Остров.

Прошёл час. Совсем недавно улетел Небесный столп, принесший с собой разруху и смерть. 

До крепости еще не дошли. В ближайшее время о ней думать – пустая трата времени. Есть более насущная проблема, заключающаяся в последствиях, оставшихся после визита Варгрифа:

 Эдвард, то ли от шока, или перенапряжения, потерял сознание. На сей раз его состояние не походило на сон, как в первую встречу. Теперь, можно сказать, что он на грани жизни и смерти – дышит тяжко, весь горит и изливается потом. Лихорадка? 

Схожий вердикт вынес Себастьян, принявший меры по восстановлению здоровья мечника. Получится, или нет – время покажет. Ну а пока, остаётся разбираться с иным, чуть более безысходным клиническим случаем: 

Нора умирает.  Жизнь стремительно покидает её бренное тело. Процесс в текущих условиях, да чего уж, в реалиях острова вообще необратимый, поскольку масштаб полученных увечий находится за рамками возможностей как Себастьяна, так и лучших Иттгардских врачевателей.

 Поверхностное обследование обнаружило кровоизлияние в районе головы, внутренних органов. Лимфоузлы и капилляры лопнули почти везде, где могли – там, где они остались целы, заметны следы более значительных повреждений. 

Хуже всего один жуткий факт: пациентка находится в сознании. И, молчит? Небось, речевой аппарат повреждён – дышать-то дышит, просто ничего не говорит. 

Глаза облились кровью. Наблюдать и строить более точный диагноз сложно, сначала бы подобраться к источнику воды, смыть всю грязь. Как же, наверное, худо приходится Норе, не по своей воле медленно умирающей.

Хуже пришлось только Фиумэ, обнаружившему подружку в таком нелицеприятном состоянии. Успокаивать его пришлось насильно, волевыми кулаками по дурной голове. Вот уж интересно, как Райт, до этого не демонстрировавший свои навыки в рукопашном бою, лихо отправил молодого человека в длительный нокаут. 

Итальянец пополнил ряды спящих красавиц. Взяв в учёт найденного неподалеку Владимира – их трое. 

И вот, навевающая безысходность картина перед глазами так и говорит опустить руки, сдаться. Вокруг одни бездыханные тела, усталые бойцы или сломленные духом, коих пришлось связать по обе руки.

Но, отчаянный оптимизм бьет через край, надежда в усталых глазах исследователя не угасает. По лесу, вероятно, еще валяются живые, ждущие помощи или готовые её предоставить. Их, должно быть, семеро, нет, восемь. И всех их немедленно надо найти. 

Вооружившись клинтаном, Иттгардским походным мачете, ученый вышел на прогулку, перед этим не забыв убедиться в стабильности состояния лежащих. Всё стабильно плохо: Нора при смерти, другим нужны более благоприятные условия для реабилитации. Устало потирая глаза, Райт метнулся в поиски выживших попаданцев, так ему необходимых.

Уже родные, безмолвные лесные великаны коих все называют деревьями, вроде и габаритные, загораживают кругозор. При этом, заметить среди них маленьких людей легко – от части за это стоит благодарить моду двадцать первого века на неестественные цвета одежды. Их отлично видно на фоне бесчисленных серо-коричневых стволов и зелени. 

Ну же, они не могли все умереть. Эксперимент и без того провальный, дальнейшее отклонение может привести к потере шанса, которым я был благословлён. Наконец, я первым среди народа Иттлина могу исследовать этих гостей из другого мира. И я буду лишён этой чести просто из-за наглой прихоти пернатого олуха?

– Себастьян. Неудивительно, ты жив, – из-за спины раздался знакомый, безразличный голосок. Обернувшись на звук, Райт приятно удивился, увидев перед собой Бьянку. На ней, её костюме не было и пылинки. Как?

– Рад видеть тебя в здравии, Бьянка. Что с тобой случилось, где ты была?

– Я? Да как и других, меня ветром сдуло. Я нашла некоторых, им нужна серьезная медицинская помощь. Пойдём скорее, – девушка потянула ученого за рукав, и повела за собой.

Ходить далеко не пришлось – буквально в паре десятков метров расположились члены группы, аккуратно сложенные в ряд. У одних руки выгнуты в неестественном направлении, у вторых несовместимые с жизнью порезы. Жалобные взоры раненых устремились на Себастьяна, они сверкали от счастья, ожидали неминуемого лечения.

– Себастьян, я ног не чувствую, помоги!

– Мистер Себастьян, помогите! У меня всё болит!

– Доктор Райт, меня первым! Помогите, вот-вот умру.

Хриплые стоны, визг и плачь звучат как наихудшая мелодия, овертюра катастрофы. Конечно, нельзя винить этих бедолаг: никто из них не выбирал такую судьбу, фактически весь выбор сделал именно тот, в ком они ищут спасения. Но, Райт и подумать не мог, что придётся столкнуться с таким масштабом зависимости. 

Закрыл глаза, дабы не отвлекаться на происходящее. Ему нужно тщательно продумать дальнейший шаг, план. И в решениях, идущих на благо группы, требуется абстрагироваться от проблем каждого индивидуума, обращаясь исключительно к общим, насущным вопросам.

– Прежде чем помочь вам, я хочу извиниться. Прошу прощения, что вам приходится терпеть такие страдания. Мне жаль, что Герварт не сможет воздать ваши кости лесу, – сложив руки в молитвенном жесте, произнёс Себастьян.

– Эй, док. Ты собираешься сделать то, о чём я думаю? – удивилась Бьянка. 

– Скорее всего. Я ведь не знаю, о чем ты думаешь, – признался он, замахиваясь своим мачете на одного из раненых. 

Лежащий был беззащитен перед вооруженным Иттгардцем. Ему оставалось кричать во всю, надрывая голосовые связки. Вскоре их, как и шею, перерубит напополам парой точных взмахов.

Попаданцы засуетились: некоторые предприняли попытки уползти подальше, другие кричали и взывали к совести Себастьяна. Более здоровые встали на ноги, сквозь боль и слёзы. 

– Бьянка, не хочешь помочь мне? – внезапно спросил Иттгардец. 

– Я и не знаю. Вы собираетесь усыпить только безнадежных? – Бьянка, даже наблюдая за резней, не ощущала ничего. И всё-таки, желая оправдать инцидент некой человечностью, спросила Райта о его намерениях.

– Да. Из найденных тобой, к сожалению, лечению подлежит только Сумико. Можешь, пожалуйста, перенести её подальше?

– Я попробую, – ответила белобрысая, и, схватившись за руки спящей Сумико, унесла её за пару метров от места. 

Себастьян, тем временем, старался как можно более гуманно убивать, не прибегая к излишней жестокости. В такие мгновения он жалеет о том, что не собирал ядовитые травы: так ученый смог бы намного легче справляться с такими неприятностями. 

Спустя минуту-другую, закончил с оказанием милосердия. На могилы времени не осталось, а потому все трупы тщательно попрятал по кустам. Следом, взвалив Сумико себе на спину, направился к месту, где ранее оставил Эдварда и прочих. Бьянка, тем временем, невозмутимо шла рядом. 

– Почему ты не помогла им? Разве отсутствие у тебя чувства боли могло повлиять на твою человечность? До этого, ты помогала лечить Нору, старалась быть полезной и предоставить руку помощи. 

– Док, всё как вы и сказали. Не то чтобы я отрицаю человечность, просто я вижу твои действия правильными. Мне жалко всех чувствующих боль, так как я однажды тоже была такой, пока не умерла, – её голос, лишенный эмоциональных красок, звучал прямиком из души. И, хоть и был он монотонный, в нём ощущалась толика тепла, милосердия.

– Занятные слова для человека, нареченного бездушным. Кстати, а как так оказалось, что все вокруг ранены, кроме тебя? – поинтересовался Райт.

– Не могу сказать точно. В один момент, сильный шквал поднял меня со всеми ввысь, но я его и не ощущала толком, хотя до этого любой лёгкий ветерок обдавал прохладой. Когда я начала падать, вокруг ломались ветки, и все не касались меня, трескаясь совсем неподалёку. Потом, сверху меня чуть не придавил Вильям, и его тоже остановило в воздухе, совсем близко. Я не знаю как объяснить то, что видела. Он словно сломал себе обе ноги об невидимое нечто, стоящее между нами. Стоило мне попытаться тронуть его, как послышался лёгенький хлопок, и он упал на меня окончательно.

Райт, внимательно слушавший рассказ, в душе радовался проявлению способностей хотя бы у одного из объектов. Тщательно расставив уши, он вникал в сказанное Бьянкой, стараясь не забыть ничего, дабы позже записать всё в походный дневник.

***

Придя на желанное место, двое заметили, что их опередили Николь и Кристофер. Те с ужасом рассматривали раненых, некоторых пытались разбудить. Наблюдение за ними расстраивало, нагнетало ощущение общей безнадёги то, как тщетно один из них усердно делал непрямой массаж сердца, в надежде на хоть какой-то исход.

– Николь, Кристофер. Рад видеть вас в здравии, и всё-таки прошу не тревожить наших друзей. Им нужен хороший отдых.

Лица их изменились, стоило только увидеть Себастьяна. Николь, будучи сдержанной по натуре, лишь сжала кулаки покрепче в ожидании мордобоя. Кристофер же, не представлявший из себя оплот сдержанности или терпения, стал закидывать появившегося рядом ученого своими вопросами, требующими ответа здесь и сейчас.

– Мистер Райт, что за чертовщина случилась рядом с руинами? Где остальные? Что случилось? – волнения нарастали с каждым вопросом, наталкивающим на обсуждение необъяснимого, непостижимого человеческому уму.

Иттгардец, отягощённый вопросами и давлением со стороны окружающих, был вынужден вслух признать один факт. Звучало это, правда, как подведение итога сегодняшней операции.

– План с треском провалился, мои ожидания дали осечку. Изначально я думал о том, что крепость населена одними лишь простыми, степными грифонами. Но, на собственное удивление, был вынужден столкнуться с Небесным Лордом Варгрифом. Тем самым, о котором я вам рассказывал, – стоило упомянуть титул и имя, как тут же Крис побледнел. Да и сам Райт, признаться, каждый раз с опаской произносил данное имя, становясь настороже от одного упоминания.

– Значит, нам ещё повезло остаться в живых?

– Верно мыслишь, друг мой, – подтвердил ученый, обреченно вздыхая.

– Да какое это везение? Мы с трудом выжили, получили ранения и потеряли значительное количество наших. Чтобы оправиться, уйдут недели, если не месяцы. А некоторым, – указав на Нору пальцем, Николь продолжила возмущаться, – может и всей жизни для реабилитации не хватит. Так какая тут удача? В битве посреди леса да, нам свезло и обошлось без жертв. Тут же, ну, пи...

– Успокойся, Ник. Я понимаю, накипело, но ты и на мистера Себастьяна временами поглядывай, он-то тебя сейчас и не слышит вовсе, – перебив подругу, Кристофер постарался приостановить её словесный поток негодования. 

Следуя совету молодого друга, женщина глянула на лидера группы. Его замешательство, спутанные мысли просачиваются сквозь пустые глазницы. Удел того, на чьей совести множественные страдания близких – думать без конца, погружаясь в пучины рассудка.

Бьянка, стоящая рядом, собой являла полную противоположность. Безмятежность прекрасного лица, и играючи переливающийся свет у блестящих глаз демонстрируют отсутствие эмоциональных красок, способных затмить прекрасного лика вид. 

Ей это, конечно, простят: она просто лишилась чувств, винить её в бестактности ни в коем случае не будет правильным решением. И всё же, в такие отчаянные мгновения хочется найти поддержки, и в бесчувственной Бьянке расстроенные души могут найти только еще большее разочарование.

От наблюдения за молчащими всех прервал громогласный рёв, раздавшийся откуда не ждали. Этот тембр, тон и громкость – несомненно, голос принадлежит Эдварду. Он, не успев и подняться на ноги, тут же разразился на всплеск чувств.

Кричал порядком: с минуты две, пока не закашлял от пересыхания горла. Затем, как не смог больше горланить, стал рыдать, не прекращая вслух задавать один вопрос. 

– Зачем? Почему? Как? – не переставая ронять слёзы, он бил кулаком о землю, и раз за разом повторял одни и те же вопросы, подобно мантре.

Николь попыталась подойти к нему, прикоснуться: и, тут же была отторжена. Аналогично и с Кристофером – даже настойчивые попытки оказывались провальными.

Вдруг, Эдвард затих. Секундой позже, по всем прокатилась странная волна, не похожая ни на что из испытанного ранее. Толчок, вроде и осязаемый, но ощутимый лишь сердцем: легкий как ветер, холодный как снег – от него холодный пот проступил по всему телу. Даже Фиумэ, до этого находившийся в отключке, проснулся. 

 Нутро подсказывало, откуда происходил импульс. Народ направил взоры на неподвижную, еле дышащую Нору. Двое наиболее встревоженных по поводу её состояния, моментально приблизились к телу подруги, в слепой надежде на чудо. 

Прикоснувшись к посиневшей, дрожащей ладони, оба замерли в ужасе. 

Сознание, в момент, переместилось в далёкий край, неземной обитель переживаний и обид. Зелёное море колыхающейся травы поглотило взгляд своей гармоничностью. Чистые небеса над головой уподобились сознанию Эдварда – его голова тоже не блещет здравыми планами, заботами. Чистый лист, сплошь забитый чистейшими чувствами, возникшими на фоне крупной потери. 

Ещё больше рыжий удивился, когда посреди пустого измерения рядом с ним оказалась странная девушка в инвалидной коляске. Её внешность болезненная: лысина на голове блестела под лучами благочестивого солнца, а под тонкой больничной рубахой только и видна кожа, обтянутая вокруг тоненьких костей. Впалые глаза, засохшие губы, и предплечья, от локтя до ладони покрытые шрамами от иголок – подобные детали лучше любой медицинской карты скажут, насколько часто человек находился в медицинских заведениях. 

– О, так ты и в прошлой жизни также выглядел. Умеешь удивлять, Эдвард Вельч. 

Знакомый, звонкий голосок поразил, наконец дал понять происходящее. Девушка в коляске, завидев шок на лице у Эда, пересеклась с ним взглядом, и лучезарно улыбнулась. 

– Нора, ты? – ошарашенно спросил молодой человек.

– Да. Вернее, прошлая я, отражение моей истинной души и предыдущего тела. Весьма неожиданно, ведь так? – она рассмеялась ему в лицо, но, слегка переборщив, поперхнулась и закашляла. Кровь потекла с уголков её рта.

Мечник, запаниковав, бросился к ней, дабы помочь. Но, проскользнул сквозь силуэт. 

– Что?

– Не стоит, я уже обречена. И не в первый раз, мне приходится смириться со всем. Интересно, это такая злобная шутка от судьбы? – Нора отшучивалась о своём состоянии, но сквозь пелену иронии были видны погребенные подлинные чувства. Обида, страх, зависть к окружающим за их легкую долю страданий. Как долго она копила эти переживания – остаётся лишь гадать. 

– Постой. Раз уж всё так, то...

Факты сложились воедино, образовав причудливую историю. Болезненный вид являющий собой истинное обличье, разговоры о смирении, злобная шутка. Без сомнений, можно сказать, что всё это время...

– Я солгала. Эти разговоры у костра, все громкие слова о защите слабых. Всё выдумка, не стоящая и ржавой монеты, – она снова посмотрела ему в глаза, и по щекам у неё потекли не иллюзорные, чистые слёзы раскаяния, – Извини, я не та, за кого себя выдавала. 

Откашлявшись, она стала истерично мямлить, пока голос её медленно затухал.

– Но, ты пойми. У меня не было ничего такого, я и ходить не могла совсем. Эти белые стены, капельницы, приходящие и уходящие люди в халатах, жалостливо смотрящие на меня. Я просто устала быть жертвой, хотела спасти всех, для этого надо быть сильной. Думала, если создам образ, буду играть человека волевого, быть может, в мире будет меньше страданий. У меня, как ты видишь, и способность подходящая была. Я думала, всё будет легко, достаточно помогать людям и верить в них, поддерживать и не сдаваться. Я просто, просто...

С каждым словом плечи Норы опускались ниже, как и голова. Эдвард, наблюдавший за её исповедью, затих. Прикусив губу, он стоял неподвижно, и корил себя. Сейчас, он даже не может приобнять подругу, поддержать в последний раз.

– Я хотела найти себе друзей. Семью, которой не имела. Прожить новую жизнь, без капельниц, химиотерапии, вне четырех стен. Гулять и исследовать невероятный мир, жить бок о бок и радоваться мгновениям. Разве желание жить, а не выживать, должно быть наказуемо?

Вскоре, молодой человек пал на колени перед неосязаемой, и стал молить прощения.

– Не вини себя, дура! Я виноват, из-за меня ты умираешь. Если бы я тогда мог поднять меч, найти в себе силы встать...

– Хватит, не надо. Перестань! – закричала девушка, – Изначально, не обманывай я вас, всё могло бы быть иначе. Что было, и что приключилось со мной исключительно моя вина. Может, незаметно для себя я сама создаю свою судьбу такой, что умираю рано, мешаю всем вокруг. Может, мама была права...

– Да нет же! Мы в любом случае встретили бы этого крылатого упыря. И, если не ты, то пострадал бы кто-то другой. Я виноват, за то, что слабак. Прости меня, Нора! – преклонившись перед силуэтом, молил тот. 

На душе появилось чувство, тёплое как солнца лучик, и яснее небесного простора. То было лёгкое прикосновение бессильной длани на плече. Несложно угадать, чьей. Ей тяжело сгибаться, больно касаться. Однако она, превозмогая боль, решила погладить его по плечу.

– Эд-ди. Единственный, кого ты обманываешь, так это ты сам. Поверь мне, ты более чем силён. Видишь, твои руки решительны и готовы броситься на помощь нуждающемуся. Будучи в гневе, ты оставался человеком и старался помочь всем, даже малышу Фиумэ.

Не надо останавливаться, сомневаться. Живи, пожалуйста. А я исчезну, как тени сомнения под ясным солнцем. И, когда я вернусь домой, в сладостные объятия смерти, пообещай, что ты будешь встречать новый день. 

Мир иллюзий рассеялся, и рыжий нашел себя на том же самом месте, держащим уже холодную, мёртвую руку. По другую сторону от трупа мальчик амфибия, также держащийся за длань. Они проснулись ото сна одновременно, а это значит, что Нора, скорее всего, уже...

На лице, застывшем на века, запечатлелась блаженная улыбка, символ умиротворения и принятия. Она погибла, приняв исход с честью. Эдвард отпустил руку Норы, и та упала в траву. 

Встав на ноги, мечник первым делом повернулся к Себастьяну, наблюдавшему за ним со стороны. Поравнявшись с ним, Эд заговорил.

– Себастьян, у меня к тебе серьёзный разговор. Выйдем?

– Я бы с радостью. Только, сейчас у нас, кажется, есть проблема немного по-важнее, чем выяснение отношений. Обернись, мечник, – томно вздохнув, ответил Райт. 

Послушав совет, оглянулся. Нора лежала неподвижно, и вроде никаких изменений. Разве что Фиумэ куда-то исчез. На земле, где он ранее стоял, ныне голый дёрн. Верх сорвало так, будто рыбный мальчонка ринулся с своего места на реактивной тяге.

– Походу, это теперь моя забота. В какую сторону он убежал? 

– Куда-то вон туда, – Кристофер махнул рукой в сторону, – Но ты уверен, что тебе стоит разбираться с этим, Эд? Как никак, у тебя есть свежие раны, и самочувствие не лучшее. 

– Не могу не согласиться. Вообще не знаю, каким чудом ты стоишь на ногах, – добавил Райт.

Ответа от рокера, окромя хмурой мины на лице, не последовало. Он, словно не обращая внимания на сказанное, обошёл товарищей стороной, и, ведомый свежими следами на земле, ринулся в погоню за итальянцем.

По пути всюду были разбросаны окровавленные чешуйки, чья принадлежность к телу Фиумэ если не факт, то самая обоснованная из теорий. Какой же еще рыбе могло захотеться сбросить шкуру прямо посреди леса?

В одно мгновение, как рваные следы на земле, так и чешуя закончились. Раз уж всё обрывалось в одном месте, значит он не мог уйти далеко, верно? Наверняка, спрятался где-то в кустах или на дереве – по крайней мере, таковы предположения рыжего следователя.

– Эй, пацан! Выходи, я не намерен играть с тобой в прятки. 

Моментально, с ближайшего дерева промелькнул размытый силуэт, спрыгнувший прямо на Эдварда. Ему не оставалось ничего, кроме как прикрыться рукой от прямого попадания. 

Острие ороговевшего хвоста скользнуло по плоти, подобно лезвию оставляя за собой ровный рез. Он нанёс удар наверняка, но в середине словно замешкался: а потому, до конца руку не отсёк. Говоря точнее – даже до кости не дошло, что всё равно не отменяло глубину раны, и приносимые болевые ощущения, сравнимые со всеми тяготами, падшими на плечи мечника за последние битвы. 

Фиумэ встал прямо перед раненым, представ в своей полной красе. Ранее сиявший при свете хвост, плотно укрытый блестящим серым покровом, теперь оголился в некоторых местах, демонстрируя бледную, рваную кожицу, до сих пор слегонца истекающую алыми соками жизни.

Эд, признаться, выглядел не лучше. Синяки по всему телу, усталый вид и пот, льющийся градом еще куда не шло: так теперь у него на руке ещё и глубокая рана, требующая скорейшей медицинской помощи. Тем не менее, его лицо не выражало беспокойства касательно боли. Оно источало ощущение жалости, не к самому Эду, но к стоящему перед ним. 

– Ты успел попрощаться? – спросил человек. 

В ответ интенсивно шмыгающий носом малец ничего сказать не смог. Его мокрые глаза, впрочем, говорят всё за него. 

– И, как тебе на вкус истина? Человек, живший во лжи, чтобы помочь таким как мы? – он продолжал нагнетать, давая напоминания о шокирующих вещах, вскрытых недавно. 

– Зачем т-ты пришёл за мной? – наконец, промямлил тот в ответ.

– Хотел бы я знать, честно. Очень хочется понять, зачем.

Пустой взгляд, такое же сознание. Никаких идей, чего делать дальше. Всегда ли было так? 

Кажется, просто обострилось именно сейчас. Это чувство, подобное поступи в дымку неизвестности, окутало всё перед глазами. У Эдварда Вельча изначально отсутствовала цель, ради которой можно было бы двигаться вперёд. До этого, все действия казались инерционными, чувства – мимолётными. Одно лишь желание выжить, но зачем? Какой прок от существования в мире, где все вокруг погибают, хочешь ты того или нет?

Успокоением души в мгновение стал план Себастьяна. Он словно дал ощущение важности персоны мечника для окружающих, одарил ответственностью. Если это обрадовало Эда, значит его счастье лежит в помощи окружающим? 

Помощи кому? Этим людям, незнакомцам? Да я их знаю от силы дня три, какой толк в них? 

Тогда, почему так обидно за смерть Норы? Зачем глаза изливаются слезами, при одном только упоминании её? 

– Эдвард, ты старался спасти её в последний час? Скажи же, ты хотя бы пытался п-помочь ей, да? – и снова этот голос. Такой противный, и всё же его хочется слышать. Рыжий не может пропустить его мимо ушей, но почему?. 

– Дай мне поверить, что хотя бы ты ценил её усилия. Я забуду про то, что ты принял план Себастьяна и вина за всё на тебе.Ты только не молчи, – полные отчаяния рыбьи глаза дрожали, смотря на молчаливого британца, чьи тараканы в голове не позволяли вымолвить и слова.

Кровь стекала по руке, постепенно становилось холодно. Неужто, смерть?

– Эй, не умирай. Этот мир, он меня пугает. Я тут совсем один.

Его голос, такой писклявый и хрипящий. Почему вдруг он затухает, отдаляется?

Пока сознание окончательно не погрузилось в пучину тьмы, он выдал:

– Прости, что я оказался такой ущербный. 

 И ты меня прости.

***

Очнулся. Сквозь сонные веки пробиваются проблески беспощадного солнца. Почему по его теплу так легко соскучиться? 

Вероятно, в лесу его попросту не хватало. Сырость и прохлада хоть и незаметно, но пагубно влияли на самочувствие. В такой среде легко затосковать по солнечным дням. 

Постой. Из последних воспоминаний в голове один лес. Куда он делся, и почему видны одни каменные стены, да огромное, потрескавшееся окно?

–А где я? 

– Очнулся наконец. Поздравляю, ты установил рекорд по длительности сна, – рядом, с иглой и нитками наперевес сидела Бьянка. 

– Что? – от удивления он подорвался с места, и тут же пожалел об этом: раны толком не зажили, а потому движения торсом приносили заметные неудобства.

– Думаешь, я тебе врать буду? Почти неделю ты у нас храпел, температурил и всячески бездельничал. Следить за тобой поручили мне, и хапнула я с тобой горюшка, – она демонстративно потёрла свои глаза. Получилось даже более наигранно, чем у кого-либо другого: видимо, свою роль сыграло изначальное отсутствие эмоций у девушки.

– Неделю? Вот оно как, – Эдвард, слегка потрясенный данным фактом, ничего больше в ответ выдавить не смог.

Белобрысая же, на удивление разговорчива.

– В общем, отвечая на твой вопрос. Мы находимся в крепости, к которой так отчаянно хотели попасть. Часть строения осталась целой на протяжении чуть менее тысячи лет, что, как по моему, удивительно. А еще удивительно то, как я чуть не умерла со скуки, сидя тут с тобой. Я и полы тут отдраила, и убрала всю грязь, а ты всё дрых и дрых. 

– Где Себастьян? 

– Что? Зачем тебе он? 

– Просто скажи мне, где он? – настаивал Эдвард.

– Ну, вроде на улице. Если хочешь пойти к нему, смотри под ноги, камни тут острые. И не забывай, что у тебя состояние хоть и улучшилось, но к резким нагрузкам твоё тело не приспособлено.

Весь её трёп прошел мимо ушей, не отложившись в подкорке сознания. 

Сквозь сломанные стены, заросшие мхом камни и прогнившие доски, вдали видно сияние. К нему тянулась рука, располагалось сердце. Туда он и пошёл. 

Покрытый зеленью просторный луг, ограниченный каменными строениями. Раньше, видимо, стены возвышались над всем этим простором, надёжно защищая обитель людской от нападков тварей. В принципе, и сейчас они исправно исполняют свой долг по охране человечества: некоторые участки остались целы, а те, что обвалились, стали непреодолимой насыпью из крупных валунов. 

– О, Эдвард. Как самочувствие? – дружелюбный седой хотел было пожать руку своему молодому товарищу, но получил резкий отказ.

– Влад. Где Себастьян? – Эдвард не отличался тактичностью, потому вопросы его оставались топорными, искренними.

Вдруг, за спиной послышался металлический звон, сопровождаемый раздражающим скрежетом. Обернувшись на него, рыжий невольно замолк, поскольку уста его сковал ужас.

С ног до головы замотанный в бинты, его кожу не разглядеть под слоями ткани. Руки не видно за рукавами смирительной рубашки, сделанной из подручных средств. На ногах у знакомого – кандалы, а хвост так и вообще: плотно обмотан звериной шкурой, видимо, чтобы прикрыть острые лезвия.

– Ох, жив. Ха-хах, – тихо пробормотал тот, уставившись на рыжего. В безумном взгляде его читалась большая потеря, развившаяся в некоторую неполноценность личности. 

Но, зачем его связали? Неужто он пытался напасть на окружающих? В таком случае, они могли бы и обойтись менее радикально. 

Не успел Эд задуматься о необходимости предоставленных мер безопасности, как между ним и Фиумэ, широко расставив руки встал русский.

– Я не уверен, что в его нынешнем состоянии ему стоит контактировать с тобой. Что же до Себастьяна, так он ушёл в лес. Я догадываюсь о том, зачем он тебе понадобился, и прошу. Остановись, оставь эти глупые думы.

– Оставь свои догадки себе. Лучше скажи, где все? Чем закончился тот день? – настойчиво просил ответы тот. 

– Ох, да. Если ты еще не знаешь, то мы потеряли треть. Не считая Нору, погибли ещё трое.

– От чего? – удивленно воскликнул Эдвард.

– Упали насмерть, получив множественные переломы. Только тем, кто был как ты и я, чуть поодаль от грифона, повезло не сломать себе все кости. Я вот себе лишь ребро повредил, – подняв застиранную рубашку, он обнажил обработанную рану.

По некоторым причинам, у Эдварда вид обнаженной плоти вызвал рвотные позывы. Сдержать их, правда, труда не составило.

– Кстати, всё забывал спросить. Почему ты вдруг на вид помолодел, старик? Да и где твои бинты на руке, разве в первой битве ты не сломал руку? 

– Ах, это? – Владимир демонстративно помахал культёй, усеянной шрамами от локтя до кончиков пальцев.

– Да, у него исключительная способность к регенерации. Он даже смог обратить растяжение и старение кожи вспять, – прокомментировал другой знакомый голос.

Со стороны стен вышел ученый, держащий в руках корзину с грибами и травами. Лицо у него не выражало определенной эмоции: о таких говорят, что они погружены в рутину.

Едва завидев друг друга, что Эдвард, что Райт переменились в лице. Владимир, наблюдавший за возникшей неловкой тишиной между ними, напрягся. Загораживать им путь не стал – себе дороже. Сейчас, лучшим решением предоставляется бездействие, наблюдение за эскалацией конфликта. 

Двое отошли от остальных, сохраняя между собой дистанцию в пару-тройку шагов. И, как в каком-нибудь дешевом вестерне, ни секунды не отводили взора в сторону.

Наконец, они сблизились. И то, лишь чтобы обменяться ударами в челюсть. Оба, пошатываясь, отошли назад. 

– Неплохо для плаксы, пролежавшего неделю.

– Радуйся, только из-за моей усталости ты ещё на ногах. Это, впрочем, твоя временная привилегия, – дерзнул в ответ Эд.

И, ринулся вперед. Широкий шаг сократил дистанцию, и длинная рука вспорхнула прямиком к Райту. Удар, прямой как копьё. 

Иттгардец защитился, укрыв лицо предплечьем. И всё же, импульс ощутимо прошелся по телу, предупреждая об опасности противника. 

Эдвард тот еще задира, в прошлой жизни любивший после выпивки лезть на окружающих с кулаками. Эти выходки стоили ему огромных штрафов, собрав которые можно было бы выкупить целую музыкальную студию.

И, еще никогда он не выходил из боя без победы. Сражаться с таким, безусловно, лучше лишь когда он трезв, и истощен. С этим Райту повезло – окажется ли такое преимущество решающим? 

Сдержав выпад, думал перегруппироваться в сторону, дабы подсечь опорную ногу противника. Не тут то было: стоило ослабить бдительность, как рыжий встал чуть не вплотную, и пробил в плечо. Кудряшка потерял стойкость в ногах, попытался повернуть корпус и нанести удар в ответ. Но, кулак угодил в воздух. 

Вероятно, эта битва односторонняя не из-за состояния бойцов. Будь всё так просто, исход был бы очевиден – Себастьян мог бы сражаться на истощение, чтобы гарантировать себе победу. Тогда, что стало камнем преткновения? Почему сценарий отличается от ожиданий?

Определенно, важную роль сыграла воля. Один из бойцов знал, драка являлась логическим исходом всего произошедшего. Для него изначально было ясно, что Эдвард проснётся, и неизбежно начнётся "серьёзный разговор", отложенный на неделю. Райту сражаться незачем, а потому его позиция как защищающегося оправдана.

Эд же дрался с пустотой в душе. Неизвестно, какой мотив двигал им: вероятно, он давно исчерпан. Сейчас его голова забита обидой на Райта, возникшей из ниоткуда. Почему он в глубине сознания винит за произошедшее с Норой и его тоже? 

– На кой чёрт это всё? – посреди боя, спросил ученый.

– Я не знаю! Чувствую, что должен, – рявкнул в ответ.

Рыжий безумно скалился. Его выражение лица, непохожее ни на улыбку, ни на рок – явление инородное, будто отображающее бездумную сосредоточенность на определенном действии. На момент, этим действием являлось выбивание дерьма из Себастьяна. 

Получалось с недюжинным успехом – перекинувшись парой выбросов в стойке, Эд повалил оппонента подножкой, и, присев на того сверху, стал бить. Райт, не собираясь становиться куклой для битья, схватил того за руки. Далее, еще с минут десять двое неистово боролись в партере, изрядно извалявшись в траве и грязи. 

Усталые, они легли на землю, распластав конечности. Оба тяжело дышали, местами у каждого заметные подтёки крови. 

– Итак, о чём ты тогда хотел поговорить? – начал кудряш.

– Я хочу попросить у тебя карты с отмеченным маршрутом, и справочник о растениях. У тебя такие есть? 

– То есть, ты влез в драку просто ради книг? Ты в своём уме? – брюнет разочарованно вздохнул, – Есть у меня такие в наличии. А тебе они на кой ляд?

– Ну, знаешь ли. Я долго думал, и не знал как сказать тебе, – отдышавшись, Эдвард на удивление тихо сказал:

– Я собираюсь покинуть вас.

Все вокруг, без исключений, уставились на него в тот миг. Занавес.