Последняя ветвь семьи Прутяну

Их поездка завершилась высоко в горах Бучеджи на широкой парковке у россыпи низких деревянных срубов. И если большую часть дороги Тсеру беспокоило, что Иоска был все еще напряжен и зол после встречи с Больдо, а на осторожные вопросы давал короткие однозначные ответы или пытался отшутиться, то теперь ее озаботило запланированное им развлечение. Внутренний голосок мерзко захохотал, злорадно потирая ладошки: "Через сколько минут он поймет, что ты хуже деревяшки? Смотри позитивнее, Тсера, возможно, ты повеселишься, снова ударив его в нос. Сноубордной доской, например?"

Она уже это представила. Сочно, во всех красках: вот она теряет равновесие и вечно вежливый Опря пытается ее подхватить, вот она нелепо взмахивает рукой, сбивая с его лица очки, вот брызжет фонтаном кровь из носа... Напоследок он кубарем скатится под её сноуборд и она проедет по его пальцам, а потом свернет себе шею.

И нет, ей не нужно было думать долго, навевающие мрачные размышления печальные картины всплывали в сознании одна за одной – каждый школьный год учитель физической подготовки не отчаивался и пытался помочь ей освоить лыжню.

"Мать твою в пекло, Тсера, как ты можешь быть такой неуклюжей и при этом так впечатляюще управляться со шпагой?! Лазар, ты или ускоряйся, или сворачивай с лыжни, эта квакша сейчас на тебя шлепнется! Лаза... Тсера! Господь всемогущий, разберите их на двух отдельных людей, кто-нибудь!"

— Ты смотришь на меня так, будто я вырезал всю твою семью по седьмое колено. Тсера, мне становится немного страшно. Мне придется отстреливаться?

Выныривая из своих безрадостных размышлений, Тсера удивленно моргнула, встрепенулась. Но пытающийся разрядить обстановку Иоска так и не услышал смеха. Вместо этого Копош бросила укоризненный взгляд на первый низкий небольшой деревянный домик, из которого выходила счастливая семья: маленький карапуз на отцовских плечах с воодушевлением махал ярко-красной статуэткой сноубордиста, лихо застывшего на снежной волне. Кругом простирались величественные горы, солнце бросало блики на снег, игривым лучом скользило и по статуэтке, заставляя ее вспыхивать, переливаться алым светом.

Она умрет здесь...

Тсере хотелось одним резвым прыжком перемахнуть через капот машины и вцепиться в ворот куртки озадаченно почесывающего идеально выбритую щеку Опря. Встряхнуть хорошенько и завопить прямо в ухо о том, что делать из экстремального вида спорта сюрприз, не зная предпочтений и навыков другого человека – слабоумие.

Она почти почувствовала под подушечками пальцев мягкость его воротника, отделанного коротким искусственным мехом. Почти...

Губы растянулись в вежливой улыбке, Копош отрицательно качнула головой.

— Нет причин для страха за свою жизнь, — в голове мигом нарисовалась привлекательная кровавая сцена: лоб Иоски, встречающий крышу старенькой машины, сочный "шмяк" и падение олуха на спину. Она бы мстительно присыпала его снегом... — Просто лыжный спорт — совершенно не мое. Боюсь, картина выйдет слишком удручающей.

— Доверься, ты просто сама пока не знаешь, насколько хорошо способна пройти трассу.

На этой оптимистичной ноте они разговор и закончили. Тсера ему совершенно не поверила и не доверилась.

Она скептично следила за тем, как Иоска брал напрокат ботинки, лишь мельком взглянув на ее ногу и с удивительной точностью определив размер, учтиво отодвигался в сторону, позволяя ей примерить защищающие глаза очки и выбрать лучшие. С извращенным наслаждением и воодушевлением выбирал тонкие, но плотные снуды, перчатки, доску... В собственных мыслях Тсера давно похоронила этот неудавшийся день. Пару раз и Иоску следом.

Уже у самой развилки, когда Опря повернул к подъемникам на трассу красного цвета, она не выдержала. Природная уступчивость трусливо поджала хвост и, поскуливая, ринулась прочь, на ее загривке висел ужас перед горными просторами, с мстительным подвыванием выдирая кровавые ошметки. В битве между совестливостью и желанием жить однозначно побеждало второе.

— Послушай, Иоска, я абсолютно уверена, что красная трасса не для меня. Вообще никакой для меня здесь нет. — Отрицательно качнув головой, Тсера сделала неуверенный шаг назад, мысленно она сделала второй и уже развернулась, когда теплые пальцы сжали ее руку. Копош задержала дыхание.

Теплые золотые глаза смотрели с пониманием. В них не было вызова, желания взять «на слабо» или как-то задеть, показать, насколько он лучше. Лишь громада понимания и принятия. Уголки губ Иоски приподнялись в ободряющей улыбке, а хватка стала чуть крепче, пожимая, успокаивая.

— Прошу тебя, поверь мне сегодня. Что бы я ни сделал, что бы ни сказал — все будет направлено лишь на сохранение твоей безопасности. В конце концов, работа не позволит мне оставить даму в беде. — Видя, что Тсера собирается оспорить его просьбу, он быстро цокнул языком, качнул головой. Она снова приоткрыла рот, сделав резкий вдох и упрямо вздернув подбородок. И Иоска цокнул снова. — Мы можем съехать к краю трассы в любую секунду, я направлю. Давай просто проедемся на подъемной кабине и полюбуемся природой? Как только ты скажешь, что чувствуешь себя неуютно, мы уйдем к самому краю и я помогу тебе снять сноуборд. По рукам?

Она должна была настоять на своем... Опря просто не мог представить себе, насколько шокирующей могла быть картина. Но теплый взгляд и искреннее желание Иоски показать ей окружающий мир таким, каким Тсера раньше его не видела, заставили ее нерешительно кивнуть.

— Хорошо, но, возможно, вместо слов о том, что мне некомфортно, ты услышишь грязные ругательства. Просто не дай мне ничего себе сломать, ладно?

Они договорились.

У нее предательски потели ладони, пока очередь неспешно двигалась к подъемникам, а затем сосало под ложечкой, когда Иоска подал ей руку, позволяя сделать шаг в болтающуюся кабинку. Но стоило им поехать вверх, как все волнение выбило восхищением. Посмотреть было на что. Трасса не была простым спуском вниз, нет, она юркой змеей ныряла в овраги и взбиралась на небольшие пригорки. На всем протяжении она защищалась от буйства горного ветра плотно стоящим лесом. Порою широкие еловые лапы прикрывали от их взглядов несущиеся внизу фигурки. Искрился, поражал своим сиянием незапятнанный человеческой ногой снег, солнце превращало его в сверкающий ковер, а резко тормозящие сноубордисты и лыжники поднимали море искр в воздух. Даже сверху был слышен их заливистый, задорный смех.

— Эта трасса на четыре километра. Была, конечно, и поменьше, но эта просто невероятная.

— Ты часто сюда приезжаешь? — зачарованность момента начала растворяться, теперь зрачки Тсеры подергивались, пока она пыталась окинуть взглядом каждый поворот, каждый взгорок. Это должно было успокоить, но действовало ровно наоборот – после третьего резкого поворота, на котором лыжники напряженно заваливались набок, поворачивая лыжи инерцией собственного тела, у нее трусливо закружилась голова. Ничего подобного она и близко не проделает.

— Когда нужно хорошенько подумать.

— Здесь еще можно успевать размышлять о чем-то, кроме возможности влететь в сосну? — Тсера комично выпучила глаза, искренне удивляясь ответу парня. Тот мягко рассмеялся. Пренебрежительно провел пятерней сквозь короткий ежик волос, в солнечных лучах блеснула его аметистовая сережка, на мгновение перетягивая на себя все внимание Тсеры. Сфокусированное на блеске камня, мгновением позже оно соскочило на мягкую широкую линию скул, прошлось до горла и нырнуло в расстегнутый ворот куртки. Копош запоздало поняла, что себе Иоска не взял ни шарфа, ни маски, да и из машины он не захватил ничего, кроме бумажника. — Ты не взял себе экипировку. Любишь ощущение сухой и потрескавшейся кожи?

Кабинка покачнулась, заскрипели натянутые тросы, когда она замерла у деревянного настила. В начале трассы на двух столбах висело приветствие с напоминанием, что она красного цвета, чуть сбоку от спуска примостились два ларька с горячими и холодными напитками и широкая сбитая лавка со столом. Должно быть, многие коротали здесь время, когда зимний спорт взлетал на пик популярности. Вряд ли хоть кому-то хотелось ехать в плотной, мешающей наслаждаться и увеличивающей шансы на травмы толпе.

— Меня стихия щадит. Наверное, слишком толстокожий для таких проблем. — Тсера почти забыла, что вообще что-то спрашивала. Испуганный взгляд метнулся к Иоске, устроившему свой сноуборд в паре метров от спуска. — Не бойтесь, прекрасная Тсера Копош, этот спуск не будет ужасным.

Улыбаясь, он протянул замешкавшейся Тсере руку, и та приняла ее. Обреченно шагнула на сноуборд и крупно, совершенно малодушно вздрогнула, когда Иоска с громким щелчком закрыл крепления на ботинках. Натянула маску, спрятала подбородок за плотным снудом.

— Я правда ужасно боюсь. Иоска, только не бросай меня, ладно?

— Никогда.

Повернув к нему голову, Тсера с замиранием сердца отметила, насколько серьезным казался Опря, давая это обещание. И была в его голосе та решительность, с которой идут сворачивать горы, с которой генерал ведет в последний бой свою армию. С которой дают брачные обеты, связывая навсегда жизни.

Она почти не почувствовала легкого толчка в лопатки, зато ощутила, как игриво засвистел ветер, выбивший из-под легкой шапки ярко-рыжие пряди, почувствовала, как желудок трусливо ударился о мочевой пузырь, и у нее подогнулись коленки. Тсера почти упала. Позорно. Не проехав и пяти метров.

Широкая ладонь подхватила ее, позволила выровняться. Внимательный Иоска ехал так близко, что их доски едва не соприкасались. Стоило ей об этом подумать, и доска Тсеры свободолюбиво вильнула, почти подрезав Иоску. Она коротко и тонко взвизгнула, взмахивая руками, вцепилась в плечо Опря. И тот громогласно расхохотался, выпуская облака пара куда-то им за спины. Вильнул следом, точной волной повторяя ее движение, избегая столкновения. С трудом отодрал ее пальцы от собственного рукава, успокаивающе сжал ладошку прежде, чем выпустить руку.

— Все в порядке, я же рядом!

Он не позволил ей упасть и следующие два раза. Был рядом, настолько близко, насколько это возможно. До того момента, пока она не стала наслаждаться спуском.

Копош и подумать не могла, что сумеет получить удовольствие от подобного развлечения. Искрящийся снег слепил глаза, Тсера слышала шум свистящего ветра, ощущала, как тело стремительно разрезает воздух. Восторг, несмело трепыхнувшийся в грудине, уже дикой птицей метался за ребрами, сжимал сердце, выворачивая его в кульбите, пинал желудок. Иоска хохотал рядом во всю глотку. Дурак, он так и поехал, без шапки, уши стали алыми от кусающего мороза, раскраснелось неприкрытое лицо. А веселье его было таким чистым, таким заразным, оно сминало все беды, заставляло забывать о парализующих волю прозрачных глазах и хищной усмешке. Тсера рассмеялась следом. Неожиданно хохот его запнулся, а отвлекшаяся от спуска Копош вернула взгляд на горнолыжную трассу, с ужасом понимая, что ниже по склону катится потерявший равновесие человек. Он замедлялся, новички не успевали его объехать и с горестными воплями падали рядом, создавая затор.

Тсера не просто новичок, она гораздо хуже... Иоска не сможет помочь, через ворох сминаемых инерцией тел не пробраться и одному, он ее не вывезет. И среди всколыхнувшегося отчаяния, этого дикого мимолетного страха в сознании всплыло одно слово. Глупо рассчитывать, надеяться, но отчего-то оно одним ударом смело все опасения.
«Никогда».

Тсера подготовилась к столкновению через три, два, оди...

Крепкие руки схватили ее за бедра, ощущение пустоты под доской сноуборда, лизнувшая горячим языком хребет паника и неожиданно твердое, мускулистое плечо под собственными ягодицами.

Резко опустив голову, Тсера увидела широкую белозубую улыбку Иоски.

– Я потребую благодарности для спасителя.

Стихия словно и правда берегла его, ветер кругом стал тише, скорость, с которой они мчались к распластанным по снегу людям, замедлилась. А Тсера почти влюбилась в ловко лавирующего между невезучими спортсменами парня. Будто это не доставляло труда. Будто он обладал нечеловеческой реакцией, а она ничего не весила.

На последнем резком повороте он аккуратно спустил ее на трассу, придерживая за талию, пока Копош вновь не привыкла к самостоятельному движению.

У завершения спуска она поняла, сколько эмоций и переживаний тугим комом забивало глотку и как легко стало, когда напряжение выплеснулось. Тсера ошеломленно выдохнула. Нервно, почти истерично рассмеялась. Сгибая ноги в коленях и упирая в коленные чашечки вспотевшие от напряжения ладошки в кажущихся раскаленными перчатках. Она смеялась и продолжала смеяться, когда улыбающийся Иоска помог ей спуститься со сноуборда, по-медвежьи прижимая к своей куртке носом и похлопывая по лопаткам.

— Горжусь тобой, спортсмен. Ты была неотразима.

Смех стих, оставляя приятно ноющую пустоту в грудине и эйфорийную легкость в ногах. Наверное, так себя чувствуют птенцы, впервые попробовавшие полет.

— Не смейся надо мной, ладно? Я хотела бы спуститься еще раз...

Его грудь беззвучно затряслась, объятия стали сильнее, у нее почти затрещали кости позвоночника и вывернулись в другую сторону лопатки.

— Давай сначала отогреемся? Не прощу себе, если заморожу такую прекрасную девушку. Как насчет кофе из автомата?

Это было бы разумно. Тсера решительно кивнула.

— По рукам. Если тебе будет сложно снова подстраховать меня или ты больше не хотел бы...

— Тсера, я почту за честь спуститься с тобой еще раз. Я отвратительный и гнилой человечек, потому что надеюсь на еще один затор на трассе.

Подняв на него взгляд, Тсера благодарно улыбнулась, спуская с лица снуд и зажимая ладонями начинающие алеть от смущения щеки.

— Спасибо.

У автоматов собралась небольшая очередь. Кто-то шутил, кто-то громогласно обсуждал происшествие на трассе и костерил на чем свет стоит подвыпившего мужчину, покатившегося первым. Они встали в конец очереди, когда до слуха дошли речи и о разгуливающем по Братишору волке. Иоска тут же нахмурился:

— Ты не хотела бы переехать из дома своей тетушки ближе к центру города? Меня несколько беспокоит ваше соседство с лесом и ненадежность стен. Не хочу показаться свихнувшимся маньяком, но я прогуливался неподалеку и видел дыру в вашем заборе, она довольно крупная, волку ничего не будет стоить...

— Не волнуйся, пока ведь зверь не забирался в дома? — заискивающе заглядывая в его глаза снизу вверх, Копош нервно закусила губу. Ее пугал дом Прутяну, пугали странные видения, звуки и вздохи, которые издавали стены. Ей казалось, что это место связано с чем-то нехорошим, оно наполнено чужими тайнами так же, как клыки кобры наполнены ядом. И эти секреты были способны убивать... Проблемой было то, что Тсера уже представляла суммы, которые придется потратить на восстановление дома. Неполное, им хотя бы убрать бахромы плесени, наладить систему отопления и выселить летучих мышей. У нее попросту не хватило бы запасов на съем нового жилья.

Иоска будто услышал ее мысли. Наклонился ближе, опуская голос до бархатного доверительного шепота:

— Я собирался на какое-то время уехать из города, могу предоставить свой дом. Там до аскетичного пустовато, но он практически в центре города. Уверен, там будет куда удобнее. Вы сможете спокойно приступить к ремонту, я помогу с рабочими. Дело пойдет на лад куда быстрее, а ты и Дечебал не будете дышать строительной пылью и мерзнуть на холме, обдуваемом со всех сторон. Волки слишком умные существа, Тсера. Уже встречались случаи, когда медведи открывали незапертые двери. Кто знает, может ли наш жеводанский зверь додуматься до того, что нужно всего лишь нажать лапой на дверную ручку, чтобы убрать препятствие с дороги. В доме Прутяну слишком много тупиков и лабиринтов, там можно угодить в ловушку, пытаясь выбраться наружу или проскочить в нужную комнату.

Тсера замерла, в удивлении распахнула глаза.

Разве не должен заместитель комиссара полиции быть в городе, когда происходят настолько страшные вещи? Несмотря на располагающую улыбку и расслабленную позу Иоска показался ей удивительно напряженным. Словно замерший, притаившийся около добычи зверь. На лбу взбухла крупная голубоватая венка, зрачки сузились до маленьких едва различимых в янтаре точек. От него веяло сосредоточенностью.

Несмотря на ощущаемые противоречия, его предложение казалось слишком привлекательным. Тсера неуверенно кивнула, скорее спрашивая, чем утверждая:

— Было бы неплохо? Я обсужу это с Дечебалом и дам тебе знать о нашем решении.

Ей не показалось, он слишком серьезно относился к ее ответу. Ноздри Иоски затрепетали на резком выдохе, линия скул расслабилась, тут же стала мягче, а на лице появилась улыбка с уже знакомыми ямочками на щеках.

— Отлично. Уверен, он бу...

Громкий, наполненный ужаса крик разорвал пространство, Иоска осекся, выпрямляясь. Тсера резко обернулась к источнику шума. За маленьким срубом с прокатом досок и лыж начинала собираться толпа. Кто-то, расталкивая соседей, вылетал из нее, несся к административному корпусу. Кто-то прятался за дверями проката. Матери в спешке подхватывали на руки своих детей и бежали прочь, прикрытые утешающими объятиями своих мужей. Одна девушка не успела отбежать далеко, упала на четвереньки и содрогнулась в рвотных спазмах, перемежая булькающие звуки с отчаянными поскуливаниями.

Дурное предчувствие неприятно царапнуло, прошлось дразнящим касанием вдоль позвоночника, оставляя зудящую метку. Почти физически, на грани паники. Тсера боялась того, что вызвало такую реакцию. Иоска переплел ее пальцы с собственными, потянул за собой.

— Сейчас я доведу тебя до проката и вернусь выяснить, в чем дело. Ни в коем случае не иди туда, поняла?

Тсера промолчала. Она едва услышала его сквозь забивающую уши вату, потрясенно сморгнула, попыталась протолкнуть хоть немного воздуха в легкие. Пустая трата времени.

С каждым следующим шагом перед глазами все больше темнело, зазвенело в ушах. Она чувствовала, знала, что там много крови. Так много... Запах металла, соленый привкус, собирающий во рту слюну...

«Врача! Позовите врача!», «Нужна полиция!».

Стоило руке Иоски разжаться, подталкивая к приоткрытой им двери, Копош ринулась к окну, впервые за жизнь грубо расчищая себе дорогу. Сжимая чужие предплечья, отодвигая, проныривая под локтями столпившихся в безопасности зевак. Пока она пробралась к мутному, запотевшему от чужого дыхания стеклу, Опря уже сидел на корточках перед телом.

Предчувствие ее не обмануло – весь снег вокруг был окрашен рубиновым, а растерзанный труп молодого мужчины смотрел в небо остекленевшими светло-карими глазами. Он был поразительно похож на Иоску – тот же мальчишеский нежный профиль, тот же цвет глаз. Боги, даже серьга в ухе... Увидь Тсера их рядом, непременно посчитала бы братьями.

«Что это белое торчит?», «Хрящи трахеи, наверняка...»

Взгляд метнулся к кончику темно-бордового шарфика в заляпанную желтую полоску и Копош зажала губы ладонями. Горло незнакомца было разодрано, в огромных рваных ранах собирались лужицы парящей на морозе крови. То, что толпа приняла за трахею, оказалось переломанными шейными позвонками. Трахея валялась совсем рядом, у виска трупа. Последнее, что Тсера увидела перед тем, как мир померк, – полные сожаления глаза Иоски Опря, разглядевшего ее среди толпы.

Она пришла в себя, когда в легкие ворвался теплый запах жженых кофейных зерен и корицы. Громко щелкнул ремень безопасности и ее кто-то подхватил на руки. Тсере было стыдно открывать глаза.

Надо же, лучше бы ее вырвало.

Покачивающие шаги успокаивали, темнота под веками была такой манящей, притягательной... Словно ее опустили в кокон безопасности.

— Я знаю, что ты уже пришла в себя. У тебя дрожат ресницы. Хочешь, чтобы я донес тебя до постели? — в голосе Иоски сквозила привычная участливость. Она почти кивнула, трусливо приоткрывая один глаз.

Опря понимающе приподнял уголки губ в невыразительной улыбке, нажал локтем на дверную ручку и ввалился в распахнувшуюся дверь. До слуха тут же донесся саундтрек из «Аватара», должно быть, Дечебал устроился на диване.

Выглянув из-за плеча Иоски, Тсера тут же нетерпеливо засучила ногами по воздуху, беззвучно прося отпустить ее – с дивана на них смотрели две пары глаз. Дечебал с изумлением, Эйш – с невесть откуда взявшимся осуждением и отчужденным холодом.

Опря с сочувствующим смешком спустил ее на землю.

Стоило пяткам Тсеры коснуться пола, пришедший в себя Дечебал пружинисто подскочил с дивана, направляясь в их сторону. Голова упрямо опущена, взгляд исподлобья сверлил дыру в переносице заместителя комиссара. Она уже видела подобное. И оно неизменно заканчивалось ударом лба в чужую переносицу.

Тсера торопливо встала перед Иоской. Не будет же Дечебал упрямым бараном делать широкий круг только для того, чтобы «боднуть» не приглянувшегося ему парня?

Прочистив горло, она попыталась разрядить обстановку.

— Я была уверена, что ты взял ноутбук... Откуда у тебя деньги на телевизор, Дечебал?

Жалкий писк был проигнорирован. Беспардонно подвинув сестру вбок небрежным движением, Деч рывком приблизился к лицу Иоски. Тот даже не моргнул.

— Что я, нахрен, только что увидел?

— То, что я нес твою сестру на руках. Сложно интерпретировать мои действия как-то иначе.

Пальцы Дечебала нервно дернулись, почти сжались в кулаки.

— Ей не нужны пустые интрижки в жопе мира, и если ты собираешься ее исполь...

— Дечебал?! — поднимаясь на носки, Тсера резким движением рук зажала брату рот, пока тот не наговорил ничего лишнего. Ладонь тут же обожгло укусом, заставляя отшатнуться, пораженно вытирая слюну о джинсы на бедре. Щеки залила краска стыда.

Слишком зол. Младший Копош был слишком зол, чтобы слышать сестру или как-то на нее реагировать. Его палец уткнулся в грудь Иоски.

— Я с самого начала давал понять, что ты мне не нравишься. Есть в тебе что-то неадекватное... Держись подальше от моей сестры, ты понял?

Левая бровь Иоски саркастично приподнялась, глаза сузились.

— Если бы я хотел переспать с Тсерой, я бы сделал это на своей территории, а не тащил ее в дом, где бдительный брат стережет ее добродетель, а подруга сверлит взглядом с дивана. Выдыхай, Дечебал, я пока что не посягал на то, что мне не дозволено. Я просто друг. Тсера увидела труп и потеряла сознание, я счел лучшим вариантом отвезти ее домой, к тебе. Не заставляй меня разочаровываться в собственном выборе и позаботься о сестре.

Дечебал изумленно выдохнул, пару раз отстраненно моргнул, пытаясь проанализировать услышанное. Палец, упирающийся в грудь Иоски, опустился. Он резким рывком повернулся к Тсере, сделал шаг вперед. Горячие, почти лихорадочно пылающие ладони опустились на пунцовые от стыда щеки. Брат сжал ее лицо, наклоняясь, чтобы внимательно вглядеться в глаза.

— С тобой все в порядке? Как ты себя чувствуешь?

И у старшей Копош перехватило дыхание. От возмущения – как он только вздумал наговорить подобного едва знакомому человеку, ни разу не давшему поводу подумать о нем дурно?! От смущения, потому что в это мгновение в глазах Дечебала плескался страх, перемешанный с отчаянием и гложущим стыдом. Она не знала, чего хочется больше: послать его в зад, нарекая болваном, или обнять, прижать к себе кудрявую голову, убеждая, что ей ничего не угрожало.

Ее пальцы накрыли руки брата, мягко убрали от лица.

— Я в порядке, просто... Это было неожиданным завершением неплохого дня.

Она лгала. Перед глазами все еще стояла кровавая картина, а запах крови, который она почувствовала еще на подходе к домику, спазмом сжал желудок. С ней что-то не так. Тсера облизала пересохшие губы, взгляд метнулся к двери на кухню и Дечебал, проследив за его траекторией, коротко дернул в ее сторону подбородком.

— Иди, выпей чая с ромашкой и малиной. Или вина, я припрятал его на нижней полке холодильника, но тебе сейчас нужнее.

— Ты несовершеннолетний... — она осудила скорее по привычке. Тсера прекрасно помнила, в каком он состоянии мог вернуться домой с вечеринок. Бывало, его лучший друг просил ее купить им пиво или цуйку, и она не отказывала. Лучше они налижутся в комнате Дечебала за закрытой дверью, матеря на чем свет стоит его приставку, чем отправятся на поиски выпивки в небезопасные места.

Брат мягко улыбнулся, в привычной ему манере закатил глаза:

— До завтрашнего дня. Я совсем скоро стану большим мальчиком, забыла? — дождавшись возмущенного фырканья в стиле «а как подобное можно забыть вовсе», он снова подтолкнул ее в лопатки и повернулся к замершему рядом Иоске, удостаивая того едва заметным кивком. — Спасибо, что привез ее. Всего хорошего.

Виновато улыбнувшись пристально разглядывающему ее Опря, Тсера юрко нырнула в кухонный проем и прикрыла за собой дверь, прижимаясь спиной к холодной каменной кладке рядом с ней. В висках стучало, тупая боль ввинчивалась в затылок и сверлила, сверлила, сверлила, наматывая нервы на плавящий металл. Казалось, становилось трудно дышать.

Тсера не помнила, как сделала несколько шагов до холодильника, как распахнула дверцу, наклоняясь к нижней полке.

Вино действительно было там. Бутылочка Совиньон Блан уютно устроилась за сырым куском мяса в целлофановой подложке. Копош протянула руку и зачарованно замерла. Один удар сердца, второй, третий. Отрицание сменилось отчаянием, а оно — голодом.

Тсера резко опустилась на корточки, раздирая тонкую обертку ногтями, вцепилась зубами в сырую говядину, по рукам потек кровавый сок, в ноздри забился запах железа.

Бешено. Голодно. Она была так голодна, словно не ела всю жизнь и вечность до нее. Почти не жуя, глотая громадные куски целиком, давясь с жадными хрипами. Желудок горел, осознание того, что она делает, заставляло сжиматься его в рвотных спазмах, а Тсера продолжала. Потому что, казалось, если она попытается остановиться – она не переживет этой дикой жажды.

Она прикончила двухкилограммовый кусок мяса за пять минут, с отчаянным всхлипом вцепилась в подложку, выпивая из нее алый сок. А затем брезгливо отшвырнула ее в сторону, вскочила с места и метнулась к умывальнику. Руки вцепились в столешницу по обе стороны от него, Копош наклонилась.

Вдох через ноздри, выдох через широко распахнутый рот. Ее мутило. Господи, как давно она больна? Что случилось?

Все началось здесь, в этом проклятом месте. Ночные кошмары, галлюцинации, слабость, теперь это...

Тсера услышала чужие легкие шаги еще до того, как, скрипнув, приоткрылась дверь. Совсем немного, ровно настолько, чтобы впустить в узкую щель невысокую Эйш. Она опустилась за стол, неторопливо постукивая коготками по старой лакированной столешнице.

Тсера попыталась придать себе более беззаботный вид, легким скользящим движением прошлась ладонями по тумбочкам, включила кран, чтобы сполоснуть руки и умыть лицо. Нужно было что-то сказать, как-то начать разговор, а она понятия не имела, о чем сейчас говорить. Только не сейчас, когда во рту чувствовался привкус сырого мяса и крови. Ее выручила сама Эйш:

— Заваришь и мне? Дечебал пошел искать вашу псинку. Он обнаружил запасной выход приоткрытым, дом успело здорово выстудить, пока я вернулась, а он притянул домой свой драгоценный подарок. Похоже, вы успешно избавились от сожителя. — В ее голосе звучала плохо прикрытая радость. Литературный агент всегда считала животных слишком шумными, слишком обременительными и отталкивающими.

— Орион сбежал? — внутренности тревожно сжались, Тсера повернула голову так, чтобы периферия зрения зацепилась за силуэт подруги.

Если глупый пес выскочил через дыру в заборе, кто знает, куда его могла занести нелегкая. В последние дни он успел нарастить мышцы на дребезжащие и торчащие кости. Движения Ориона стали более сноровистыми и складными, теперь он не ронял безвольно голову, как только опускался на кровать Тсеры, готовившейся ко сну. Но этого было недостаточно. Недостаточно, чтобы не околеть в мороз и продержаться долго без пищи.

— Уверена, что это не так. Иногда мне кажется, что это ненормальная псина, он будто понимает то, что я ему говорю. Прислушивается, когда мы с Дечебалом шепчемся, — светлые брови Эйш сошлись у переносицы, она обхватила предплечья руками, передергиваясь. — Знаешь легенды о духах, вселяющихся в тела животных? Я почти поверила, что они существуют и один прибился к вам.

— Собаки разумны и действительно прислушиваются, наблюдают за своими хозяевами. В этом нет ничего странного. Погоди... Ты о чем-то шепчешься с Дечебалом? — развернувшись, Тсера оперлась поясницей о тумбу, едва сдержала порыв с упреком скрестить руки на груди.

Неожиданно Эйш вскинулась. Резко подняла голову, раздраженно прищурила глаза:

— Разве в этом есть что-то плохое? Девушка вполне может общаться с парнем, и я не вижу причин ограничивать себя в этом. Ты ведь позволяешь себе подобное. И с заместителем комиссара, и с Больдо. Я заметила, что они смотрят на тебя, как голодные псы на кость.

А вот это уже прозвучало упреком. Ярким, не прикрытым ни привычной мягкой кличкой, ни пространными кружевами слов, через которые Эйш всегда плавно подступала к сути дела.

Удивление стегануло по ребрам, выбило воздух, заставляя Тсеру шумно выдохнуть, всем телом подавшись вперед, навстречу сидящей за столом подруге.

— Погоди, ты ревнуешь? Больдо? Святые мученики, Эйш, ты едва знаешь этого человека!

— И могла бы узнать лучше, если бы не ты. Как давно вы знакомы? Почему того, что обычно привлекает во мне других мужчин, с ним будто недостаточно? Тсера то, Тсера это, каждый разговор он сводил к тебе, он умудрился заговорить о тебе даже после того, как... — Эйш осеклась, в ее голосе слились раздражение и обида. Аккуратно подведенные уголки губ опустились, а нос сморщился. Она прекратила себя обнимать, сцепила побелевшие пальцы в замок и положила руки перед собою на стол. Немигающий осуждающий взгляд пробивал переносицу Тсеры навылет. Еще немного, появится зияющая дымящаяся дыра, брызнут во все стороны мозги.

Копош подошла к столу и аккуратно уселась напротив, скрипнув ножками стула.

— Он просто был знакомым моей тетки, Эйш, ничего больше. И знаешь, по-моему, это даже к лучшему. Ну, его незаинтересованность. — Она попыталась накрыть сцепленные руки подруги пальцами, но та нервно их отдернула, спрятала под стол. Тсера непонимающе нахмурилась. Никогда между ними не становился мужчина, никогда раньше Эйш не испытывала такой слепой ревности. Уму непостижимо, она сочла Тсеру соперницей. Посчитала, что та может погасить возможный лучик счастья... А у нее совершенно не было сил на разубеждение. Хотелось спать. И есть. После мяса голод стал сильнее. От него жгло десна и першило в глотке. Шум собственной крови в ушах глушил, но самым страшным было то, что помимо тока в собственных артериях и венах, она ощущала, как плавными, удивительно неспешными толчками кровь разносит жизнь по венам подруги. Ей пришлось приложить все свои силы, чтобы продолжить спокойно: — Он кажется опасным человеком. Не таким, как те плохиши, с которыми ты неудачно связывалась. Мне думается, он способен сделать что-то действительно плохое. Эйш, такой сможет поднять на девушку руку, я уверена. От одного его присутствия в дрожь бросает...

— Вам с Дечебалом нужно возвращаться в Будапешт, здесь вы превращаетесь в параноиков, Тсера. Он абсолютно такого же мнения, только об Иоске. И знаешь, вы оба начинаете казаться ненормальными, безумными. Может стоит начать разбираться со своими психологическими проблемами? После смерти ваших родителей вы извращенно...

— Мы говорим о том, что другие люди могут причинить боль. А ты считаешь собаку странным духом. И безумными остаемся мы с Дечебалом? Серьезно?

Внутри поднималась едкая черная волна злости. Как же это удобно, как легко наплевать на чужие предчувствия, спихивая все на психотравму. И Тсера почти захлебнулась. Откуда в ней столько разъедающей ярости? Накопительный эффект. До состояния, когда перед глазами бегут алые мушки.

Казалось, она слышала каждый толчок глупой сердечной мышцы Эйш. Та вскочила следом.

— Как удобно перевести разговор в другое русло, верно? Я знаю, что ты делаешь, Тсера. Проще простого отвадить подругу от приглянувшегося мужчины, принизив и обесценив его. Так заруби себе на носу: я буду делать то, что посчитаю нужным. Шептаться с Дечебалом, общаться с Больдо. Да хоть к самому черту в койку прыгну, это будет только моим делом и правом, и тебе вмешиваться в это не стоит.

Взлетела в воздух светлая копна волос, хлестнула разворачивающуюся девушку по лопаткам. А затем громко хлопнула закрывшаяся дверь, оставляя клокочущую от гнева Тсеру одну в комнате.

***

Они никогда не видели друг друга, но то, что находящийся напротив ублюдок – его давний враг, то самое порождение преисподней и неожиданный противник – понял сразу. Внутри натянулась пылающая жаром струна, и стоило твари встретиться с ним глазами – со стеганым свистом рассекла мясо, оставила выпотрошенным. Раскуроченным. Он до последнего не хотел верить в то, что происходит. До последнего отрицал.

И самым ужасным было то, что маленькая Тсера ему доверяла. Заискивающе заглядывала в глаза, заправляя за ухо рыжую прядь волос. Цеплялась длинными тонкими пальцами, ища чего? Поддержки? Защиты? Мысли тяжелыми камнями били его в голову. Каждая мысль, каждая подброшенная воображением картинка. И он сгорал. Почти ощущал, как пузырится, покрывается липкими волдырями кожа, шкворчит мясо, брызгая кровью. Собственная маленькая агония, пока губы тянулись в вежливой улыбке. Мысленно он уже накручивал кишки противника на кулак и дергал, ощущая под пальцами влажный треск рвущейся плоти. Ради спокойного счастливого будущего, разумеется.

И ради запаха яблок, исходящего от волос девушки.

О, она уже менялась, и это было восхитительно. Восхитительно чувствовать, как крепла связь, как голод становился общим, разрушающим и снова воссоздающим. Иную версию. Смелую, идеальную. Всесильную.

Он не думал, смогла бы она справиться с этим бременем? Наблюдал за ней, скользящей по снежному склону вниз и впитывал, жадно вдыхал, ощущая, как чудовище внутри ликует, с хрипом задавленной шавки тянется следом в желании обладать, взять. Она ведь по праву его. Дайчия позволила ему это. Старуха сделала настоящий подарок перед тем, как затянуть удавку на собственной глотке. О, он почти не расстроился, что пришлось столько времени ждать. За эти годы из угловатого неказистого ребенка Тсера превратилась в настоящую красавицу, он все еще помнил ее иной. Подглядывал чужими глазами в тот роковой день, когда Лукреция первый и последний раз приехала с дочерью в родовое поместье. Чтобы услышать проклятия от старшего Прутяну и вновь сбежать, трусливо поджав хвост.

И как же хорошо было сейчас осознавать, что она от него уже никуда не денется.

Тсер-ра. Ее имя свистело на выдохе и отдавалось мягкой вибрацией на вдохе, щекотало язык.

Тсер-ра. Мягким звериным рыком, напевом. Он произносил его снова и снова, день за днем, стоя у кровати, на которой металось во сне маленькое распаленное страхом тело.

Тсер-ра...

Одна мысль о том, что ее могут забрать, увести, приводила в ярость.

А этот дьявольский отрок мог. Мог, и желал. Это читалось в прищуренных глазах, приподнятом в вызове подбородке. Он, несомненно, попытается. И тогда придется его убить. Тогда он уничтожит всех и заберет ее с собою силой.

Он бежал вперед. Легкие приятно горели, размеренно поступающий в них воздух был ледяным, почти замораживающим, пытался остудить тот огонь, что горел в груди. Не выйдет. Проносясь по городу невидимой для других молнией, он уже предвкушал битву. А за спиной несся, завывал голодным волком ветер. Вот-вот разразится беда.

Обозначение трассы, означающее, что она создана для опытных лыжников, умеющих справляться с резкими участками.

Чудовище-людоед из французской легенды об оборотнях.

Румынский крепкий спиртной напиток, который представляет собой фруктовый бренди из слив, яблок или груш.