ПРОКЛЯТЬЕ ЛАМИИ [LAMIA'S CURSE]

***

— Обрати меня! — просит девушка почти навзрыд. Она подавлена и не соображает, что творит.

Ее собеседница тихо смеется, обхаживая по кругу нервную блондинку. 

— Зачем мне это? Что я получу взамен? 

— Я слышала разговор Анны и отца Ричарда. Думаю, тебе должно быть интересно узнать, кто в скором времени прибудет в наш городок. — голосок дрожит из-за эмоций, а губы быстро-быстро произносят слова без запинки. 

— Я слушаю, говори. 

Руби мотает головой, стоя на своем:

— Нет, сначала пообещай, что обратишь. — Селена веселилась от вида Сандерс и ее ультиматумов. — Поклянись! 

Руби кричала, будто она вот-вот должна умереть и единственное спасение — жестокая вампирша. 

И Селена с пару секунд молчала, сложив руки крестом и смотря в глаза напротив. Было ясно, что Руби в отчаяние, ей больно и стеклянные васильки – тому доказательство. 

И внезапно вампирша меняет позу, медленно сделав пару шагов к Сандерс, она грустно улыбается.

— Мне знакомы твои чувства. — Смотрит прямо в душу той. — Считаю нужным предупредить, что оно того не стоит, милая. Не из-за него…

— Плевать, я так хочу. — оборвала на полуслове ее. — Клянешься?

Селена хмыкает, закачав головой в задумчивости.

— В который раз убеждаюсь, какие вы, людишки, слабые. 

Селена Реймонд меняет понимание на кровожадность и азарт, широко улыбаясь. Руби пугала древняя, но желания преодолевали все сомнения. 

— Клянусь. 

***

Воспоминание эхом проносилось в голове девушки, и медленно исчезало, словно океан омывал их волнами. Все, что могла сделать Руби — это вспоминать. 

Кто мог знать, что клятва Селены Реймонд приведет Руби Сандерс к чертогам смерти?

Кто мог знать, что вампирша не сдержит слов? 

Она сама и могла хотя бы догадаться.

Руби всегда действовала за счет разума, редко — сердцем. И тут внезапно блондинка решила больше не противиться эмоциональным кнутам и прервать сопротивление. А это ведь случилось именно после того, как Энзо Лерой отверг ее. Впервые за столько лет и после стольких событий. 

Руби могла бы догадаться, что обещаниям Селены Реймонд не стоит верить.  

Могла бы. Но не тогда. Ее сердце вновь раскололось на части и просто не выдержало очередного нападения. И оно…сломалось. А за ним и все стены. 

Руби за пару секунд стала слишком уязвимой и беспомощной, чтобы остановиться и не натворить глупостей. Она рассказала все Селене, до мельчайших подробностей, вплоть до собственных размышлений. Ее было не остановить. Ей хотелось говорить и говорить без умолку, будто это могло помочь избавиться от разрывных гранат внутри. 

Тогда вампирша сказала, что выполнит свое обещание чуть позже и отпустила Руби. Но Селена была бы не Селеной, если бы не оставила после себя хаос. 

— Там Ричард уводит твою ненаглядную Кейт. 

— И что? 

— А то, что Кейт такая же как Адриан. Ты думаешь, почему Ричард так за нее переживал? Он же ее защищает, небось и Энзо в курсе…

Руби не знала, какого черта так ломанулась на выход после этих слов. Ну защищает Ричард Кейт, ну она вампир, с чего ее должно это как-то задевать? 

Девушка сама ищет ответы, почему и зачем, но не находит. Она просто побежала, ее разрывала злость. Но это поверхностно, ведь глубже скрывалась неистовая боль. 

Теперь ей остается только размышлять и метаться из-за собственных мыслей, находясь в полном бессилии перед физической слабостью. Ее тело подверглось манипуляциям — вампирша прокусила шею Руби и оставила умирать на крыльце поместья мэра. Казалось бы, какой-то укус. 

Но никто не представляет всей опасности, когда острые клыки задевают сонную артерию и предоставляют свободный выход для алой жидкости. Ты сразу теряешь сознание, впадая в черноту собственных кошмаров. И после остается только надеяться, ведь, как всем известно, она умирает самой последней. 

И Руби надеялась. Нельзя сказать, можно ли считать везением, что Селена заставила Ричарда звать на помощь и то, что ее все-таки успели привезти в больницу…

Если Селена хотела ее убить, то зачем внушила молодому охотнику кричать и привлекать всеобщее внимание? 

Руби не знает. Да и скорее всего не узнает, так как ее жизнь находится на волоске от смерти. И теперь вся вера в отца, Джейкоба Сандерса. 

Мужчина не отходил от дочери ни на секунду, с момента, как ее нашли. 

«Как я мог это допустить? — думал тот, держа руки поверх опущенной головы. — Почему сразу не заметил, что вампиры рядом? Почему позволил этому случится? Как после этого называть себя шерифом?»

Джейкоб поднимает голову, его ладони перебираются на нижнюю часть лица, полностью ее закрывая. В глазах метаются пески пустыни, в груди — тишина гор: малейший звук и тот распространиться эхом внутри. 

Он смотрел на Руби: такую молчаливую, без всяких эмоций; на холодном лице аппарат, который поставляет ей воздух и должен помочь продержать ее на плаву; ее шея подкреплена чем-то вроде жгута; к груди подключен холтер*, что мониторит ее сердцебиение. Аппарат издает слабый писк через каждую секунду, убеждая, что Руби еще жива.

Джейкоб неуверенно протягивает правую руку к ее ладони, осторожно берет, сжимает и придвигает к губам. Джейкоб легко целует тыльную сторону кисти дочери и жмуриться, сдерживая накопленные эмоции. 

Дверь палаты открывается, впуская высокую фигуру в белом халате. Бейджик с именем Грин и сосредоточенный вид говорил о важности вошедшего. 

— Джейкоб…

— Скажи мне что-то хорошее. — перебил его Сандерс. Голос слабый и вялый.

Глаза шерифа обращаются в сторону говорящего. 

— Не все потеряно, но хорошего мало. — сухо констатировал, по всей вероятности, доктор. Он смотрел прямо на Сандерса, не отводя взгляда и не ощущая эмпатии. Наоборот, Грин был в предвкушении. 

— Выкладывай. 

Сандерс старший вновь обернулся к дочери. В его словах тенью отражалась злоба и нетерпеливость. 

— У нее сильно повреждена сонная артерия и, к тому же, Руби потеряла много крови. Это, — запинается, — слегка ухудшает положение. Сейчас ее состояние более-менее стабильно, но только благодаря искусственной коме и переливанию крови. 

Джейкоб смотрел в пол, его глаза были расширены от ярости, скулы сведены, а рука все еще держала мягкую ладошку. 

— Какие варианты? 

— Операция… — Грин специально притормозил. 

— Так делайте эту чертову операцию! Или есть какие-то проблемы, Грин? 

Шериф бился в полу крике, страдая от безысходности. На его состояние также влияло присутствие доктора. 

«Ненавижу тебя! Как же мне хочется врезать по твоей физиономии!» — глядя на мужчину в белом халате, думал шериф. И ему не надо было что-либо говорить, ведь его зеркала передавали все шрамы сердца. 

Саймона Грина, казалось, ничего не берет. Он будто пропускает все мимо себя и продолжает держать каменное лицо с вечно-усталым лазурным взглядом. 

— Джейкоб, — попытался смягчиться тот, но был перебит:

— Для тебя шериф Сандерс! Как бы я хотел избавиться от тебя и не подпускать к своей дочери! — выплевывал он.

Саймон молчал, но не от стыда или страха. 

— Хотел, да не могу! К сожалению, ты лучший здесь, а Руби требуется помощь… 

— Я понимаю вашу ненависть. — начал Грин.

— Нет, не понимаешь! — снова поднял голос Джейкоб, поднимаясь на ноги. Он оказался совсем близко с доктором и еле сдерживал свои руки от удара. — Не понимаешь…

Джейкоба накрывали ужасные воспоминания былых времен, которые никогда его не отпускали. Он старался похоронить все и не бередить старые раны, и это удавалось с большим успехом. До сегодняшнего дня. До того, как его единственный ребенок оказался при смерти. 

Шериф сжал все мышцы лица, насколько было возможно, чтобы не выпустить соленую воду из глаз. Даже задержал дыхание, смотря в глаза Саймона. 

— Шериф Сандерс, я знаю, что между нами натянутые отношения из-за неких обстоятельств в прошлом, но на кону жизнь вашей дочери. — ровно и уверенно нарушил тишину доктор Грин. 

Джейкоб взял себя в руки и отошел от мужчины. Он не вернулся в кресло, а прошел к окну и облокотился вытянутыми руками о подоконник. Таким образом, Саймон смотрел ему в спину. 

— Операция возможна, и я могу ее провести…

— Но?.. — добавил шериф, понимая, к чему ведет тот. 

— При повреждении сонной артерии, вампир задел тромб. — Джейкоб развернулся весь внимании. — В 70% случаев инсульт головного мозга развивается без всяких предвестников, а в 40% — инсульт приводит к гибели человека. Я не смогу гарантировать вам, что проделанная операция предотвратит это. 

— Подожди, стоп, — мужчина тяжко задышал. — Как это не сможешь гарантировать? Разве нельзя что-то сделать с этим тромбом, или как его?..

— Боюсь, что нет. По крайней мере, не здесь. Не в Берривилле. 

Слова доктора прямо ножом по сердцу высекали новые раны, и Джейкоб сильнее страдал. Он в полной растерянности метается взглядом то на Руби, то на Саймона, в глазах темные ветра поднимают торнадо. 

Сандерс вздыхает, превозмогая желание закричать. Он бродит руками по всему лицу, они трусятся под гнетом мыслей. Он решает, что делать и…не знает. 

— Что…что нам делать? Что мне делать? 

— Можно рискнуть и оперировать, я могу попробовать, но не гарантирую 100% выздоровления, при ее то ситуации… — док замешкал, раздумывая, предлагать или нет. — И есть еще один вариант, с меньшими рисками, что поможет Руби быть здоровее космонавта. 

Сандерс взглянул на него с ярким бликом в глазах — надежда. 

— Кровь вампира. 

— Не вздумай, тварь. — тихо, чуть ли не срываясь на драку, проговорил Джейкоб. Он со всей силы сжал кулаки и едва дернул головой. — Руби — не очередной твой подопытный кролик…

— Погоди, шериф, не горячись. — вставил свое слово Саймон, выставляя ладони к мужчине в знак капитуляции. — Я дам ей лишь кровь. Неудач, как тогда, больше не будет. 

— Ты хоть слышишь, что ты предлагаешь? Ты себя слышишь? — приставляя пальцы к вискам, спрашивал Джейкоб. — Она — моя дочь! Дочь шерифа Сандерса, того, кто презирает вампиров и убивает их! Как мне после этого смотреть в глаза своим людям, которые верят мне, и убеждать, что вампиры — зло?! 

Джейкоб задыхался от чувств, Саймон выжидал, ведь в его голове уже во всю работал план по реализации проекта всей жизни. И Грин не мог упустить еще одну возможность превратить мечту в реальность. 

«Нужно как-то его убедить», — размышлял доктор, кивая в ответ. 

— Нет, и еще раз нет. Лучше пусть мы рискнем с операцией и попытаем удачу, чем вот так…

— Послушай, шериф, я — не самый лучший человек, и близко не стоял, — начал Грин осторожно. — Но зато я — один из профессионалов своего дела, ТЫ это знаешь. Сколько раз я спасал жителей Берривилля? Сколько раз люди теряли надежду, и я возвращал им ее? Ответь мне! Сколько?

Саймон провоцировал мужчину на сомнения и раздумья. Он вынуждал признать его правоту. И Джейкоб опускает от бессилия голову, говоря: «Не спорю, много». 

— Поэтому, опираясь на твои же слова, я твержу тебе, что риск не оправдан! Твоя дочь может умереть через пару секунд после операции или во время нее! Ты ЭТО понимаешь? Она. Может. Умереть. — повторил страшные слова членораздельно док, дотрагиваясь ими до больного места Джейкоба. 

Сандерс отводит глаза, вот-вот хлынут слезы. Он смотрит на безжизненную Руби, полностью в трубках, рядом куча аппаратов. За миг взгляд становится туманным. В этом тумане мелькают картины детства: Руби делает первые шаги, затем учиться кататься на велосипеде, взлеты и падения; она идет в школу, первые уроки; дни рождения, Рождество; средняя школа, начало их недопонимания и отношения отца с дочерью базировались только на ссорах; старшая школа, экзамены, будущий выпускной, и вот Джейкоб не заметил, как маленькая дочка выросла. 

Выросла настолько, что уже не нуждалась в нем. 

Неправда. Джейкоб был необходим ей больше всех, ведь после ухода матери они остались вдвоем. Только Джейкоб и Руби. 

Секунды быстро пробегали, превращаясь в минуты, и мужчина с расклеенным сердцем понимал, что должен сделать все ради ее спасения.

Джейкоб облизывает пересохшие губы, тяжело дышит. Глаза полны воды, она щипает веки. 

— Хорошо. Я согласен. — Джейкоб произносит слова, хрипя. За мгновение, казалось, мужчина постарел лет на десять.

Саймон услужливо кивает, добавляя: «Это верный выбор. Она будет вам благодарна».

— Грин, гарантируй, что с ней ничего не случится. Я имею ввиду…

— Руби не станет вампиром, не волнуйтесь. Кровь только поможет ей и все. — Джейкоб хотел что-то добавить, но доктор его опередил. — Да, никто не узнает. 

— Ни одна живая душа, Саймон. — с долей угрозы сказал шериф, продолжая таращиться в стену, чтобы никто не увидел, как одна градинка покатилась по щеке. 

Доктор Грин тут же вышел из палаты, стремительно направившись за «лекарством». На словах он пообещал одно, но его цели требовали иного. 

— Прости, Джейкоб. — шепчет тот и скрывается за дверью. 

***

Испокон веков народы верили в разные силы, будь то Бог или что-то из космоса. Например, ведьмы. 

Еще в далеком прошлом ведьмам придавалось множество значений: их боялись, боготворили; на них надеялись, прославляли силу, доверяли защиту и убивали. 

В средневековье ведьму считали той, кто продал душу дьяволу, а взамен получала великий дар, кой ей не принадлежит.
На Руси ведьма — девушка или женщина, что практикует магию, колдовство. Гадания по рукам, на картах, прогнозы будущего, собирания заморских трав или управление погодой — могли запросто определить вашу сущность. Не стоит забывать и о внешности: длинные волосы (в основном черные, как ночь, или рыжие, как огонь), худоба, родинки, зеленые глаза. 

Если в 21 веке такой образ сойдет за идеал девушки, которую будут называть необычной или «с изюминкой», которая всем будет привлекательна, то в давние времена вас могли без суда и следствия подвесить на виселице. Или…сжечь заживо. 

Чаще всего люди приписывали любой потенциальной ведьме связь с демонами, с чем-то мрачным и опасным. С тем, что нужно было обходить стороной и бояться, как огня. С тем, что нужно было уничтожать и не щадить. 

И, конечно же, как были войны, так был и мир. Некоторые народы и государства прислушивались и почитали ведьм, другие — яро избегали, прогоняли, но не вредили. И были те, кто устраивал на них охоту, дабы искоренить зло. 

Нельзя сказать, что были плохие и хорошие колдуньи. Наоборот, как и люди, среди них существовали как те, что следуют определенному порядку, и те, которые идут против него. А также такие, чьи устои вызывали самые моногамные чувства. И ты не мог определить для себя, за кого их принимать: за друга или врага. Совсем как люди, не правда ли?

Была одна история: про царя Саула и Аэндорскую волшебницу.
Великий царь пожелал обратиться за помощью к женщине, дабы узнать о будущей битве с филистимлянами. Это было сделать тяжело, ведь его верный пророк Самуил (который погиб), изгнал всех волшебников и гадателей. И все же, с тяжким усердием, загадочная женщина была найдена в близком селении Аэндор.
Царь, прикинувшись другим, просил о встрече с умершим Самуилом, чтобы тот поведал о будущем народа. Волшебница сделала все, как и велели, при условии, что кара царя Саула ее не настигнет за использование колдовства. 

Саул получил то, за чем пришел, но не то, на что рассчитывал. Ему предрекли, что он падет в битве и все его сыновья погибнут, открыв путь правления Давиду*.
Царь не поверил в пророчество, чем поплатился собственной жизнью и своей семьи. Вся вина пала на ту самую волшебницу из Аэндора, которая прокляла царя Саула. И все волшебницы с того дня в миг обращались в ведьм — в злобных, отверженных и ужасных созданий ночи. 

Дениз Хорват резко дернулась, зазвенев посудой на кухне. Прекрасная женщина обернулась на голос, что вырвал из далеких размышлений. 

— Мам? Ты чего буянишь? — Это была Мира, младшая дочь Дениз. 

Девочка стояла в проходе с улыбкой на румяном лице и спущенной курткой с плеч. Она даже не ведала, о чем ее мама могла задуматься. 

— Хм, нет, ни о чем. — скомкано отвечала та, и поставила на стол стакан от греха подальше. — Как погуляла? 

Дениз прошла к прихожей, чтобы не разговаривать с дочерью через стену. Мира выглядела возбужденной, полной эмоций и в хорошем настроении. 

— Отлично! Фильм — супер, — она чмокает маму в щеку и спешит вглубь дома. — Я так хочу в туалет! Терпела до дома! 

Мира быстро забегает в ванную комнату на первом этаже, захлопывая дверь. 

— Ты была на празднике у мэра? — выкрикивает девушка, не зная, что мама уже оказалась рядом. 

— Нет, что мне там делать? — Это был риторический вопрос, и Мира, и Дениз не требовали ответа, зная его. 

— Ну мало ли, все-таки ты — часть Совета…

— Хватит говорить через стенку, зайдешь потом на кухню, хорошо?

— Да, мам! 

Дениз нервно вздохнула, отгоняя от себя прилипшие мысли обо всем, что связано с главой города. Ее раздражали все эти новомодные праздники ни о чем, на которые нужно было наряжаться и улыбаться, когда не хочется. 

Женщина хотела вернуться в комнату, чтобы подогреть ужин, но ее внимание привлек телефон младшей дочери. На экране смартфона, помимо заставки, где Мира дурачиться со старшей сестрой, пришло несколько сообщений подряд. Девушке писал какой-то парень, со странным ником и такой же аватаркой. 

Женщина хмыкнула и легко улыбнулась, сразу припоминая времена, когда бывший муж только начинал оказывать ей знаки внимания. 

«Тогда это были спонтанные встречи ночью, когда Мираш взбирался ради меня на второй этаж по трубе, чтобы подарить цветы… — размышляла Хорват, обняв себя руками. — А теперь вся романтика в сообщениях и картинках» 

— Я тут. Ты хотела о чем-то поговорить? — Мира снова вырвала мать из раздумий, уже второй раз за вечер. 

Светловолосая копия своего отца появилась на кухне уже без куртки и с телефоном в руках. Ее взгляд постоянно цеплялся за устройство, видимо, не терпелось ответить на сообщения того парня. 

— Ужинать будешь? 

— Нет, спасибо, я наелась попкорном. Я пойду к себе, ты не против?

Мира уже хотела развернуться и стрелой умчаться наверх, на ходу начав что-то печатать.

— Постойте, юная леди! — девушка повернулась к Дениз с легким недоумением в глазах из-за тона матери. — Расскажешь про этого парня?

«Боже, ничего не скроешь от нее!» — по-доброму возмущалась самая младшая Хорват, закатывая глаза. На самом деле она очень смутилась такому вопросу. 

Дениз же с ожиданием смотрела на дочь, любопытно поднимая брови и лучезарно улыбаясь. 

— Пока ничего особенного, мам. Не о чем говорить. 

— Ты с ним была в кино, да?

— Верно, с ним и еще с парочкой друзей. Мы с ним ходим вместе на химию и биологию. 

— Значит, общие интересы? — предположила та. 

— Угу. — неловко выдала звук Мира, слегка краснея и желая поскорее закончить этот разговор. 

Дениз никогда не была мамой, которая что-то запрещает дочкам или держит их в полной строгости, но какому подростку хочется обсуждать свои сердечные дела с родителями? 

— Ладно, не буду тебя мучить, иди с миром, но помни, что я всегда рядом. Я всегда тебя выслушаю, — женщина обняла дочурку, целуя в макушку. 

— Я знаю, мам. 

— Скажи мне вот еще что, — отстраняясь, решилась на последний вопрос Дениз. — Люси тебе не писала? Где она? С ней все хорошо?

В морских океанах в миг разбушевалось торнадо, но не буйное, а клокочущее, словно страдало от самого себя. Дениз Хорват погрустнела, она старалась не подавать виду. Но Мира все понимала, и предпочитала умалчивать об этом. 

Мира покачала головой.

— Нет, мам. Последнее сообщение от нее было пару часов назад. Она сказала, что дома будет поздно и к ужину ее не ждать. 

— Ясно, спасибо, милая. 

— Конечно. 

Мира уже не бежала к себе в комнату, не достала телефон, чтобы продолжить печатать — она задумалась о сестре. «Наверное, я никогда не пойму, почему Люси игнорирует маму…» 

А Дениз снова обняла себя за плечи, но теперь не от теплых воспоминаний, а из-за тоски, которая разрывала ее сердце. Что может быть хуже для матери, когда собственный ребенок не желает иметь с ней ничего общего? Возможно многое. 

Кто-то сказал: «Нет того, чего бы не выдержала любовь матери». И автор этих слов безбожно прав. Только матери могут падать на колени от боли, но, когда больно их детям, они возвышаются над всеми потерями. Только матери могут быть самыми последними тихонями, но ради своих детей порвать обидчиков и показать всем их место. 

Дениз Хорват сидела в гостиной за книгой и сон никак не шел. На часах стрелка перебегала за полночь, а Люси все не приходила. Дениз чувствовала неладное. Особенно после новостей об убийстве подростка на торжестве. 

Можно было только пытаться представить, как разволновалась Дениз, воображая страшные события именно с Люси и ни с кем другим. В такие моменты мы, кем бы ни были, становимся настоящими эгоистами, так как молим, чтобы это не оказался кто-то важный для нас. Просто задумайтесь, так ведь чаще всего и происходит, когда в вашей жизни есть те, за которых болит душа. 

И ведь она переживала не спроста. Ничего не происходит просто так, все имеет свои подводные камни и последствия. 

Около недели Лаво преследуют видения: в них, кто-то явно с предупреждением или желанием напугать ведьму, проносятся смерть ее дочерей и всех вокруг, а в центре бедствия всегда стоит одна единственная фигура молодой девушки. Она кого-то напоминала Дениз, кого-то, кто стоит в красных одеждах, точно кровь, и испуганно смотрит по сторонам. В ее кошмарах та девушка молит о спасении. 

Такие картинки любого поместят в личную коробку с тревогой и страхом. И Хорват понимала, что все неспроста, что, будучи ведьмой, она не имеет права оставаться в стороне. Но все же женщина всеми правдами и неправдами уходила от предчувствия. А зря. 

Когда-то давно, еще до рождения старшей дочери и даже до знакомства с мужем, Дениз Лаво решила, что откажется от своих сил. И душа Дениз металась в сомнениях: стоит ли воспользоваться своей магией или не нарушать свои же принципы, чтобы найти Люси. Ведь мать не могла сидеть без дела, когда ее дочь неизвестно где. 

«Иначе я не могла поступить. Тьма бы настигла меня, как настигла мою мать и бабушку. Нельзя, чтобы это продолжалось!» - в сердцах противостояла своим желаниям та, а перед глазами проносились необходимые слова для заклинания поиска. 

Дениз со звуком захлопнула книгу, тяжело выдохнув. Что-то неосязаемое толкало ее на старый путь. Что-то упрямое и мощное стучалось в ее разум, желая руководить пальцами и губами. 

В какой-то момент женщина не осознала, как начала зажигать свечи и шептать на забытой латыни. «Нет, нельзя! Нет!» - пыталась противиться она, замыкая рот со всей силы, свои руки сжала на груди в кулаки.

«Да, Дениз! — кто-то смог пройти сквозь ее барьеры и говорить с ней. — Пора выходить из укрытия! Ты нужна своему народу!» — продолжал строгий женский голос раскалывать разум пополам.

Дениз ухватилась руками за голову, сдерживая порывистые звуки. Она боялась разбудить Миру, которая могла не спать. Резкая боль настигла женщину, вынуждая ее ноги стать ватными, а голос пропасть из горла. Получалось только хрипеть и ухватиться за ближайший подлокотник кресла. 

— Muri mei indissolubiles sint, nemo intret sine interrogatione*². — хрипела сухими губами Дениз, закрывая глаза. Она повторяла и повторяла те слова, страшась своей слабости.

За столько лет ведьма растеряла свои способности, ее природная сила исчерпывалась слишком быстро. Спустя пару минут она чувствовала, как перестает ощущать пальцы и землю под ногами — ее тело сдавалось под мощью другого. 

— Нет, нет, нет, пожалуйста… — молила ведьма, не желая принимать участие в чужих играх. В миг внутренности сковал холод и Дениз падает полностью на пол, замирая. 

Дениз Хорват не смогла выиграть эту битву. 

Проходит секунда, еще и еще, свечи все также горели в гостиной. Их ровный нерушимый огонек казался самым стойким воином, как вдруг желто-оранжевая искорка замельтешилась. 

Свечи выдавали сверхъестественные силы с такой простотой — они верные слуги и в тоже время предатели, о которых все забывают. Воины дребезжали, их воротило и в конце концов погасли. 

Кромешная темнота дома растворялась в ночи, и даже окна не останавливали естественное явление. Любой кусочек света поглощался мраком. Все затихло внезапно, беззвучье внушало беспокойство.

И нет, среди всего было одно: дыхание. Дыхание женщины, которая только что боролась и проиграла, а теперь как ни в чем не бывало открыла глаза и поднялась на ноги. 

Дениз стояла устойчиво, дышала ровно, в груди не бушевали ветра и в морских бризах ни капли тревоги. Как будто ведьма не молила и не читала взахлеб заклинание, чтобы от чего-то спастись. А все оказалось намного проще. 

Это не Дениз Хорват. 

Женщина, которая сделала шаг к выходу, выглядела как Дениз, ступала как она, даже дышала также, но взгляд и намерения отличались. 

Если ведьма Лаво была полна переживаний и сомнений, то тот, кто занял ее тело – плескался в целеустремленности и упрямстве. 

«Надо срочно найти Адриана…» - в голове прозвучал женский мягкий голос, но его мягкость была отвлекающим маневром. Все ее движения говорили о стойкости и настойчивости. 

Кем бы она не была, эта женщина явно знала, что делает и куда направляется. Так она, в домашней одежде, пробиралась самыми короткими путями через дома и улочки, а про себя только и твердила: «Я должна успеть»

Все складывалось наилучшим образом, словно все уже давно было подстроено кем-то свыше. Уже через десять с лишним минут ведьма, занявшая тело Дениз, видела вдалеке поместье Холлов. А обойдя огромный двор, настигла того, ради которого пробралась в мир смертных. 

— Мисс Хорват? — подала первая голос Хлоя, будучи ближе к ней. Адриан и Эдвард шли сзади и одновременно проверяли периметр. — Что вы здесь делаете?

И голубоглазый демон поравнялся с Хлоей, услышав разговор. Данная обстановка в городе вынуждала вампира относиться с подозрением ко всему. 

Дениз ничего не ответила, а только смотрела на Адриана. В ее молчании крылось столько несказанного, и вдруг она заулыбалась и почти незаметно выдохнула, облегчая легкие.
Во взгляде океанов присутствовал молочный туман, но даже он не мешал разглядеть в них теплоту бриза. И каждая эмоция, действие были для Адриана Холла. 

Хлоя даже пару раз обернулась на мужчину, пытаясь догадаться, в чем дело. Риверс не была хорошей знакомой матери Люси, только по маминым рассказам и редким встречам в школе. И при всех условиях, девушка заподозрила что-то неладное в поведении Дениз.

— Дениз, что-то случилось? — снова попыталась заговорить Хлоя, сделав шаг вперед. 

— Как же ты вырос, Адриан… — с грустью и той же улыбкой вдруг произнесла женщина. Голос и внешность явно не подходили тому, что было сказано. 

Но эти слова. Всего одно предложение разбудило нечто заброшенное в его сердце. И теперь сам вампир сменил взгляд, прищурившись со скептицизмом. 

— Я вас знаю? 

— Не было и дня, когда бы я по тебе не скучала. — очередной ответ сильнее сотряс мужчину, а Хлою так и подавно. — Но на это нет времени. Мои силы невечные. 

Хлоя и Адриан переглянулись, вампир, не раздумывая, закрыл собой девушку. Он хоть и горел любопытством, а сердце тянулось к женщине напротив, желание защитить Хлою было сильнее. Теперь для Адриана каждый персонаж — отдельный подозреваемый, который способен на что угодно. 

— Не бойтесь меня, а выслушайте. Хлоя, — обращается Дениз к Риверс, ее голос полон решительности, — перед тобой сложный выбор. Ты помнишь? 

И брюнетке не понадобилось много времени, чтобы перед глазами пролетели кадры кошмара, где ее чуть не удушили. Злость воспылала в ней за секунду. 

— Это была ты! В том кошмаре! — воскликнула девушка, желая приблизиться к странной женщине. 

— Хлоя, нет… 

Адриан тут же ее останавливает, заставляя вернуться на место. 

— Хорошо, что ты помнишь, что злишься, что пылаешь огнем — тебе все понадобиться в грядущей битве. — вытянувшиеся лица Хлои и Адриана говорили больше, чем слова. — Буря грядет, милая. Она придет и придется сражаться. И ты не справишься сама, нет…

Все было похоже на бред сумасшедшего, и Риверс как можно быстрее желала уйти. Но что-то удерживало ее здесь и голос изнутри утверждал верить. Последние слова вызвали в ней мурашки по телу, руки превратились в ледышку. Хлоя прижалась к Адриану, и он не оттолкнул. 

А ведьма все продолжала: 

— Кто-то погибнет, кто-то выживет, но ты, — она указывает дрожащим пальцем на брюнетку, — ты должна жить! И ты должна все вспомнить! Абсолютно все! Без своих воспоминаний ты не сможешь найти себя, не получится... 

Представления о своей смерти взбудоражили кровь Хлои. Она никогда не думала о таком всерьез, а Дениз пустила эти мысли внутривенно по ней. И это пугало. 

— Кто ты, что так говоришь? С чего бы вдруг нам верить?

Адриан вступил с женщиной в диалог, как будто он ощутил состояние Риверс. 

— Я не понимаю…не понимаю. — бормотала она, теряя концентрацию. — Что я должна вспомнить? Что?! — Хлоя кричала на ведьму, не стараясь сбавить тон. 

Но Дениз не ответила, а только перевела проницающий взгляд прямо на Адриана. И в морских волнах читалось осуждение с любовью.

«Лиз? Это ведь не можешь быть ты…» — потрясенно спрашивал сам себя мужчина, и его глаза раскрылись от настигших эмоций. 

— Ты все понял, братец. — ухмыляясь, сказала Дениз и без страха подошла совсем близко к вампиру. — Покажи ей, Адриан. Покажи ей все. Все, что ты забрал. У вас нет больше времени. 

Дениз на пару мгновений дольше смотрит в голубые айсберги, пытаясь насладиться их близостью и запомнить каждое очертание, а затем порывисто обращает взгляд на Хлою. 

— У нее нет времени. 

Это было последнее, что успела сказать ведьма. Дениз закрывает глаза на секунду, чтобы потом разорвать веки и с испуганными волнами упасть в обморок. 

*¹ Дави́д (ивр. ‏דָּוִד‌‎ — «возлюбленный») — второй царь народа Израиля после Саула, младший сын Иессея (Ишая) из Вифлеема (Бет-Лехема);
*² Перевод с латыни (неточный): "Да будут стены мои нерушимы, да не войдёт никто без спросу..."