10 глава
Мы продолжили путь в сторону нашей части на рассвете. Лес постепенно редел, и впереди начали мелькать знакомые силуэты холмов и деревьев, окружающих лагерь. Эльза выглядела измождённой, её шаги становились всё медленнее, но она держалась, стиснув зубы.
— Ещё немного, — сказал я, глядя на неё.
Эльза кивнула, но не ответила. Лицо её было бледным, а под глазами залегли тени.
Когда мы подошли ближе к лагерю, несколько солдат, охранявших вход, заметили нас и сразу насторожились.
— Кто идёт? — один из них шагнул вперёд, подняв винтовку.
— Гроссер, разведгруппа. Вернулся из миссии, — ответил я твёрдо, специально произнося каждое слово с лёгким акцентом.
Солдат скептически оглядел меня, затем перевёл взгляд на Эльзу.
— Что за девушка?
— Медсестра, попала к британцам в плен. Она из нашего госпиталя.
Солдат молча кивнул, махнув нам рукой пройти. Я чувствовал, как его взгляд ещё долго следил за нами, пока мы уходили вглубь лагеря.
Эльзу сразу отправили в лазарет на осмотр, а меня вызвали к командиру. Я передал все данные, что удалось узнать: маршруты патрулей, расположение складов, примерное количество техники. Командир слушал внимательно, изредка кивая, но когда я закончил, просто сказал:
— Хорошо сработано. Возвращайтесь к своим делам.
Я вздохнул с облегчением, выйдя из штаба.
Через несколько дней после нашего возвращения я увидел Эльзу в госпитале. Она стояла у небольшого стола, сортируя бинты. Уставшая, но всё ещё такая же красивая, как в день, когда я увидел её впервые.
Я подошёл, не торопясь.
— Эльза.
Она подняла на меня взгляд и улыбнулась.
— Гроссер... Не ожидала тебя увидеть.
— Захотел проверить, как ты.
Она кивнула на стопку бинтов.
— Работа помогает забыть обо всём. Хотя... после всего, что было, забыть непросто.
Я оглядел её. Она выглядела лучше, чем в те дни, но усталость всё ещё была видна на её лице.
— Усталость видна по тебе, — тихо сказал я.
Мы разговорились, и я, чувствуя, что что-то меня подталкивает, решился:
— Слышал, тут неподалёку нашли старый амбар, — сказал я, — Можно пройтись. Он вроде не на линии фронта.
— Амбар? Зачем?
— Просто. Подышать свежим воздухом. Ты же всё равно весь день здесь.
Эльза ненадолго задумалась, потом кивнула.
— Хорошо. Только ненадолго.
Мы вышли из госпиталя ближе к вечеру. Лагерь был шумным, но, уходя в сторону поля, мы быстро оставили всё это позади.
На краю леса действительно стоял старый деревянный амбар, полусгнивший, с покосившейся крышей. Внутри пахло сыростью, но это было всё же лучше, чем шум лагеря.
Эльза осторожно присела на одну из балок, оглядывая пространство.
— Забавно. Никогда не думала, что можно найти покой в таком месте, — сказала она.
Я сел рядом.
— Иногда спокойствие — это всё, что нужно.
Девушка аккуратно потянулась и легко прикоснулась к моей руке. Её прикосновение обожгло сильнее любого ранения.
— Спасибо, Уилл. За то, что ты сделал.
— Это было правильно, — ответил я.
Внезапно она наклонилась, её губы приблизились к моей щеке, но в последний момент я повернул голову, и её поцелуй оказался ближе к уголку моих губ.
Её глаза распахнулись от удивления, но она не отстранилась.
— Ты... — начала она, но остановилась.
Я наклонился ближе, ловя её взгляд, пытаясь понять, что она чувствует. Она не отвернулась. Напротив, её губы слегка приоткрылись, дыхание стало неровным.
Я не мог сдержаться. Её мягкость, её близость — всё это было слишком. Мои губы нашли её, и этот поцелуй был медленным, тёплым, но наполненным жаждой, которая копилась во мне слишком долго.
Её пальцы нерешительно скользнули по моей шее, а потом она притянула меня ближе. На несколько минут мы забыли обо всём — о войне, о смерти, о боли. Когда мы оторвались друг от друга, она смотрела на меня глазами, полными удивления и чего-то ещё, более глубокого.
— Уилл... — прошептала она.
— Всё нормально, — сказал я тихо, касаясь её щеки. — Я просто... давно этого хотел.
Она улыбнулась, её дыхание стало быстрее, а глаза загорелись нежным светом. Она обняла меня за шею, её пальцы слегка зарылись в мои волосы. Этот жест был таким доверчивым, почти невинным, что я ощутил не только желание, но и чувство ответственности за неё. Мои руки аккуратно обняли её за талию, а возбуждение внутри меня разгоралось.
— Ты уверен, что это правильно? — неопределенно промолвила она, слегка отстранившись, словно давая мне шанс остановиться.
Конечно, я очень хотел её. Но я понимал: где-то в глубине моей души наша близость пробуждала не только человеческие желания сексуальной близости.
— Эльза... я не принуждаю, — начал я, но ощущал, как внутри свербит человеческая потребность. — Ты очень красивая. Я.. хочу тебя.
Её губы снова нашли мои, и на этот раз это был не просто поцелуй. Мы отдались моменту. Каждое движение, каждый её взгляд был наполнен осторожностью и страстью. Где-то в подсознании мелькнул страх — страх укусить её, но я подавил его, заставив себя полностью сосредоточиться на её дыхании, на её прикосновениях. Я разглядывал её так, будто бы никогда не видел обнажённых женщин: её тело было воплощением искусства, каждая линия — изящной. Её кожа, светлая и нежная, будто сияла в тусклом свете. Когда я скользнул взглядом вниз, то не мог не задержаться на её груди: округлой, упругой, с мягкими тенями, которые падали на её ребра. Талия — тонкая, грациозная, словно созданная для того, чтобы притягивать к себе, переходила в плавные линии её бёдер. Они были широкими, сильными, но в то же время женственными, словно природа соединила в ней и силу, и мягкость. Когда я проводил пальцами по её животу, кожа под моими пальцами была бархатистой, горячей. Её ягодицы, округлые и притягательные, заставляли меня замирать на мгновение, восхищаясь каждым изгибом. Я ощущал, как восхищение пронзает меня, будто смотрю на картину великого мастера. В этом сексе я выражал всю свою человеческую нежность, ласку и чуткость, которая накопилась во мне годами отсутствия близости с женщинами.
Я медленно поднял взгляд, вернувшись к её лицу. Её глаза смотрели на меня с той же самой уязвимостью, которую я чувствовал внутри себя.
— Ты прекрасна, — шептал я ей на ухо, понимая, что эти слова были не более чем жалким отражением того, что я действительно видел.
Когда всё закончилось, мы лежали на сене, полураздетые. Тишина амбара была нарушена лишь дыханием и мягким шорохом наших тел. Она смотрела на меня с довольной улыбкой, её пальцы лениво скользили по моей груди.
— Ты совсем не такой, каким показался на первый взгляд, — произнесла она тихо, будто в страхе нарушить тишину амбара, — на самом деле, я думала, ты погиб. Вся больница встала на уши после того случая, как ты... сбежал, — продолжила она, будто сама не верила, что говорит это. — Кто-то говорил, что ты убил санитара. Он лежал в палате, залитый кровью. Скажи, это правда?
Её глаза вцепились в мои, требуя ответа.
— Слухи, — отмахнулся я, — Ты же знаешь, как люди любят додумывать.
— Но это не объясняет, — она приподнялась на локте, её волосы упали мне на грудь, — почему твоя кровь тёмно-синяя. Я видела это сама, Уилл. Это ненормально.
Я заставил себя улыбнуться, хоть и знал, что улыбка вышла натянутой.
— У всех нас есть свои особенности, Эльза. У кого-то шрамов больше, чем у других.
— И поэтому у тебя затягиваются раны быстрее, чем у других? — она не сдавалась, её взгляд стал острым, почти изучающим.
— Ты ведь медсестра, — я говорил убедительно, пытаясь отвлечь её, сменить тему. — Сама знаешь, что у людей бывают странные вещи в организме. Генетика, наследственность...
— Не уходи от ответа, — её голос стал жёстче. — Почему ты сбежал?
Я несколько секунд молчал, стараясь подобрать слова, которые могли бы её удовлетворить.
— Там... не место для меня. Всё, что я хотел — это свободы.
— Свободы? — в её голосе слышалось недоверие. — Разве тебя заковали цепями?
— Я уверен, меня бы продержали в госпитале дольше, чем я этого хотел, когда наши солдаты нуждались в помощи, и поэтому я сбежал.
Она замолчала, её взгляд стал мягче, а напряжённость на лице немного спала.
— Но почему тогда эти слухи? Почему убитый санитар?
Я повернулся к ней, поднимаясь на локте, чтобы смотреть прямо в её глаза.
— Я не убивал его, Эльза. Ты веришь мне? — я дотронулся до её щеки, пальцами провёл по мягкой коже.
— Верю. Надеюсь, ты не лжёшь мне.
Её пальцы снова нашли мою руку, переплетая наши пальцы. Этот момент тишины был одновременно спасением и тяжёлым грузом — она не сдалась, но и не продолжила расспросы.
После той встречи в амбаре наши отношения с Эльзой начали меняться. Мы стали ближе, хоть и не сразу поняли, как правильно обращаться друг с другом. Эльза часто рассказывала мне о своей семье. Она скучала по матери и младшему брату, который, по её словам, был «маленьким сорванцом» и всё время попадал в неприятности. Её глаза загорались особым светом, когда она говорила о них.
Я узнал, что она умела красиво петь. Иногда, когда мы оставались наедине, она напевала мелодии, знакомые ей с детства. Её голос был тихим, но проникновенным, и мне нравилось слушать, как звуки обволакивают пространство, будто защищая нас от суровой реальности.
Мы много разговаривали. Она часто задавала вопросы о медицине, и я радовался её искреннему интересу. Эльза впитывала всё, что я рассказывал: о том, как зашивать раны, о причинах болезней, об устройстве человеческого тела. Она напоминала мне студентов, которых я когда-то встречал в Оксфорде, она напоминала мне... Люси.
Когда Эльза улыбалась или смеялась, что-то во мне начинало болеть. Это чувство возвращало меня к тем воспоминаниям — тёмненькие волосы, та беззаботность и эмоциональность, которые дарила мне Люси, пока я не уничтожил её. Иногда я ловил себя на том, что ищу в Эльзе её черты, её интонации. И каждый раз упрекал себя за это.
Эльза не была Люси. Она была другой. Она смотрела на меня, как на мужчину, в котором находила защиту и силу, словно представляла, как я укрываю её от всех бурь этого мира. В её глазах я видел не только восхищение, но и доверие, которое грело меня изнутри, пробуждая желание быть тем, кого она видит. Я не планировал с ней чего-то большего, но и не собирался отталкивать её, как оттолкнул в своё время Люси. Если она влюбится в меня — я отвечу ей взаимностью. И дам ей всё, чтобы она была счастлива со мной.
И всё же, в её присутствии мне было тепло. Её улыбка была лекарством, а её голос — утешением, которого я не находил ни в чём другом.