Остров.

Предисловие.

Ступающий вперед, назови себя! Пусть громогласный рёв раскроет печаль твоей души. Я дам тебе укрытие под звездным небом, и покой тебе найду.

***

Время близилось к вечеру – в тенях деревьев-великанов стремительно темнело, и изо всех углов стали вылезать мелкие насекомые, слетающиеся на остатки света. В частности, мелких вредителей привлекали огни тлеющего костра. 

Поодаль от развалин бывшего лагеря стояла толпа, загруженная по полной. За спиной всех до единого часть общих припасов: у одних скрученные в рулон тенты от палаток, у других подсумки, полные трав и овощей. 

Обособленно от остальных стоял среднего роста джентльмен, выделяющийся своим костюмом песчаной окраски. Такого рода одежда характерная исследователям саванны, признаться, выделяется своей практичностью –  шорты чуть ниже колена не имеют лишних заклепок или карманов, просторные и дышащие. Рубашка с короткими рукавами обладает такими же преимуществами. Довершает образ панамка, отлично спасающая от палящего солнца.

Правда, зачем ему такое обмундирование? Какие земли ученый пересекал, раз его уровень подготовки даже в таких мелочах, как одежда, на столь высоком уровне? 

– Итак, с чего бы начать, – сказал он однажды, прежде чем начать говорить реально пугающие вещи. Вероятно, некоторое из далее сказанного станет излишним. 

– Я Себастьян Райт, родом из города-государства Иттгард, гипотетически единственного оплота человечества на Острове. Юг Острова, где мы сейчас оказались, очень далеко от моей родины. Приблизительно, километров семь сотен. Я в одиночку пробрался сюда с изначальной целью разведки исторического монумента. Из затянувшегося пути мне до моей цели осталось всего ничего, километров десять. Прежде чем я озвучу свои намерения, хочу знать ваши. Вы хотите последовать за мной?

– Да, – не теряя времени зазря, заявил Эдвард. 

– Эдвард, зачем ты идешь за мной?

– Потому что захотел. 

– Нет, ты не понял. Каков мотив? 

– Я всё понял ещё с первого раза. Просто хочу пойти, и ничего более, – невозмутимо заявил юнец.

–  Хмф, –  еле сдерживаясь, Себастьян решил обратиться к остальным, – Может, у кого-то есть куда ответ получше?

– Я хочу чтобы мы выжили, –  тут же ответила Нора.

–  Что, простите? – озадаченный ученый выпал в осадок от такого ответа. 

– Райт, вы ведь единственный среди нас, кто знает об опасностях острова, о местности в общем?

Под одобрительное кивание главы, девушка продолжила:

– Без ваших навыков и знаний неважно, насколько бы сильными мы ни являлись, нам нечего противопоставить местной природе. Мои суждения обоснованы неприятным опытом противостояния диким животным, да и с плохой охотой, признаться. На момент, мы потеряли столько же, сколько сейчас нас. Всё из-за невежества.

Слова, не лишенные смысла. Житель двадцать первого века, как никто другой может знать о ценности знаний в любой области, будь то даже спасение собственной шкуры. Не зря говорят, что предупреждён — значит вооружён.

– Поразительно точно, ваши жизни и вправду зависят от моих знаний. Но что же до иных причин не оста...

– Давайте не тянуть, – перебил Владимир, – здесь нет подходящих условий для жизни, базовых удобств. Помимо прочего, оставшись без вас, мы будем вынуждены жить в неведении, а человеком, как вы знаете, ведет тяга к знаниям. Продолжать можно до бесконечности, вывод всё равно один – нам ничего не остается, кроме как следовать за вами, мистер Райт. 

– Вы как всегда, учтивы и бьёте в точку, –  подметил кудрявый товарищ, и продолжил, – Говоря о целях, преследуемых мной. Я просто не могу оставлять людей в беде, вот и хочется довести вас до места, где вам окажут помощь. Но, как бы я милосерден ни был, первоначальную задачу в виде исследования исторического монумента я отбросить не могу, и вам придется сопроводить меня в моих странствиях. Готовы ли вы идти со мной, Себастьяном, бок о бок? Готовы ли ввериться мне, как вашей Путеводной звезде?

Не было сомнений в том, что каждый из них готов. Вопрос в другом – благоволит ли судьба их решениям, найдут ли они долгожданный покой в конце пути?

***

«В честь начала нового пути, решил наводить собственные заметки по поводу и без. Одолжил у Себа лишний блокнот, и первое о чем хочу сказать это сам Себа. Он чудик! Конечно, работа требует записей, но у него килограмм десять общего груза занимают письменные принадлежности. Или на родине у Райта принято делать диссертации на каждую экспедицию, или еще чего – я не знаю, и мне страшно представлять, насколько мы застрянем, пока ботаник будет строчить свои рапорты. »

Дописав последнее предложение, засунул книжку в мешок, и продолжил путь. Еще перед отбытием, Эдварда, согласно личному желанию ученого, поставили в замыкающих – причины всем остальным раскрывать не стали, хватило лишь одобрения решения Владимиром и Райтом. Для рыжего всё и так яснее июльского неба: "раз уж иду за всеми, значит прикрываю тыл. Видно, те двое смогли лицезреть демонстрацию силы, потому и были всеми за идею сделать меня гарантом общей безопасности." 

Далее в строю, прямо перед мечником, находились Нора и Фиумэ. Опять же, очевидно – помимо прочих забот, слежка за амфибией и предотвращение неприятных инцидентов с ним также оставили на совесть одного человека. Весьма досадно. 

Группа в бодром темпе продвигалась вглубь лесной чащи. Люди, выглядящие незначительными на фоне крупной флоры, уверенно ступают по земле, стараясь не создавать лишнего шума. Привлечь на себя гнев местных зверей уже никому не хотелось – ни пострадавшему от грифона Эдварду, ни остальным, ранее потерявшим товарищей. 

***

Лес сменился степью, и все заволновались, начали шептаться. Общую панику унял глава, поделившись мудростью "не очень тихой" охоты:

– Грифоны в степях это реальная проблема, не сомневаюсь. Но, не для человека с ружьем. Поэтому, оглядывайтесь почаще. Как заметите одного приближающегося, кричите. Хорошо? – спокойно, без единой задней мысли он говорил о том, как они будут бороться с главными хищниками цепи. Видно, расчетливости и хладнокровия ему не занимать – пока остальные с трудом справлялись с единичными особями, этот, видимо, уже с десяток видал. Это нормально? Наверное, для представителя его профессии – еще как.

 Остров не успел толком встретить новых людей, как уже выкосил половину. Коренные же жители с самого рождения борются с ним, потому не удивляет то, каким же умелым кажется один из них – чтобы рисковать жизнью, и на постоянной основе бросать вызов этой земле, Райту пришлось познать горечь потери, и вкус смерти на своих устах.

Они продолжили путь, пока не встретили естественную преграду, замедлившую продвижение. Не то камыш, не то простая трава – высотой с метра полтора, эта заросль хоть и проминалась под ногами, но всё же создавала ощутимые неудобства.

Пройдя с десяток метров, ведущий группу человек остановился. Остальные, по неизвестной причине, подтянулись к нему. 

Попаданцы и Райт столпились вокруг крупного гнезда, свитого из ветвей, травы и очень больших перьев. Говоря о размерах последних, можно сказать следующее: замечены как образцы сравнительно нормальные, так и те, что длиной своей превосходили рост некоторых членов отряда.

В центре гнездовья нежились мелкие клубки шерсти, мило сопящие во сне. Переваливающиеся с бока на бок кругляши, с трудом помещающиеся в две руки, имели черты как птичьи, так и животные – задние лапы и хвост явно кошачьи, пушистые и мягкие. Голова же, как и крылья с передними лапами явно достались от семейства орлиных. 

Почему-то в толпе всему этому умилялся лишь слабо улыбающийся Владимир, чей оскал выражал далеко не самые доблестные намерения. Райт в своей обыденной манере не проявлял сильных положительных эмоций, предпочитал молчать. 

Остальные, то есть Эдвард и прочие, едва завидев перья и гнездо переменились в лице. В то время как большинство дрожало со страху или хваталось за голову, Эд яростно скалился, судорожно оглядывая округу на предмет наличия взрослой особи крылатой твари. 

– Как удачно вышло, проблема с поиском пропитания решена. Берите их живыми, и пойдём дальше, – с поразительным, прагматичным спокойствием на душе приказал Райт. На мгновение показалось, будто его лик окрасил блеск жестокой, беспринципной улыбки.

"Сказано – сделано", видимо, главный девиз по жизни у ученого. Пока остальные размышляли над тем, стоит ли так жестоко поступать с птенцами, он просто взял их всех в охапку, и раздал по одному каждому, кроме Эда. 

– Тебе птичка не к чему, твои руки для другого нужны, – аргументировал глава группы.

– Постой, постой друг, – рокер резко схватил за плечо ученого, – Я видел взрослую особь, У нее другая форма клюва, окрас. Как это понимать, а?

– Всё просто. Ты думал, грифон это один вид? Семейство грифовых имеет множество видов, и их внешний вид разнится от особи к особи. Вероятно, тебе удалось лицезреть Южного лесного грифона, из подвида малогабаритных. Эти же птенцы, – ученый специально повертел в руках пушистого малыша, демонстрируя его со всех ракурсов, – они из подвида степных орловидных, что вырастают в крупных хищников, способных тягаться с некоторыми драконами. 

– Драконами? – ошеломленный Эд всё больше и больше удивлялся местному биоразнообразию. Сравнивая всё с земными существами, он постепенно начинал внемлять в то, как разительно отличаются масштабы.

– Мы можем говорить о фауне бесконечно, потому советую попридержать коней. Поговорим в располагающей, спокойной обстановке.

Усмирив всеобщие беспокойства, вестники доброй воли продолжили идти. Мимолетные мгновения, подобные этому – основное наполнение путешествий, в сути своей создающее воспоминания, как приятные, так и не очень. 

Кроме них, вспоминалась лишь усталость, ожидания. В дальней дороге задумываешься о многом, что ранее не волновало – связано это с отсутствием забот. Вместе с ветром, окутавшим степи, в голову влетают спонтанные мысли. 

Что же это за мир, и является ли он частью так названного Оарфиш Перепутья? То, о чем той ночью рассказала Бьянка, а именно рыба, которую она встретила – та же самая, что встретил Эдвард, или просто схожие? Связаны ли эти духи и Перепутье с чудом, творящимся вокруг?

Так много вопросов, на которые нет ни единого ответа, достаточно логичного чтобы в него поверить. Остаётся ставить предположения, и в будущем узнать больше от окружения – такой вывод сделал Эд, блуждая по уголкам собственного сознания.

***

– Там вдали, кто-то идёт к нам, – в середине пути подметила Бьянка, завидев вдалеке зверя. Животное провожало взглядом толпу, и, когда та остановилась, он замер в ожидании.

Необычайная красота, присущая ему, завораживала. Длинные, тонкие ноги, как и остальное тело, покрыты короткой белой шерстью. Туловище короткое, шея и та будет такой же длины, если не больше. Вдоль всей спины у него росла грива, стоящая дыбом.

Причудливая форма у его хвоста: короткий относительно тела, волосяной покров на нём сконцентрировался лишь в одной плоскости, делая конечность чем-то похожей на перо. 

Райт, немного пролистав собственный дневник, открыл страницу с иллюстрацией этих наипрекраснейших млекопитающих.

– Антилопа рассвета, типичный обитатель Островных прерий. Удивительные существа, не думаете?

– Не вижу ничего удивительного, кроме внешности, – подметила Бьянка.

– Удивительное начнётся, коли мы потревожим покой антилопы. 

Желая продемонстрировать чудо собственноручно, Райт стрельнул в небо из ружья. Животное, не медля ни секунды, дрогнуло и повернулось к людям. Почему-то она наклонила голову, показывая людям идеальный круг, формируемый рогами.

– Прикройте уши, живо! – с небольшим опозданием ученый предупредил остальных. Не успели все среагировать, как оглушительный рёв, не похожий ни на что, разразился вдалеке. Несмотря на то, насколько далеко было животное, звук настиг путешественников, и те, недолго сдерживаясь, пали на колени. 

Еще с минуту звон в ушах не стихал. У некоторых даже кровь с носа побежала. 

– Зачем так делать? Мы не просили нас калечить! – возразила Нора, утирая кровь из под носа.

– Животное не хищное, и даже не всеядное. При том при всём, угрозу его жизни не представляет ничто – покуда у хищника есть уши, он навряд ли сможет напасть, приблизиться на опасную дистанцию. Это я вам хотел сказать, но, немного подумав, решил дать всем нам прочувствовать на себе всю силу природы. Таким образом хочу сказать, грифон это пол беды, его я считаю угрозой среднего порядка. На Острове есть те, кого надо обходить за километр. 

Немного поссорившись, группа двинулась в дальнейший путь. 

***

Тем временем, на горизонте снова появилась стена, сотканная из десятков древесных гигантов. Их силуэты издали казались велики, а вплотную так вообще вселяли вселенский страх своим размахом, широтой души. Сложно сказать, в каком из двух посещенных лесов зеленая крыша была выше – одно уж точно, та крыша, что съехала у всех находится явно ниже.

Ещё, можно с уверенностью сказать, в предыдущем лесу земля была ровнее. Тут и там в нынешнем лесу разбросаны крупные валуны. Еще чаще по земле разбросаны камни поменьше, сточенные течением времени. На вопросы о их происхождении Райт отвечает уклончиво, то и дело твердя чушь сродни "скоро всё поймёте". 

Вдали журчал благой ручей, чей глас был легкий и приятный. К нему толпу и потянуло. 

– Мы постоим здесь. Владимир, Эдвард и Фиумэ разведают ручей, на предмет наличия диких зверей. Никто не возражает? – спросил Себастьян. Из всех участников своё недовольство выражала лишь одноглазая девушка, еле стоящая на ногах. 

Немного погодя, трое, оставив свои рюкзаки на попечение остальных, ринулись вперед, ведомые звуком текущей воды. Посреди леса, не доходя до ручья, начался разлад.

– Владимир, мне повезло что ты пошел с нами. Я давно хотел спросить у тебя одну вещь, – заладил Эдвард.

– Валяй, молодой. Я догадываюсь, о чём ты меня спросишь. 

– Так даже лучше, – рыжий переменился в лице, в мгновение ока напряг лицо, собираясь заговорить о серьезных вещах, – Как много ты тогда увидел?

– Буду честен, в действии разглядеть тебя удалось лишь Себастьяну. Я встретил тебя уже вырубающимся, а меч и вовсе видел краем глаза.

– Тогда, почему ты и Райт так сильно возлагаете надежды на меня? 

– Пробудить способности сложно лишь первые разы. Так сказал Райт Норе и остальным, пока ты спал, – Фиумэ вклинился в разговор, – По этой причине я терпел. Будь у меня силы изначально, давно бы...

Не успел он договорить, как по его щеке влетела сильная, воистину мощная оплеуха. От такого удара мальчик упал на земь, но сознания не потерял. Держась за покрасневшую кожу лица, он смотрел на обидчика.

– Давно бы убил? Ты, падаль, это хотел сказать? – в глазах у вспыльчивого британца горело алое пламя гнева, разжигающее душу.

– Ты не поймешь! Думаешь, у меня было из чего выбирать? – утирая слёзы, вопил младший. 

– Убийство не решение!

– Тогда что?

– Всё, что угодно! Никто не в праве играть бога, решая кому жить, а кому нет, – ответил Эд. 

В глазах у него всплывали последние мгновения собственной жизни – тело, истекающее кровью, и стоящие вокруг люди. Холод, пробиравший в тот миг, воспоминания о нём вызывают мурашки только так. Вероятно, именно в те секунды Эдвард осознал для себя, что убийство ему противно на уровне простых чувств.

– Постой. А грифона ты убить не пытался, случаем? – решил уточнить Владимир, подставляя идеалы своего товарища под проверку на вшивость.

– Умей различать оборону от желания убить. Отвечать на жажду крови зверя можно лишь ею самой, поскольку животные не вменяемы, нашего языка не поймут. С людьми же, как и с любыми другими разумными, убийство не является путём решения ситуаций. 

– Даже так. А что же ты скажешь насчёт скотоводства или охоты, чем это не убийство? У мирных, травоядных животных нет воли убивать, так чего же люди их режут на мясо? Зачем ты позволил Райту забрать птенцов с гнезда, в конце-то концов? – размеренный, спокойный тон общения Влада в такие моменты начинал действовать на нервы, задевая тончайшие струны души.

Он будто видит насквозь, знает слабости людей. Чего же ему стоит взять, и открыть человека, словно книгу? Этот немолодой человек полон сюрпризов, не всегда приятных.

– Ну...

Эд поник в глубоких размышлениях.

Свобода выбора, свобода жизни. В концепт свободы не вписываются такие случаи как фермы с их эксплуатацией живых существ, а потому рыжему любителю рока с его идеями приходится туго – на лбу выступил пот, дыхание участилось.

– Почему ты вообще думаешь о том, что люди и животные не могут убивать друг друга? Это ведь всё относительно, каждый волен сам решать то, чем ему заниматься, – подначивал русский, нарочито разминая кулаки.

– Если каждый свободен в выборе и всё относительно, почему естественный порядок вещей остаётся? Почему существуют законы, писанные и негласные? А, Влад? – найдя за что зацепиться, Эд словно получил глоток свежего воздуха.

– Это ограничение для создания стабильного и правового общества, – заявил Владимир.

– Нет! Это общая солидарность к свободе каждого. Все люди рождаются свободными и равными в своем достоинстве и правах. Они наделены разумом и совестью и должны поступать в отношении друг друга в духе братства.

– Ого, а я думал ты из недалеких. Когда тебе довелось читать Всеобщую декларацию прав человека? 

Напряжение между двумя накалялось, и оба с каждым следующим словом повышали тон разговора, под конец чуть ли не крича. Естественно, на шум пришли голодные звери.

То и дело из кустов доносились шорохи, слышно как осторожно ступают их лапы. Фиумэ, наделенный обострёнными чувствами, заметил их присутствие раньше всех, тем не менее лишь сейчас, когда те оказались очень близко, осмелился войти в ссору двух:

– Извиняюсь, но нас сейчас съедят! 

Медленной, аккуратной поступью они шли вперед, сужая круг. Они оцепили троих людей, избавив их от любой возможности убежать. Серые, темные – такие разношерстые, но действуют единогласно, на общее благо. Их семья построена не на крови, а на общей цели бросить вызов этому миру, выжить. 

Со стороны простые волки. Но стоит тронуть одного, как ополчится вся семья. Это, воистину, огромный живой организм, с десятками сердец, бьющихся в единый такт. 

– Эдвард, что делать будешь? Это их свобода, право тебя съесть?

– Да. Моё же право им в этом помешать, – сказал он, прежде чем вскинуть руки вверх. Вытянув их к небесам, будто держа что-то над собой, рокер встал в ожидании. Душа его молила о силе, способной вершить судьбу. Возможности решать собственный путь, несмотря ни на что. 

Игнорируя мировой порядок вещей, ради его же сохранности. 

«Я тебя услышала. Твоя душа кричит, но не от страха, как в прошлый раз. Значит, теперь тебе нужна помощь, но не спасение. Будь осторожен, не переусердствуй.» 

Голос доносился из ниоткуда, звоном отдавался в ушах. Предвестник силы, великий дух – её сила есть олицетворение свободы выбора. Тот, кому довелось держать рукоять, вершит собственную судьбу, наперекор чужим. 

Белый свет озарил лесную тьму, ослепляя всех вокруг. В миг каждый замер, в ожидании увидеть чудо. Назвать это так, конечно, неправильно: скорее уж буйство стихии, перед которым кровь стынет в жилах. И всё же, не чудо ли то, чему довелось появиться из ниоткуда?

Где-то вдалеке, стоя рядом с толпой, удивленно хлопающей глазами, Себастьян видел и понимал – там, у ручья, происходит ужасное. Как жаль, ему не удастся запечатлеть это самолично: и всё таки, он остаётся рад хотя бы тому, что получится поработать с последствиями события. 

Там же, на передовой самой битвы, волки хлопали глазами, стараясь отойти от увиденного. Все они отступили на пару шагов, стоят в замешательстве. Эти секунды, две: их называют золотым мгновением, словить которое удается не всегда. Нужно поспеть нанести удар в этом промежутке, иначе проблем не оберешься – такая мысль поселилась в голове. Эдвард решился попытать удачу, и пойти вперёд.

Неведомая сила двигала его тело, и боль в мышцах отступила – нет, она не исчезла, и даже стала рости по экспоненте. Тем не менее, что-то неведомое мешает закричать, упасть и сдаться. Быть может, это воля силы, меча? То, что доводит каждый шаг до конца, прокладывая путь к цели поставленной. Или, чувство долга перед теми, с кем приходится сражаться спина о спину?

Пять метров? Десять? Расстояние сократилось слишком быстро, движения будто опережают ожидания. Сам Эдвард еле поспевал за собственными ногами, с трудом понимая происходящее. Одни рефлексы помогают хоть как-то управиться, держать всё в узде.

–А-а-а-а-ах! – вскрикнул он.

Взяв огромный замах, вознёс меч над головой. Взмахнул им вниз, да так, словно это ничего не стоило – хотя на самом деле, по рукам от такого пробежалась волна колющих чувств, подобных электрошоку. Эдвард на последнем издыхании кричит, стараясь заглушить свои чувства. Слёзы невольно скапливаются у глаз, стекают по щекам.

Серый зверь, тем временем, медленно поднял голову, прежде чем стать жертвой событий. Кроме как посмотреть на своего палача, ничего сделать он не смог. Волк только и успел вздохнуть, как тут же пал на землю с разрубленной вдоль головой. Лезвие, сокрытое за белой дымкой, не встретило ни капли сопротивления, пройдя сквозь мышцы и кости как по маслу.

***

В то же время, боязливый Фиумэ, явно нежелая снова впасть в бешенство, не решался напасть на волков. Правда, когда один из них прыгнул на него, и, целясь в шею, вцепился в предплечье, думать стало намного легче.

 Очевидно, лучше уж выжить, хоть и подставляя людей вокруг. Они справятся, в прошлый раз ведь даже один Эд смог сдержать зверя внутри Фиумэ? Так почему бы не попробовать снова выпустить его наружу?

Уверенный в собственных товарищах, мальчишка мысленно повернулся к ним спиной, якобы доверяя. И, теперь уже думая лишь о самом себе, воззвал на помощь монстра, таящегося внутри. 

Монстр не ответил. Как досадно – в момент, когда костями твоих рук хрустит волчара, силы, так нужные на момент, дремлют. Как же так вышло? 

– Почему? – задавался вопросом малец, постепенно отчаиваясь. Надежда угасает, и перед глазами постепенно встаёт красная пелена. В момент, брошенный даже тем, с кем разделяет тело, молодой человек теперь должен полагаться лишь на себя. Ему нужно сделать решительный шаг самостоятельно. 

Сквозь боль, приподнял руку с волком, повисшим на ней. Взмахом заостренного хвоста постарался разрубить зверя: не получилось, лезвие застряло на полпути. И всё же, серый ослабил хватку, поскольку стал скоротечно погибать. Снять с себя волка, из которого вытекали остатки жизни хоть и больно, но не составило особого труда. Теперь оставалось побороть ещё с десяток таких же кровожадных чудищ. Впрочем, теперь придется привыкнуть к таким нагрузкам – и шагнуть навстречу трудностям, стиснув зубы.

***

Владимир, малость ощутив аромат крови, решил последовать примеру своих двух товарищей, и попробовать прислушаться к своим внутренним демонам. 

– Раньше меня воротило от этого запаха, особенно когда он въедался в мой костюм. Кто бы мог подумать, теперь меня буквально тянет к нему, – в его оскале нет ни огненной сжигающей злобы, присущей Эдварду. Нет и страха, отчаяния Фиумэ. Нет, его сила, чувства берут свою силу из азарта. От того он, прежде чем ступить в раж, сказал:

– Ставлю на кон жизни меня окружающих.

Не медля ни секунды, прыгнул на волка, бегущего прямо на него. Чуда не случилось, сил не прибавилось. И всё таки, это не являлось поводом отступить, перестать сопротивляться. 

Волчья пасть крепко сжалась вокруг руки, вот-вот сломается лучевая кость, а за ней и локтевая. Почему это так очевидно, вещи вокруг всегда были такими прозрачными? 

Теперь видно всё. Сквозь шкуру можно наблюдать, как сокращаются мышцы. За ними белые кости, клыки зверя. Всё это, вплоть до сосудов, как на ладони.

Видно сплетение чего-то яркого, тонкого как нити. На мгновение душа замолила коснуться этой точки у волка, ударить её. Свободной рукою Влад моментально удовлетворил волю, и, моментально, всё перед глазами поплыло. Исчезли те детали, зрение вернулось к прежним рамкам существования. 

Лесной санитар упал на земную твердь, расстелившись в длину. Русский же, удивлённый произошедшим, так и остался держать руку, кровоточащую от укуса. Немного опомнившись, он тряхнул головой, да решил добить волка парой точных ударов ногой по его многострадальной шее. 

Обернувшись назад, в поисках противников, пред ним предстала картина маслом:

Эдвард стоял на коленях, и кричал. Мечник шатается, еле держится – дышит тяжело, превозмогает собственную боль. Руки у него, как и всё тело, изрядно искупались в волчьей крови. Меча с ним нет, исчез как в тот раз, сразу по окончанию проблем вокруг.

Фиумэ, в отличии от него, бодрячком. На ногах, и при том при всём окруженных не одним, но несколькими трупами. Лесные разбойники грубо покромсаны, порезаны в нескольких местах. Земля окрасилась в багровые тона, и запах характерный пропитал округу. Это его – нет, их рук дело.

– Я могу ошибаться, но чувства говорят мне, волков больше не осталось. Господа, мы выжили, – заявил Владимир, прежде чем упасть в обморок. 

Когда тьма сгущалась пред взором, почему же единственное, чего душа желала, было кровью? Страсть к этой жидкости, концентрату жизни, порой так опьяняет...

Падающего старика тут же подхватил юноша с раненной рукой. Закинув бессознательное тело за спину, тот направился к своему другому товарищу, также раненному.

– Идти можешь?

В ответ молчание. Не слышно и вздоха от него, будто умер окончательно. 

Эдвард совсем недавно начал отходить от жуткой боли в руках и теле. Двигаться ему, ровно как и дышать, даётся с трудом. И всё же, жив. Как бы ни мучало тело, сколько бы врагов не пришлось положить, рыжий смог. Его воля оказалась сильней.

За спиной у героя расстелилась красная поляна, полная разорванных на части волчар. Поразительно ровные срезы сменялись рваными, а после и просто дробленными ранами. Видно, как со временем теряется как контроль рук, так и сила, вложенная в действия. 

Разительное отличие от прошлого раза, когда за одно мгновение мало-что можно было понять, анализировать – сейчас Эд примерно постиг предел собственных возможностей, как временной, так и физический.

– Я жив, сопляк. А дедуля, гляжу, не выстоял, не смог оправдать своё право на убийства.

– Ты ведь тоже еле живой, – Фиумэ хоть и держал обиду за пощечину, но всё таки желал помочь Эдварду, видимо из некоего чувства долга перед ним. Поэтому, выразил своё беспокойство состоянием теперь уже "друга". 

– Я понимаю. Мои силы имеют предел, и сейчас их не хватает для реализации моей воли.

– Чего?

– Честно, блевать хочется от вида крови, отнимания чужих жизней своими руками. Это напоминает мне поведение моего старого знакомого, по причине которого я и умер. Я принципиально не желаю смерти никому, как бы вы все меня не бесили. И чтобы никого не убивать, кажется, нужна великая сила. 

В душе заиграл мечтатель – взгляд устремился вдаль, и слова стали уж больно громкими для того, кто еле на ногах стоит.

– Так вот почему ты не хочешь убивать, – понимающе кивая, Фиумэ предоставил своё плечо как опору уставшему мечнику.

– Хочу быть свободным от всего. В первую очередь, от круговорота смерти. Если не прекращать убивать и ставить жизнь под риск, можно стать зависимым. 

Постепенно, начинал бредить. Вид перед глазами затуманился, и стало жуть как неприятно – если пытаться охарактеризовать известными терминами, то среднее между, или смесь морской болезни и перепада давления.

Всё видно, осознаётся. Вот кто-то несёт к ручью, ставит компресс на голову. Напоили каким-то раствором, зеленым и густым.

Без единого промедления, британец скрылся в кустах, и опустошил содержимое собственного желудка. 

– Мне стало лучше, – сказал он, дрожа как осенний лист. Хоть теперь на ногах стоит, что уже говорит о улучшении общего самочувствия.

– Как я понял, ты снова прибегнул к силе? – уточнил Себастьян, параллельно осматривая тело на признак ран.

– А вы не видели?

– Я и сейчас вижу. Открытых или закрытых ран нет, крепатура в области всего тела, свежие мозоли на руках. Думаю, дерись ты с волками на кулаках, у тебя был бы совсем другой вид, – с долей иронии отшучивается Райт, и ищет что-то в подсумках. 

Наконец, нашёл. Сверток бумаги, покрытый жиром, обернут поверх странной вещи. Разрезав оболочку, доктор достает оттуда огромный кусок сушеного мяса. И всучивает его мечнику.

– Поешь сейчас. Это мясо корнегуба, живого дерева. Улучшает общее самочувствие, рекомендуемое питание для проходящих курс реабилитации от сильных ранений или перенапряжения.

Смело откусил огромный кусок – не прошло и секунды, как пожалел об этом. На вкус среднее между мясом и дубовой корой, жесткость некоторых волокон заставляет задуматься, не дерево ли это часом?

С трудом прожевав, от дальнейшего употребления отказался. Вместо этого, отпив кружку воды с ручья, Эд прилёг, стал наблюдать за тем, как суетливо все вокруг бегают, готовят место для сегодняшней ночёвки – ведь солнце постепенно уходило за горизонт, хоть этого из-за высоких деревьев и не видно.

Со спины незаметно подобрался кто-то, и тяжело дышал. Стоило повернуться, и оказалось, что это просто Фиумэ.

– Чего другим не помогаешь? 

– Я не умею готовить, да и мне сказали не работать руками ближайшее время, – немного нервничая, ответил тот,– А вы как? 

– Пойдёт. Хотя, меня тревожит одна вещь.

– Какая же?

– Себастьян Райт в начале пути сказал, Иттгард это единственная цивилизация людей, и та находится далеко отсюда. Какой истории монумент тут находится, в давно забытой всеми глуши? И камни, разбросанные вокруг, о которых он молчит. Что же тут такого произошло, чего нам ждать?

Вехи истории, сокрытые за тысячей древесных туш. Чего они скрывают?