Остров.

– Последний день. Честно, не знаю, с чего вдруг именно он, но терпения больше у меня нет, – призналась Эфма перед всеми, – Сегодня последний день из цикла двух недель. Дальше станет только хуже.

 – То есть, теперь будет только пустыня? – переспросил Влад.

– Не совсем. Просто, каждые тринадцать часов теперь будет переход из нам знакомой пустоши в город охваченный войной, – из толпы вышел Сарвиус, и, черча силуэты на песке, стал обьяснять, – В те самые мгновения, если будете ходить вне пещеры, то на вас могут упасть листья с тела Эвергрина, Лорда Солнца. Едва коснётесь их и умрёте, иссохнув на глазах. К самому Эвергрину, пятидесятиметровому чудищу, близко тоже лучше не подходить: попадётесь на глаза, и вас испепелят жутким лучём. Конечно, занятый битвой с Мегераном зверь не будет прямо-таки метить на вас, и тем не менее осторожность – превыше всего. В идеале, разумеется, покинуть наш мир иллюзий до того, как наступит так называемый "Вечный конец Эстерады". 

На том, вроде как, и порешали. С звоном колоколов встретив новый день отряд, как и ожидалось, направился к городу, что вновь цвёл и пах, растворяясь в лучах благодати. Прежние лица людей, их схожие слова и движения, приевшиеся глазам, откровенно раздражали Сарвиуса – но всё же идти через город придётся, ведь по другому Мегерана не достичь.

Сомнения насчёт Эдварда всё ещё сеят тревогу – однако, нет повода полагать, что он решит пожертвовать друзьями ради какого-то безумного воина древности. Потому, было твёрдо решено заявиться на праздник, где уж точно получится встретить именитого героя Эстерады, а заодно и сразиться с ним.

На городской тропе, вдоль которой растянулся городской базар, чужеземцев встретил Аждалет, решивший посидеть за прилавком, торгуя собственными трудами – в том числе книгами о земледелии, стоящими наравне с продуктами сие безупречного ремесла.

– Ахижда, Роберт. Чего ты и твои товарищи ищут в этом притоне спекулянтов? – поинтересовался старик, – Неужто подарок самому "герою Эстерады" на его первое, за всё это время, день рождения, проведённое в городской черте? 

– Вы как всегда зрите в корень. Подскажете, чего взять? – отвечая добром на добро, Боб улыбнулся в ответ на тёплый приём.

– Никто не устоит перед моими медовыми джезгами. Прикупи горсть, и считай откупился за всех на праздновании, – гордо задрав грудь, заявил Ажд.

Не устояв перед сладостными речами о не менее сладких явствах, чужеземцы закупились у знакомого старичка и благополучно покинули рынок, в спешке стремясь, дабы наткнуться на Мегерана.

Наконец, нашли. Окупированный народом, одаривавшим его, воин стоял непокалебимо, всматриваясь вдаль. Пересекшись взглядами с Эдвардом он, правда, перестал взыскания и, расталкивая толпу, двинулся навстречу к своим иноземным знакомым.

 – Эфма, Эдвард. Я рад вас видеть, как поживаете? 

Двое, помявшись, ответили чем-то сродне "Сойдёт". И, следом вручив собственные подарки, попаданцы твёрдо выразили своё желание отпраздновать этот важный день вместе с Мегераном. 

Тот, вовсе не думая, согласился. Вмиг, звёздный коллектив ведомый героем из Эстерады ринулся к роскошной по местным меркам чайхане, чьи залы пустовали.

– Но разве другие жители не должны присутствовать? Они, как никак, знают тебя лучше, и... – Эдварда перебил сам виновник торжества, в своей привычной манере выдав крайне мудрую, неоспоримую мысль:

– Вы, странники с дальних земель – мой главный подарок, кладезь интересных историй и близкие мне по душе. Как никак, сам я совсем недавно вернулся с долгого пути, и сейчас гораздо ближе к вам, нежели к своим землякам. 

За сим, все сели за круглый стол. Сравнивая с прошлым опытом пиршествования, Эд заметил резко возросшее количество мяса за столом – от нарезок и печёных зверей ломит края, а фрукты, будучи жемчужиной городской кухни, оказались редкими просветами средь красно-коричневых мясных гор. 

– Воистину, для народа, живущего земледелием, мясо стало атрибутом роскоши. Однако, шутка ли, мы путешественники привыкли питаться им чуть ли не каждый день, – сказал Мегеран, поддаваясь чревоугодию.

 Фиумэ, найдя возможность утолить свои хищнические страсти, вцепился в мясо и стал поглощать порции за порциями, только и успевая, что убирать пустые тарелки с гремящими костями. 

Остальные также были рады мясу. Безрассудно поедая, почти все запивали его предложенным вином – за исключением Эдварда, Эфмы и Фиумэ с Владом, коим идея нажираться показалась излишне безумной на фоне происходящего. Вероятно, они единственные, кто не забылся средь духа пиршества, и помнили свои первоначальные планы.

– Эдвард, брат мой по судьбе. Ты даже не разделишь со мной бокала вина? – жалобно воскликнул воин.

– Я убеждённый верующий. Мне запрещено пить, – нагло соврал тот, что тут же стало заметно по его глиозии, находившейся буквально навиду у Мегерана. Тот, смотря на пламя, немного подумал, да спросил:

 – Неужто ты, Эдвард, понял как сжигать души? 

Немой кивок потвердил всё, оставив Эстерадца с лёгкой улыбкой, выражавшей высшую степень удовлетворения. 

Празднование набирало обороты, и первая трапеза завершилась к позднему обеду. Люди, насытившие голод, стали шастать в поиске развлечения. И, пока именинник покинул зал, главные притворщики стали переглядываться меж друг другом. На их немых устах один вопрос – сможем ли? Получится ли? 

Где-то вдали от притворства и стола, на балконе с выходом в Эстераду сидел Фиумэ, одиноко поглядывавший на игру детей с мячом. Беззаботная ребятня вновь гоняла пыль по улицам, натирая мозоли на ногах и набивая лодышки кожаным мячом. 

– Фиумэ? – голос сзади отдавал лёгким полутоном британского акцента, звучавшим особенно благородно.

Подвыпивший Роберт присел у хвоста безмолвного итальянца, и, не дожидаясь ответа, решил гнуть собственную линию.

– Знаешь, я наверное тогда перегнул. Прости, это, – с трудом подбирая слова, он казался растерянным не сколько из-за опьянения, но по причине тяжести груза, что Боб создал себе самолично. 

– Нет, я понимаю, ты переживал за сестру. Мне нет прощения, я посягнул на твою семью, – неестественно четко выразившись, Фиумэ и сам удивился собственной складности речи.

– Вообще, да, – подкосившийся пьянчуга, явно не умеющий пить, прижался к Фиумэ, – У меня сестра даже сейчас в опасности, а я тут! Прохлаждаюсь, чёрт его дери, доверив её чёрт пойми кому! 

Находясь на грани срыва собственных чувств, юноша уткнулся в плечо Фиумэ, что заботливо приобнял загрустившего дурака.

– Я думал Райт хороший человек! Он ведь, он ведь взял нас. Спас нас от голода, дал цель, – слёзы, сопли и пот смешались воедино на одежде обоих, пока убитый собственным горем брат вслух сожалел о своей доверчивости.

– Знаешь, а ведь он не плохой. Просто, он преследует другие цели. Никто не может быть альтруистом до той степени, чтобы спасать посторонних людей за просто так. Наверное, для него люди имеют ценность, пока их можно использовать, – Фиумэ выдал смелое предположение, вместе с этим погружая своего собеседника в глубокие раздумья, за которыми последовала фаза глубокого сна прямо на ногах у итальянца.

– Твои слова не лишены смысла. И тем не менее, это бесчеловечно: видеть людей как методы, но не как мыслящих, переживающих, – переступив порог балкона добавил Сарвиус, чьё лицо также окрасилось в багровые тона. Это, конечно, не мешает ему мыслить, однако изрядно подпортило координацию тела и головы – говоря одно, он мог делать совсем другое. 

Тем временем за столом вновь сцепились Эфма и Бьянка – не разделив последний кусок уж очень вкусной закуски, двое решили поставить точку в вопросе рукопашным боем, в котором, разумеется, проиграла Бьянка – стоило ведьме схватить её в удушающий, как через пару долгих секунд в воздухе появился прозрачный барьер, укутавший проигравшую деву. 

Влад, как обычно, выражал высшую степень спокойствия. Зная о намечающихся событиях, он не торопился вступать ни в драки, ни в пьянство – а потому, культурно ел и пил, стараясь держать меру во всём, к чему прикасался.

Вернувшись к празднованию, Мегеран с порога вызвал Эдварда:

– Эдвард, не найдётся минутки? Нам бы поговорить наедине.

– Конечно, – он незамедлительно пошёл вслед за героем, мысленно готовясь к вероятной битве – рука, как бы того душа ни хотела, рефлекторно сжималась, стараясь ухватиться за меч, что готов появиться в руке с минуты на минуту.

Крыша здания, стоящего у самого края разлома, открывала вид на всю Эстераду. Величественный город, чьи скалы и ухабы стали пристанищем людей, граничил с безграничной зеленью во главе Акеллана, чья тень, кажется, будет укрывать город вечно – вопреки временам.

Встав у края крыши, загорелый воин раскинул руки вширь, вдыхая полные лёгкие свежего воздуха.

– Хмф. Эдвард, почему ты с каждым днём сгораешь всё сильнее и сильнее? 

Мечник промолчал, и подправил плащ, укрывший воспалённые плечи, усеянные трещинами. Этого знака хватило Мегерану, чтобы понять происходящее в полной мере.

– Так как я там, в будущем? Живой хоть? – впервые, улыбка на его лице сменилась томным, серьёзным ликом, казалось, готовым принять всю суровую явь. 

Ошарашенный вопросом, Эд, недолго думая, ответил:

– Безумец. Малословен, и всё также блистателен в бою. Я тебе определённо не ровня, – стараясь сгладить углы и без того жуткой истории, Эд решил улыбнуться, но вышла лишь кривая ухмылка, только выставлявшая всю степень отчаяния напоказ.

– Хм. Вот как, – вдумчиво посмотрев на Эдварда, воин пришёл к некоторому выводу, – Значит, я сделал всё правильно. Спасибо, Эдвард Вельч, ты и вправду мой брат. И я горжусь быть равным тебе.

– Что, прости? Я не понимаю, – Эдвард казался растерянным, он даже шагнул назад из опасений. Но Эстерадец был невозмутим.

– Я полагаю, ты уже не первый раз сражался со мной. Я защищал это место, старался прогнать вас, наверное. И, полагаю, в своём тысячелетнем пути потерял сознательность. Звучит удручающе, однако я доволен, покуда моя главная мечта была исполнена. Значит то, что я сделаю сейчас, имеет самый что ни на есть смысл.

Колокола. Только завидев за спиной у героя один такой, воспаривший в воздухе, Эд понял куда всё направляется. И, признаться, его это больше настораживало, нежели завораживало.

Титанических размеров объект с пару Мегеранов вширь усеян теми же узорами, что и булава героя. И свет, исходящий от него, повторял тот мистический, подозрительно знакомый оттенок, столь естественный для меча самого Эдварда.

– На пике Ардрагнир я убил своего духа, и из его останков создал орудие, в теории способное уничтожить Столпа. Полагаю, тебе знаком звон моего инструмента? – возвышенный, Мегеран стал приближаться к Эдварду, а тот от него прочь.

– Ты ведь знаешь, как оно работает? Изначальные принципы, все последствия использования...

– Да, именно, – утвердительно кивал герой.

– Тогда, зачем? Почему ты убиваешь своих же близких, друзей? – безумно вопросил Эд, надрывая связки.

– Ох, это? Я вижу это как справедливую цену за будущее таких, как ты, – Мегеран, взяв свою булаву обеими руками, подкинул её вверх – и, ранее оружие, теперь стало маятником, болтающимся внутри колокола по воле владельца, произвольно вызывая ужаснейшие шумы, что искажали само пространство. 

– Какое будущее?!

– Без бед. Столпы, Лорды – зло, каких только поискать можно. И, если я могу облегчить ношу попаданцев, ношу надежды человечества, то стоит ли говорить о ценах? – вопросы били в само сердце, и возразить им, казалось, было невозможно, – Да и Эстерада была обречена с тех пор, как меня прозвали Мегераном. Это паршивое имя, тьфу. Долой его! – впервые, голос героя возымел яркий окрас злости, воспылавшей в венах.

Скинув с себя часть балахонов, он обнажил нагой торс. Рельефное тело выточенное тысячелетиями тренировок и боёв засияло масляным блеском. 

– Я, Мава Урунуш, первый герой человечества. Тот, создавший шрам на земле близ Лорда Мудрости, и тот, кому суждено обречь Столпа на смерть, завершив дело двухсотлетней давности. Я ещё раз благодарю тебя, потомок, и хочу напоследок поговорить по душам. Составишь мне компанию? – новоявленный, Мава уселся прямо под колоколом, так и повисшим средь воздуха.

Эдварду ничего не оставалось, кроме как сесть напротив и поддержать разговор. Иное решение привело бы к неминуемому сражению.

– Так в чём заключается убийство бога? – начал мечник, нарушая тишину.

– Понимаешь, Акеллан гораздо умнее других существ. Уничтожив его телесную оболочку, я оставил бы его сознание существовать в "Крепости Сознательности", находящейся за пределами нашего восприятия. Тогда бы он с лёгкостью восстановился, и за сотню-другую лет вновь возымел былую мощь. Однако, если запереть сознание в вечном цикле, и заставить его сойти с ума, то можно добиться естественного гниения его тела, последующего за смертью разума. 

– Поэтому, ты...

– Я вижу, ты был на аудиенции у Акеллана. От тебя пахнет его древесиной. Значит, ты в курсе того, что он не осознаёт собственную смерть. А значит, всё уже случилось, и мы все находимся в иллюзии Колокола, что заставляет Эстераду переживать одни и те же две недели раз за разом. Чудно, я полагаю, это истинное чудо! – возрадовавшись, Мава поднял флягу из кармана, и залпом опустошил её.

– Ты безумец! – ошарашенно глядя на героя, купающегося в лучах солнца, Эд страшился. Человек, стоящий перед ним, казался довольным тем кошмаром, из-за которого страдали люди. 

– Да знаешь, я давно сошёл с ума. Правда, понимаешь ли, сложно сохранять трезвость рассудка, когда не то, что годами, но целыми эпохами только и грезешь о смерти или своей, или своего убийцы.

– Убийца? – недоумевавший Эдвард уже намеревался рвать волосы на голове от одного осознания происходящего.

– Акеллан так-то меня убил. Он отобрал мой народ, поработил их своим знанием и сделал зависимыми от аудиенций. В историях, коим учат детей, говорят о смерти Мава Урунуша от рук невиданного зверя. А в жизни этого Маву лишили памяти, дали ему ложную жизнь и имя. Так я и умер, Эдвард, и за мной кануло в небытие моё всё!

Слёзы наворачивались на уголках глаз, украшенных тушью. Тонкие струи пробежались по тёмной коже, и уста, всегда источавшие лучезарнейшую из улыбок, стиснулись, сдерживая отчаянный, нечеловеческий крик.

– Скажи, Эдвард, этот город я должен защищать? Это тут я должен улыбаться людям, которых не знаю? Спасать жизни тех, чьи предки забыли меня, оставив в книгах только истории, потверждённые "неоспоримой" мудростью?! – в своём горе воин стал трясти безмолвного Эдварда за плечи, еле сдерживая крик, наворачивающийся в глубине. 

Двое, встав напротив друг друга, остались посреди крыши. Пока один из них старался успокоиться, другой смотрел в воображаемую пустоту перед собой. О тьма, обитель, истинная пропасть! Пропади всё в тебя пропадом, почему всё так усложняется? 

Мегеран не Мегеран, и город не тот. Есть ли в этом месте истина, которой можно ввериться? 

– Слушай, Эдвард.

– Ась? – откликнулся мечник.

– В будущем, Акеллан уже засох? – голос Мавы глухим стуком отдавался в ушах. Пустой, не имеющий за собой ни эха, ни интонации, он казался абсолютно стеклянным.

– Да, так и есть, –нервно взглотнув, Эд ожидал наихудшего. Однако, услышал он простой вздох облегчения.

– Ну, это хорошо. Тогда, ты можешь завершить мои страдания. Наверное, я там устал бродить один, без еды и воды. Сделаешь мне одолжение, брат мой? – говоря о себе будущем Урунуш добавил нотку иронии. И тем не менее, тяжесть восприятия оставалась непосильным грузом даже для первого из героев человечества. 

– Брат...

– Я помню, ты говорил Эфме. Ты не можешь, тебе совесть не позволит. Но, ради меня и своих друзей, переступи разок. Стоит мне покинуть этот мир, как иллюзия Эстерады спадёт, всё вернётся в настоящее. Я знаю, вы тут не по своей воле гости, а потому хочу как вам лучше. Ну? – в своей приветливой манере Мава протянул руку, ожидая ответа.

Ком в горле застрял. Эдварду ни двинуться, ни сказать ничего не получается.

Душа так и норовит закричать о дружбе, о спасении всех и вся. Но разум, трезвый и беспощадный, твердит обратное – тех, живущих в прошлом, никак не спасти. Историю, произошедшую тысячи лет назад, обратить вспять может лишь бог – а их, как ведают Иттгардцы, на Острове нет. Даже всесильные Столпы – простые смертники, возвышающиеся над такими же. 

Трясущаяся рука пошла навстречу, и то было худшее из рукопожатий Эдварда – ощущая давление ладони Мавы, он трясся как молодая ива на ветру. 

– Я хочу, чтобы ты передал мою историю в будущее. Через считанные минуты зазвенит колокол, ты покончишь со мной. После этого, найди дом в скале с красным крестом из камня. Там, я похоронил свои мемуары, высеченные в самом долговечном камне. 

Услышав о надвигающемся ужасе, Эд ринулся вниз, дабы оповестить своих товарищей об опасности. Смотря ему вслед, Мава Урунуш наконец смог вдохнуть полной грудью.

– Что же, встретимся через тысячи лет. Ты уж позаботься обо мне, Эдвард Вельч.

***

Взъерошенные, чужеземцы спешно покидали черту города, убегая в противоположном направлении. Им в спину дышал свежий ветер, колыхавший летнюю, зелёную траву.

Вмиг, зазвенел колокол, и сам вид реальности стал преобретать искажённый вид. Травинки обращались в неподвижные песчинки, и хладный ветерок стал самумом, несущим песчаную бурю. 

Обернувшись, трое остались ждать, пока остальные спешно направились прочь от города. 

– Вновь мы. Я, ты, Фиумэ, и снова битва с неравным врагом. Только Николь и не хватает, – усмехнулся слегка пьяный Влад, но, завидев ни капли смеха в ответ, прекратил баловство.

Эдвард, казавшийся уж больно напряжённым, таки заговорил.

– Я буду сражаться один. Просто старайтесь не мешаться: в дуэли двух вооруженных вы, безоружные, становитесь пушечным мясом. 

За сим и договорились. Влад и Фиумэ встали поодаль, и, на случай непредвиденных обстоятельств именно они должны будут спасти Эдварда, и завершить его дело.

– Он говорил, что не любит убивать. Чего такого случилось за это время? – любопытство Владимира пошло через края, и он озвучил то, что больше всего было у него на уме.

– Не знаю. Кажется, ему до сих пор сложно признавать. Не видишь, как сильно прикусил он губу? 

– Не вижу. Он же к нам спиной стоит.

Эдвард, тем временем, уже видел силуэт на горизонте. По-обыденному держащий в руках палицу, Мегеран казался уж больно открытым в своих движениях.

– Оарфиш, – взглотнув навернувшиеся слёзы, Эд продолжил, – Сожги сильнейшую из душ. Дай мне закончить это поскорее. 

– Как пожелаешь. Посмотрим, как сильно это отразится на нашем с тобой здоровье. В любом случае, как бы сильно ты ни желал победить, в первую очередь я не позволю тебе умереть. Результат – вторичная цель.

За последующими словами белый шум поглотил обзор. Белизна, очертившая всё перед глазами, казалась жутко знакомой – её свет точь-в-точь повторял тот у меча. 

Вспышка? Обычно, она не такая долгая. Эд стоит посреди белого пространства уже секунд десять, если не больше. И, такая потерянность в некоторой степени пугает – если его в таком состоянии настигнет враг, он ведь может и погибнуть!

Средь пустоты появились точки. Стремительно надвигаясь, они приобретали очертания, стали виднеться крылья и массивные тела, с поразительно лёгкостью воспарившие в пространстве.

 Эдвард уже был здесь, хоть и на мгновение. И, несложно догадаться, что это есть пространство, где зарождается пламя меча Оарфиш – кузня, где ему предстоит перенять боль убитых грифонов, дабы та стала той силой, движущей его вперёд. 

Закатив рукава, Эд думал было вступить в рукопашный бой, как из воображаемой пустоты вылетела знакомая белая змея, в одно движение перекусившая грифоньего духа пополам. Тут же, с хрустом костей пташки, в теле мечника возникла та самая боль, что обещала быть платой за силу. 

Ему оставалось терпеть и наблюдать, будучи не в силах и слова сказать – такова оказалась агония. В возникшем аду, молодой человек думал об одном: кто принимает бой, пока он здесь? 

***

Сокрушающий последний звон Колокола своим эхом обошёл весь Остров, достигая дальних ушей, и ближних душ.

Эдвард очнулся прямо посреди битвы. Чьё-то тяжелое плечо всем весом легло на грудь, следом обрушивая вес всей туши. Не вдупляющий о происходящем, он в жути оглядывается. 

В руках у него – меч, пылающий смешанным пламенем черных и белых тонов. Вонзившись в крупное тело, источавшее не меньшее количество крови, орудие всё также блестало ярче полуденного солнца, указывая на собственную неземную природу.

Мегеран, Мава Урунуш. Безжизненное тело, полностью покрытое своей же кровью, упало на Эдварда, якобы оставаясь на ногах. 

Неужто я убил его? – спросил Эдвард сам себя. Руки, дрожащие в неверии, отпустили клинок, и тот по-обыденному растворился в бытие. Следом, скинув с себя тело, Эд продолжил стоять, осматривая как себя, так и поверженного врага.

Колющая боль в обоих руках сулила переломами. Везде где только можно выступили гематомы, а подтёки крови заняли больше поверхности тела, чем кожа. 

– Эдвард! – обеспокоенный Фиумэ бросился к своему новоявленному брату, пока мир вокруг стал принимать окончательный облик. 

Мир, существовавший в давнем мираже, наконец стал ясным. Впервые, безжизненные пустоши отпустили призраков прошлого, и воцарила явь. 

– Жуткая была битва. Все эти стили, приёмы, и всё с простым с виду клинком. Вы были равны, пока Фиумэ не решил метнуть в затылок Мегерана камень, – прокомментировал Влад, чьи округлённые глаза выражали всю полноту его удивления, и часть испытанного Эдвардом шока. 

Мало того, что его сознанием управлял некто неизвестный, так для победы и этого было недостаточно? Насколько же сильный Мава Урунуш оказался бы, будь он в здравии ума?

– Это я управляла тобой. И, заверяю с полной ответственностью, старалась по полной, и даже ту паршивую возможность, возникшую из-за брошенного камня, использовала. Не благодари, – высказалась Оарфиш, чей голос с скрипом доходил до Эда, чей разум ну совсем не хотел сейчас с ней говорить. 

Сейчас, душа желала сесть у хладного трупа Мегерана, и почтить его память. Конечно, состояние не позволяет устроить достойные похороны, и тем не менее просто взять и уйти совесть не позволит. 

Остатки сил потратил, чтобы сесть на колени рядом с ним. Смотря, как его булава теряет свет, Эдвард взялся за руку, теряющую хват и тепло. Мазолистые, почти полностью укрытые песчаной пылью до глубины, эти руки принадлежали тому, кто даже после потери ума продолжил служить верой и правдой человечеству. 

Мегеран, Мава Урунуш. Двое героев людских в одном теле, живших гораздо дольше любых других – Каэль Каменное Сердце, возможно, и будет казаться на их фоне гораздо более заботливым, но эти ни капли ни преуменьшает героическую долю в них.

– Давайте проведаем остальных. Мне нужно, чтобы они помогли похоронить его, – предложил Эдвард, и трое умчались в направлении к месту, где спрятались ребята, неспособные сражаться. 

Оборачиваясь назад, Эдвард развидел засохший, всё такой же невообразимо огромный силуэт Акеллана. Давний Лорд Мудрости стоял прямо под Колоколом, чей звон свёл его с ума – поныне, Колокол висит в небе, ожидая пока кто-то решит вновь в него ударить. 

Те, лишившиеся сна и покоя в течение столь долгого времени, едва почуяв веяние духа свободы, стали от радости обниматься, безрассудно кричать. Особенно неестественным сие поведение казалось у Сарвиуса – с виду статный мужчина, хоть и поросший вековой небритостью, был последним человеком кого ожидали видеть ликующим в такой манере. 

Чуть ли не навзрыд подобравшись к Эдварду, он думал и его сжать в своих объятиях, однако был спешно огорождён от раненого бойца: сломленному физически, мечнику требовался покой. 

– Я не успокоюсь пока мы не похороним его. Думаю, он заслуживает большего, чем лежать в песке, и тем не менее мы не в состоянии предложить чего-то стоящего. Так давайте хоть проявим капельку уважения тому, кто решил облегчить нашу ношу, – Эд, казалось, не собирался подпускать к себе лекарей вплоть до мгновения, пока могила герою не будет завершена. Вследствие, спешные меры были предприняты:

Используя собственный хвост как зубило, Фиумэ выскреб надписи на плоском камне, выбранном в роли надгробия. Остальные же выкапывали яму в песке, пока не достигли остатков черной земли, погребенных с мгновений падения города.

За сим, было решено прочесть последнее послание от Мегерана, чтобы затем с спокойной душой отправиться следом за Себастьяном.