Когда Город Засыпает

Как только Тревор отъехал от бара, где встречался с Питером, сразу же принялся вскрывать конверт с документами. Он не стал делать этого при старом друге, потому что не знал, чего ожидать от всей информации, которая находилась внутри. Они немного пообщались, хотя в основном их короткий разговор возвращался к тоске о прошлом, о ярких воспоминаниях их студенческих лет. Но Тревор не мог думать ни о чём, кроме конверта перед собой.

Он тысячу раз успел представить, что же там было, между этим коротко отвечая на вопросы Питера и стараясь поддержать диалог. Сейчас он уже не смог бы и вспомнить о чём говорил тот, потому что руки жгло от желания разворошить всё, что хранилось внутри конверта.

Сначала он аккуратно, но при этом быстро начал распаковывать его, однако не выдержав и пяти секунд, чуть ли не разорвал его, вываливая все листки себе на колени. В тесной машине было крайне неудобно что-либо рассматривать, но доехать до дома не хватало терпения. Тревор резким движением включил лампу в салоне. Глаза разбегались перед обилием разных бумажек, что ворохом находились у него на коленях. Там было всё: от фотографий, до вырезок из каких-то непонятных сводок. Он принялся бегло читать каждый клочок бумаги.

Первое, что он взял, была цветная фотография, судя по всему с камеры видеонаблюдения. Тело пронзил паралич. Это была она. Если до этого где-то глубоко в голове Тревор всё ещё подозревал, что это лишь череда совпадений, то теперь сомнений не осталось. Это точно она.

На фотографии была та, которая посещала каждый его сон, чей образ он крутил у себя в голове, словно заевшую пластинку, двадцать четыре часа в сутки семь дней в неделю. Аннет. Она не изменилась ни на йоту: такие же тёмные волосы до плеч, чей оттенок можно было сравнить с цветом неразбавленного чёрного кофе по утрам, белая кожа, словно молоко. Кофе с молоком. Она помогала ему проснуться, дарила бодрость и силы прожить этот день. Её карамельный запах, словно сироп, добавлял приятной сладости, разбавляя горечь. Это был его самый любимый вкус.

Глаза непроизвольно защипало от слёз. Тревор даже не скрывал от самого себя, что был счастлив оттого, что она жива. Каменный панцирь, которым он оброс за эти годы, начал трескаться. Впервые за столько времени на лице заиграла искренняя улыбка. Он будто всё это время слонялся по тёмному лабиринту, отчаянно пытаясь найти выход из кромешного мрака, и тут яркий свет указал ему дорогу. Тревор почувствовал, как после длинной зимы в нём начинает пробуждаться жизнь.

Он начал ещё быстрее просматривать все бумаги. Распечатка билетов на рейс Денвер-Нью-Йорк, ещё несколько фотографий, куча разной информации, вот оно. Фото и адрес бара, в котором она бывала чаще всего. Сам от себя не ожидая, он уже вбивал его у себя в навигаторе.

Сжав все бумаги свободной рукой, он резким движением переместил их на пассажирское сидение и дал по газам. Волнение накатывало откуда-то изнутри, холодом разливаясь по всему телу. Но это было приятное волнение. Оно граничило с предвкушением и облегчением, будто ты ждал чего-то очень долго и теперь оставалось всего несколько шагов до цели. Голова гудела от множества мыслей, но ни на одной Тревору не удавалось сконцентрироваться, отчего появлялась звенящая пустота. Мелькающие позади светофоры иногда приводили его в сознание, но ненадолго. Вся его жизнь сейчас сузилась до одного человека. Аннет.

Криво припарковавшись, он чуть ли не на лету выскочил из машины, едва не забыв заблокировать двери. Торопливыми, немного нервными шагами Тревор приближался к цели. Около дверей бара не было пьяной молодежи, изнутри не слышалась грохочущая музыка. Судя по всему заведение не предназначалось для тусовок.

Он почти влетел внутрь. Все расплывалось. Вокруг были люди, довольно много, но никто не орал, песня на фоне не играла слишком громко, поэтому до его слуха отчетливо доносились обрывки разговоров. Тревор взглядом пробежался по всему периметру. Кто-то танцевал, но не слишком развязно или пошло, просто покачиваясь в такт музыки, большинство просто разделилось на небольшие группы и общалось. За барной стойкой он увидел фигуру. Его словно прошибло током. Тревор не видел лица, но самим нутром почувствовал, что это она.

Словно таран, он попёр сквозь людей, не обращая внимания на цоканья и недовольные возгласы. Её аккуратный силуэт словно свет в конце туннеля притягивал его, наполнял желанием прикоснуться. Тревор будто под гипнозом приближался к ней.

Он даже на придумал, что сказать. Возможно, ещё не до конца поверил, что это правда, или просто не мог собрать мысли в кучу. Неважно.

Тревор подлетел сбоку, едва не врезавшись в барную стойку. Аннет сначала даже не обратила внимания. Она сидела, уставившись на бокал мохито, немного нахмурившись. Её любимый и ненавистный напиток одновременно. Но что-то заставило её провернуться в сторону. Их взгляды встретились.

Они смотрели друг другу в глаза, до конца не осознавая, что происходит. Никто из них даже не решался моргнуть, боясь, что это просто галлюцинация и, открыв глаза, всё пропадёт. Столько боли, удивления, сожаления, несказанных слов пролетало в их взглядах. Это казалось самой желанной радостью смотреть на лицо перед собой, но при этом было и настоящей пыткой. Будто жар в холодной груди сначала доставлял блаженное тепло, а потом начинал обжигать, оставляя саднящие ожоги. Первой сдалась Аннет.

Она резким движением слезла со стула и на поплелась в сторону выхода. Аннет старалась двигаться быстрее, но ноги, будто лишённые крепких костей, запутывались и отказывались слушаться. Она могла убежать на вампирской скорости, но полнейший шок не позволял отдавать отчёт своим действиям. Аннет просто шла, не замечая ничего вокруг себя. Когда она уже дошла до спасательного выхода, кто-то сзади перехватил её за локоть. И Аннет прекрасно знала, кто это был.

Тревор резким движением притянул её назад, завернув в один из служебных коридоров. Эмоции переполняли его, но сознание просто кричало, что если сейчас она уйдёт, он больше никогда её не увидит. Тревор не мог этого допустить. Только не тогда, когда наконец нашёл её.

Дрожащими руками он прижал её тело к стене. Приглушённый свет не позволял ему отчётливо видеть её черты, но даже так он убедился, что фото не обмануло и она действительно никак не изменилась внешне. Всё такие же волнистые волосы цвета горячего кофе, гладкая кожа, которая теплела под его пальцами, неизменный запах карамели. Когда рецепторы уловили его, Тревор содрогнулся. Все эти пять лет он не переносил эту тягучую сладость, ненавидел всё, что с ней связано, но теперь, когда чувствовал этот аромат на родном теле, не понимал, как мог жить без карамели.

Тревор приблизился к ней, утыкаясь носом в шею. И словно не было этих пяти лет разлуки, словно сейчас он отпрянет и увидит её задорный взгляд, почувствует её губы на своих. Громко втянув воздух, он заметил, как её белая кожа покрылась россыпью мелких мурашек. Её тело до сих пор реагировало на его касания, а он до сих пор помнил её самые чувствительные места.

— Ты не представляешь, как я счастлив, что нашёл тебя. Родная, я не мог жить без тебя, — шептал он ей в шею, оставляя невесомые поцелуи на плече.

Тревор уже смирился, что любовь к ней была способна пересилить все поступки, которые она совершала, и даже то, кем она была. Ему просто хотелось раствориться в ней, будто сахар в кофе. Это казалось таким правильным, в какой-то мере необходимым, что внутри он смог ощутить, как стена холода и безразличия, которую он возвёл после её «смерти», начала рушиться. Каждый новый поцелуй будто забирал по кирпичику из этой крепости, но Тревор был и не против.

Большим усилием воли он отпрянул от такой манящей шеи и посмотрел прямо в её глаза. Она схватила его за предплечья, затем потянулась к его лицу, чтобы поцеловать. Аннет не понимала, что творит. Те чувства, которые, казалось, она похоронила вместе с прошлым ещё пять лет назад волной накрыли её, снося плотину из всего самообладания и контроля, которые у неё были. И она поддалась этому порыву.

Они целовались нежно, будто безмолвно общаясь друг с другом. Тревор словно извинялся, вымаливал прощение, рассказывал, как не мог забыть её. И Аннет отвечала. Отвечала, что давно простила, что тоже так и не смогла оставить его в прошлом. Это длилось всего несколько секунд, но для них время потеряло значение. Они забвенно целовались, даря друг другу всю ласку и заботу, которую хранили глубоко в душе все эти долгие годы.

Но тут Аннет резко отстранилась. Затуманенным взглядом Тревор не сразу уловил изменения на её лице. Она будто в мгновение протрезвела от нахлынувших чувств. Ещё секунду Аннет смотрела на него, стараясь запомнить его таким, а потом на нечеловеческой скорости покинула коридор.

Тревор тут же очнулся и кинулся за ней. Он чуть не снёс официантку, но, казалось, даже её не заметил. Безграничное счастье сменилось страхом, что она ушла, долгожданное тепло снова превратилось в ненавистный холод. Сердце будто перестало биться.

Он как ошпаренный выскочил на улицу, судорожно смотря по сторонам. Тревор цеплялся за угасающую надежду, как за спасательный круг. Но её не было. Она ушла. И в этот раз Тревор понимал, что потерял её навсегда.

Аннет же стояла и наблюдала за ним из за одной из машин на противоположной стороне дороги. Сердце бешено колотилось, лёгкие словно царапал прохладный воздух. Губы всё ещё горели от недавнего поцелуя. Аннет видела его потерянный взгляд, полный отчаяния, но не могла найти в себе сил вернуться. Она понимала, что не устоит, если подобное повторится, но не хотела подвергать его опасности. Её мир суров и опасен, и она не может потащить его за собой. Только не его.

Она стояла и смотрела, как тот мечется из стороны в сторону, как хватается за голову и как ударяет кулаком в стену. Но тут она заметила движение сбоку. Взгляд машинально метнулся в ту сторону. Внутри похолодело. За углом стояла та, кого Аннет считала уже более ста лет мертвой.

Розалия.

Безумная улыбка расплылась на её лице, а озлобленный взгляд осматривал Тревора с ног до головы.

Аннет от удивления моргнула, но никого уже не было. Переулок был пуст. Но она могла поклясться, что видела её. Воображение не сыграло с ней злую шутку, это была Розалия, и судя по её глазам, она не замышляла ничего хорошего. Но Аннет не позволит навредить Тревору. Она уже один раз убила её, и не дрогнет, если это нужно будет сделать снова.

Руки всё ещё дрожали, голова гудела.

Слишком много событий для одного вечера. Слишком много.