Остров.

Бог – единственный путеводитель по миру, где его имени не знают. 

***

Наверное, Остров всё таки является пугающим местом. По крайней мере, для меня уж точно – место, так отчаянно отрицающее наше существование и так усердно старающееся его прервать, кажется, построено на основаниях глубокой обиды. И, раз сама судьба направляет жизнь в те русла, что нас уничтожат, то и мы не станем терпеть – проложим путь напрямую, не сворачивая с намеченных троп.

Когда песочная вуаль покинула наши очи, мы очутились в привычных голых степях, укрытых плотной зеленью. Холмы с цветущими лугами пёстрых цветов перемежались небольшими озёрами, где табуны фиолетовых ланей собирались, дабы утолить жажду, и найти покой от хищников. Правда, там же и находили погибель – редкие кости, смешавшиеся с побережным илом тому подтверждение.

– Знаешь, а ведь расцветка их шёрстки отнюдь не натуральная, – добавил Сарвиус, рассматривая подстреленную дичь, – Эти любят валяться на цветах, другие на траве. Так они создают уникальный окрас, что определяют своих и чужих, молодых и старых.

– Но разве это не делает их лёгкой добычей? – спросил Фиумэ, недоумевая.

– Делает. Только вот им невдомёк, – вдруг, учёный ну очень ярко улыбнулся, – Глупые зверьки.

Освежевав дичь, охотники не торопились сушить шкурки – места в сумках и без того не хватает. Конечно, есть неуклюжая, шерховатая колесница: грузовая тележка, наспех сделанная чтобы тащить Эдварда и безымянную девушку в пути. Правда, места в ней хватало ровно на два спящих тела, да и лишней работы Владу подкидывать не хотелось: видно, с каким трудом ему даётся тягать телегу за собой. За сим, было принято решение не нагружаться и идти "на легке", пока безсознательные тела не очнутся. 

Изначальная задумка включала в себя постоянные разведки от Эфмы с воздуха – от них, из ненадобности, позже решили отказаться: опасносных чудищ в поле зрения, на удивление, оказалось гораздо меньше. 

Зато, мир Острова не стеснялся встречать своих малочисленных гостей аномалиями – стоило одному ступить на холм, как грунт продавился под ногами. Ощущение, словно под слоем травы стояла жидкая земля, что уподобившись живой твари съёживается, стоит хоть кому-то ступить на неё. 

– Плавучие кучи, они безопасны. Лишь бы вся долина не была усеяна ими, а-то так мы сильно замедлимся, – в очередной раз Сарвиус демонстрировал собственные знания. В этой хвастливой привычке он отличается от Райта тем, что тот скрывал добрую половину деталей, говоря лишь самое необходимое в ситуации. Его бывший подельник, в свою очередь, не скрывает и капли, однако этим и запутывает – в толще новостей сложно уцепить самое важное.

– А эти земли, они разве не постоянны? 

– Нет. Холмы двигаются потому, что подземные драконы разрыхлили грунт. Пройдёт сезон, другой – и всё придёт в норму, покуда твари вновь не начнут грызть земную кору. Я склонен полагать, встреча с такой уникальной природной аномалией говорит о нашей удаче, – на радостях, ученый прыгнул на траву, и мигом погрузился в мягкую материю, поглощавшую текстурно. 

Другие последовали его примеру: в пути сложно найти отраду, сродне приятного места или родного тепла. Остаётся одно – создавать свою собственную историю счастья средь людей, давно потерявших чувство натяжения от расплывающейся по лицу улыбки. 

Вслед за Сарвиусом туда бросился и Фиумэ – виднеющиеся остатки скованности и стеснения остаются, но в общей картине он казался гораздо более открытым человеком, нежели ранее. Видеть такое развитие, наверное, сплошь радость для других, так ведь? 

Нет. Влад хоть и кажется беззаботным, тактичным мужчиной, на Фиумэ смотреть он не может – говорит с трудом, каждый раз сквозь силу протаскивая слова из горла. Особенно гложет его чувство чужердной вины за смерть Норы – странно, конечно, убийце десятков невинных волноваться об одной упущенной. Да, причудливый он, однако – этот ваш Влад. 

Он-то ладно, не может дать себе права веселиться. Другие, более молодые-то тоже стоят, неловко дёргаясь из стороны в сторону:

Эфма, несмотря на собственное приподнятое настроение, держится настороже, опасаясь окружающей среды: вероятно, в воздухе ей явно безопаснее, чем на земле – тут-то не всё как на ладони. 

Роберт, как всегда, сам у себя на уме – мальчишке сложно расслабиться, постоянные мысли о грядущих проблемах не дают покоя. "Джули, ох ты озорница. Пожалуйста, будь в порядке" – эта мантра колокольным звоном отдаётся в его голове, не позволяя думать о пути. Поэтому-то его и сместили с должности навигатора: витающий в облаках, он ни на что не годится. 

– Хэй, малой, – шлёпнув того по спине, явился Влад, – Чего такой грузный? 

– Д-да ту...

– Тш-ш, не говори ничего. Думаю, доводы излишни, – приложа грязный палец ко рту юноши, наглый старикан продолжил, – У всех тут проблем по горло, все чего-то да хотят. Но только Сарвиус понял, что если постоянно задумываться о грядущем, то можно выгореть. Пока Эдвард спит, лучше прислушиваться к его советам. 

***

И день сгорел, да ночь ушла – тележка холмик не прошла. Основав привал прямо посреди гремучего ничего, странники собирались лечь спать – одни скучающе глядели на тлеющие угольки в костре, другие тянули к ним руки, стараясь согреться в прохладной ночи. 

Тело привыкло к одеялам из звериных шкур, но не к их запаху: привереда Влад старается выкурить всю звериную вонь запахом копоти от костра, а Эфма протирает шкуры благовонными травами. Один лишь Фиумэ смиренно спит, укутавшись в три слоя плотной шерсти: видать, терморегуляция у рыболюдей совсем плохая. 

Крик. Эдвард наконец проснулся, и его тело, оправившееся от ран, жаждет выплеснуть чувства, теплившиеся внутри. 

– А-а-а! – прокричал он, надрывая дряхлые голосовые связки.

Шок. Сначала болевой, а после и эмоциональный – неестественно жутко, оказывается, проснуться от долгого сна, и найти себя среди степей, лежащим в тележке с неизвестной девушкой. От такого боевого клича вокруг засверкали заспанные глазки едва уснувших единиц.

 – Накричался, спящая красавица? Теперь, можешь на пару с этой дурой благодарить меня, – жалобно потирая сонные глаза, Бьянка стояла у края телеги, где лежали тела.

– За что тебя благодарить? – спросила безымянная путница, держа в руках гуманоидного гриба, чьи корни уходили ей в ступню.

– За литры бульонов и травяных отваров, что я вливала в вас. Иначе бы умерли ваши тушки от жажды и голода, – для большей достоверности белобрысая лекарша достала свои рукодельные воронки, сложенные из берёзовой коры, – И вот эту богодельню тоже можете поблагодарить. Ну же, давайте.

– Спасибо, Бьянка. Душу в третий раз спасаешь, а я всё никак отплатить не могу, – сделав лёгкий поклон, Эдвард нехило удивил остальных своей покладистой натурой. 

– Обращайся, беспомощный кусок мяса, – резко ответила спасительница, похлопав своего пациента по плечу. Тот, видимо из непривычки, упал: ноги, бездействовавшие столькое время, еле держат, пока бессильные уста только и желали по-человечески поесть.

Сие желание было вмиг исполнено – взволнованные напарники мигом разожгли костёр и передали Эдварду остатки плотного, мясного ужина.

Между тем, с краю всего происшествия Эфма презренным взглядом сверлила наглую Бьянку, еле сдерживаясь от того, чтобы не напасть на последнюю.

 Сарвиус, меж тем, заинтересованно опрашивал новое лицо в компании.

– Где я? Что тут происходит? – растерянная, но поразительно спокойная девушка сидела сбоку от ученого, поглаживая сидящего в руках грибочка.

– Добро пожаловать. Я Сарвиус, Иттгардский исследователь. А как зовут вас? 

– Хоуша. Хоуша Блистоф, ученица Герварта первого цикла. 

Оба оглянулись. Затем последовало рукопожатие, преисполненное уважением от одного человека высшего света к другому. 

В их высокодуховном обществе ощущалась доля приземлённого поведения: напускного уважительного тона нет и в помине. 

– Рад знать, что учение милосердного Владыки так распространено. Вы уже вторая из приспешниц Лорда Лесов в наших рядах, – наливая чаю проснувшейся гостье, добавил Сарвиус.

– Так ли? – тревога поднялась в глубинах глаз, и Хоуша стала всматриваться в окружающих. Недолго пришлось ждать, прежде чем её глаз зацепится за беловласую ведьму с глазом-растением.

– Неужто культ Владыки и академия сблизились настолько? 

– Нет-нет, вовсе нет. Просто мы все, понимаете, жертвы случая. Среди нас и попаданцы есть, как вы могли заметить, – учёный, поочередно указывая на каждого индивида выдавал краткую характеристику:

Мечник из другого мира, блуждающий в поисках идеалов.

Потерянная дева из культа, отправленная на заколдованную могилу Столпа. 

Попаданцы, ищущие покрова в Иттгарде. Те, желающие найти место в жизни.

– И, наконец, – вмиг раскинув руки вширь, он, с позволения собственной совести, сказал, – Толпа, сжигающая за собой все мосты.

– Что за чушь ты несёшь, Сарвиус? – Эд, ослабевший и ничтожный, сидел перед ним открытый, как книга.

Но в его глазах не было ни тени сомнений, ни жалкого мерцания, присущего слабым. Эдвард выглядел воином, готовым взяться за оружие при обязательстве. 

– Не смотри на меня так, попаданец. Ты как никто другой знал, что так и будет, – насмехаясь, говорил Сарвиус. Он встал из ряда окружавшего костёр в поиске тепла.

– Знал что? Я только встал, дай мне продыху.

– Ох, Эдвард, я только и ждал твоего пробуждения, чтобы начать этот разговор. Не испытывай моё терпение больше положенного, – с безумным пламенем в тёмных очах говорил учёный муж, – Как ты думаешь, зачем я здесь, с вами?

Несмышлявший, сонный герой и не думал о том, какие такие причины у исследователя могут быть на уме: тут бы вновь вернуть ритм жизни, а не слушать жуткие сплетни. 

– Вы хотите нам помочь, нет? – наивный Фиумэ осмелился открыть рот, пока остальные знали, и потому стояли молча.

– Чушь! Я не такой альтруист как вы, чтобы за милую душу спасать других. Нет, мне это вообще даром не сдалось! – гневное пламя бушевало в груди, срывая рукотворные, иллюзорные цепи этикета и морали.

– В гробу я видал эти басни о героях, идеалах. Вы? Да вы кучка болванов, что хотят прийти ко мне домой, посеять хаос. Вам места в Иттгарде-то нет, ведь вы ходячая катастрофа!

Когда Сарвиус достал из кармана аккуратный мешочек, все насторожились. Когда же, раскрыв, он показал всем простой песок, толпа успокоилась.

Песок, стекающий меж пальцев и уходящий с ветром навевал не лучшие воспоминания о Эстераде, оставшейся позади. Стоило напористому мужчине сжать кулак покрепче, как песчинки перестали убегать из рук. 

– Узри, один из сувениров с могилы Акеллана, и идеальная демонстрация того, какие вы, черти, опасны. 

– Да чего тут смотреть. Песок как песок, нет? – контуженный Эдвард поначалу и не вспомнил. Правда, пока успел додумать, Сарвиус вновь начал говорить.

– Видишь, как ты безразличен к простым людям, как я? Это ведь прах жителей города, ставших жертвой ради одного из таких, как вы. Ты и Мегеран, знаешь ли, одного поля ягоды!

Его можно понять. Он пострадал от Мегерана больше всех, и, кажется, его ненависть проецируется и на всех попаданцев: сложно было, наверное, сдерживать порывы чувств до сей поры.

Влад двинулся, стараясь усмирить бушующего учёного.

– Ох, а вот и знак. Ты отказываешься принимать сказанное, так как знаешь, что всё в точности так, как я и сказал. Все до единого, вы звери, готовые сжечь мир вокруг ради собственного пиршества. Не воспринимайте близко к сердцу, попаданцы, но вам надо просто признать собственную чудовищную натуру, – схватив Влада за плечи, иттгардец будто говорил прямо в него, адресуя свои слова всем вокруг. 

– Да ты ничем не лучше, Сарви. За все свои страдания в первую очередь в ответе ты сам. Не строй из себя жертву, – отбросив загребучие руки с себя долой, Влад скалился, еле сдерживая порывы кровожадной сущности, живущей внутри как часть его характера. Да, сложно ему, однако, держать в узде жестокость, покуда другие дали вольность и пустили своих чудищ на волю.

– Да, так и есть. Я сам был наивен, поверив Райту. Я сам виноват за то, где оказался. Но теперь, когда в моей власти ваша авантюра, ох. Чисто человечески, я благодарен вам за спасение и кров, но, понимаете, я в первую очередь лобирую интересы Иттгарда как моей родины. Я не хочу, чтобы мой дом горел, и люди вокруг умирали от рук тех, кого я сам привёл к себе домой. Я никогда не вернусь в Эстераду, – безумец грозно ступил в костёр, своим топотом разбрасывая угли по округе, и обжигая всех не только словесно, но и физически.

Эдвард и сам не заметил, как гнев охватил его, и шальной кулак влетел в "патриота своей страны", отправляя того в недолгий полёт. Мечник сам того не осознавая дал волю чувствам – удар лишь дал этим порывам единое русло, в котором ненависть стала силой, способной выбить парочку зубов у Сарвиуса, чей острый язык сам привёл ситуацию к коллапсу.

– Всё как и говорил. Ты, попаданец, силою готов подпереть гнилые домыслы, дабы те не развалились под гнётом логики, – язвительно улыбаясь, Сарвиус кое-как встал, сплёвывая кровь. 

– Да в гробу я видал такую логику. Если уж хочешь оспорить наши решения, то стоит держать свои оскорбления при себе. Тогда уж прислушаемся, – Эд, в силу собственного истощения, чуть ли не произвольно падал в попытке сохранить равновесие на ровной поверхности.

Посреди травы, подпалившейся от углей, двое встали друг напротив друга. Видно, как Сарвиус не хочет битвы – готовый пятиться в страхе и бросаться песком, он потерял уважение к себе и веру в собственные силы. За сим, он цепляется за собственные знания и власть над судьбой попаданцев, в поиске рычагов давления и сдерживания.

– Я не хочу вам помогать, это несправедливо. Почему я, слабый и беспомощный человек, должен отдавать всего себя ради тех, кого благословила судьба? Вы сильнее, умнее и порой просто многократно лучше. Хватит, с меня довольно, я уже достаточно пресмыкался у ног Себастьяна, чтобы ещё раз становиться пешкой в руках сильных сего мира. 

– И теперь ты хочешь быть как он? Манипулировать людьми вокруг, обрекать других на погибель? – яркий свет озарил мир, когда Оарфиш явилась вновь. Нет, не ради битвы – скорее, чтобы удержать Эдварда на ногах: клинок в руке придавал сил, не давая мечнику согнуться перед ликом надвигающегося переутомления.

– Нет, вовсе нет. Я просто буду сотрудничать с теми, с кем это выгодно. И сейчас, я хочу сказать, мне выгодно быть с вами по одной причине – месть. 

– Какая месть? 

– Ох, ну не валяй дурака, Эдвард. Здесь может идти речь только об одной мести, объединяющей всех нас, – учёный стал загибать пальцы, перечисляя, – Месть за товарищей убитых ради его желаний, месть за год заточения, месть из-за разбитых ожиданий, за растоптанную в пыль самооценку и дух. За время, пока ты спал, мне не один раз приходилось слышать о прошлом вашей группы, и я скажу, вы недалеко ушли от меня и моих друзей, умерших от рук Себастьяна. Просто тогда, в Каэль'мине, он решил не жертвовать всеми вами, но лишь ненужной частью, мусором. Недалёк час, когда Райту наскучит играться в "команду" с вашими друзьями. Понимаешь, к чему это я?

– Ты хочешь обьединиться с нами, чтобы убить Себастьяна? – наконец, сказал Эдвард.

– Да. Да, да! Хотя нет, не, – потерявший рассудок на почве всплеска чувств, Сарвиус стал судорожно кусать пальцы, – Я не хочу чтобы он просто умер. И вы, наверное, тоже.

Жутким взглядом он прошёлся по толпе, окружившей его с мечником. Фиумэ нервно отвёл взгляд, а Влад хладно глядел на двух, молча вздыхая. Эфма и Хоуша, явно неразделявшие идеологию, выбивались из общего духа – и тем не менее, в их глазах нет отвращения к фигуре Сарвиуса, ведь они понимали и поддерживали его желание спасти Иттгард от лишней угрозы. Это не то, чего они осмелятся сказать в лицо: но уж точно то, что отразилось в их душах, когда они повстречали попаданцев.

– И вновь человек, желающий продолжить круговорот боли в мире. Неужто вы, бляди, всё никак не научитесь прощать друг друга? – выйдя из общего ряда, Бьянка, укрытая своей сферической вуалью, стала приближаться к Иттгардскому учёному, готовясь продемонстрировать ему свои способности по передаче чувств сквозь время. 

Вмиг, в голове у Сарвиуса пролетели кадры – молящие о помощи люди, непонимавшие происходящего, тянули руки к силуэту беловласой красавицы и доктора, стоявшего рядом. В ответ на их мольбы пришла лишь режущая боль и железиставя вонь от свежерубленных тел. 

Сарвиус прочувствовал каждый миг на самом себе – но, хоть и согнулся да упал, в лице не переменился ни разу.

– Это лишь подтверждает то, какие вы с ним звери. Но, спасибо. Теперь у меня ещё больше причин как ненавидеть его, так и управлять вами, – лёгким пинком тот отправил Бьянку куда подальше. Ей, конечно, хоть бы хны – а вот другим, коим пришлось ловить её тело, всё это представление не понравилось.

– Да ты поехавший! 

– Да. Однако, один лишь я знаю пеший путь до Иттгарда, и только я догадываюсь где найти Себастьяна. Без меня вы нику...

Речь прервало вмешательство со стороны – из под ног импульсивного Иттгардца пророс белый стебель с мешочком на конце, что вмиг разорвался, распыляя густую пыльцу. Стоило оратору вдохнуть разок, как в сон он погрузился без единого промедления.

– Извиняюсь за невменяемого земляка, и за то, что сразу его не уработала. Знаете, мне и самой было интересно глянуть, чего взболтнёт очередной фанатик из Академии, – наконец, на поле брани вошла девушка, половину чьего лица охватил шальной гриб.

Красивая, статная особа, укутанная в неряшливые балахоны, преклонила колено перед остальными.

– Паломники-попаданцы, я вижу ваш путь был долгим, и вы держите путь к моей родине. Позвольте представиться, Хоуша. И, хоть я не являюсь попаданкой, но моя мать точно ей была. Позвольте из уважения к ней помочь вам в ваших начинаниях, и простите, пожалуйста, благий народ Иттгарда. Не все мы яро ищем смерти попаданцам, и будем рады тем, кто ищет мира и покоя в земле обетованной, даруме. 

Мирское очарование. Словно едва ощутимое присутствие бога – она озаряла мир странным теплом, даруя частичку желанного умиротворения, уничтоженного ранее Сарвиусом.

– Как я поняла, помимо крова вы ищете мести некоему Себастьяну Райту. В этом свете, я прошу отказаться вас от такой авантюры, покуда вы хотите иметь моё расположение, – заявила Хоуша, приближаясь не к толпе, но к Эдварду, чьё шаткое во всех смыслах положение не заметили все, кроме неё.

Подперев мечнику плечо, жрица Герварта шепотом на ушко попросила его спрятать меч. И рыжее чудо, вопреки всему напряжению и недоверию Иттгардцам, беспрекословно последовал данной рекомендации.

– Я слушала Сарвиуса и была согласна лишь с одной идеей – да, в Иттгарде лишние проблемы не нужны. Я люблю свой город, но это не значит, что я вас туда не пущу. Просто, прежде чем мы отправимся туда, я хочу убедиться, что вы не кровожадные звери, – спокойным, почти что умиротворяюще-гипнотичным тоном говорила она, пока у её ног резвилась пара грибочков на ножках.

***

В эту ночь, движимый страхом и недоверием, Эдвард связал Сарвиуса по ногам и рукам – прямо как Райт Фиумэ. 

Уснуть, разумеется, у мечника также не получилось – поэтому, он остался в ночном дозоре, на пару с новой напарницей, чей прелестный лик слегка напоминал Нору: схожий цвет волос у корней, и отсутствие одного глаза давало чувство далёкого дежавю.

– Вы уж больно пристально на меня смотрите, мистер Эдвард. Вас что-то беспокоит? – отреагировала та.

– Да нет. Просто, напоминаете старую подругу.

– Ах, вот как. А вы вот мне напоминаете моего близкого друга, – ответив взаимностью, Хоуша придвинулась поближе к Эдварду, чуть ли не прилипая к его плечу.

– И кем он был? – с неподдельным удивлением спросил мечник.

– Мечник, как и вы. Кавалерист из знатной семьи Рубрум, обделённый манерами, но не душой. Вам бы чуть краснее волосы, да рост пониже: были бы вылитой копией, – по аристократичному идеальная в своей сути улыбка раскинулась по бледному лицу, сочетаясь с блеском чистых, голубых глаз. Эдвард мечтательски вздохнул.

– А вы, увы, не совсем уж и идеальная копия моей подруги.

– Как жаль, однако. Чего же мне недостаёт, дабы стать вашим другом? – спросила Хоуша, слегка приобнимая Эдварда со спины.

– Да не в этом дело, дружить я с вами и так хочу. Просто, до неё, кажется, вам как до Луны. Или это я так преувеличивать горазд, – сомнения терзают при мыслях о Норе, одолевая рассудок.

Эдвард слишком хорошо старался запомнить то, почему он потерял Нору – и именно поэтому его потуги вспомнить точный её образ стали тщетны. Пройдя сквозь воспоминание столько раз, он успел идеализировать картину в голове, превращая давно забытую подругу в идола, основу собственной веры Эдварда.

– Ну, я и не буду стремиться вам кого-то заменить. Просто хочу, чтобы вы доверились мне. Я ведь правильно понимаю, что весь отряд держится на вас? Как никак, именно вашему пробуждению, кажется, был рад каждый. 

– Может и так. Хотя, Сарвиус, – при упоминании имени его мигом настала неловкая тишь. Ночные дозорные глянули на связанного, дремлющего мужчину, чьё пробуждение не сулит ничем хорошим.

– Ох, он и вправду показывает всю суть подхода Иттгарда к вам. Мол, если не можешь подчинить, то убей. Как, однако, просто всё: сдаётся мне, дремай я хоть сотню или тысячу лет, а эта глупая политика всё не сменилась бы. Говоря об этом, Эдвард. Какой сейчас год?

– 2021-й. 

Воображаемая зеркально чистая призма восприятия дала трещину, указывая значительное влияние сие новости на благосостояние юной леди – тени сгущались на её лице, освещённом тусклым теплом костра.

– Ха-а-а, – вздохнула Хоуша. Видно, как свет надежды покидает её глаза, да мало-мальски радостная девушка теряла собственное расположение духа. 

– Что-то не так, мисс Хоуша? Что бы то ни было, я с вами, – Эд, ощущая явный упадок настроения собеседницы, решил действовать, начиная с базовых попыток обсудить возникшие проблемы. 

– Ох, нет-нет. Всё в порядке, со мной уж точно. Просто, знаешь, чего-то резко захотелось побыть одной, – призналась та, и стоило ей чуть отсесть от Эдварда, как она ощутила тепло его рук на своих двух. Мечник крепко схватился, не отпуская.

– Нет, не надо. Я понимаю вас, мне тоже когда-то хотелось одиночества на миг. Но, по ощущениям, это бросило меня в ещё большее отчаяние. Поэтому, даже если вам того сейчас не хочется, я должен разделить ваши печали. Я не могу позволить вам плакать в одиночестве.

– Н-но мы ведь едва знакомы, Эдвард...

– Для меня здесь все такие. Я с каждым из них прожил, ну, от силы недели две. Нам предстоит долгий путь, и стоит отбросить формальности. Расскажите, что вас беспокоит, пожалуйста, – стараясь следовать максимально формальному тону беседы, Эд не забывал проявлять собственную характерную наглость. 

Она молча уткнулась ему в плечо, и, позабыв о собственной гордости, тихо разрыдалась. 

Похлопывая её по спине, Эд старался сдерживать собственную грусть, нахлынувшую шквалом.

– Я совсем одна. Все они давно умерли, – сквозь собственный плач говорила Хоуша. 

– Всё хорошо, всё хорошо. Я с вами, – подбадривал Эдвард, крепко обнимая. Грибочки, привязанные к своей хозяйке, также выглядели подавленными – видимо, их чувства взаимосвязаны и нераздельны. Мило, однако, но и в коей-то мере жестоко: сама природа диктует им делить радости и невзгоды, хотели бы они того или нет. В таком случае они кажутся раздельными сознательными частями единого целого.

С другой стороны прошлый Эдвард и нынешний это взаимоисключающие – эгоизм на грани мечты о становлении рок-звездой явно никоим образом не пересекается с нынешним сопереживателем, старающимся помочь людям вокруг не погрузиться в пучину отчаяния ради доброго имени павшей подруги.

Эдвард давно интерпретировал слова Норы о призыве к жизни не как индивидуальную рекоммендацию, но как общий мотив о ценности человеческих жизней. И, пусть даже Нора говорила "жить" именно мечнику, в сути она старалась и лгала ради общего блага. Слабый человек, как она, хотела спасти всех вокруг – имеет ли Эдвард в таком случае право на игнорирование чужих невзгод? 

– Двести лет...

– Что? 

– Я потеряла двести лет, и всех своих друзей, знакомых. Мне некуда идти, незачем стремиться. Не лучше ли мне умереть? – спросила вдруг Хоуша.

Чертовски хороший вопрос заставил сонного героя призадуматься над своим ответом.

– Нас так-то тоже никто не ждёт там. И нам некуда идти, кроме как в Иттгард. Жизнь продолжается, и мы обязательно найдём новые цели. Ведь мы все едины в своём отчанном положении, – подбадривал в силу возможностей Эд, при слове о целях пристально смотря на Сарвиуса.

Он был прав, многих здесь связывает неподдельное желание отомстить Райту. Эдвард не может обмануть самого себя – в глубине души вину за смерть Норы мечник вешает именно на Иттгардца. А в свете рассказов Сарвиуса убивать Райта тем более актуально: правда, останется ли Эдвард в таком случае собой? Не предаст ли свои новые устои, убивая лишний раз? 

Вопрос требует длительных и чётко спланированных размышлений. Пока небеса чисты и ясен свет истинно одно – убить Райта значит проиграть ему, и проиграть в своей борьбе.