Дар Кроуги

После насмешки директора лицо юного Келдрика из скучающего тут же превратилось в заинтересованное.

— Сходи за матерью, — произнес лавочник и чуть отвернул голову, явно подавая девочке какие-то знаки.

Девчушка покраснела и, пытаясь не смотреть в глаза посетителям лавки, шмыгнула в маленькую дверку за спиной.

Ей бы выйти обратно, развести руки в стороны и сказать, что, мол, нет мамы, мало ли куда вышла не предупредив. На этом странная ситуация разрешилась бы, но ребенок не сориентировался и, видимо, с перепугу поступил как привык. Тарая вернулась в обличии своей матери. Той самой темноволосой женщины с бесцветными губами, которую я видела до этого.

Глаза лавочника округлились, и он замер, не зная, что предпринять. Господин Алостер, не понимая развернувшейся перед ним сцены, приподнял котелок на голове, приветствуя супругу лавочника, и я успела рассмотреть его чуть длинноватые эльфийские уши.

— Видишь?! Рано тебе о следующем уровне обучения думать, раз такое простое для телепатов задание выполнить не способен, — обратился директор к своему ученику.

Келдрик ничего не ответил, лишь впился взглядом в женщину, но я успела заметить полуулыбку, быстро скользнувшую по его губам.

Лавочник так и остался стоять приклеенный, пока Тарая в образе матери обсуждала с директором его заказ, а Келдрик прогуливался по лавке, делая вид, что изучает стройные ряды баночек.

Вскоре посетители ушли. Стоило им скрыться за дверью, как улыбка, с которой замер мужчина, сползла с его лица, и он, схватив дочь, потащил в каморку.

— Дура! Надо было сказать, что матери нет! Бестолочь! Мальчишка мог догадаться.

Затем я отчетливо услышала удары и тихий плач девочки.

Только собралась вбежать туда, даже не знаю зачем, изменить прошлое никому не под силу, как вдруг воспоминания ускорились. По стене поползли солнечные лучи. Вразброс начали вспыхивать нечеткие образы: из каморки вышла зареванная девочка с бантиками, и вот она уже стояла за прилавком, заходили какие-то посетители, но образы сменялись слишком быстро, и я не успевала рассмотреть лица. Возможно, эта часть ее воспоминаний неважна и поэтому размыта. Так же внезапно воспоминание замедлилось, и я четко увидела, как девчушка погасила свечи и, набросив толстый шерстяной плащ, вышла на улицу. Непроизвольно последовала за ней. Она закрыла лавку отца на ключик и пошла между домами по темнеющей улице. Солнце почти полностью скрылось за горизонтом, и улица была больше заполнена тенью, нежели светом. Впереди виднелись огоньки базарчика. Девчушка прибавила шаг, явно направляясь туда. Вдруг неожиданно дорогу ей преградил Келдрик.

— Чего тебе? — пискнула девочка, тем самым выдавая свою неуверенность.

— Правду, — спокойно ответил телепат.

— Не понимаю, о чем ты.

Хитро улыбаясь Келдрик, огляделся и начал говорить нарочито громко, привлекая внимание прохожих.

— Ну, например, я бы хотел узнать о том, что твоя мать...

Договорить он не успел, так как Тарая тут же схватила его за руку, заставляя замолчать.

— Отец меня убьет, — прошептала девочка.

— Я не собираюсь ему рассказывать и вообще кому-либо, просто хочу знать, что не ошибся. Зачем ты притворяешься своей матерью? — спросил Келдрик, высвобождая свою руку из ее пальцев.

Тарая, кривя губы, тяжело вздохнула, словно набираясь смелости.

— Умерла она. Если кто-то узнает, Гильдия Жизни заберет у нас лавку. Доволен? — произнесла она так тихо, что половину пришлось читать по губам.

Брови Келдрика поднялись от удивления, и он отошел на шаг. Не дожидаясь продолжения беседы, Тарая пошла дальше, но телепат не отстал, впрочем, как и я.

— Что еще? — раздраженно спросила девочка.

— Ты же понимаешь, что разрешение должны забрать потому, что вы с отцом не целители и не умеете лечить. Это опасно, кто-то может пострадать. А давно она умерла?

Тарая резко остановилась и зашипела на него:

— Тише! Я сказала правду, что тебе еще от меня надо?

— Тебя отец заставляет... — скорее не вопросительно, а утвердительно сказал Келдрик. — Ты должна рассказать правду, пока не поздно, все равно ложь вскроется, и вас отправят в темницу.

— Лучше крыша темницы когда-нибудь потом, чем без крыши и на улице сейчас.

— Ты можешь жить в Фебране, — не сдавался юноша.

— А платить за это кто будет? Может, ты?

— Сильные маги учатся бесплатно.

— Верно, самые сильные, боевые маги, а я просто иллюзионист.

— Ничего себе просто. Ты же весь город за нос водишь, не говоря уже о том, что на моих глазах обманула директора Фебраны. На такое простой иллюзионист не способен, только исключительного таланта.

— Не надо играть в спасителя, иди свою водную принцессу спасай, за которой вы всем факультетом бегаете. А меня оставь в покое, — сердито ответила ему Тарая.

После этих слов Келдрик и правда остановился и угрюмо посмотрел ей вслед.

Тарая прошла вперед еще пару шагов и, почувствовав, что за ней никто не следует, обернулась. Убедившись, что юноша отстал, быстрым движением провела краешком плаща под глазами.

Похоже, она плачет, поняла я. Келдрик это тоже заметил и принялся вновь ее догонять.

— Я подтвержу, что отец тебя заставляет!

— С чего ты взял, что он меня заставляет?

— Потому что никто по собственному желанию изображать покойную мать не станет, — уже явно раздражаясь, ответил телепат.

Игнорируя его, Тарая вдруг остановилась у небольшой торговой тележки, сверху донизу заставленной всякой всячиной от полуразбитых горшков до чучел птиц и животных. Заметив молодых людей, низенький торговец, приторно улыбаясь, вышел навстречу возможным покупателям.

— Не это ли ищете, молодые люди? Кровь первого дракона! Самое то для любовного напитка в преддверии праздника Святой Валенты, — произнес торговец, протягивая бутылочку с золотой жидкостью внутри.

— Всех драконов истребили еще до вашего рождения. А будь у вас на самом деле его кровь, вы бы не на городском рынке сейчас находились, — с явным презрением к обманщику ответил юный Келдрик.

— Ну тогда, может, флакон эльфийских духов для вашей спутницы? — не сдавался торговец.

Вместо ответа Келдрик наградил его холодным взглядом, давая понять, что помощь им не требуется. Торговец, покачивая головой и бубня что-то под нос, нехотя отошел в сторону.

Не обращая ни на кого внимания, Тарая подошла к тележке и взяла янтарный камушек, точно такой же, как у меня в руке.

— Насекомое, застывшее в солнечном камне, зовется инклюзом, — негромко произнесла она, и телепат через ее плечо с интересом посмотрел на янтарь. — Этот уникален. В нем свою смерть нашла одинокая паучиха. Видишь на брюшке белый рисунок, похожий на песочные часы? Это проклятье их вида.

— Кто-то проклял этих пауков? — удивился Келдрик.

Девочка кивнула в ответ.

— Говорят, однажды паучиха укусила сильного мага, и в отместку он обрек весь их вид на одиночество. Легенда гласит, что в мире живет лишь одна особь этого вида и это всегда самка. Один раз она может произвести потомство — следующую самку, отдав за это свою жизнь. После смерти матери, которая жила в одиночестве, так будет жить и ее дочь, и все следующие поколения. Всего одну ночь паучиха проводит в обществе своего сородича. Ночь, когда одна появляется на свет, а другая умирает. Должно быть, ужасно знать, что ты единственная в мире, и ничего, кроме одиночества, впереди тебя не ждет.

— Тарая, как долго ты изображаешь свою мать? — встревоженно прошептал Келдрик.

— Я почти ее не помню. Она умерла, когда мне было не больше четырех зим.

Келдрик поднял глаза к небу и замер, как и я, осмысливая услышанное.

— Даже не знаю, что ужасней: притворяться погибшей матерью или матерью, которую даже не помнишь, — прошептал Келдрик, а затем вновь вернулся взглядом к девочке. — Как же ты ее изображаешь, если совсем не помнишь?

— Мама долго болела, и когда отец понял, что конец уже близок, он увез нас подальше от всех и спрятал. Моя магия проявилась рано, и пока мы были вдали от города, отец обучал притворяться мамой. Показывал портреты, давал ее одежду, украшения, произносил умные слова, которые я заучивала, не всегда понимая, что они означают. После того как мы вернулись, он всем говорил, что мама еще очень слаба и последствия болезни дают о себе знать. Выводил меня ненадолго в облике мамы, прогуливаясь рядом, чтобы соседи видели ее только издалека.

— А лавка? Кто делает для вас лекарства?

Тарая криво улыбнулась.

— Другие целители. По указке отца при жизни мама кропотливо записывала свои заклинания. Сейчас под видом разных людей я хожу к ним и либо покупаю уже готовые, либо приобретаю зачарованные ингредиенты, и мы смешиваем сами. Заработок с перепродажи очень скромный, и дела в лавке идут неважно.

Келдрик замолчал, видимо, подбирая слова, я также стояла ошарашенная, пытаясь представить детство несчастного ребенка, не просто потерявшего родителя в юном возрасте, а и еще вынужденного скрывать потерю и выдавать себя за мать.

— Это ужасно, просто отвратительно. Вы мошенники, — выпалил возмущенный Келдрик.

Тарая изменилась в лице, похоже, это были совсем не те слова, на которые она рассчитывала, открывшись и доверившись кому-то впервые. Сколько лет ей приходилось хранить эту тайну, несчастный запуганный ребенок.

Глаза девочки вновь наполнились слезами. Камушек с насекомым выпал из ее рук и покатился по уличной грязи прямо под тележку. Телепат присел на корточки и начал шарить руками под тележкой, пытаясь достать янтарь.

— Ах ты вор! — заорал низенький торговец, хозяин тележки.

Обернувшись на крик, я с удивлением увидела вместо Тараи другого Келдрика. Дразня торговца, он рукой смахнул лежавшие на тележке товары, полетевшие в грязь, а затем принялся распихивать какие-то вещицы по карманам.

— Стража! Стража! Вор, вор! — завопил взбешенный торговец.

Крик не остановил лже-Келдрика. Вытащив из кучи товаров шкатулку из красного дерева с резными элементами на крышке, он швырнул ее прямо в продавца. Воспользовавшись замешательством торговца, ненастоящий Келдрик шмыгнул за соседнюю тележку, прячась. В этот момент, не понимая, что происходит, на ноги поднялся настоящий Келдрик и тут же был схвачен торговцем за шиворот.

— Ага! Попался, паршивец!

Келдрик принялся отбиваться, но тут внимание всех привлек огромный человек, пробиравшийся к ним через толпу зевак.

— Что стряслось? — грубым басом спросил дозорный с опознавательными знаками княжества Кроуги на темном плаще.

— Вор, — зло выпалил торговец и начал бесцеремонно шарить по карманам юноши в поиске доказательств.

— Да не брал я ничего, — вырвался из рук торговца обвиняемый.

В карманах юноши ничего не оказалось, как и под плащом, который тоже успел обыскать торговец.

— Я видел! Люди добрые, подтвердите! — громко произнес рассерженный торговец, обращаясь к толпе за спиной стражника.

Рядом закашляла маленькая беззубая старушка.

— Да-да, все так и было, — прохрипела она.

Опираясь на палочку, немного дрожа, старушка подошла к нам, волоча ноги, и начала грозить Келдрику тощим пальцем.

— Развелось тут всяких, кхе-кхе, — вновь зашлась кашлем старушка.

— Откуда будешь? — грозно спросил стражник у телепата и начал его рассматривать.

Разглядев на пуговках плаща Келдрика гравировку герба Фебраны — дракона с открытой пастью, сидящего на первокристале, добавил:

— Негоже ученику Святого Фебрана на рынках подворовывать.

— Да ничего не брал я у этого... — Келдрик скосил глаза на раскрасневшегося от злости торговца.

— Да как же не брал, милый человек. — Продавец с мольбой посмотрел на стражника. — А шкатулку резную из красного дерева кто чуть не разбил, а?

— Так, ладно, будем разбираться, у нас свидетель имеется, — решил прекратить этот балаган стражник и повернулся к старушке.

Только ее и след простыл. А вдалеке я разглядела удалявшийся силуэт девочки с косичками. Келдрик тоже смотрел вдаль на нее и улыбался.

— Давайте, расходитесь, поглазели и хватит, — прикрикнул на зевак стражник, продолжая искать взглядом беззубую старушку.

— Ну раз свидетеля нет, я пойду, — под шумок решил откланяться юноша.

— Видимо, да, — кивнул дозорный.

— А за это кто платить будет?

Недовольный торговец показал на ладонь Келдрика, где лежал янтарь, который телепат достал из-под тележки. Юноша посмотрел на свою руку, совершенно позабыв о нем.

— Сам куплю, — ответил он.

— Эта вещичка очень ценная и дорогая — два золотых! — с вызовом заявил торговец.

— Идет, — подтвердил юный телепат.

Продавец, не ожидавший такого быстрого ответа, недоверчиво уставился на камушек, должно быть, решив, что продешевил.

— За ней все коллекционеры гоняются, на что тебе сдался этот камушек? Хоть знаешь, что за паук там внутри? Вот, лучше кровь дракона возьми.

— Говорят, одинокая паучиха, — задумчиво ответил Келдрик и протянул две круглые монеты.

Торгаш принялся покачивать головой. Было похоже, пытался придумать, как заломить цену выше.

— Ты сказал, два золотых, малец дает, вот бери и закончим на этом, — рявкнул стражник, кажется, уже уставший от всей этой кутерьмы.

Продавец недовольно забрал монеты и начал собирать свое добро, которое все это время так и валялось вокруг тележки. Стражник чуть нагнулся, рассматривая диковинный камушек, да еще за столь высокую плату, в руке юноши.

— И зачем тебе эта штуковина? — поинтересовался он у Келдрика.

— Одной талантливой обманщице подарю, чтобы помнила, какой конец ее ожидает, если не перестанет притворяться.

— Невеселый конец, — рассмеялся стражник и пошел прочь.

Янтарь в моей ладони дрогнул, и мираж вокруг растаял, возвращая в привычный мрак башни. Пришлось сделать пару глубоких вдохов, чтобы мыслями вернуться в настоящее. Аккуратно вернув подарок Келдрика на место, я отошла от шкафа и уселась на подоконник, все еще обдумывая увиденное.

Мои размышления прервал громкий стук в дверь, от неожиданности подпрыгнула и пискнула «войдите». В кабинет зашел Келдрик.

Не в состоянии совладать с собой, уставилась на него, пытаясь разглядеть черты юного телепата, которого недавно видела перед собой так же четко, как сейчас настоящего.

Он, кажется, не заметил моего нездорового интереса и, оглядевшись, спросил:

— Где Тарая? Ваш урок закончен?

— Она повела ученика к целителю, он порезался, — промямлила я, продолжая глупо пялиться.

— Все в порядке?

Телепат насторожился.

— Да, я просто... не знаю, могу ли уходить, меня не отпускали, — придумывая на ходу, быстро ответила, боясь, что он поймет, что только что я бессовестно подглядывала в его детство.

— Пойдем, — широко раскрывая передо мной дверь, позвал он. — Оставлю ей записку.

Подойдя к столу Тараи, он что-то черкнул на бумаге, и мы начали спускаться по круговой лестнице башни.

Пока шли по коридору, призвав всю силу воли, пыталась сдержать любопытство. Но оно прорывалось. В голове крутились вопросы: удалось ли Тарае избежать темницы, где ее отец? Как она стала преподавательницей в Фебране? Как инклюз с пауком оказался у нее? И главное, какое к этому отношение имеет Келдрик, что случилось между ними дальше?

— Как вы с Тараей познакомились? — спросила я, все же не удержавшись.

Келдрик ответил не сразу, словно подбирал слова.

— Учились вместе в Фебране, я на пару зим ее старше.

Слишком лаконично, новый вопрос, не вызвав его встречное любопытство, не задать. Пришлось отпустить ситуацию. К тому же эта история меня не касается, я не должна была этого видеть. Вряд ли Тарая придет в восторг, узнав, что я стала свидетелем ее слабости, даже если ее вины в этом нет, она была ребенком. Вспомнился мой отец. Я так же росла вне его любви и считала бессердечным. Настоящую меня скрывали, выдавали за другую. Как ни прискорбно это признавать, но с Тараей у нас больше общего, чем могло показаться на первый взгляд.

Следующий день не задался с самого утра. Князь вновь пропустил завтрак, и, не выдержав, я спросила у Тиральды прямо, не знает ли она почему. Экономка вежливо ответила, что князь уже пару дней как не появлялся в Бьенкурте, и поинтересовалась, не стоит ли ей что-то ему от меня передать.

— Нет! — ответила я чересчур эмоционально.

Эта новость вызвала волну негодования. После разговора о метке мы с ним и парой слов не перебросились. И, откровенно, по большей части я сама выступала инициатором подобной игры в молчанку, но терзала мысль, что теперь всегда будет вот так. Позабытая всеми, я снова одна в большом доме, где-то на задворках княжества.

Продолжалось мое самотерзание вплоть до момента, пока за мной не явился Келдрик. В Фебране меня также не ждало ничего хорошего, вторым уроком стоял предмет с Тараей, и теперь РМП был вписан в каждый день моего учебного расписания.

Не успел начаться наш очередной бесполезный урок с Тараей, как она с порога дала понять, что не в духе. Магичка трясла в руке вчерашнюю записку от Келдрика и на повышенных тонах объясняла, что он не имеет права забирать меня с урока по своей прихоти. Все моя симпатия, которой я прониклась к ней вчера, тут же испарилась.

Высказав свои претензии, она поставила перед нами уже знакомые чаши с руной Иссой и велела тренироваться. Спустя время мы засобирались уходить. Нас не отпустили и велели продолжать попытки. После очередных безуспешных стараний Корден заныл, что уже не чувствует руку от холода. И тут Тарая взорвалась.

— Похоже, мне следует доложить о том, что вы не способны прикладывать достаточно усилий.

— Но он прав, я тоже не чувствую свой палец, — решила заступиться за своего товарища по несчастью.

— А ты, Амидера, должна гореть от стыда. Тебя пристроили сюда по знакомству. Но занять не предназначенное для тебя место недостаточно. Видишь ли, оказывается, для того чтобы стать магом, надо много и кропотливо заниматься. А не сбегать с уроков с... — Она запнулась и спустя мгновение выдала: — Ты пуста и никчемна.

Ее слова обожгли. Я с большим трудом сдержалась, не желая дерзить. Но чувствовала, как внутри медленно закипает гнев, наполняя магией, которая мерцающим потоком устремилась в мои ладони.

— Неужели это и есть будущая жена нашего Первого советника?! Да любой маг должен стыдиться такой ленивой и посредственной жены.

Кажется, ее понесло, и она не могла остановиться, словно с раны содрали запекшуюся от крови повязку.

— Исключить тебя я буду просить в первую очередь. Мое терпение закончилось.

Мое, видимо, тоже, потому что злость, которая копилась внутри последние несколько дней, разлилась океаном и высвободила силу. Меня затрясло, а следом за мной — и всю башню. Тарая в испуге отшатнулась, Корден застыл от удивления. А сила билась во мне, и я не могла ее сдержать. Обхватив себя руками и пряча ладони, застыла, стараясь остановить неукротимый поток, но не получалось. С потолка посыпалась пыль, половицы под ногами заскрипели, будто невидимая рука ломала их изнутри. Рядом с юношей лопнула чаша, разлетаясь осколками в разные стороны. Затем как от удара выбило оконные стекла. На пол брызнула чья-то кровь. Тарая подняла руки, пыталась привлечь мое внимание, и начала что-то шептать, стараясь успокоить. Но было поздно.