Остров.

– Вновь тебе не спится, попаданец? – подсев рядышком, сонный Сарвиус потирал глаза. Едва проснувшийся, он, завидев одиноко бдящего Эдварда, решил составить ему компанию.

На берегу озера, что внутри холодной, тёмной пещеры, мечник сидел и бросал камни в воду, смотря как те тонут, вызывая всплески вокруг.

– Нет, сам только проснулся. Спина мучает, – отбился Эд, звучавший не менее, а то и более уставшим – уста еле двигаются, и чуть ли не каждое слово сопровождалось или зевком между словами, или, что чаще, непосредственно во время произношения. 

– Недурно. У тебя ж плечи совсем недавно перестали светиться, – приложив руку к вышеупомянутым местам на теле воина, Сарвиус и не думал, что последовавший дискомфорт вынудит Эдварда толкнуть оппонента в грудь.

Отряхиваясь от пыли и песка, иттгардец спросил:

– Занятно. Самые грубые расчёты требуют оставаться в городе ещё на пару дней, и всё это время тебе придётся заниматься таким вот самобичеванием. Мне, как учёному, интересно – сколько битв понадобится, чтобы ты перестал успевать отсыпаться до следующей? 

– Столько же, сколько потребуется для побега. А теперь, пожалуй, я пойду, – сорвав подолы плаща с земли, иноземец направился к единственному выходу из пещеры, ведущему непосредственно в город, где до сих пор царит Пустыня и её бессмертный, безумный царь.

– Стой! Совсем с головой не дружишь?! – подбежав к Эдварду, Сарвиус стал оттягивать его за руку, усердно упираясь в землю. 

– Я знаю что делаю. Со мной всё будет в порядке, снаружи опасности нет. 

– Нет уж, попаданец! Ты нужен мне живым! Кто ещё убьёт Мегерана? – истерично закричал ученый, всё не ослабяя своей хватки. 

Стоило стойкому запаху наглости завеять в округе, как тут и терпение самого мечника достигло собственных краёв. Всей имеющейся волей тот откинул немощного клерка, вдарив тому по груди. Окружающие мигом обернулись на возникший шум тела, перекатывавшегося по земле.

– С какого чёрта ты решил, что я его убью? Неужто нет другого выхода, кроме как бездумно бросаться с мечом, резать?! – выругался Эд.

В тишине возникшей слышно, как капает вода, и дует сквозняк. 

– Но ты всё время только это и делаешь. Вот я и поду...

– Сарвиус, чёрт тебя дери! Я сопротивляюсь, но ещё ни разу не старался убить. Я не могу убить его! – вновь вскрикнул воин, и, зашмыгав носом, продолжил, – Я не хочу. Почему?

Глухой стук кулака о каменную твердь прозвучал не в ушах, но в самой душе. Эдвард, стоя на четвереньках, рыдал, смотря на мокрую землю под собой.

– Как всё так обернулось? Он ведь, ну, хороший! Он любит город, людей. Он жить любит! – 

Эд, скорчившись, в надежде на ответ зыркнул в глаза Эфме, чей помрачневший, сонный лик направлен вниз. Она, неспособная возразить, пожала плечами.

– Быть может, он пожертвовал ими чтобы убить Акеллана? – предположил Сарвиус, опасливо поглядывая на Эда. 

– Да кто в своём здравии пожертвует всем народом чтобы убить какое-то блядское дерево?! – агрессивно рявкнув, Эд, не найдя стоящих ответов на свои вопросы, покинул пещеру. 

На скале, с которой открывался вид на укрытую песком Эстераду, находился выход, помеченный сгоревшими углями от костра, выбивающимися на фоне желтоватых барханов, чьё молчаливое величие пробирало одним своим видом.

Он сел. На краю у песчанно-каменистого утёса, Эд свесил ноги, отдаваясь ветру. Ему, впервые за всё время воссоединения, вновь захотелось одинокого путешествия – без принуждений, обязательств и последствий для остальных. 

В глубине души Вельч знал – Мегерана жильцом не посчитаешь, и, судя по всему, бытие неразумного зверя его тяготит. И тем не менее, когда люди вокруг вынуждают убить, будто требуя: это создаёт чувство вины перед, казалось, безупречным воином, чья пожизненная слава затмит все подвиги убогого "меченого",  что не смог защитить что себя, что одну простую женщину.

Внезапно, порывистый ветерок уж больно сильно подул в спину, и Эдвард чуть было не упал в пропасть под своими ногами. Десятки метров под ногами не сулили ничего хорошего, даже несмотря на, казалось, мягкий песок, что мог бы облегчить ношу. От того рука, держащаяся за обрыв, сжимается с невиданной силой – подпитываемая волей к жизни, она выжимает последние капли из усталых мышц.

Облегчение. Нечто обвило руку, и силой потянуло вверх, вытягивая из бездны. Чувство легкости в теле и не дало разглядеть спасителя, пока весь Эд не оказался на твёрдой, ухабистой земле. 

– Т-ты в порядке? – вопросил встревоженный Фиумэ, подошедший уж больно близко. Он осматривает со всех сторон, и зачем-то обнюхивает, лишь чтобы после сесть перед мечником, светя слегка покрасневшим лицом. 

– Д-да. Спасибо, Фиумэ. Но как ты узнал? 

– Я переживал, что тебя может настигнуть Мегеран. Решил выйти, и посмотреть за тобой со спины, дабы прикрыть от битвы, в случае чего, – с долей неуверенности в голосе его слова заботы казались уж больно смелыми, и от того согревающими.

Эд только и смог, что легонько кивнуть в ответ, да улыбнуться ему в лицо. 

Двое сели у обрыва, на сей раз не рискуя высовывать ноги в пропасть. Песчаная буря вдали застыла у них на глазах, и кажется, в тот миг само время застыло, демонстрируя безмятежность, поселившуюся на развалинах.

– Слушай, Фиумэ.

– А? – неловко окликнулся он.

– Я, это. Видел твои воспоминания, типо, – скованный в речи, Вельч казался неестественно тактичным в подборе слов. 

Мальчишка ответил молчанием. Жутко гнетущим, но выражавшим его любопытство к дальнейшему разговору. Эдакое "Давай, продолжай. Я тебя внимательно слушаю", но на языке интроверта, чья покрасневшая морда не могла лишний раз двинуть скулами.

– С семьёй у тебя сложилось, конечно, так себе. Надеюсь, мы найдём твоего брата здесь, на Острове. Как никак, сюда же мёртвых закидывает, – с той же прерывистой, неуверенной манерой речи сказал Эд.

– Д-да, – потвердил Фиумэ, – Брат, да.

Осознавая всю сложность сие отношений, двое замолкли. Один задумавшись о том, чего сказать дальше. Другой уйдя в грёзы о том, чего же сказать брату при воссоединении. 

Быть может, о Аждалете? Добром старике, чья трудолюбивость и честность дали ему восстановиться?

Или, о ребятах? Каждый из них уникальный, хороший в своём.

А Нора? Её доброта, позволившая Фиумэ верить. Что брат сказал бы о ней? 

А кто сказал, что он вообще захочет общаться? После всего произошедшего: дневника, невзгод, зависти. Так ли они с Фиумэ близки, как тот хочет это воспринимать? 

Заметив грустную, меланхоличную мину на лице у рыбного мальчугана, Эд легонько стукнул того по плечу.

– Да, с братом выдалось не лучшая история. Но, у тебя теперь есть я. Почему бы нам не быть братьями? – странная, натянутая улыбка подрагивала на лице Эдварда, сияя в ночной тьме.

– Но как? Мы ведь и не родные вовсе, – недоумевая, Фиумэ склонил голову на плечо.

– Ну так и семью создают двое совсем незнакомых человека. Так чего бы нам не стать братьями, а? – мечник, придвинувшись к чешуйчатому товарищу, приобнял того за плечо, – Доверься мне, братан. Я уж никуда не денусь. А с Мегераном этим, к чёрту, – махнув рукой, Эд продолжил, – Думаю, управимся. По крайней мере, пока мы вместе. Один то я упаду, и умру.

– Н-нет. Я не хочу больше видеть, как ты падаешь. Я насмотрелся этого.

– Да ну брось, – протяжно возразил мечник, явно усмехаясь.

– Н-но ведь сколько раз! И в лесу у крепости, и посреди по...

В ночи растворится разговор двух, в котором один, боязливо дрожащий, обретёт твердь, а тот, укрытый гневом, найдёт покой. Покуда звон колоколов не восприветствует начало нового дня, воззвав одних к работе, а других – к отдыху в ожидании.