Часть 13
– Проходим на плановый осмотр, – раздался незнакомый голос по другую сторону двери.
Ежедневные осмотры проводились в утреннее время. За последние несколько лет парень успел привыкнуть к мягкому голосу доктора Бланшет, но сегодня пришла не она. Такое часто бывает: сотрудники здесь сменяются один за другим. Причины не объясняются, однако все знают, что знакомого доктора больше не увидят. Значит никаких свободных минут ему не предоставится.
Коридор встречал холодным светом, больно бьющим по глазам, привыкшим к затемненной камере. Сколько бы раз он не проходил вдоль отбеленных стен под звуки острых ударяющихся о пол каблуков, адаптироваться к внезапной смене зрению все еще было сложно.
Сопровождающая поднесла допуск к скану и выбрала минус четвертый этаж, прежде чем лифт закрылся и спустился на уровень ниже. Ноль Первый выучено шагал вперед, готовясь к ряду привычных процедур. Из кабинета в кабинет переходили бывалые лица ребят из отряда, послушно опустившие взгляд в пол. Такого пункта в правилах нет, но, справедливости ради, после посещения электроэнцефалографии желания открывать глаза нет вовсе.
Передав юношу в руки сосредоточенной доктора Вайл, новоиспеченная сотрудница поспешила удалиться, задев баночку спирта, которая с характерным звоном разлетелась по плитке.
– Я всё уберу! – Запричитала та, прежде чем врач обрушила на нее шквал негодования.
– И напишешь увольнительную сегодня же, мне не нужны криворукие ассистенты, – утвердительно кинула Вайл, двигаясь к шкафу за новым бутыльком.
Несмотря на то, что работа парня всегда пересекалась с грязью, он не любил пачкать руки в крови. Потому каждый раз отворачивал голову в другую сторону во время анализа, чтобы избежать нелицеприятного зрелища.
Жгут туго стянул кожу выше локтя, и под ней выступила синяя линия вены. Холодный спирт, короткий укол – и пробирка стала наполняться алой жидкостью. Машинальные действия врача быстро избавили от неприятных ощущений, освобождая руку от искусственной хватки. Женщина закрепила сверток ваты в локтевой ямке и поспешила убрать пробирку с содержимым в центрифугу. После чего быстрым движением разорвала упаковку и достала из нее зонд для анализа слюны. Дернув лицо юноши на себя, Вайл без особых усилий собрала материал и завинтила крышечку флакона.
Дверь в кабинет аккуратно приоткрылась, пропустив внутрь сопровождающую с новой упаковкой спирта.
– У нас проблема, – сообщила она.
– Могут эти проблемы решаться не в мою смену? – Раздражение в голосе нарастало с каждым сказанным словом.
– Боюсь, что нет. Еще одна летальная побочка.
Вайл сбросила перчатки уже по пути из кабинета.
Ноль Первого не интересовала причина такого молниеносного ухода врача, однако он был, несомненно, рад оказаться в помещении в одиночестве. Не считая, конечно, следящих глаз в углу. Они всегда наблюдали.
В его камере стены слишком толстые, чтобы использовать секретный талант, но здесь представлялась отличная возможность погрузиться в поточный шум. Собеседник из него никудышный, но слушатель – превосходный. Хорошо, что об этой тайной способности не знала Александра, иначе сон бы ему не грозил ближайшие пару лет.
В детстве юноша уже испытал это на себе. После месяца в центре реабилитации положительный настрой к нему вдруг куда-то улетучился, и его стали закрывать в небольшой комнате раз в три дня. Семьдесят два часа с непрекращающимся тиканьем стрелки часов и отражающимся о все поверхности пронзительным светом. Ни стула, ни кровати. Ничего. Голые белые стены и бешеный стук в ушах в такт каждой секунде.
Желание разбежаться и влететь головой в одно из покрытий становилось непреодолимым. Но это было бы слишком непредусмотрительно со стороны руководства, которое так ценило каждый свой экземпляр. Поэтому стены комнаты обшили винилом: безопасно, гигиенично, и отлично поглощает звуки.
Если первые сутки еще можно было пережить, то к середине второго дня усталость когтисто тянулась к вискам, прибивая к полу. Назойливый свет лишал любой попытки прикрыть глаза, а равномерное раздражающее тиканье свербело в голове. В конце концов, когда усилия не увенчались успехом, он стал вести отсчет каждой секунды в этой комнате.
Этого времени хватало, чтобы прокрутить в голове все выученные новые слова, до деталей запомнить каждый сантиметр своей камеры, и научиться различать все оттенки белого цвета.
В сумме парень провел в тикающей комнате тридцать три дня. Два миллиона восемьсот пятьдесят одна тысяча двести ударов секундной стрелки, если быть точным. Считать он ненавидел так же, как и разговаривать, но других занятий не находилось. К тому же, если считать секунды в обратном порядке, начиная с двухсот пятидесяти девяти тысяч и двухсот, то к концу отсчета дверь откроется и можно будет снова услышать тишину и разглядеть каждый полутон темноты.
После месяца взаперти, Ноль Первый выходил наружу совершенно неохотно. Динамики в комнате непрерывно повторяли: «Не задавать вопросов», «Не перечить правилам», «Не называть своего имени», «Не говорить с другими объектами». Четыре основных постулата, как четыре опорных стены, на которых держалось его существование в камере. Их гвоздями заколачивали в коробку его сознания, чтобы при попытке достать хоть один – распадалась вся конструкция.
– Заткни этого ублюдка, пока я не вырвал ему язык и не заставил прожевать, – в суматохе голосов в коридоре Ноль Первый узнал знакомый баритон.
«Р-21» – сразу распознал парень. В последнее время он слишком часто слышал многозначительные угрозы с его стороны, хотя веских причин для них не возникало. Кроме того, мужчина все еще оставался кандидатом на место командора сектора «Р». И даже после подобных заявлений никто не спешил его ликвидировать, что не могло не настораживать юношу.
– Полегче, – зацепилось за слух недалеко от мужчины, – Ты ведь тоже не бессмертный.
Этого голоса Ноль Первый не слышал раньше. Хотя это и неудивительно, ведь разговоры по душам у парня случались лишь с одним человеком в этом Аваддоне.
Коридор наполнялся репликами, перекрывая основную линию, к которой уже подключился парень. Теперь разобрать слова становилось сложнее, а общий фон возгласов за дверью становился враждебнее. Активные выпады против друг друга не были редкостью, особенно в границах октагона, но посреди центра устраивать разборки оставалось непозволительным.
«Не создавать конфликтов» – гласило одно из правил. И происходящее за стеной прямо ему противоречило. Ноль Первый исчез за дверью мгновенно, оказавшись в куче подоспевших сослуживцев. Они обступили нарушителей, загородив вид на происходящее. Парень двинулся вперед, стараясь протиснуться сквозь гомонящую толпу, и оторопел, увидев полную картину.
Словно две разъяренные собаки, вцепившиеся друг другу глотки, они сплелись в грубый узел посреди коридоре. Руки сжались вокруг шеи мужчины, будто змея, сдавливающая жертву в последние секунды. Синюшные губы скорчились и подрагивали, пока он старательно цеплялся ногтями за запястья противника.
Это уже не было схваткой, какие устраивали на нижних этажах: скорее попыткой отвоевать кислород. И пока его шансы оставались предельно малы. На фоне пылающего лица не выделялись покрасневшие от лопнувших капилляров глаза, полные остервенения и злобы. Темнокожий мужчина нависал над ним, даже не думая ослаблять хватку, несмотря на заметные борозды от ногтей.
Ноль Первый стоял на месте, словно сквозь ступни страх пустил корни и пригвоздил его к полу. Нельзя вмешиваться, иначе избежать ярости руководства станет невозможно, но и обездвижено наблюдать за тем, как одного из твоих коллег лишают жизни на грязном полу перед сотней глаз – просто непозволительно.
В одно мгновение положение тел сменилось, когда знакомый мужчина исчез из хватки сильных рук и появился снова около противоположной стены. Хрипящий, жадно хватающий воздух Двадцать Первый ползком ретировался с места, оставляя столпившихся в глухом недоумении. Расцарапанные запястья в быстром темпе затягивались, когда плотный мужчина поднялся с места, жестом прогоняя свидетелей происшествия.
– На что уставились? Профилактическая беседа успешно завершена, возвращаемся по местам, – рявкнул он, – И побыстрее.
Подобные недомолвки всегда заканчивались размазанными по стене черепной коробкой и ее содержимым. За что в итоге наказывался победитель дуэли, отнюдь не самым приятным, но эффективным методом – перепрошивкой.
Ноль Первый покинул коридор так же быстро, как и появился в нем. Доктор Вайл все еще не пришла, но о его присутствии сразу же узнали: камера в углу медленно ездила в стороны, следуя за перемещениями парня. Казалось, будто за ней всегда скрывалась Александра. Круглые сутки напролет изучала каждый шаг, запоминала каждый шрам, считала каждый вдох.
Не потому ли он носил значимый номер Первого? Не из-за этого Лейбёрн посещала его лично как минимум раз в неделю? Не по этой причине он имел возможность проходить на последний уровень, в центр исследований? К сожалению, задать эти вопросы он никому не мог. Поэтому продолжал вглядываться в черный двигающийся глаз, покорно повторяющий каждое движение.
Через несколько минут дверь в кабинет резво распахнулась, впуская разгоряченную женщину обратно, и так же скоро захлопнулась. Парень слабо различал, что именно отражало ее выражение лица, но инстинктивно отступил к стене, позволяя ей широкими шагами сократить расстояние до стола.
– В кресло.
Послушно миновав пару метров, Ноль Первый занял указанное место и закатал рукава. Страшно не было только в первый раз, просто потому что парень тогда не знал, чего ожидать. Каждый следующий сеанс сопровождался накаляющейся тревогой, когда по рукам снова закрепляли толстые кожаные ремни и застегивали над плечами что-то похожее на ошейник: лишние движения портили результаты.
Металл плотно прилегал к вискам, затылку и запястьям. Привычный холодок пробегал под местами крепления, предупреждая о скором подключении. Каждая попытка понять «с какой целью это делали?» разбивалась о внутреннюю установку: «не задавать вопросов». И он не задавал. Просто привык к происходящему и старался не доставлять лишних проблем, избегая наказаний.
Ударяя по клавишам, Вайл что-то вносила в компьютер: отсюда и начинался этот растущий писк в ушах и временные пятна перед глазами. Диски на коже медленно нагревались, посылая ритмичные сигналы в точки соединения. Хотя больше они походили на мощные удары отверткой в области головы, а затем её медленное прокручивание глубоко внутри.
Аппарат слабо зашумел, оповещая о включении системы. Юноша сжал пальцами жесткие подлокотники, словно в них заточался последний шанс на спасение из предстоящего Ада.
Первый удар остро врезался в затылок, но не представлял угрозы. Кружилась голова, но он все ещё мог видеть врача напротив и контролировать тело.
Второй. Третий. Уже сильнее. Пальцы слабо подрагивали от желания содрать с себя расплавляющие кожу приспособления, но встречались с кожаными ограничителями. Виски пульсировали, будто жидкость внутри начинала бурлить.
Пятый удар всегда настигал внезапно, заставляя шипеть от неожиданно пронзительного запаха гари, ударяющего в нос. Он тягуче расплывался во рту, оседал где-то ниже в легких и с хрипотцой возвращался наружу.
Никогда нельзя было сказать точно, какой разряд был последним. Чаще всего на девятом импульсе, прибившем разгоряченную мокрую спину к мерзлому сидению, Ноль Первый уже переставал четко различать последующие удары. Мышцы судорожно сжимались, пока железо впивалось в кожу, оставляя новые ожоги.
Они лентами покрывали запястья, расползались вверх по рукам, сплетаясь с другими такими же рубцовыми паутинами. Кровь кипела под натиском дисков, приколачивая голову к спинке кресла. Десятый удар в этот раз он прочувствовал так же явно, как и предыдущий, прежде чем связь с происходящим прервалась, оставляя женщину наедине с результатами.
Отрезвляющий запах больно врезался в ноздри, пока Вайл размахивала куском ваты перед его лицом.
– А я думала, что в таком возрасте ты уже не растешь, – она провела клочком ваты перед его лицом, с интересом разглядывая покрасневшие глаза, – Лейбёрн будет очень довольна возможности пустить тебя по второму кругу.
Каждое слово резво отбивалось от одного виска к другому, словно ими играли в пин-понг в его голове. «Нужно было отключиться раньше. Нужно было удариться об это кресло с такой силой, чтобы проснуться только к завтрашнему утру» – продолжал парень упрекать сам себя.
Успешное прохождение десятого уровня означало лишь одно – очередные исследования реальных способностей, возможных на этом этапе. Он скорее убьет себя, чем согласится пройти на второй круг разрывающих мозг аппаратов. В подобных вопросах его разрешение никому не требовалось, и потому липкое тревожное предвкушение растягивалось под ребрами, сокращая свободное пространство для легких.
Дополнительные тестирования предполагали отмену всех предыдущих обещаний, в том числе выход наружу в ближайшее время. Этого парень допустить никак не мог. И ему срочно был необходим повод, чтобы эксперименты перенесли.
Казалось, все только стало налаживаться. Ноль Первый наконец выбил для себя оптимальное место рядом с руководителем, практически дослужился до командора, соблюдал все эти чертовы предписания – и теперь просто смещен с дистанции обратно на старт? Раздражение мешалось со страхом, пока женщина отстегивала ремни на его руках.
Дорога обратно в камеру казалась неизмеримо длинной. Он пару раз оступился, хватаясь за стену, которая, казалось, плавилась под давлением и промякала. Номера на дверях быстро мелькали перед глазами. Парень старался по памяти найти свою табличку, в надежде быстрее принять горизонтальное положение. В таком состоянии ни одной стоящей идеи в голову не приходило.
***
Вечером Ноль Первый выдвинулся на запланированное собрание. По крайней мере, к этому времени никто не сообщил о его отстранении. Добравшись с сопровождающей до переговорной на последнем этаже, парень занял свое место за столом в ожидании остальных участников специализированного задания.
Комната полнела людьми, чьи лица он встречал перед ежедневными тестированиями. Кого-то узнавал сразу: например, потерпевшего неудачу в утренней схватке Р-21, а также его соперника. Сейчас можно было рассмотреть на его бирке надпись «F-12». Такая же красовалась и на запястье: упрощенный способ опознания тел.
Поодаль, практически на углу стола, занял место массивный мужчина крайне неприятной наружности с отметкой К-16. Ноль Первый раньше не встречал ни одного объекта с буквой «К» перед номером, что навевало интересную мысль: секторов будет больше планируемого, и о способностях нового гостя они ничего не знали.
Лейбёрн появилась в комнате вместе с отстающей Бриджит. Девушка несла в руках кипу набитых битком папок, стараясь не выронить их по пути. Александра приветственно кивнула присутствующим и села за стол напротив.
– Обойдемся без длительных прелюдий, на которые у нас и так нет времени, – ассистентка раскрыла перед ней одну из папок, – Завтра утром от вас требуется помощь в ускорении протекающего процесса сегментации. Никаких побоищ, никакого самодурства – полчаса оперативной работы.
На деле от отряда не требовалось применения силы или патрулирования лагерей тестирования. В этот раз все обстояло гораздо легче. За тридцать минут нужно было доставить объекты в здание на Бойлстон Стрит, заблокировать входы и покинуть указанный адрес по команде руководителя.
– Для упрощения задачи вам выделят шестнадцать автомобилей, – продолжала Лейбёрн, – Чем быстрее вы вернетесь обратно, тем лучше.
Сложность задания в этот раз Ноль Первый оценивал на два из пяти. Учитывая количество участвующих в операции, вполне реально было выполнить поставленную задачу менее чем за двадцать минут.
Больше смущала неожиданная простота, к которой не прилагались никакие вспомогательные планы «Б» и «В» на случай, если что-то пойдет не так. Именно поэтому парень в своей голове добавил второй балл за недопустимость ошибок в завтрашней миссии.
– Повторюсь, единственное, что от вас ожидается – не своевольничать и уложиться в срок. И это не просьба, это приказ. – сделав акцент на последнем слове, руководитель подняла глаза на присутствующих, чтобы убедиться в доходчивости сказанной фразы.
Они почти синхронно кивнули в ответ на ее речь. С минуту Лейбёрн буравила сидящих в помещении взглядом, а затем быстро поднялась со своего места и, громко захлопнув папку, прошла к выходу. У двери женщина развернулась в последний раз, словно что-то забыла.
– Ах, да! Любая ошибка чревата отправлением на восьмой этаж, – она выдержала паузу, – Вы свободны.
Руководитель покинула комнату, оставив отряд в полной тишине переосмысливать услышанное. Ничего веселого в ее словах не прозвучало, но Ноль Первый был готов взорваться на месте от переполнявшего его счастья.
Парень ожидал в любой момент услышать свой порядковый номер в одном предложении с «Отстранен» или «По завершению задания зайдешь ко мне», но ничего подобного за всю встречу она так и не произнесла. Либо ей до сих пор не доложили о результатах обследования, либо она намерено позволяла ему думать о том, что у него есть дополнительное время для того, чтобы избавить себя от аппаратной волокиты.
В действительности юношу мало интересовала реальная причина ее молчания. Главное, что ни сейчас, ни завтра ему не придется проводить время с Вайл, которая иногда походит на более безумную версию Александры. Особенно в вопросах исследования, где заставлять присутствующих кричать и корчиться на стуле становится ее хобби.
Такое расположение дел не могло не радовать, поэтому он поспешил удалиться из помещения в свою камеру, чтобы вернуться к своему плану обхода второго круга. Остальные уходить не торопились, но обращать на это внимание парень не стал.
Протиснулся сквозь толпу провожающих взглядов и, отойдя чуть дальше от двери, метнулся к своей комнате не самым разрешенным способом. С тех пор, как навык психокинетики окреп, он стал использовать его чаще обычного. Хотя особой логики парень отследить не мог, и иногда появлялся не в том месте, о котором действительно думал, случаи «неправильного» скачка становились все реже.
Этот раз тоже оказался удачным, когда Ноль Первый ощутил под пальцами металлический холод и, раскрыв глаза, довольно дернул крышку сканера. Парень просунул ладонь в полость с датчиком, пока лазер пробежался по запястью с выцветшим кодовым номером «АР-01». Замок послушно щелкнул, пропуская юношу внутрь.
В его голове всплыла завораживающая идея, которая требовала основательной подготовки и тренировок перед тем, как ее можно будет реализовать на деле. Тем не менее, никаких других способов избежать исследования он не знал, поэтому мысленно соглашался даже на самые отчаянные варианты.
«Если вероятность успеха равна хотя бы трем процентам, то ее всегда можно докрутить до ста» – так говорила Лейбёрн. И сейчас это тоже должно сработать.