Последняя ветвь семьи Прутяну

В ванную комнату Тсера несла осоловевшего от избытка пищи Ориона уже сама. Предатель брат картинно оттянул заляпанную кровью куртку, брезгливо сморщил нос и потрусил в сторону поджидающей его в коридоре Эйш.

«Мне нужно смыть с себя кровь, я чувствую ее вонь».

И это он сказал ей, на щеках и шее которой виднелись бурые разводы, не убранные талым снегом. На груди Тсеры расплывалось уже успевшее подсохнуть и побуреть пятно, на коленях и, к вящему ужасу девушки, заднице тоже.

И самым отвратительным было то, что ее запах действительно чувствовался. Ярко, до головокружения. От него в животе сворачивался тяжелый ком, а во рту скапливалась вязкая горькая слюна. Казалось, Тсеру вот-вот вывернет на пол сильным спазмом. Соль и железо... Собственное сердце так громко отбивало бешеный ритм, что каждый удар отдавался пульсацией в перепонках, глушил.

Проводив Дечебала мрачным взглядом, Тсера повернула кран с горячей водой, удостоверилась, что не пойдет кипяток и с усталым стоном перетянула собаку в ванную.

Убедившись, что купание для Ориона не в новинку и он не проявляет беспокойства, Копош быстрым шагом направилась к полотенцам, аккуратной стопкой лежащим на табурете, сбросила измазанную пижаму. Снег на одежде и волосах растаял, стало настолько зябко, что кончики пальцев на ногах начало пощипывать.

— Прости, но тебе придется немного подождать. Один вид этих пятен сводит меня сума...

Пес коротко взвизгнул, будто принимая ее условия. Тсера невольно улыбнулась: еще бы он не был согласен, в конечном итоге, именно он являлся виновником того, что полуголой Копош приходится зябнуть в скверно отапливаемой комнате. Идти в душ первой она не решилась — кто знает, что за это время успеет заляпать Орион.

Когда она закручивала полотенце на груди, пес послушно сидел в воде, лишь изредка покачиваясь из стороны в сторону. Тсера боялась, что силы вот-вот покинут его, тот завалится на бок и нахлебается воды, пока она успеет добежать до ванной. Движения Копош были резкими, суетливыми, наспех подвязанное полотенце то и дело норовило соскользнуть вниз. Справившись с нелегкой задачей, девушка опустилась перед ванной на колени, сунула руки в воду и расплылась в облегченной улыбке: тепло лизнуло пальцы, принялось карабкаться вверх по предплечьям. Пока она вымоет Ориона — сумеет отогреться.

— Сегодня придется искупаться с человеческим шампунем. Стерпишь? Я очень расстроюсь, если утром ты облысеешь. — Наливая в ладонь средство для волос, Тсера виновато закусила губу. Подумав немного, добавила, будто желая оправдаться: — завтра куплю все необходимое для тебя. Обещаю.

Хвост пса несколько раз одобрительно глухо ударился о дно ванны, он фыркнул, задирая вверх голову, когда Тсера принялась намыливать шею густой пеной. По комнате разнесся аромат спелых яблок и ванили. Но неожиданно к нему примешался совсем другой, плотный, удушающе-сладкий. Пальцы замерли, Копош нахмурилась. Наклонилась ближе, глубоко вдыхая у уха Ориона. Все тот же знакомый запах шампуня.

Но стоило чуть отодвинуться и вонь возвращалась, заполняла помещение, липла к коже и забивалась в ноздри. Тсера нахмурилась и закашлялась, прижимая к носу тыльную сторону ладони.

— Не могу понять... — за спиной протяжно застонала медленно открывающаяся дверь и Тсера резко обернулась, придерживая напрягшегося пса за холку. — Дечебал, что за вонь, откуда она могла поя...

Звук застрял в горле, спазмом сжало глотку, тело стало ватным.

В дверном проеме у самого потолка Тсера увидела ноги в бордовых пушистых домашних тапочках с заостренными носами, они неспешно раскачивались. Влево. Вправо. Ноги резко дернулись. Влажная шерсть на холке пса начала приподниматься, за спиной Тсера услышала глубокое грудное рычание. А сама она лишь с ужасом могла наблюдать, как левый тапочек слетел с ноги, обнажая синюшную кожу, покрытую сетью огромных почти черных вен. Могла слушать, как с громким хлопком лопнула веревка и тело, которого существовать просто не могло, гулко ударилось о пол.

Длинная серая юбка из грубой шерсти, алый полувер крупной вязки и сбитый на бок пучок растрепанных седых волос. Неестественно вывернутая набок шея, пустые закатившиеся глаза... Тсера зажала губы мыльной рукой, во рту почувствовался ядовито-горький вкус шампуня. И шея покойницы с резким щелчком вывернулась дальше, почти за спину. Веки дрогнули, закатившиеся глаза сфокусировались, нашли ее в просвете ванной комнаты.

Это не правда. Этого попросту не может быть...

Вывернутые руки с трупными пятнами уперлись в пол. Дайчия поползла вперед. Из открывающегося рта вывалился распухший синий язык, она засипела.

Орион продолжал рычать, попытался выбраться из воды, но слабые лапы не удержали тело, и голова пса гулко ударилась о бортик ванной, на какое-то мгновение он целиком скрылся под толстой шапкой пены, а затем, вынырнув, захлебнулся лаем.

— О-о-о-он... не-е-е... пее-е-е... — рот существа открылся шире, сипение стало настолько громким, что захотелось закрыть ладонями уши, зажмуриться, лишь бы не видеть и не слышать происходящего. Синий трясущийся указательный палец поднялся, указал прямиком в ее сторону.

Тсера упала, полотенце съехало, оставляя ее по пояс нагой, прижимающейся к бортику ледяными лопатками, покрытыми крупной гусиной кожей. Еще немного и она потеряет сознание, перед глазами уже мелькали темные круги, а в ушах звенело. Вспомнились слова ремонтного работника о том, как именно Дайчия наложила на себя руки.

Это она, нет сомнений. То существо, которое ползло в ее сторону, разнося вокруг смрад разложения, оставляющее за собой влажную полосу трупного яда, было ее теткой.

И через плотный слой ваты, забивающий слух, Тсера неожиданно услышала другой голос, полный беспокойства, резкий, громкий и четкий. Он не был похож на сип ползущей к ее ногам покойницы. Он был живым.

— Ну же, давай, приходи в себя! Тсера!

Теплые подушечки пальцев легли на скулу, скользнули к щеке, слегка похлопывая. Господи, даже в этом бессознательном состоянии она была уверена, что на помощь пришел не Дечебал. Тот бы из нее всю душу вытряс, не иначе... Кожу у ключицы обожгло чужим касанием и Копош с трудом сфокусировала взгляд, пару раз отрешенно смаргивая пляшущие перед взглядом пятна, мелко захлопала блеклыми ресницами.

Перед ней на коленях стоял Иоска, не глядя завязывающий полотенце на груди так туго, что стало не хватать воздуха. Похоже, потрясение выбило из нее последние остатки здравомыслия: глядя на него, Копош не испытала положенного удивления или возмущения, ее сбило такой горячей волной облегчения, что Тсера почти захлебнулась, рвано втягивая воздух через приоткрытые губы. Какие же прекрасные у него были глаза... Насыщенно-карие, потемневшие от тревоги. Черты лица, кажущиеся почти детскими, сейчас заострились. Он подобрался, напрягся и сразу же стал казаться на десять лет старше. Но способность ровно дышать и трезво мыслить принесло не его присутствие, а то, что метнувшийся за спину полицейского взгляд не нашел там никаких ползущих покойниц. Никакой Дайчии не было.

— Ты что-то видела? Я думал, ты поскользнулась и упала. Выглядишь оглушенной, но то, как ты смотришь на двери...

— Ты что-то слышал, когда поднимался сюда? — Она не ответила на его вопрос. Да и что ответить?

"Я вижу то, чего не должна"?

Сначала странная пожилая женщина, пытающаяся пробраться внутрь, теперь труп собственной тетушки...

Этот дом пожирал ее, Тсера медленно сходила сума.

Теперь особенно остро ощущалось чужое присутствие. Казалось, сами стены желали ее поглотить, перемолоть в кровавое месиво и навсегда оставить в глубине своих недр.

— Только рычание и лай пса. Кстати, откуда он у вас?

Орион за спиной не прекращал рычать, пенистая розовая слюна длинными тяжами спускалась до воды, белки глаз покраснели от напряжения. Протяни Иоска руку и, Тсера уверена, парень остался бы без кисти. Копош с тихим стоном поднялась, провела влажной рукой сквозь собственные спутанные пряди и рассеянно повела плечом.

— Он жил у Дайчии, мы нашли его в одной из комнат. Знаешь, я сейчас не смогу провести с тобой время, знаю, что обещала, но...

— Но дама, как минимум, не одета. Ты часто планируешь вваливаться в этот дом без спроса? Специально для тебя прикуплю ошейник с бубенчиком и оставлю у входа, мне будет гораздо спокойнее, когда...

— Дечебал! — Тсера возмущенно дернулась, придерживая правой рукой полотенце. Иоска завязал его на славу, белый кусок ткани даже не подумал двинуться вниз от резкого движения.

Иоска растянул губы в вежливой улыбке, а в потемневших глазах уже вовсю резвились бесы. Казалось, его искренне забавляет поведение стоящего на пороге Дечебала. Не отводя хитро прищуренного взгляда от смущенной Тсеры, он с сожалением вздохнул, и тут же посерьезнел:

— Да, думаю стоит перенести наше чаепитие до лучших времен. Честно говоря, мне очень лестно, что ты о нем вспомнила, но здесь я по другой причине. Дечебал, нам нужно переговорить.

— Обязательно. По записи, у меня есть окошко на следующий че...

— Твою одноклассницу убили, когда она возвращалась с вечеринки. Я опрашиваю всех, кто видел ее в ту ночь. Ученики говорят, что ты был последним, кто общался с Армеллой Райлян.

С лица Дечебала смыло оскал, глаза удивленно распахнулись, а губы приоткрылись в пораженном "о". Он быстро взял себя в руки, подобравшись, сухо кивнул и стремительным шагом направился к замершей у ванной Тсере.

— Конечно. Только занесу в комнату пса.

Приняв у сестры из рук полотенце, он слишком тщательно и туго замотал в него Ориона. Было заметно, что он пытался оттянуть момент разговора, старался прийти в себя, начать анализировать и вспоминать.

Дечебал молча опустил запеленатого пса на середину кровати, куда указала притихшая Тсера. И так же молча направился к двери, резким рывком подбородка указывая на нее и Иоске. Бросив последний взгляд на старшую Копош, полицейский кивнул и вышел, прикрывая за собой двери.

Новость о чужой смерти заставила на время позабыть о страшном видении, напрочь вымела все мысли из головы. Белый шум, полная пустота в мыслях. Тсера бережно приглаживала влажную шерсть полотенцем, вяло отбивалась от попытки ее облизать. В конце концов Орион смирился и развалился на кровати лысоватым брюхом кверху.

— Ты будешь спать в сырой постели, заведутся клопы. — Устроившаяся в глубоком продавленном кресле у окна, Эйш брезгливо поджала губы, картинно передернув плечами. Судя по всему, в комнату она зашла вместе с Дечебалом, но, услышав новость, затаилась и притихла, устраиваясь поудобнее. Она не казалась ни огорченной, ни ошарашенной. Да и почему бы, ей переживания Тсеры далеки — это у Копош младший брат мог оказаться подозреваемым.

Нет, Эйш была прекрасным человеком, просто чужие чувства совсем ее не волновали, она не акцентировала на них внимание. Но стоило попросить у нее поддержки открыто, подруга всегда готова была подставить свое хрупкое на вид плечо.

— Ничего страшного. По полу гуляет сквозняк, ему сейчас и так сложно, не хочу, чтобы простыл, — рассеянно пожав плечами, Тсера лениво растерла брюхо Ориона и отбросила полотенце к комоду. Убрать его сейчас не хватило сил.

— Вам лучше сдать его в приют. Там о нем позаботятся профессионалы, вспомни, у Дечебала даже хомячок умер на второй день жизни.

— Он умер на второй день жизни, потому что на него сел его друг. Дело было не в заботе или неумении, Эйш... — Спорила Тсера вяло, скорее для того, чтобы чем-то себя занять. Как бы то ни было, никуда отдавать Ориона она не собиралась. Пес казался таким родным, словно она вырастила его из глупого щенка. Орион был до боли знакомым. Каждый фыркающий вздох, каждое удивленно-наивное подергивание бровных дуг или ушей.

Удивительно, как же быстро она успела свыкнуться с существованием пушистого соседа.

Убедившись, что с пса не течет на постель, Тсера получила благородный тычок лбом в нос и поднялась с кровати, направилась к шкафу, спрятавшись от подруги за широкой дверцей. Следовало взять с собой в ванную одежду — куда приятнее сразу кутаться в теплое, чем бежать полуголой до заветного растянутого домашнего свитера.

— Утренние прогулки, вечерние прогулки, незапланированная готовка еды, обгаженный дом, если у животинки несварение. — Загибая наманикюренные пальчики, Эйш тяжело вздохнула и осуждающе качнула головой. Кудряшки золотой россыпью заскакали по ее плечам. — Подумай, на это требуется очень много времени. Куда продуктивнее будет, если ты сосредоточишься на написании нового бестселлера и не станешь отвлекаться на раздражающие факторы.

— Он не поедет в приют. — Слова Тсеры прозвучали слишком резко и раздраженно. Она осеклась. Сожалея о собственной несдержанности, девушка медленно выдохнула через трепещущие ноздри и поспешила растянуть губы в блеклой улыбке. Спросила, неожиданно даже для самой себя: — Побудешь в комнате, пока я приму душ? Я постараюсь быстро.

Ее просьба вызвала недоумение, но Эйш благосклонно кивнула, выщелкивая невидимую соринку из-под ногтя.

— Без проблем. Все равно настроения на изучение вашего раритетного дворца у меня нет, хочу поспать еще пару часов, а затем узнать побольше о достопримечательностях города.

Тсера коротко кивнула и, заходя в ванную, трусливо оставила дверь раскрытой. Становясь под обжигающе горячие струи воды, она до рези вглядывалась в дверной проем через клубы густого белого пара. Казалось, стоит моргнуть и она вновь увидит раскачивающиеся ноги, услышит стиснутое сипение...

Когда Тсера, бодро стуча зубами, натягивала на влажную покрасневшую кожу одежду, в приоткрытую дверь костяшками пальцев постучал Дечебал. Похоже, разговор выбил его из колеи — брат не отпустил не единой колкости о ее торчащих ребрах или впалом животе, не застонал, протирая глаза и сетуя на то, что они сейчас вытекут.

Он казался задумчивым. Плотно сжатые челюсти, внимательный взгляд и побелевшие от напряжения пальцы. Дечебал неловко прочистил горло, скользнул взглядом мимо нее, к окну, а затем растерянно взъерошил волосы. Он не знал, куда себя деть.

— Подвезешь меня до кладбища?

Замерев в одной натянутой штанине, Тсера молча кивнула и принялась стягивать ее обратно.

Эйш решила остаться дома, аргументировав тем, что вид плачущих людей ее удручает. Заодно пообещала проследить, чтобы пес не добрался до новых дохлых зайцев, если такие есть в округе. Всю дорогу Дечебал задумчиво смотрел в окно на пролетающие мимо магазинчики, подержанные автомобили и дома.

Действующее кладбище стояло в отдалении от города. Просто в какой-то момент картинка резко изменилась. В одно мгновение они видели зимние пейзажи с полями и изредка пробегающими по ним сернами. Пару раз мелькали лисы, стрелой вонзающиеся в сугроб во время охоты на мышей – маячил огненно-рыжий хвост, а затем зверек гордо удалялся в сторону плотно стоящего леса со своей добычей. А в другое они уже остановились у громадного забора из красного каменного кирпича, внутри которого виднелась арка и железные кованные ворота. Дечебал вздрогнул, перевел рассеянный взгляд на табличку «Кладбище Братишор. 1962», его пальцы замерли рядом с дверной ручкой.

— Кладбища везде одинаковые, тоскливо, да? И за домом у Дайчии кладбище... Я вижу его в окно своей комнаты. Так странно. Все это странно, Тсера. Порой мне кажется, что смерть преследует нас. Армелла показалась мне интересным человеком, я даже, грешным делом, подумал... — он запнулся, с досадой взъерошил свои волосы, тяжело откинувшись обратно на спинку сиденья.

Она понимала. Рука легла на предплечье брата, Тсера сжала пальцы.

— Ерунда, Деч, прорвемся. Главное — мы есть друг у друга. Ты хочешь поговорить о произошедшем? Ты же знаешь, я всегда тебя выслушаю.

Он отрицательно качнул головой, улыбка вышла жалкой, выцветшей.

— Ерунда. — Повторил, отмахиваясь.

— Я не уеду, буду ждать окончания похорон. Позвони мне, как справишься, ладно?

Дечебал кивнул. Глубоко вдохнул, набирая в легкие воздуха, будто для нырка глубоко под воду, и вышел из машины. Ветер тут же вцепился в его одежды, бросил в лицо охапку крупных снежинок и Тсера почти смалодушничала, почти передумала выходить.

Опустив лоб на сложенные на руле кисти, она на мгновение прикрыла глаза. Под закрытыми веками тут же вспыхнул яркий образ висящей женщины. Где, как не здесь ей просить у своей тетки покоя? Где искать подсказку?

Что она хочет найти на этом старом кладбище? Почему ей кажется жизненно важным увидеть могилу Дайчии Прутяну?

Она не знала.

Просто набралась смелости и вслед за братом вышла на морозный воздух. Огненными всполохами взлетели в воздух волосы, снежинки обожгли щеки, упали на ресницы. Похоронная процессия с Армеллой Райлян была совсем недалеко от входа, родители выбрали для нее прекрасное место, окруженное тополями. Дечебал быстро нагнал группу и пристроился в хвосте с такими же растерянными и бледными подростками. Одна из девушек прикрыла рот ладонями, уткнулась в его плечо головой и Дечебал приобнял ее, пытаясь неловко утешить.

Свежих надгробий с яркими лампадками было не так много, большей части уже коснулось разрушающее время — с въевшимся в вырезанные даты почерневшим за зиму мхом и грязью, поблекшие, они ярко-серыми пятнами выделялись среди пышных сугробов. К большей части были вытоптаны узкие дорожки — валахи чтили смерть и не забывали об ушедших в загробный мир родственниках. Лишь к паре из могил дорожек не было. Повернув налево, Копош понадеялась, что где-то в тех местах и обрела покой Дайчия.

Имя за именем, Тсера медленно пробиралась через высокие сугробы, ощущая, как снег забивается в низкие ботинки, кусает лодыжки, пускает мурашки по коже. Каждый раз, когда она замирала у очередного каменного креста, казалось, вот она — цель ее блужданий. Копош наклонялась, бережно стирала снег с имени и с разочарованным вздохом выпускала из груди облако пара. Каждый раз имя было не тем.

А она все дальше уходила вглубь кладбища, новые кресты попадались все реже, плач убитых горем родственников Армеллы отдалялся. Теперь на пути чаще встречались мраморные скульптуры убитых горем ангелов и прижимающих к сердцу любимые игрушки детей, крышечки лампад, пристроившихся в каменных ногах молчаливых скорбных покровителей, давно смялись временем, покрылись ржавчиной, где-то, за треснутыми мутными стеклами, еще виднелись древние огарки никем не тронутых свечей. Кладбище Братишора оказалось невероятно огромным. Оно принимало в ледяные объятия и бедняков, обозначая место их вечного сна небольшими холмиками с надтреснувшими дешевыми камнями, и богачей в величественных белоснежных гробницах с вычурными неоготическими башенками.

Рассеянно скользя взглядом по сторонам, Тсера дошла до небольшого тупика у самой границы забора, тот надежно закрывал от ветра. С верхушки, словно в мольбе протягивая к ней ветви, свисал промерзший девичий виноград. Взгляд зацепился за последний белый крест. Если она не найдет на нем имени тетки, Тсера прекратит искать, она слишком продрогла.

Наклоняясь в очередной раз, Копош почти утратила веру. Кожа на руках высохла, на мелких трещинках появились бусины крови. Пальцы коснулись ледяной шапки и смахнули ее, сердце замерло.

Дайчия Прутяну.

Этой зимой ей должно было исполниться пятьдесят.

Разогнувшись, Тсера вскинула лицо к небу и прикрыла глаза. Снег все так же шел, оставлял на скулах и лбу кусачие, ледяные поцелуи, он таял на ресницах и скользил дорожками воды из уголков глаз.

Что бы Дайчия сказала, глядя на Тсеру? Как бы она объяснила происходящее? А быть может, дело действительно именно в ней, а не в доме. Вдруг утрата родителей сломала что-то важное внутри? Лишила рассудка.

— Вы, должно быть, очень рассержены на Дайчию.

Незнакомый голос, прозвучавший у самого уха, заставил Тсеру вздрогнуть. Она распахнула глаза и почти натянула на губы вежливую улыбку, почти склонила голову в коротком кивке приветствия. Почти...

Стоило скользнуть беглым взглядом по стоящему рядом мужчине, и ее повело в сторону. На рваном выдохе в морозный воздух взмыло облако горячего пара, ноги подогнулись, пальцы уперлись в надгробие. Она упала бы в сугроб на могилу тетки, если бы незнакомец не придержал ее за локоть, с нескрываемым интересом вглядываясь в стремительно бледнеющее лицо.

Что же так ее потрясло? Отчего заныло сердце? Копош не сдержалась, растерла грудь свободной рукой, попыталась справиться с головокружением.

Он был таким же. Словно капля воды упала на шипы терновника и разрезалась надвое. Рыжеволосый, остроскулый. Но глаза... Светло-голубые, почти прозрачные. Как же дико было видеть этот блеклый взгляд не в зеркале. Как невероятно встретить настолько похожего человека.

Должно быть, увиденное в ней его порадовало: светлые радужки стремительно поглотила чернота разрастающихся зрачков. Отчего-то на ум пришло сравнение со своим прошлым питомцем — прежде чем кот бросался на игрушечную мышь, он смотрел на нее таким же убийственно-алчным взглядом.

— Почему я должна быть рассержена? — вопрос прозвучал хрипло и глухо, Тсера неловко прочистила горло.

Мужчина по-птичьи склонил голову набок, широкая улыбка двумя ямочками разрезала впалые болезненно худые щеки.

— Ну как же: она откупилась от кровных уз наследством, ничего не объяснив, оставив после себя только загадки. Почему ушла из жизни? Чего ради столько времени скрывалась? Почему именно вы? Уверен, вы задаетесь этими вопросами постоянно.

Тсера сделала шаг назад, незнакомец, словно завороженный, сделал шаг за нею следом. Было в нем что-то чужеродное, что-то неправильное. Может, именно поэтому ее обходили стороной? Во все времена люди оценивали незнакомых по внешности, тянулись к красоте. Красивой обертке. А его была странной... Как и ее собственная.

Высокое пальто не закрывало горло и грудь, под ним оказалась черная рубашка. Мужчине будто и вовсе не было холодно. Она бы удивилась, если бы не чувствовала лед его руки на собственном предплечье — он так и не разжал пальцы. Скорее всего он из тех, кто предпочитает моду комфорту, а затем пол зимы валяется в кровати с горячкой и соплями по самые колени.

Ярко представленная картинка заставила напряжение неохотно соскользнуть с плеч. На грудь перестало давить.

— Вы были близко знакомы с Дайчией?

Он неспешно кивнул. Опустил взгляд на ее пальцы, мягко касающиеся собственной кисти, и неохотно разжал руку. Во второй Тсера заметила пышный букет ярко оранжевых стрелиций, окруженных фиолетовым базиликом, и невольно приподняла брови.

— Мы слишком много времени проводили вместе. Каждый из нас чему-то научился. Терпению и пониманию: то, что предопределено — неизбежно.

Наклонившись, он неспешно опустил цветы у надгробия, улыбка стала почти нежной.

А в груди Тсеры буйным цветом распускалась надежда, крепла, прорастала корнями, впивалась в ребра.

— Расскажите мне, какая она была?

— О, она была упрямой. Порою слишком самоуверенной и жесткой, она была сильной женщиной. К несчастью, этого было недостаточно. Вы знаете, она вела дневники, я почти уверен в этом. Стоит поискать внимательнее, может Дайчия пожелает открыться вам уже после смерти? Там вы найдете ответы на все свои вопросы, Тсера.

Дневники! В памяти тут же всплыла странная комната с серебряным гробом и целая полка кожаных книг, прикрепленных к стеллажу цепочками. Быть может, именно там она найдет дневник? Досада лизнула глотку. Тсера ведь собиралась спуститься туда вновь, как она могла об этом забыть? Голова невольно дернулась вниз, взгляд скользнул по аккуратному кусочку лейкопластыря, которым она заклеила раненый палец после душа. Стоило показаться врачу и попросить рецепт на антибиотик, ей совершенно не нравилось, как онемела и потеряла чувствительность подушечка, струп на ранке казался слишком ненадежным и мягким, словно кровь свернулась лишь пару минут назад.

Мимо них по проторенной дорожке прошла согбенная старушка, ее клюка выбивала ровные глубокие круги в притоптанном снегу. Взглянув на них, она сочно сплюнула в сторону и посеменила дальше, громко возмущаясь.

— Сучьи отродья, позор на их головы. Вернулись за деньгами, деньги-деньги-деньги, танцуют на костях своей тетки. Бедная моя Дайчия, в гробу трижды перевернулась, глядя на паразитов в собственном доме. Сколько молила, сколько плакала... Не сестра у нее, выродок. Породила их мамка одну дочь и вторую – бессердечное чудовище.

Ее голос еще долго звучал, резал воздух на лоскуты острыми словами. С каждым Тсера все больше съеживалась, виновато глядя на незнакомца. Захотелось объяснить, что в действительности все совсем не так, они не падальщики, пирующие на чужом горе. Но он понял ее без слов. Незнакомец с пристальным неодобрением следил за спиной удаляющейся старухи до тех пор, пока ее не скрыли от них кресты. Затем выдохнул, напряженные плечи снова расслабились.

— Досталось вам ни за что.

— Так и вам тоже. Судя по всему, почтенная госпожа приняла вас за моего брата. Как же неловко вышло. — Выдавив жалкую улыбку, Копош прижала ладони к щекам, пытаясь скрыть смущение. В этом необходимости не было — погода разбушевалась настолько, что кровь побоялась бы приливать к ледяной коже.

— Я так и не узнала вашего имени.

Мужчина понимающе кивнул, голубые глаза хитро прищурились.

— Зовите меня Больдо. Было очень приятно поговорить с вами, Тсера.

Он оказался рядом слишком стремительно, Копош не успела отшатнуться. Крепкая рука прижала ее к себе, словно кукольную игрушку. Кожу щеки обожгло льдом, когда та коснулась его обнаженной шеи. Это было сродни удару тока по оголенным нервам. Голова снова закружилась, в легкие ворвался тяжелый запах древесины, яблока, ванили и мороза. Она так и замерла, широко распахнув глаза в изумлении.

Объятия у румын никогда не считались дурным тоном даже у едва знакомых людей. Так приветствовали друг друга и прощались подруги на улицах, так прижимали к себе новых друзей, встрече с которыми были невероятно рады. Но никто и никогда подобным образом с ней не прощался. Стало неловко.

В кармане завибрировал телефон, зазвучал зловещий тяжелый марш из какого-то незнакомого ей фильма, который Дечебал подло ставил ей на звонок каждый раз, когда телефон ускользал из зоны ее внимания. Каждый раз звонок на ее мобильный невероятно его веселил. Рука на талии разжалась и Тсере показалось, что прежде, чем ее отпустить, мужчина глубоко втянул в себя воздух.

— Что ж, до скорых встреч, Тсера. Правда, вам стоит поискать дневники. Уверен, оно того стоит.

Развернувшись, он неспешно двинулся по протоптанной ею дорожке.

Задумчиво глядя на оставленный Больдо букет, Тсера приняла звонок от Дечебала. Похороны подходили к концу.