Остров.

Стоящий посреди песочной долины, он был как среднее звено меж мужчиной и мальчишкой – несведущий собственного пути, Эдвард вчитывался в чужой след: оставленный поверх вечного камня, диорита, он повествовал о древнем герое, чей конец положил свет меча Оарфиш. 

Слёзы не наворачивались поверх глаз, нет. Просто, рассказ навевал вековую тоску, повествуя об усталом человеке, потерявшем цель своего путешествия. И о людях, вставших на путь с ним, и заплатившим за это неразумную цель. 

– То есть, всё это время песок под ногами... – ошеломлённый Фиумэ не мог завершить сказанное. Это за него сделали те, кому довелось самолично видеть сие нелицеприятный процесс:

– Возможно, прах людей. Может и травы, зверей, – синхронно ответили Эфма с Сарвиусом, стряхивая с себя песчинки.

Вскоре, отчаянные и мрачные голоса сменили себя коллективным молчанием, на фоне которого только и слышно, как ветер разносит пески в далёкие края. Можно ли это назвать возданием праха, запоздавшим на сотни лет?

Как бы то ни было, долина впервые ощутила дуновение свежести. Возможно, пройдут года, прежде чем местная растительность вновь явит себя. Однако, надежда в будущее, теплящаяся в подкорке сознания, в сотнях голосов трубит о зелёной долине, что восстанет вновь. 

– Мы похоронили его. Остальных земле не придашь, Эдвард. Может, пойдём? – едва коснувшись плеча мечника, Сарвиус одёрнулся. 

А Эд пошатнулся слегка, да упал вовсе. Усталость физическая дала о себе знать, и тот, кто недавно одолел величайшего воина человечества, наконец поплатился за одолженную силу: видимо, до этого ему приходилось находиться в уж очень длительном болевом шоке, притупившем чувства ровно до настоящего мгновения. 

Первыми к телу подступились Бьянка с Эфмой. Проверяя ротовую полость, а затем и раны, исполосившие кожу, они пришли к единому выводу, озвучить который решилась лишь самая бездушная из них.

– У него сильный жар, такое же давление. Дышит с трудом, так ещё и обмочился произвольно, прям в штаны. Возможно, придётся сильно поколдовать с травами, чтобы он спокойно вышел из своего состояния. Правда, находясь посреди дремучего нихуя, сделать этого не получится, поэтому следует поторопиться с побегом из пустыни, – по привычке, Бьянка на одном дыхании рассказала всё, не скрывая и малейших деталей. 

Остальные восприняли это как данность – в едином порыве все стали решать насущую проблему побега из Пустыни.

– У меня есть карта, давайте сверимся с маршрутом и как раз пойдём за группой Себастьяна, – тут же предложил Боб, расчехляя свои свитки.

Иттгардцы, изучавшие картографию и навигацию, решили присоединиться: и, с первых же секунд заприметили неважные изменения как в маршруте, так и в карте.

– Роберт, у тебя на карте нет речной долины, пары озёр. Да и вообще, точки перевалов не сходятся с актуальными. Эфма, у тебя ведь точно правильная карта есть? Покажи свою, – попросил Сарвиус, параллельно раскладывая чертежные принадлежности.

– Странно. Ещё до Эстерады я пользовался этой картой, и проблем не было, – озадаченный географ склонил свою голову, обвиняя собственную недальновидность.

– Ох, серьёзно? Просто, все неточности как раз идут севернее нашего местоположения. Там же подозрительно ровно лежит шов пергамента, – наконец, сложив все куски несуществующего пазла, дворянин воскликнул, – Ох, Райт! Дорогой Райт, как же ты коварен! – кричал он с насмешкой.

Карта оказалась совсем не к месту – потому, решили ориентироваться по иной ревизии, имевшей место быть у Эфмы. Она, будучи исключительно созданной для летающих ведьм, имела гораздо меньше необходимых деталей – однако, мистер Сарвиус пообещал восполнять все недостающие детали своими, хоть и остаточными, но познаниями о тропах Райта. 

– Итак. Помнится мне, сейчас осень? – решил спросить ученый.

– Ну, почти, – ответила его соотечественница, – Конец лета близится, так что, технически, осень. Зачем это вам?

– Понимаешь ли, Эфма, – не отпуская карты из рук, профессор встал и, проверяя пергамент на просвет, ответил, – Вам ведьмам уж точно известно, как плохо летается в холодную зиму. А уж идти, так ещё и толпой, и сквозь реки скованные льдом. Ух, – иронизируя, он стукнул себя по груди, говоря, – Я только и горю желанием умереть от простуды, после всего того, что я превзошёл ради воссоединения с своей семьёй. Ну а вообще, в зиму особо не продвинешься, это факт. Что ещё факт, так это то, что сие предположение действительно для всех – то бишь, наш любимец Райт вероятнее всего также сделает длительный перевал к самой зиме. Тут-то я и хочу подумать.

Рука мигом проскользнула через всю карту, отмечая точки предполагаемых обустроенных перевалов. Следом пошла кривая, следующая по пути от далёкого Иттгарда до самой крепости Каэль'мин. Небольшим крестиком вдоль стало предполагаемое местоположение Райта и его людей. Точкой вне кривой, стало быть, являются Сарвиус и Ко, упорно старающиеся понять, как им стоит строить свой маршрут.

– Я уверен, Райт уже мог пройти Перевал Гудзона. И, если он как-то верит в то, что мы выжили и выбрались, то он обязательно сломает все лодки, лишая нас одной из легчайших переправ по речной долине. Следовательно, нам стоит подыскать другой путь, обход. Только вот незадача, таких нет. Он вынуждает меня тратить время на строительство другого транспорта, – погруженный в глубокую аналитику, ученая голова забыл о спешке, возникшей из-за Эдварда и его тяжкого состояния. Благо, ему это напомнили – и, следующим мгновением он выдал направление и курс движения, действительный на ближайшие пару дней. Свои рассуждения о дальнейшем маршруте он, правда, не оставил: даже наоборот, стал докучать ими ни в чём не повинного Фиумэ, в котором исследователь увидел не попаданца с нулевым опытом работы с водой, а самого настоящего обитателя морей.

Других заботили иные вещи. Влад, взваливший на свой горб Эдварда, то и дело жаловался на его костлявость – мол, для его силовых показателей уж больно лёгким кажется этот "герой".  Бьянка старалась объяснить всё быстрым метаболизмом, совсем забыв о том, что именно Владимир является человеком, на момент владеющим самым быстрым метаболизмом – поэтому, недопонимание возрастало. 

Во всём духе обсуждений охватившем группу, разумеется, есть свои плюсы – все мигом забыли о гнетущем давлении Эстерады. Как никак, лицезреть произвольный геноцид целого народа и города – не лучший опыт для и без того усталых путников. 

Эфму всё не отпускал лик той женщины, торговавшей специями. Перед глазами так и стоит образ – та опустошённая, но нашедшая в пустоте счастье девушка-попаданка, явно скрывавшая рога за капюшоном, казалась той кто смог принять город, стать его частью. Видимо, перестав видеть одну из стадий городской иллюзий, она доказала, что полностью ассимилировалась с местной аномалией. Вероятно поэтому, когда город впал в будущее окончательно, она так и осталась там, торговать травами в поселении на грани коллапса. 

Фиумэ в глубине души рыдал. Взахлёб, упиваясь собственными слезами он скучал по Аждалету, что занял особое место в душе. Человек, чья воля и убеждения оживили самого мальчишку, стал для него кем-то сродне семьи. Прямо как Эдвард.

За Эдварда Фиумэ также переживал. Поэтому, стоило только Сарвиусу ослабить бдительность, как чешуйчатый малый ринулся лишний раз посмотреть, как несут его новоявленного брата, израненного изнурительными битвами, что шли семь дней к ряду. 

– Нам бы стать сильнее, а, Фиумэ? – подошедший со спины Влад пугал до мурашек.

– С ч-чего в-вдруг? – взъерошенный попаданец не знал куда деть свой хвост, стоявший колом от неожиданности. 

– Признаться, Эдвард не кажется вечным. Я верю, его сил хватит чтобы всех и каждого из нас, однако не будет ли лучше, если мы сможем постоять за себя? Я вот, знаешь, о-о-очень хотел ударить Мегерана, и, за исключением одной из битв, ни разу не смог.

В словах седого есть истина – Эдвард был и остаётся простым человеком, и распылять его силы на каждую проблему будет чистой воды расточительством, так ещё и наглостью. И, в сути, стать сильнее не помешает просто для себя – ведь Остров, как он сам показывает, отвечает лишь на язык силы.

Это станет целью на ближайшие дни – конечно, есть и другие вопросы, требующие решения, однако ситуация с количеством бойцов в отряде требует наискорейшего решения, поскольку дальнейшие путешествия, как водится, имеют привычку повышать требования к физической и боевой подготовке.

– Как стать сильнее? – решил спросить Фиумэ у Эфмы, надеясь на её блестящий ум. Как никак девушка, в столь юном возрасте заслужившая полного доверия Эдварда навряд ли будет кем-то бездарным – как минимум, у мальчишки была возложена надежда на знания Иттгардских ученых о строении попаданцев.

– Конкретно для тебя у меня ответа нет, поскольку каждая попаданческая бошка имеет свои уникальные свойства. Однако, у меня есть базовая брошюра для полевых ученых в случае встречи с попаданцами. Думаю, она прольёт свет на общую картину, – спешно втюхав аккуратный пергамент Фиумэ, девушка продолжила молча идти. 

– Ты занята? – поинтересовался тот.

– Да, – ответила ведьма, приподняв поля шляпы, – Впервые за долгое время я вышла на связь с Владыкой Гервартом. Мне надо изложить рапорт о произошедшем, не мешай, – и, вновь скрыв глаза за массивным головным убором, та продолжила идти, молча вглядываясь в округу.

Ничего не поделаешь – раз занята, то и пусть. Времени уйма, и прежде чем докучать другого потенциального советчика, стоит пробежаться глазами по сие документу.

***

Полевое руководство по нейтрализации угрозы чужоземного и попаданческого характера.

Попаданческая угроза – одна из опаснейших внешних угроз жизнедеятельности операции и его членов. Главные проблемы с таковыми состоят в том, что вне зависимости от местоположения угроза имеет равные шансы настигнуть вас в любой момент времени. 

Перво наперво, имеется четыре категории опасности попаданческих объектов:

1) Лёгкий – из опознавательных знаков имеется яркий белый свет, с которым данная угроза появляется. Имеет человеческий внешний вид или близкий к таковому. В зависимости от ситуации уровень агрессии к исследователю может варьироваться, ровно как и связность речи: попаданцы такого рода не знакомы с миром, в который вторглись.

В случае недостатка физических сил или решимости для уничтожения проблемы следует ввести объект в заблуждение, и найти способ расправы. Ситуация не позволяет медлить, и уничтожение угрозы должно находиться в приоритете. Важно исполнить утилизацию без промедлений и пыток – в противном случае, потенциально проблема может перерасти в стадию "Внушительный".

2) "Внушительный". Встречается в виде потрёпанного путника или нескольких потрёпанных путешественников, одетых в странные вещи. Представляясь странными именами, эти существа говорят на человеческом языке, и даже могут имитировать чувства и социальные интеракции. 

Субьекты могут представлять значительную угрозу жизни членов экспедиции, в большинстве случаев попаданцы обладают средними боевыми и бытовыми навыками, орудуют способностями выходящими за рамки человеческих возможностей. Ввиду длительного опыта выживания превосходят среднего ученого, прямое конфронтация бессмысленна. Требуется провести исследование возможностей объекта, и найти способ умерщвления. Спешка не рекомендуется, однако средний срок расправы должен входить в диапазон до 3-х недель.

Избегать лишь при крайних обстоятельствах, поскольку попаданческая угроза "Внушительных" размахов крайне быстро перетекает в состояние "Расправа".

3)"Расправа". Имеет схожие внешние признаки с предыдущей категорией, однако архетип отличается резкой агрессией в сторону ученых. Как правило, опознаются в боевой ситуации, демонстрируя высокий уровень владения сверхестественными навыками – достаточный для быстрого умерщвления степного грифона без особых проблем.

В случае столкновения при возможности – убить. При отсутствии возможности – втереться в доверие, играть на жалости и выжить, дабы сбежать. 

4)"Полый". Треть из всего представленного числа попаданцев обладает той или иной степенью невосприимчивости к старению, однако по прошествии определенного времени бессмертные оболочки перестают имитировать человеческий разум, оставляя голые инстинкты и навыки сражения. На момент контакта такие индивидуумы представляют колоссальную угрозу расправы, во избежание смерти рекомендуется бежать, скрываться. 

Исследования привели к наличию характеризованной классификации попаданческой угрозы по фактору способностей. Было идентифицировано 6 архетипов:

1. Реализатор. Способны материализовать в реальность некоторые предметы, имеющие неестественные физические свойства. В большинстве случаев таковыми вещами являются разные виды оружия, в том числе холодное и огнестрельное. Отличительная черта многих призываемых предметов состоит в странном белом свечении, исходящем от всего предмета или его контура. 

2. Морфиды отличаются нечеловеческими чертами лица и тела, что не могут скрыть. При полной раскрепощенности больше потакают зверям в своих желаниях и движениях. Когда Морфид достигает определённой точки развития, он способен переходить в иное состояние тела, произвольно отращивая и сбрасывая части новой оболочки. При наличии иммунитета к старению чаще всего Морфиды, лишённые разума, навеки застревают в полной трансформации, теряя остатки человеческой натуры. 

3. Катализаторы способны влиять на свойства объектов, такие как прочность, положение в пространстве, возраст и не только. В большинстве своём Катализаторы обладают ограничениями в типе манипулируемой материи или расстоянии действия способностей. Крайне опасны в условиях, подходящих для полной реализации собственного потенциала – и, чаще всего, обладают крайне чувствительными органами восприятия пространства. 

4. Менталат. Имеют доступ к пространству мыслей и чувств, обладая навыками для манипуляции ими с мотивом создания иллюзий, передачи информации. Под классификацию подходят все объекты с потвержденными навыками, имеющими связь с когнитивными и чувствительными составляющими живых существ.

5. Тампасты отличаются крайним уровнем опасности ввиду манипуляции в плоскости времени – изменения в потоке времени ощущаются с трудом, следовательно их варьируемые трюки с скоростью или порядком времени сложны в обнаружении.

6. Гуманистики манипулируют в пределах собственного тела, меняя собственные параметры без вмешательства каких-либо звериных черт. Крайне сложно обнаружить, и тем не менее, как и Катализаторы зависят от обстоятельств вокруг, ибо кроме как своего тела ничего не имеют. 

***

Прочтя всё вышенаписанное, Фиумэ испытал неописуемый шок. Он и без того себя считал половиной от человека, но узнав мнение Иттгардского издательства о своём положении относительно людей он ужаснулся – раз Эдвард не человек, то кто этот разгильдяй с рыбьим отростком на спине? 

Разумеется, о способе стать сильнее ничего найти не удалось: даже косвенные детали отсылают лишь о превосходствах попаданцев над людьми и необходимости владения способностями на должном уровне. Каким же образом таковой уровень достигается – одному издателю известно. Вернее, чужеземцам из его рассказов.

– Эфма, извини что отвлекаю, – едва коснувшись плеча девушки, Фиумэ осмелился потревожить её покой.

 – Нет, я уже закончила. Что-то не так? – спросила она, как ни в чём не бывало поглядывая на заголовок брошюры, врученной рыбьему отродью. 

– Ну, это. Ты думаешь также, как автор статьи, да? 

– Почти полностью. Однако, не пойми неправильно, – вновь сняв свою шляпу, ведьма вдруг подобрала случайный камень и попросила своего попаданца-собеседника бросить его как можно дальше. Когда же щебень со свистом полетел, Эфма подняла схожий камень и, вкладывая все силы собственного щуплого тела, метнула его вдаль. Пролетел он, конечно, знатно, и тем не менее упал значительно ближе чем тот у Фиумэ.

– Ты пойми, если ты меня в таком базовом деле превосходишь на пару голов, то какая речь может идти о равном поединке? Худенькие учёные в бою тебе не ровня, дурак – вот, что я хотела сказать. Говоря о непосредственном отношении – конечно, где-то до нашей встречи я воспринимала вас как зверей, но, знаешь, люди меняются. Я понимаю, вы имеете разум и свои мысли, проблемы. И я уважаю вашу человеческую суть, даже если вы выглядите как звери. Иначе бы без раздумий отравила вас сразу по освобождению из городской аномалии.

– Звучишь обнадёживающе, – неловко почёсывая плавник, признал парень.

Было неловко продолжать разговор в таком тоне, а потому двое мирно разошлись по краям группы, вновь погрузившись в собственные заботы. 

 Достигнув первого за долгое время леса, были приятно удивлены тому, что деревья здесь имели привычный размер, не превышавший габариты небоскрёба. 

Тут-то и остановились, наконец закончив мучения Влада, изрядно подуставшего носить на спине ещё один вес собственного тела. Лагерь был размещён неладно: не имея центрального руководящего лица, все хаотично расставили свои палатки, и каждый индивидуум норовил зажечь свой костёр. 

Эгоистов собрал воедино Эдвард, чей протяжный и болезненный вой, казалось, был слышен из самих руин Эстерады, оставшихся совсем позади. 

– Он в порядке, так бывает после каждого переутомления. Доверьте эту полумёртвую тушу мне, как обычно, – велела Бьянка, имевшая неоднократный опыт в помощи мечнику с восстановлением и отдыхом.

– А ты его не отравишь? – желчный комментарий со стороны Эфмы был предсказуем.

– Только если ты меня не опередишь в этом, – ответила Бьянка, фальшиво подмигивая.

– Ладно. Тогда, я пойду готовить, – не желая более разделять компанию бесчувственной попаданки, последовательница Герварта ушла к своему костру, дабы расчехлить котёл и сварить заслуженный ужин для путников. 

Никто из остальных не знал, как справиться с возникшим постоянным напряжением в группе – как ни подходи, обе женщины полезут на рожон и попросят не вмешиваться. С такой субординацией отряд вмиг умрёт, стоит только врагу проявить чуточку больше координации. 

– Думаю, в такой ситуации лучше ретироваться. Фиумэ, у тебя с ночным зрением порядок? – и вновь Влад проявляет подозрительную инициативу к морфиду.

– Н-нет, но я во тьме хорошо ориентируюсь. 

– Это как?

– Я и сам не знаю. Странное такое чувство, словно когда я говорю или дышу, сквозь колебания воздуха я ощущаю само пространство, – восторженно изображая концепт из головы, он хаотично жестикулировал.

– Так это ж эхолокация, – подметил Боб, присоединившийся к беседе, – А куда вы собрались в такую тьму. Неужто охотиться? 

– Прям в точку. И, было бы прекрасно, если ты поддержал нас, оставшись в лагере на ночное дежурство, – добавил седой товарищ, удерживая на лице хладную, кривую улыбку.не

Ему перечить – себе дороже, авось разок стукнет по роже. И хоть по своей природе худенький Роберт приходился человеком настырным, свою инициативу тут проявлять не стал: осадок страха перед Владом, возникшего ещё с времён вступления в отряд таки даёт о себе знать, тонкой нитью сковывая усталые ноги по коленям.

Ночной лес – зелёная листва шелестит над головой, и неизвестные певчие птицы поют для звёзд. Странное чувство личной безопасности окутывает, поскольку в таком спокойном месте и не ожидаешь нападения.

– И где все звери? Обычно, в лесах их много.

– Да, в этом и есть вся проблема. Тут слишком тихо, – Влад украдкой шёл по лесу, стараясь лишний раз не ступить на ветку или хрусткий листик, – Понимаешь, неестественно это как-то. Обычно смотришь, и всякие мелкие, непонятные чудики ходят. Я никого не заметил, и подумал, может ты чего учуешь? 

И глянул так, с большой надеждою в глазах. 

– П-пока нет. Может, стоит двинуть глубже в лес, – предположил молодой человек, навострив уши, – Мы пойдём дальше. Там и узнаем.

В руках ни света факела, ни фонаря. Ступая сквозь потёмки, они то и дело наступали друг дружке на ноги, хвост. В дело вступает резкий недостаток опыта – им невдомёк, как стоит себя вести в темное время суток, поскольку все ночи провели они в лагерях, стараясь излишне не бродить по округе. 

Когда из мрака выступила пара крупных глаз, устремивших взор на них, стало совсем поздно: тут и гением не надо быть, чтобы предугадать дальнейшие события.

Удручает, что враг не грифон – змеиные черты выдавали в этом существе дракона. Однако, во взгляде твари нет и намёка на убийственный раж, свойственный голодному зверью. 

Фиумэ решил просмотреть лес, и высокочастотный крик прозвенел в ушах, очерча рельеф поверхности в сознании.

– Впервые вижу дракона. Прям как из сказок, – воодушевленный, но скованный страхом перед громадиной, Фиумэ старался подойти поближе, нащупывая границу личного пространства сие чудища.

– Ох, я только заметил его запах. Он слабый, крови почти нет, – добавил Влад. 

– Да, я тоже чую его. Рана, наверное, уже засохла, а вот восстанавливаться не начала. Ну и крупная же она, одна...

Сделав ещё один шаг, Фиумэ чуть было не попался под мах хвоста – отпрыгнув назад, он упёрся спиной в дуб.

Зверь тяжело дышит, извергая тонны пара изо рта. Блеск в его глазах, освещавший действительность, медленно растворялся, обращаясь в рябь. И даже мнимый удар в попытке защититься всем своим видом показывал усталость – дракон не поднял хвоста, лишь просто проскользил им по земле.

Вскоре, дикая тварь ослабела настолько, что подпустила к себе людей. Ощупывая раненную тушу, они рассуждали об источнике таких тяжёлых ран.

– Крупная сквозная дыра в теле. Признаться, я и не догадываюсь, кто способен на такое, – следом, "вампир" стал скрести по ранам, набирая полные руки вязкой, свернувшейся крови. На вкус, разумеется – отвратительное железистое желе, не более. Да вот стоило проглотить и подождать, как в тьме стало виднеться лучше, и тело силою наполнилось. 

– Ты падальщик, – указал товарищ на Влада, осуждающе поглядывая. 

– Да, – довольно кивая, отвечал он.

Вдруг, чудище испустило дух. Ощущение давления чужой жизни исчезло, оставив от себя одно неподвижное, громоздкое туловище с крепкой, тугой шкурой, сотканной из тысячи каменных чешуек. Вероятно, описания из книжек Райта верны – карликовые драконы центральных долин и вправду рождаются в магме, и после смерти становятся статуями. Его труп может и сгниёт, но кости и кожа останутся стоять.

Вдруг, сквозь тело дракона стремительно пророс гриб. Вылез стебель, раздвигая плоть – и, встав в полный рост, он распустил роскошную шляпу, погрязшую в пыльце. 

Вслед за этим от гриба распустилась белая паутина, проросшая и поглотившая дракона.

– А я не думал, что грибы едят животных, – стараясь прикрыть ужас иронией, Влад нервно засмеялся. 

– За нашими спинами, Влад. Что-то точно стоит за деревом, – растопыривший уши Фиумэ дрожал как осиновый лист, пальцем указывая куда-то за себя. 

Оказалось, очередной гриб: теперь, правда, совсем крохотный белый малыш, старавшийся спрятаться. Почти как человечек – антропоморфные пухленькие ручки и ножки без пальцев казались ну очень милыми, хоть и нефункциональными. А тонкая нить, выходящая из ноги и протягивающаяся вдаль леса говорила о некоей связи малыша, наличии у него корней.

Дрожит, малый. Недоумевающе хлопает своими глазами-бусинками, посматривая на двух людей. И, немного погодя, начинает бежать к ним. 

Фиумэ, опасаясь повторить судьбу дракона, отшагнул назад. А вот Владимир, видимо потеряв последние остатки собственного страха, сел на корточки и протянул руки к лесному жителю.

Кроха врезался в человека: видимо, глаза для него служат ничем иным, кроме как украшением. Найдя наощупь руку человечью, малыш взялся за указательный палец, и пожал его. Манер, судя по всему, у него больше чем у многих людей – такого рвения к культуре у такого простого существа Влад увидеть не ожидал. 

– Он меня тянет. Хочет, чтобы я за ним пошёл, пройдохой, – у Влада потеплело на душе, и почему-то ноги сами поплели за шальным грибочком. Его соратнику оставалось плестись вслед, опасливо топтая вслед за двумя.

Чем дальше в лес тем больше по грибы – грунт подступал под углом, и в низменности у середины леса стволы дубов, плотно укрытые шляпками и плесенью, сильно походили на известные белые столпы из греческих мавзолеев, что держали над собой такие же каменные крыши. Тут же небеса укрыты смесью из остатков веток и мицелия, что свиду казалась облачной и нежно-кремовой одновременно. Так и хотелось дотянуться, зачерпнуть и смять в руке.

Твердыня воронкой уходила вглубь, перетекая в небольшую пещеру, источавшую свет. Там, в чреве леса, средь губчатых отростков и светящихся шляпок, идти было вовсе не страшно – предвкушение двигало ногами само по себе, и только сомнения заставляли оглядываться, давая тем самым мелкому грибу-путеводителю время на то, чтобы убежать подальше.

Проследовав за следом из протянувшихся нитей, набрели на ещё большее скопление таковых. Фабрик пространства просто соткан из тысячи грибных труб, сотканных в единую систему, протянутую к одному формированию в виде открытого гроба.

Привязанная к окружению обоими руками и ногами: в неё пустили корни, поглотив лишь от части. Видно, как она дышит, и колышется обнажённая грудь. Однако, ничего кроме не выдаёт в ней живого существа – белоснежная кожа лишена румянца, волосы с корней начинали терять цвет, порождая плавный градиент от пепельно-белого до кремово-кофейного.

– М-м-маэ-э, – протяжно прозвучал нечеловеческий вой из глубин. Дрожащая, преисполненная стараниями попытка гриба имитировать человеческую речь давалась с трудом – у него не имелось гибких мышц диафрагмы чтобы говорить с тем же темпом, и тем не менее один из множества антропоморфных грибов вокруг постарался говорить, жертвуя целостностью самого себя: видно, как трескается туловище, неподготовленное к такого рода задачам. Он терпит, и медленно говорит.

– Наша дитя. Вы-ы-ы, – не выдержав, кроха упал замертво, пока его дело решил продолжить его собрат.

– Вы-ы-рви-и, – добавил тот, и заткнулся, ухватившись за живот. Геройства их попыток Владу не понять – он только видит неуклюжесть и слабость, пока Фиумэ, внезапно для себя, нашел в себе способность чувствовать чужие переживания, даже если те не исходят от людей.

Грузные воспоминания о грифонах у крепости пронеслись в голове. Тогда, впервые расслышав эхо сознания зверей, он позабыл о своём даре. Теперь же, прознав ясность голосов, он готов пойти навстречу самоотверженным желаниям братьев младших.

– Я вас услышал. Вы сделали достаточно, – сказал он, взяв двух раненных в ладошки, – Значит, сорвать с корней?

Загребучие руки схватились за талию, и вековая пленница мицелия выбралась из своего сна под хруст разрывавшихся сосудов, чьи клочья оставались висеть на коже. 

Немного погодя, она отцепилась. И, мигом ощутив боль от разрыва связей, вмиг попробовала закричать, но стала лишь откашливаться от непривычки. 

Знакомое чувство для Фиумэ, отражающееся нотками противного дежавю, заставило его приобнять незнакомку, а затем и вовсе поднять. 

– Быстро же ты, – насмешливо добавил Влад, смотря за происходящим с нескрываемым удовольствием.

Грибная долина теряла свои силы. Более неподвластная единой юрисдикции, стихийная масса из грибов всё ещё оставалась в прежнем состоянии, но недалёк час, когда всё рухнет. 

А пока, ступая по коридорам белой грибной долины, Фиумэ держал на руках лёгкую девушку, за которой плелись несколько антропоморфных шампиньонов, оставшихся соединёнными к ней через стопу. 

Новый член отряда привнёс с собой больший разлад, чем ожидалось. Жутковатого вида девушку поместили под строжайший надзор Бьянки, прямиком рядом с Эдвардом – делала ли бесчувственная лекарша это специально или нарочно, но Эфму это позлило знатно: видеть её хищный взгляд, пробивающийся сквозь весь лес, пожалуй, настораживает до той степени, что даже непричастные к делу Фиумэ с Владом боялись попробовать стряпню ведьмы, опасаясь слечь штабелем от яду. 

Вот так день сменил ночь, и пролетели первые сутки в погоне за Райтом. Конечно, о нём думать ещё не приходилось: пол дня ушло на совсем уж мелочные дела, и лишь сейчас, сидя в ночном дежурстве, получилось мельком задуматься.

– Себастьян-то и не подозревает наверное, что мы выбрались. Ох, как же я хочу встретить его, – выдал Сарвиус.

– Солидарен.

 – Влад, да? У тебя есть претензии к нему? – видимо, двое сменных дежурных никоим образом не намеревались уснуть. Им, впрочем, хоть есть о чём поболтать – а значит, и в одинокой скуке не погрязнут.

– Ну так подумаешь, вроде и нет, – хрустнув шеей, седой пожал плечами.

– И не обидно, что тебя отправили на смерть? – продолжил наседать ученый, смотря как Влад с легкой, безмятежной улыбкой кивал, смотря куда-то под ноги.

– Рано или поздно, кто-то со мной ровно так и поступил бы. Просто в этот раз судьбе не удалось настигнуть меня со своим правосудием. 

– Ты настолько ненавидишь себя, что думаешь, мол сам мир желает твоей погибели? Эх ты, попаданец, – горько вздыхая, Сарвиус глядел, как тлеют угли в костре, и древесина громко хрустит.

– Я-то себя люблю. Просто, мир не терпит тех, кто ходит по чужим головам.