась к Неве. Толпящиеся на набережной туристы расступились, с удивлением глядя на столь необычных путников; те подошли к яхте «Корнелия», пришвартованной неподалёку.
Капитан Шахов забросил на судно свои вещи, потом сам перепрыгнул туда же и спустил сходню, по которой на борт поднялись остальные.
- Ну что ж, - опуская свой груз на палубу, сказал Козеровский, - месяца на два это судёнышко — наш дом. Прошу, располагайтесь!
- И-эх, хорошо! - академик опустил, наконец, свой телескопище и с удовольствием расслабился.
- Каюты вон там, - Шахов указал на вход, - занесите груз — и отплываем.
Марк Сигизмундович открыл люк, и наши герои спустились в каюты, где быстро рассовали свои вещи по углам и сундукам — яхта была большой, места внутри хватало; вслед за этим они вновь поднялись на палубу.
Козеровский ловко, как заправский моряк, отдал концы; капитан тут же взялся за штурвал.
- Пускаю мотор, - объявил Марк, - правь на Кунсткамеру.
Путешественник произвёл необходимые манипуляции, затарахтел двигатель, судно медленно двинулось к знаменитому музею. Когда оно миновало Дворцовый мост, капитан повернул штурвал, и «Корнелия» пошла вниз по Большой Неве, вдоль Васильевского острова.
По обоим берегам тянулась бесконечная череда дворцов и особняков; слева над ними вставал золотой горой купол Исаакиевского собора, а справа смутно виднелись силуэты подъёмных кранов петербургского порта. Вскоре яхта прошла под Благовещенским мостом; дальше её путь лежал вдоль Ново-Адмиралтейского острова, к морскому каналу.
...Неожиданно налетевший порыв ветра принёс с собой сырой запах морской свежести; яхта закачалась на невысоких, но крутых волнах.
- Всё, подходим к Финскому заливу, - произнёс капитан, - сейчас паруса будем поднимать.
Марк Козеровский застопорил мотор. Затем он велел Кошкину подержать штурвал - но ни в коем случае не вертеть его, - а сам подошёл к мачте и вместе с Шаховым начал устанавливать стаксель.
...Сергей, стоя у штурвала, смотрел на двух путешественников с нескрываемым интересом. Хотя журналист и родился в приморском городе, ему ещё ни разу не доводилось бывать в плавании, да и вообще путешествовать куда-то кроме Москвы; поэтому сейчас всё было ему непривычно, непонятно и любопытно.
Академик Зубов, напротив, казалось, не замечал, что он находится не в своём кабинете, а на морской яхте; он только один раз поглядел зачем-то на навигационные приборы, что-то пробормотал, вытащил из кармана электронную книгу и углубился в чтение.
Вскоре парус был поднят и быстро наполнился ветром; «Корнелия» медленно, но уверенно двинулась вперёд, разрезая носом тяжёлые, низкие волны; впереди уже виден был вход в Морской канал, ворота Балтийского моря. Путешествие началось.
Капитан Шахов встал у штурвала; Сергей отошёл на нос и присел на связку канатов.
- Ну, как вам яхта? - обратился к журналисту неожиданно подошедший Козеровский.
- Хорошая, - ответил Сергей, - хотя я в мореходстве не разбираюсь.
- Ну, ничего, может быть, ещё научитесь, - усмехнулся Марк, - путешествие будет долгим. Кстати, я до сих пор не удосужился спросить — сами-то вы как относитесь к измышлениям Бориса Львовича?
- Н-не знаю, - проговорил в ответ Кошкин, - меня же к нему как репортёра послали, просто чтобы интервью взять. Для нашего редактора, мне кажется, главное... хм, тема интересная, а остальное неважно... ну, вообще-то, конечно, Зубов — учёный выдающийся...
- Но вот его учение — глупость.
- Наверное, - пожал плечами Сергей, - действительно, какой-то бред. Я, конечно, не учёный, я даже свой соцфак не закончил, но...
- Так-так, - послышался откуда-то сзади голос академика Зубова, - значит, шушукаетесь насчёт моих теорий? Шушукайтесь, шушукайтесь, только учтите: вы — дилетанты, а мои исследования...
- Ну, ещё не пока что не исследования, только гипотезы, - возразил Козеровский.
- Я уверен, что эти гипотезы подтвердятся, - упрямо ответил академик.
- Эй, там! - раздался с кормы голос капитана, - что это вы, решили начать плавание со ссоры? Ну-ка, кончайте!
Марк Сигизмундович усмехнулся и не стал отвечать академику. Учёный удалился в каюту; репортёр последовал туда же, чтобы слегка перекусить, а Козеровский встал на корме, рядом с капитаном. Яхта вышла в море, пошла по каналу, между низких каменистых насыпей, заросших жидким кустарником, и путешественник ещё долго глядел на исчезающий вдали берег Канонерского острова.