Остров.

Тьма в тени у великого древа дремала: звери, в едином порыве лежащие и отдыхающие здесь, забыли об обыденном порядке вещей – и хищник спит бок о бок с обедом будущим своим, не зарясь на него ни капли. Чудо ли неземное, или небесная благодать? А может ни то, ни другое?

Эстерадская малышня поговаривает, что так милостивый Лорд Мудрости упокаивает усталых умы, давая им пристанище под боком у себя. Так чего же двум воинам, пришедшим к сей святыне, не спится?

Они сидели, глядя друг на друга. Мгновение затянулось, а потому один взял на себя инициативу зарождения столь важного диалога.

– Не спроста меня сюда позвал, так ведь?

– С чего ты взял? Ах, точно. Мы ж вышли из города вдвоем туда, где нас никто не услышит. А ещё, мы оба своего рода воители из разных лагерей. Понимаешь к чему я клоню? – поразительное спокойствие на фоне сказанного мгновенно насторожило Эдварда, отчего тот мигом отскочил от Мегерана, готовясь обнажить меч.

– Да ладно, не кипишуй. Шучу я так, – отмахнулся загорелый воин, демонстративно откинув свою дубину подальше от себя, – Сражаться с тобой желания нет, если конечно не на одной стороне.

Собеседник поначалу не поверил, и с опаской сел. Снова сел посреди зелёного, дышащего моря из травы.

Тихая ночь сдует беспокойства осадок, ведь под чистейшим светом Луны так приятно сидеть: от прежнего, попаданческого рефлекса бояться всего живого осталось лишь лёгкое недоверие, и чувство неотсрочного удара в колокола.

– Эдвард, ты ведь мужчина правильного пути? – вопросил вдруг Мегеран.

– Ну, смотря как понимать. 

– Ты всегда поступаешь причинно? Включая случаи, когда не можешь внятно выказать мотив, но ощущаешь необходимость, – из-за пазухи вылезла тоненькая книженция в переплёте из стальных колец. Обложка, вырезанная из древесной коры, придаёт письменам архаичный толк. Едва раскрыв её, воин юрко перелистнул на нужную страницу, да зачитал, – Ведь люди, в своей сути, появляются с причиной и уходят с ней. Так ведётся в кругу жизни и смерти.

Глубоко призадумавшись, Эдвард лишь тяжело вздохнул.

– Я думаю, всему есть оправдание. Просто я иногда не верю в то, что я делаю. Или, наверное, не доверяю, – с трудом подбирая слова, певец едва запинался, что ему, при обычном разговоре, казалось несвойственным.

– Вот и славно. Тогда, скажи мне, воин человечества, – на этом слове Мегеран с хлопком закрыл свои "священные писания", отложив те в траву, – Что привело тебя в священный город Эстераду? Не пойми меня неправильно, я рад нашей встрече, и лицезреть достойного воина человечества отрада глазам и ушам, но, – едва указав палицей в сторону Акеллана, чьи ветви простирались далеко вверх, Эстерадец взял лирическую паузу, в молчаливом ожидании смотря на Эдварда. Лишь позже, он задал вопрос:

– Почему ты осознанно пришёл к врагу нашему, Небесному Столбу? В поисках чего?

– Ох, спасибо. Вы напомнили мне об одном деле, – мысли мечника словно прояснились, а вслед за ними взор сменился на иной, гораздо менее настороженный лад, – Боялся бы я, коли пришел не от другого, более опасного Столба. Покровитель воинов Сахкишатгун сразил меня, и направил к вам за способом сжечь душу.

Мегерана бросило в холодный пот. Постоянно суженные глаза, привыкшие к яркому солнцу, раскрылись в полный оборот.

– Я уже слыхал о вашем знакомстве с самим Варгрифом. Но чтобы пережить с ним битву. Эдвард, твоя слава достойна чтобы зваться третьим средь героев, – восторженно провозгласил тот, задрав одеяния с плеча. На обнажённой коже зиял шрам, чьи края давно зажили, но плоть и кожа всё ещё торчит, аки рваная бумага, – Мы равны пред солнцем, теперь ты мне брат. Скажи, твой глаз, он тоже стал платой? 

– Да, – прискорбно заявил Эд, – И уже с неделю нормально перевязать не мог. Чую, Эфма подложила мне туда лекарство, пока я был в отключке. Может, из-за него меня сегодня в жар и бросило. А может и просто погода так сыграла, – безликие мысли о действительности просачивались сквозь уста, показывая еле скрываемую усталость и недомогание, возникшее недостатком сна. И хоть ночной холодный ветер упокаивает душу и недавние раны, ноша нисколько легче ни стала. 

– Успокойся, брат, и отдохни под ветвями ложного бога Истины. А пока, я расскажу тебе повесть, ради которой ты сюда шёл. Сжечь душу, так ведь?

Эдвард смиренно прилёг у коленей Мегерана, покуда тот, в своей обыденной манере, прокручивал историю в голове, прежде чем начать само повествование.

***

Жил да был одинокий человек. В пути своём он странствовал без слуг и друзей. Что тропа позади, что впереди раскинувшиеся просторы: все они пустынны, жестоки. Нет, живности полны сады, и лани дивные вприпрыжку бегают по ним. Да вот чужие это звери, и мир иной. 

Путник пришёл с других земель, из ледяной пустоши. Там, он был с семьёй, и жил без бед, покуда льды не сковали само солнце. Небеса обратились в облачные моря, и снег укутал долины. Воин почил, не сумев противостоять холоду и голоду. 

Когда чудище извне предложило ему продолжить жизнь, он бездумно согласился, и сию же минуту деревянная дубина в его руках стала латунной, краше любой виданной им. 

Минули десятки, сотни лет. Воин не старел, и смерти отныне стал он неподвластен. 

Встречая тех разумных тварей, коим жизни людские грошь цена, он всё равно радостно лыбился, ведь то была его единственная отрада: трепаться с теми, кто хоть говорить горазд. Друзьями, впрочем, среди них всех стала лишь далёкая династия разумных дубов, радушно приветствовавшая всех гостей своего хладного обителя.

С течением времён страждущий воин, протоптавший тропы по всему Острову, перестал быть один. С восходом солнца средь ночи иль дня, вокруг то и дело появлялись люди. Одетые по разному, и выглядящие столь же контрастно – чужаки отпирались друг от друга, прежде чем принять разногласия пред лицом внешних угроз. Объединил их всех единственный бессмертный в ряду – и звать его стали Мава Урунуш. В веках забыт смысл имени, и тем не менее весь народ помнил его таким.

Воин Мава странствовать не перестал, но темпы разительно убавил – вплоть до того, пока не задумался о конце собственных странствий. Урунуш решил найти дом для народа, и покой для себя, с высоты которого он мог бы в спокойствии созерцать утекающие века, сыпящийся песок.

Придя к Владыке Плодовитых Лугов, воин вопросил помощи – видя схожесть у него с Деревьями с Севера, Мава понадеялся, доверился. Покуда сущность пред ним сговаривалась, он покорно ждал.

Сидя семь дней и семь ночей у подножия Лорда, герой удостоился повторной аудиенции, закончившейся просьбой отдать душу взамен на благополучие народа. Столь претенциозный ультиматум вынудил задаться героя вопросом: коль так случится, и душу заберут у него, то кто станет гарантом исполнения обещания со стороны Владыки Мудрости? 

За сим началась битва. По одну сторону, рассекая ветви взмахами, стоял Мава и его дубина. И, прямо перед ним раскинулся дуб, не выдававший и малейшей иллюзии стараний.

Удар за ударом, воин человечий пробивался вперёд, одерживая победу. Взяв сильнейший замах, он вдруг промазал, и рядом с Древом появился Разлом, что будет зиять во все времена. 

И ещё раз. И ещё. Руки одолела дрожь, и белая хворь в глазах закрыла свет солнца. И боли нет, но сердца стук с течением времени слабел: быть может, вот она картина души, улетающей из тела произвольно?

Минули года, столетия. Потомки, подвергнутые чисткам сознания, позабыли о подвигах первого героя Эстерады – ведующие его личину, но не суть, они сами станут причиной исчезновения души своего спасителя, проигравшего бой. Лишь одинокие храмы, погребённые подальше от чужих глаз, раскроют истину былых времён, описанную старцами, видавшими Маву Урунуша в лицо.