Глава Первая. Кровь. Сон.
Кажется, это действительно была реальность. Яркий утренний свет бился в окно через полупрозрачные шторы, и Она лишь гладила ее по голове, зарываясь пальцами в черную шерсть, спускаясь холодными пальцами ниже к шее.
В этот день им никуда не нужно было бежать. Они остались вдвоем, наедине. Снаружи церкви было так тихо, слышалось только пение птиц и Ее спокойное дыхание. Все тело Батончика покрывалось мурашками, горло сдавливала нежность, заставляя шерсть вставать дыбом. Кошке так хотелось тянуться навстречу к Ее рукам, ближе и ближе, словно каждого, даже самого легкого движения было безумно мало, – единственное, что Батончик могла делать сейчас, растворяясь в мягких простынях кровати. От Нее исходило тепло, хотелось прижаться плотнее. Сердце трепетало, бешено билось в груди и казалось, что ничто, кроме этого момента больше не имеет значения. Катц совсем забыла о перестрелках, драках, наркотиках и всей той грязи, что успела плотно осесть на ней за эти бесконечно тянущиеся, мучительные года жизни в Свободном космосе.
Батончик уже совсем перестала думать о том, что потеряла в прошлом и продолжает терять сейчас, – память стерлась рядом с Ней. Внутри таилось мимолетное чувство облегчения. Голос у Нее был совсем тихий, кроткий. Она говорила что–то. Руки перемещались вниз, вдоль талии, на секунду останавливаясь на бедрах, и шли обратно вверх, отчего Батончик становилась совсем бессильной и лишь ласково мурчала в ответ на движения.
– Жаль, что ты не выбрала эту жизнь, – ласково прошептала Она кошке, и та, подняв голову, совсем не смогла увидеть Ее лица. Только бледные губы и очертания головы, отчего вдоль хребта в ту же секунду пробежал импульс холодного тока. Нет.
Она оцепенела.
Нет.
Нет!
Нет. Нет, она не могла. Она должна помнить Ее лицо.
Батончик не могла забыть.
Ай не могла забыть.
Нужно было ответить хоть что–то, но она не могла, губы совсем не хотели двигаться. Как и руки. Как и все ее тело. Кровать под ними начала падать вниз. Яркий солнечный свет, тепло птиц, тепло Ее ладоней становились все выше, и кошка будто тонула в соленой морской воде, пытаясь забраться обратно наверх. У нее не было голоса, но она точно знала, что начинает кричать.
Батончику отчаянно хотелось быть там, рядом с Ней. Быть с ней как можно дольше.
Нет, нет!
Она не хотела возвращаться обратно в холод, абсолютную пустоту космоса вокруг. Скитания по чужим планетам, непосильная ноша и безразличие.
В Свободном космосе не было дома. Там не было Ее.
Кошку тянуло ко дну, как камень. Все ниже и ниже, пока не осталось только чувство дикого, животного страха перед смертью и желание как можно скорее любым способом вырваться из этого кошмара. Легкие заполняла вода, и только тогда она смогла открыть свой рот, чтобы сделать последний, прожигающий насквозь, вдох.
По общему галактическому времени было пять часов утра, когда Батончик открыла глаза и посмотрела на информационную голограмму напротив себя. Локти совсем не держали ее, а сердце бешено билось в груди, будто пыталось вырваться. Минуты шли медленно, за стеклом иллюминатора проплывали просторы созвездия Ориона; вдали были видны только маленькие огоньки звезд и космические туманности. Совсем редко где–то за миллионы километров пролетали чужие корабли, за секунду скрываясь из вида.
Вокруг была абсолютная тишина, слышно было только собственное дыхание. Она громко выдохнула, прежде чем встать с кровати. Поволокла свое тело на кухню – оно было совсем измотано, и внутри горла опять застрял тяжелый ком. Правда, в этот раз совсем не от нежности. Скорее всего, в большей степени, это ощущалось как разочарование. Убрать его помогла только вторая рюмка рисовой водки, которую она успела купить по пути в варп-ворота. Сейчас она была благодарна себе из прошлого за такое решение. Все грызущие изнутри мысли сменились легким опьянением от алкоголя.
Батончик сидела на кровати и мутным взглядом смотрела в иллюминатор, обдумывая, что нужно делать дальше. В груди все сжалось, и она снова оскалилась, не желая принимать в себе это чувство слабости. Нет, она не могла забыть. Нужно было вспомнить Ее лицо и имя – брокеры должны помочь, если будет хотя бы чуть больше информации. Для начала нужно избавиться от сна, достать еще немного денег – вот, что решила кошка. Он помешал всем планам катца на сегодняшнее утро, что начинало ее порядком бесить.
– Так, – строго сказала она сама себе вслух и взялась руками за голову, крепко сжимая в руках уши. Это было неприятно, но отлично приводило обратно в состояние готовности. – Соберись уже, блять.
Она тут же взяла в руки телефон и написала одному из знакомых, который мог бы перевести все ее оставшиеся на счетах деньги в наличные. По всему космосу ими практически никто не пользовался, бумажных денег осталось совсем мало, а достать их без вмешательства официальных банков было практически невозможно. Он был одним из немногих, кто мог бы помочь – у него сохранился паспорт родной страны. Ответа не пришлось ждать долго, она успела только включить портативную электрическую плиту и достать небольшой кусок лосося, чтобы сделать себе завтрак.
Батончик тут же открыла сообщение.
«Мы сейчас в созвездии Козерога. Надираем жопы имперцам на южных форпостах», – получено в 07:55. Кошка удивленно дернула усами. Похоже, мозгов у его команды не было совсем.
«Ага. Напиши после того, как вас там опиздюлят», – отправлено в 07:55.
«Обязательно», – получено в 08:05.
В этом же сообщении, Усман прикрепил фотографию, где он стоял на фоне огромного панорамного иллюминатора их боевого корвета, и высунув язык, держал в одной руке пистолет, а в другой отрубленную голову одного из догов. Батончик усмехнулась, положив телефон обратно на кухонный стол, и задумчиво нахмурилась, взяв в руки пластиковые палочки для еды.
Интересно, как у Нее сейчас дела? Наверное, как всегда сидит на той парковке и совсем не вспоминает о Батончике. По крайней мере, кошке очень хотелось, чтобы Она не вспоминала о ней.