21 глава
Лагерь затихал, словно выжатый до последней капли. В воздухе ещё витал запах дыма и разложения, но звуки боя утихли, сменившись редкими выкриками часовых.
Я сидел на краю койки, механически протирая руки платком, пропитанным спиртом. Но ощущения чистоты не было. Всё внутри было покрыто чем-то липким, тягучим, от чего невозможно было избавиться.
Когда я вошёл в свою палатку, Герт уже спал, тихо посапывая в углу. Я хотел разбудить его, рассказать всё, что видел, но что-то удержало меня.
На дне моей походной сумки лежал свернутый треугольником конверт. Я достал его, медленно разгладил пальцами. Это было письмо от Эльзы — на днях оно до меня дошло.
«Мой дорогой Уильям,
Пишу тебе из нашей уютной гостиной, где пахнет корицей и ванилью. Сегодня мы с мамой пекли печенье — моё любимое, с кусочками орехов. Брат помогал нам, хотя и больше мешал, чем делал что-то полезное. Он такой счастливый, что снова дома, и я тоже. Я всё время думаю, как было бы чудесно, если бы ты сейчас оказался с нами. Я бы угостила тебя этим горячим печеньем и сделала тебе самый крепкий чай, чтобы ты хоть на время забыл про тревоги.
Скоро наш сад снова укроется снегом. Помнишь, как мы гуляли в прошлом году? Помнишь наш первый поцелуй в заброшенном амбаре? Я скучаю по этим моментам, по твоему голосу, по тому, как ты улыбаешься, когда пытаешься скрыть смущение.
Пожалуйста, береги себя. Я жду тебя.
Твоя Эльза.»
Я дочитал письмо, и что-то потеплело внутри, как будто её слова растопили часть того льда, что сковывал меня изнутри.
Я закрыл глаза, прижав письмо к губам, словно надеясь уловить хоть слабый аромат корицы или её тёплый голос. Но вместо этого услышал шум за пределами палатки. Вдалеке раздался глухой звук, будто кто-то опрокинул металлический ящик.
Я поднялся, выглянул наружу. Ночь была почти беспросветной, только тусклый свет от нескольких фонарей создавал островки видимости. У одного из таких фонарей я заметил его — Фридрих стоял неподалёку, прислонившись к деревянному столбу, и смотрел куда-то вдаль.
Я не знал, что толкнуло меня сделать этот шаг, но через несколько мгновений я уже стоял рядом.
— Ты что-то ждёшь? — спросил я холодно, пытаясь не выдать, как сильно меня беспокоит его присутствие.
Он даже не удивился моему появлению.
— Иногда стоит просто подождать, пока ночь расскажет свою историю, — Он обернулся, взглянув на меня так, словно мы уже давно начали этот разговор.
— Тогда, может быть, ты расскажешь мне свою? — проговорил я.
Он усмехнулся, и в его глазах вновь мелькнул тот странный блеск, который я не мог ни понять, ни игнорировать.
— Хорошо. Если ты готов слушать.
Он сел на ящик напротив меня, закинул ногу на ногу, словно готовился рассказывать байку у костра. Но я видел, как его лицо на стало сосредоточенным, будто он отступил в прошлое, в которое, возможно, не хотел возвращаться.
— Моё прошлое... Я редко о нём рассказываю. Но думаю, ты заслуживаешь узнать, кто я.
Я молчал, внимательно изучая каждое его движение.
— Я родился в Вестфалии, — начал он безмятежно. — Мой отец был купцом, довольно зажиточным. Владел шахтами, имел связи. Мы жили спокойно, в достатке. После его смерти мне пришлось взять на себя управление бизнесом. Всё шло хорошо, пока однажды моя жизнь не перевернулась, — он на миг замолчал, будто обдумывал, как лучше продолжить. — Её звали Грета Шейн. Звучит как обычное имя, но для меня оно стало началом кошмара. Она была красивой, притягательной, но за её улыбкой скрывалось что-то жуткое. Мы встретились на одном из балов в Мюнстере. Она привлекла меня своей таинственностью, и я... — он усмехнулся. — Я был молод и глуп. Поддался её очарованию.
Фридрих отвёл взгляд, но продолжил:
— Я помню, как мы гуляли ночью, как она заговорила о том, что есть вещи, о которых люди даже не догадываются. Тайны, силы, способные изменить весь мир. Я не понял, о чём она говорила, пока...
— Пока что? — спросил я, чувствуя, как его слова вызывают во мне странное беспокойство.
— Пока не стал её жертвой, — Фридрих посмотрел на меня прямо, и в его взгляде блеснуло что-то, что я не мог не заметить. — Она оставила меня наедине с жаждой, с пустотой внутри.
Я напрягся, осознавая, что он говорит не просто о женщинах или метафорах.
— Ты... — я запнулся, не зная, как продолжить.
— Да, — спокойно ответил он. — Я принадлежу к тому же миру, что и ты.
Слова повисли в воздухе.
— Но, в отличие от тебя, я уже давно научился жить с этим. Я принял свою природу, но не позволяю ей управлять мной.
— Грета Шейн... — я повторил задумчиво. — Имя мне... кажется знакомым.
Фридрих кивнул.
— Сомневаюсь, что ты мог забыть её, если однажды встретил. Её нельзя забыть.
В голове начали складываться кусочки пазла. Где-то в глубине моего сознания всплыли слова, которые я слышал так давно, что они казались частью чужой жизни. «Грета Шейн», — говорила она тогда. Элла.
Холодный пот проступил на моём лбу, когда я осознал, что это действительно может быть она.
— Постой, — мой голос задрожал. — Ты... ты уверен, что её звали Грета Шейн? Ты ничего не знаешь о том, могла ли она сменить имя?
Фридрих слегка нахмурился, глядя на меня с едва заметным любопытством.
— Она была той, кто меня обратил, — ответил он. — Я знаю, что позже она жила в Британии и взяла другое имя. Её звали Элла Брукс. Насколько мне известно, её казнили много лет назад.
Меня словно ударили. Казнили. Это слово, такое обыденное, врезалось в мой разум, запуская цепь воспоминаний, которые я так долго пытался подавить.
1868 год. Июль. Толпа людей. Яркое солнце. Элла... Её последний, прощальный взгляд, в которых я видел любовь. Она стояла передо мной тогда, с тем взглядом, что когда-то очаровал меня.
Я закрыл глаза, стараясь унять дрожь, но всё было тщетно. Слова Фридриха словно пробивали брешь в той стене, что я выстроил вокруг этих воспоминаний.
— Ты в порядке? — раздался его голос, на этот раз более мягкий.
Я едва заметно кивнул, не открывая глаз.
— Это было давно, — проговорил я. — В 1868 году.
Фридрих изучающе посмотрел на меня, но не стал давить.
— Кажется, у нас обоих есть свои тени прошлого, — сказал он наконец. — Возможно, в этом мы похожи больше, чем ты думаешь.
— Ты сказал, что она тебя обратила, — начал я, пока внутри меня всё бушевало. — Ты был её... единственным?
Фридрих слегка улыбнулся.
— Ты спрашиваешь, был ли я для неё чем-то значимым? Вряд ли. Грета была... из тех, кто оставляет за собой хаос и не оборачивается назад.
Это было так похоже на ту Эллу, которую я знал.
— Но ты же провёл с ней какое-то время? — спросил я, пытаясь сохранить спокойствие.
— Провёл, — ответил он с легким сожалением. — Мы были союзниками, временными, конечно. Она не умела быть постоянной ни в чём, кроме своей жажды.
— Если бы она была другой, она бы могла до сих пор жить, — тихо сказал я, скорее себе, чем ему.
Фридрих склонил голову, изучая меня.
— Знаешь, — медленно проговорил он, — я всегда думал, что она видела в тебе что-то, чего не видела во многих.
Я поднял взгляд.
— Что ты имеешь в виду?
— Она говорила о Британии с теплотой, какой не было в её словах, когда она говорила о Вестфалии. И, если честно, я всегда думал, что у неё там остался кто-то, кто заставил её хоть на мгновение почувствовать себя по-настоящему влюблённой.
Его слова пронзили меня до глубины души. Я выпрямился, в задумчивости глядя вдаль.