Остров.

– У-а-а! Дождь! – возрадовалась Джули, когда вместо снегопада на них обрушились чуть более жидкие осадки. Холод, конечно, до сих пор пробирал глубоко и накрепко, но ей всё равно – находить мельчайшие поводы для радости, видимо, остаётся единственным удобоваримым занятием; мобильников-то под рукой уже как пару месяцев не имеется. 

Ручейки сползают по заснеженной долине и застывают тонкой паутиной, врезаясь побережья рек. Омываемые лучами блаженного солнца, они разносят благодать жизни в спящую долину, знаменуя конец холодов. Недалёк час, когда уши согреет песнь перелётных птиц: их серенада сопроводит тех, чьё путешествие начнётся.

– Не очень-уж ты и рад первым лучам солнца, – подметил Влад, глядя как Эдвард щурился в окно, укутавшись в одеяло.

– Дождь, – тихо молвит про себя, – с прошлым дождём я отдал глаз. Как думаешь, в этот раз легко отделаюсь? 

– Ах, вот чего, – припоминая рассказы Эдварда о своём путешествии, ему становилось не по себе. Владимир молча кивал, представляя размах предстоящей трагедии.

Лёгкая оплеуха вытянула его из мира грёз. Конечно, были опасения, и те небеспочвенны – возвышенная сила, необузданная мощь первозданного Столпа вгоняла в ступор. Однако Эдвард был спокоен: вернее, ему не предоставляли права на беспокойства. 

– Именно. Варгриф ничего не говорил о дальнейшей встрече. Быть может, просто дождь. Не стоит омрачать наш первый ясный день весны, – принося поднос с чаем сказал Кристофер, – Радуйтесь, пока мы держим чаши вместе.

Поднимая фарфоровые чашечки, трое звонко простукивали их друг о друга. И пили, согреваясь в холодные дни густым отваром местных трав.

Этажом ниже располагался Роберт. Душа его ищет покоя в местных книжках, что едва ли не рассыпались в прах, стоило лишь их коснуться. Благо Кристофер с его даром менять свойства предметов помог: теперь и странички держатся уверенно, сохраняя на себе давние истории, явно записанные от руки. 

– Вот, реликвия эры, предшествовавшей технологиям печати. От того и древность описанных историй.

Взять ту, что на руках. "Сборник путешествий Юго": история с детским мотивом, странным образом непохожая на сказку. Яркая на драму и совсем без намёка на цензуру – рукопись хорошо отражала литературный сумбур былых времен. 

Рассказывала же книжка о незаурядном глупце Юго: мальчишке из племени Каэля Вердэманна, чей бойкий нрав выбивал его из ряда других героев истории. Живший в эру после сражения за крепость Каэль'мин, он начинает как энтузиаст, решивший сбежать из Дарумы, куда подались женщины и дети под предводительством "шести избранных героев". 

Сама прелесть истории начинается тогда, когда рассказчик истории нарекает героя "слабоумием без отваги". И вправду: покуда героические эпосы повествуют о самоотверженных юношах да сражениях с чудищами, "Сборник путешествий Юго"хоть и начинает схоже, но стремится разрушить мономиф, завершая каждую стычку побегом главного героя – по волшебству обращаясь в лужицу он утекал глубоко и далеко. 

Менялись отряды, шли года – дурная слава преследовала путешественника, всегда возвращавшегося в одиночку да без гроша в кармане. Пока, наконец, вера Юго в себя не иссякла – давнее стремление повидать мир растворилось с дождём, как и сам герой. 

 – Встречая непреодолимую силу, о Юго, восстань же из вод. Приди из глубин, спаси наш народ от шести узурпаторов. Мой маленький герой, о Юго...

Чего у Роберта не отнять, так это манерного чтения да подачи, коей выражалась его профессиональная деформация. Слушая это всё краем уха, душа Николь застывала, покуда на лице растекалась блаженная ухмылка. 

Искусство, каким бы то ни было, скрашивает бытие. 

Разумеется, не стоит сбрасывать со счетов и хорошее развлечение. Ведь когда мокрые снежки средь луж и снежных куч уверенно летят и в конце с хрустом прилетают в лицо друга, то смех вылетает из груди беспрепятственно. 

Одетая во всё белое, белокурая и седовласая особа походила на изящного снеговика. Одно хорошо – Бьянка не тает, не ломается. Плохо лишь то, с какой силой она старается ответить на простой снежок: замахивается во всю, да зря, ведь сил в ручонках отродясь не имела; снаряд попросту не долетал, оставляя Джули в истеричном смехе. Вскоре их стычка перейдёт в неуклюжую борьбу, а за ним последует нагоняй от Николь за мокрые вещи. Всё идёт своим чередом, оставаясь фоновым видом из окна для скучающих.

Близится миг, и придётся покинуть стены уже почти родного дома. Чувство есть, будто прижились: сей теплый край, уютная колыбель средь жестоких равнин и лесов – по-нему соскучишься, как ни крути. И будешь поминать, засыпая в жёстком спальном мешке близ костра. 

***

Когда проступилась твёрдая почва, следующим же днём они уже собирали пожитки, дабы к утру сделать первый шаг навстречу общей цели. Потрёпанная одежда еще с прошлой жизни осталась лежать сувениром в печи, и на замену ей пришли белые рубашки да черные штаны из парусины, совмещенные с неряшливыми кожанными сапогами, тулупами из шкур различных зверей. 

С трудом Кристофер прощался с местной утварью: хоть ему и удалось стащить половину набора ножей, он бы с радостью забрал все. Да вот Эдвард с таким решением не согласился бы – не то чтобы места в сумках не было, просто такой эгоизм погубил бы следующих посетителей дома. 

Прозвучал последний хлопок дверью. Каждый из попаданцев возжелал со всей дури треснуть по ней, дабы запомнилось надолго; и лишь учтивая Николь тихо прикрыла створку, вставив в щель кусок бумажки. 

– Прощай, усадьба из речной долины, – сказал Эдвард напоследок, – Пусть твой хранитель вернется с охоты, и жизнь здесь поселится навечно. А мы, с твоего позволения, продолжим идти.

Гребные лодки тронулись, рассекая речной простор. Когда-то скованный льдами змей именуемый рекой взбушевался, покинув свои берега. Полноводный и резвый, он уносит путников вдоль по течению: туда, где сходятся тропы, ведущие в Иттгард. 

– Ширина и долгота соответствует ландшафту, положение Солнца верное. Держим курс в 39 градусов и 8 минут по Азимуту, – проговаривая локационные данные вслух, Боб старался как можно больше концентрироваться на своей единственной и важнейшей задаче. Эдвард, разделявший с ним лодку лишь послушно исполнял его приказы, наставляя лодку, за которой следовали остальные. 

Иногда приходилось вогружать лодки и нести их по земле, дабы сократить маршрут и перейти к новой водной артерии. Так повторялось раз семь – зато, речная долина осталась позади всего-то за два жалких дня. Там же и остались те колоссальные усилия, вложенные в каждый шаг, мах веслом.

Особенно усталым выглядел Фиумэ: поочередная смена среды от воды к суше, постоянные сражения с местными подводными тварями вымотали его еще в самые первые часы путешествия. Сосчитать на теле укусы от угрей даётся с трудом, а уж на устранение волдырей, возникших из-за метких водных драконов с их кипятком стало катастрофой – обматывать новыми бинтами после каждого следующего погружения давно забили, решив под конец дня обработать все раны разом; страшно представить, какая судьба ждала отряд без столь жертвенных мер.

***

Ночь третьего дня путешествия знаменовала собой конец злосчастных рек. Вновь леса, а с ними и голые степи – привычная Островная среда, по которой никогда не соскучишься. 

Вот ветер ревёт, срывая листву да шатая деревья. На лесистом берегу одной из безымянных рек расположился ночлег. Беспорядочно расставленные палатки полны людей – костра разжечь не удалось, вот все и решили согреться за брезентом. 

– Опять ты, псих-одиночка. Это твой третий ночной дозор подряд, – подметил Владимир, медленно выползая из-под тёплого обителя. 

– Ты прекрасно знаешь чего я боюсь больше, чем недосыпа, – вглядываясь в пламя факела, он убеждал себя о явлении дождя, внезапном и неизбежном. 

– Я также прекрасно осведомлён и о других причинах.

– Хм? – настороженный, Эд полностью повернулся к нему. Желтоватый свет отражался в его глазах яркими огоньками.

– Столько уже твоей крови отпил, что могу примерно понимать ход твоих мыслей. "Сейчас всю работу выполняют Роберт да Фиумэ, мне надо оправдать свою важность как капитана",  я правильно понимаю? 

Ответа не последовало – Эд молча покрутил пальцем у виска.

– Я и не ожидал, что ты признаешь собственные чувства. Просто озвучиваю, мысли вслух, – смиренно прикрывая сонные глазки, он безуспешно боролся с усталостью.

Удивительно, как мечник сохраняет рассудок и мало-мальскую бодрость, имея суммарно шесть часов сна за последние 72 часа. 

– Если уж решился озвучивать голоса в голове, так дай волю тем, кого я ещё не слышал. О себе я и сам хорошо осведомлён.

– А об остальных тебе и знать не надо, – наотрез заявил Влад, – О мёртвых или хорошо, или никак. 

– Твоя правда, – разведя руками, Эд продолжил своё шествие в ночи. 

О бессонные ночи, колыбель безумия в холодных тонах. Не покоится мечник в объятиях твоих, да бродит в ожидании, погрузившись в те мысли, о которых при обычном разговоре и не вспомнит. 

Как бы всё обернулось, будь здесь Нора? Наверняка никто бы не спал до самого утра, ведь болтали бы без умолку. А так, четкий надзор Николь даёт гарантию хорошего сна для каждого: скучно конечно, да ничего не поделаешь.

– Райт, – рука непроизвольно тянется к огнестрельной ране, отразившейся на коже рваными рубцами. Резкая, неуклюжая и почти безвредная – совсем непохожа на типичную работу Себастьяна. Привыкший исполнять всё в пределах собственного идеала, он не допустил бы столь неряшливого выстрела. 

Удивительно, как после всего произошедшего именно Райт остаётся тем мерилом правильного, коего хочется достичь. Предел разумного лидерства, недопускающий лишних трат и действующий в интересах своей группы – несомненно, хоть его здесь нет, но всё складывается так, словно именно этот учёный приложил руку ко всему: от маршрута до расстановки палаток. Видимо, по-нему не соскучишься. 

Многое кануло в лету, оставив прообразы перед глазами: бред ли это от недосыпа, или шалости Оарфиш – неважно, ведь всё, в конце концов, останется позади. Будь-то вид живописного холма, или устаревшие каменные монументы на горизонте; всем им суждено отбросить тень.

Солнце встаёт, и растворяет туман ночной. Эдвард ложится спать, передавая эстафету шумной толпе друзей. Они приготовят поесть, соберут палатки и потушат костры – и под конец разбудят. 

Эдвард будет потягиваться, сонно потирать глазки. Но встанет, и, доев остатки завтрака ринется в первых рядах, наставляя отряд на путь, ведущий к Иттгарду. 

Вот и лес остался позади, да и речная долина со своими шумными водами давно забылась. Впереди раскинулись зеленеющие луга, граничащие с небом впереди. 

Но почему под ногами хрустит песок? Откуда в степи взяться пустынным барханам? 

Длинная полоса, шириной метров в пятьдесят. Усеянная песком, она растягиватся от востока к западу, неряшливо разделяя луга надвое. В песке хорошо различимы огромные следы, отличные от человечьих: в вмятинах виднеются очертания когтистой лапы, и каждое такое размером с скромную комнатушку. А вдалеке к западу, там где встречается небо и земля чётко виден силуэт, возвышающийся на добрую сотню метров ввысь. Он отдаляется, уходя туда, откуда ранее пришли попаданцы. 

– Из записей Райта можно было подумать, что он относится к спящим Столпам, – выдал Эд. Руки нервно подёргиваются в поисках меча, за который можно было бы схватиться. 

– С тех пор мир претерпел пару интересных изменений. Пробуждение Варгрифа, новая волна попаданцев и освобождение Акеллана от проклятия Мегерана. Думаю, последнее могло привлечь внимание одного из спящих, – предположения Роберта казались небеспочвенными, однако в них отсутствовала важная деталь. 

Долго стоять и смотреть не стали; верить в собственную исключительную удачу, находясь в относительной близости превосходящей опасности не входило в планы дальновидного. 

День сменился ночью, и в котле над костром томился ужин: суп из трав, сушеного мяса и веры в кулинарные навыки Кристофера. Он, собственно, постарался на славу – аромат у варева был пленительно-пряным, а вкус стал хорошим завершением плодотворного дня. 

– И вновь тебе не спится, о принцесса ночи, – завел разговор Крис, вымывая тарелки и укладывая их в стопки. Деревянная утварь перемежалась бумажными вставнями, улегшись на дне походной сумки. 

– Думаю я, думаю, – отмахивалась белокурая дева, покуда её рыжие локоны распускались по ветру. 

– Быть может, вам стоит для начала послушать меня?

Немного погодя Эдвард вышел из образа девы, таки собрав волосы в аккуратный хвостик. Кристофер же, тем временем, принялся за собственный рассказ.   

– Было то давно, ещё когда мы с Райтом осели в Гудзоновом привале. Все может и забыли, а я хорошо припоминаю, как из ниоткуда прозвучал странный шум. От него вибрация пробирала до костей, будто мы не среди леса вовсе, а вплотную к церковному колоколу стоим.

– Уж больно хорошо ты подставляешь события. С чего вдруг решил упомянуть это? – поинтересовался Эдвард, удивляясь подозрительно удачной дедукции со стороны простенького Кристофера. 

– Мы с Робертом хорошо так обсуждали ваше отдельное путешествие. Встречи со Столпами, истории о героизме и страшные жертвы, на которые вы и Мегеран пошли ради общего дела. Сопоставляя происходящее в обоих отрядах по дням я удивляюсь, как вы разгребли всё за неделю, пока мы без задних мыслей путешествовали, толком ничего не делая. 

– Ближе к делу, – подгонял Эд.

– Хорошо-хорошо. Мы услышали лишь последний звон колокола Мегерана. Не думаешь, что помимо нас его мог заприметить кто-то ещё? – к тому моменту вся посуда была разложена, и Крис был полностью сосредоточен на происходящем разговоре. 

– А-а, если всё рассматривать в таком ключе, – почесывая репу, Эдвард не вдуплял, – А где тогда Варгриф? Сомневаюсь, что он мог пропустить это мимо ушей, а уж не успеть прилететь так тем более. 

– Быть может, у него свои планы на тебя. Скажи, сколько нам ещё осталось в километрах? 

– 79 километров и 820 метров по равнинам. Дальше будем проламываться сквозь леса 124 километра. Примерно день спокойной ходьбы, а потом три дня безостановочного марш-броска без права на остановку или сон, – утверждение дальнейших планов не отличалось жизнеутверждающим мотивом, и тем не менее отрицать его стало бы проявлением самой что ни на есть детской наивности. 

– Значит, у него ещё четыре дня, чтобы навестить тебя, – заявил Кристофер. 

– Думаешь, в городе он меня не достанет? С его-то способностями?

– Кто его знает. Наша доля мала – ожидать лучшего, и готовиться к завтрашнему дню. Спи давай, вечный дозор. 

– И тебе спокойной, – ответил Эдвард, прежде чем впервые за долгое время уснуть вместе с остальными, погружаясь в блаженный покой под ночным светилом.