Глава V. «Всё, что осталось.»
Для лучшего погружения в атмосферу главы, рекомендую к прослушиванию:
Ólafur Arnalds – “re:member”
Jóhann Jóhannsson – из "The Theory of Everything."
Thomas Bergersen – New Life
________________________________________________
«Ты не можешь убить солнце.
Но ты можешь запереть его в темнице.
И тогда оно будет гореть — в ярости.»
— неизвестный автор
________________________________________________
АДЕЛИН.
Он продал меня.
Он, мой отец.
Он, король.
Тот, кто раньше поднимал меня на руки, называл своим светом, гладил по волосам, когда я засыпала на коленях матери.
Тот, кто поцеловал меня в лоб в ту ночь, самую первую после похорон, прошептал:
«Ты всё, что у меня осталось.»
Он солгал.
Слова рассыпались, как снег на горячем мраморе.
Он умер вместе с ней.
А может, и раньше. Может, когда мать впервые закашлялась кровью в подушку, он понял, что без неё не сможет, и начал гаснуть.
Медленно. Поступательно. Молча.
Мне было четырнадцать.
С тех пор прошло три года.
Три года одиночества, тишины, пустых коридоров и завядших садов.
Всё, что я любила, умирало вместе с ней.
Королевство, в котором пели птицы и танцевали в платьях придворные дамы, стало тусклым, как гобелены в траурных лентах.
Я не была слепа. Я слышала.
Слуги шептались.
«Снова нашли девушку в лесу… без капли крови.»
«Говорят, у моста нашли ребёнка. Только туфелька осталась…»
Сначала я затыкала уши.
Потом пыталась отрицать.
Но однажды вышла из своих покоев слишком рано и увидела, как солдаты тащили тело — скрюченное, мраморно-белое, с выцветшими губами.
Я знала.
Монстры реальны.
И они живут рядом.
Селиния спасала меня.
Те редкие недели, когда она приезжала, приносили запах её духов, персиков и миндаля, и детский смех. Мы снова становились девочками — на время. Я плела ей косы, она рассказывала ужасные байки о вампирах, а я притворялась, что не верю.
Но внутри... внутри всё сжималось.
Потому что кое-что было по-настоящему страшным.
Каждый год, на мои день рождения —
всегда в одно и то же утро, всегда на рассвете —
на моём подоконнике появлялись белые цветы.
Белоснежные, почти светящиеся, влажные от росы.
Не букет.
Один.
Одинокий.
На пятнадцатый день рождения — лилия.
На шестнадцатый — морозник.
На семнадцатый — лунная орхидея.
Я всегда просыпалась до рассвета.
Смотрела, как небо из серого становится персиковым, и ждала.
И каждый раз находила цветок.
Сначала я думала, это мама, ну..когда она была живой.
Потом — что отец всё же не совсем забыл обо мне и продолжает традицию мамы.
Но отца не было со мной.
И мамы тоже больше не было.
А больше — некому.
Теперь мне почти восемнадцать.
И я просыпаюсь в холодном поту, как тогда — когда мне было семь, и я впервые услышала легенду о графе Ле Гри.
— Он пьёт кровь из бокалов, — шептала Селиния, — и может заморозить сердце одним взглядом.
— Его нельзя увидеть в зеркале, — добавляла я, жмурясь. — И он убил свою невесту в первую брачную ночь.
Мы хихикали тогда.
Прятались под одеялом.
Рисовали на подушках когти и клыки.
Но теперь — не смешно.
Теперь это реальность.
Лорд Ле Гри.
Вампир. Легенда.
Мужчина, которого я никогда не видела, но которого мне назначили в мужья.
Без объяснений.
Без слов.
Без защиты.
Узнала я об этом только за день.
♫ ♫ ♫
Я вошла в тронный зал — впервые за месяцы — по зову отца.
Он сидел с прямой спиной, с пустыми глазами.
Как статуя.
Как тень.
— Ты выйдешь за него.
— Кого? — я не сразу поняла.
— За лорда Ле Гри. Он предложил союз. И я согласился.
Словно удар.
Словно плеть по коже.
— Ты… отдал меня? — мой голос дрожал.
— Это — решение короны.
Решение короны.
Решение отца.
Решение мужчины, который когда-то говорил, что будет бороться за меня до последнего вздоха, который говорил, что даже не выдаст меня замуж а оставит меня навсегда с ними, с мамой и папой, а мама смеялась и говорила, что он не сможет удержать меня если я захочу выйти замуж, на что в ответ он корчил гримасу. Он теперь не такой. Я давно не видела его таким. Это.. так больно.
Я знала, что когда-нибудь мне придётся выйти замуж вот так, как и многим до меня, из-за политического союза, во имя королевства, во имя народа. Я ожидала, что это будет один из тех светлых, смешливых, озорных и нежных парней из соседних королевств, графств или герцогств, вот, взять бы даже например Сэмуэля – принца, наследника короля Элморайна, того, с которым мы с Селинией играли на балах, или даже крали бутылку вина прямо со стола. С которым мы потом, розовощекие и слегка не в себе хихикали и болтали без умолку, ловя неодобрительные взгляды и покачивание головой от придворных. Но... я не ожидала, что это будет чудовище.
Главный герой самых ужасных Адарланских легенд и сказаний.
В ту ночь я не спала.
Я сидела у окна, завернувшись в плед, вглядываясь в пустой сад.
Мне казалось, за мной кто-то наблюдает.
Как и раньше.
Иногда, особенно по ночам, я чувствовала — чей-то взгляд, пронзающий меня сквозь толщу стен.
Но это не был страх.
Скорее… вызов.
Теперь я знаю.
Я больше не девочка.
И если кто-то думает, что может сломить меня — пусть готовится.
Если граф Ле Гри действительно чудовище —
я не стану его жертвой.
Я не сдамся, не стану кроткой женой в чёрном бархате, не опущу глаза.
Он пожалеет.
Пожалеет, что захотел связать себя со мной.
Пожалеет, что подумал, будто я стану марионеткой в его руках.
Пусть попытается.
Я научусь.
Я стану хищной.
Я стану огнём, что выжигает мрак.
Я вспоминаю, как мама гладила мою руку, когда я боялась темноты.
— Не все тени страшны, солнышко, — шептала она. — Иногда за ними прячется свет.
— А если нет?
— Тогда ты станешь светом сама.
Я пытаюсь верить.
Но это так трудно.
Всё вокруг пахнет гниющей тоской, в замке сквозняки, стены плачут, и отец не выходит из своих покоев.
Я снова хожу в старый сад.
Раньше мы с мамой там гуляли.
Теперь деревья покрыты инием, даже летом.
Но в одном углу, за засохшими розами — я нашла крохотный росток. Белый, как молоко.
Я прижалась к нему лбом.
Шептала, словно молитву:
— Не дай мне умереть.
— Не дай им погасить меня.
— Не дай стать такой, как отец.
И вот — мой чемодан стоит у двери.
Платья упакованы.
Слуги молчат.
Селиния приедет лишь вечером. Не успеет даже обнять меня перед отъездом.
Я стою перед зеркалом.
В последний раз — в этой комнате.
В замке, что когда-то был домом.
Губы без краски.
Глаза… чужие.
На лбу всё ещё тонкий шрам — я ударилась, когда падала с дерева в детстве. Мама тогда плакала, а отец нёс меня на руках, шепча, что я его отважная львица.
Они не знают.
Они не знают, кого отдают графу Ле Гри.
Я не буду безмолвной куклой.
Я не стану его украшением.
Я не позволю сделать из себя жертву.
Если он думает, что женился на принцессе — он ошибается.
Он женился на буре.
На ярости.
На голоде, который зреет во мне, как тлеющие угли.
Я заставлю его пожалеть.
Я покажу, что солнце не гаснет — оно сжигает.
За окном рассвет.
Мой день рождения.
Сегодня — восемнадцать.
Я поворачиваюсь.
И снова — цветок.
На подоконнике.
Свежий. Хрупкий.
Белая камелия.
Цветок преданности.
Цветок лжи.
Я взяла его в руки.
Он был холодным.
Как лед.
И всё-таки я не разорвала его.
Я просто опустила цветок в воду и сказала:
— Кто бы ты ни был…
Я найду тебя.
И заставлю объясниться.
Может, этот день рождения будет последним.
Может, этот брак станет моей клеткой.
Но если солнце и правда можно запереть —
пусть знают.
Оно всё равно выжжет себе дорогу наружу.