Пылесборник

Мой милый ангел задумался над грешком,
А что если вырвать себе бы каждое пёрышко?

Pyrokinesis — Ангелы не летают

— Фетишизация ориентации это не круто, — сказал Има и открыл мангалиб во вкладке инкогнито. «Сколько там шагов от сёдзе-ай до гетеропессимизма?»

— Серафим. Это как ангел, да? — поинтересовалась с чего-то староста Алина. Хотя понятно чего — из вежливости, конечно.

«Има. Просто Има, пожалуйста. Без всех этих: Фима, Симка, Сюра или, Боже упаси, Сера».

— Что-то типо того, если доверять Википедии, — ответил он, пряча телефон с недосягаемым 2д миром в карман пальто. Один из лучших университетов страны и без отопления, отчего приходилось грызть гранит науки, сидя в ледяных аудиториях, а если повезёт — греть чужие ладошки в своих.

Поздравления школьных учителей и одноклассников, гордость в маминых глазах, головокружение от недосыпа вместо последнего звонка — всё смазалось в один непереваренный эпизод. Частный, пускай и не престижный вуз теперь представлялся не шарашкиной конторой, а настоящим раем — тёплым и светлым, без осыпающейся с потолка штукатурки и пафоса, вознесенного до небес. Серафим не подозревал, что с этих же «небес» будет пускать слюни на земные радости, вроде лавочек в коридорах институтов, не входящих в Великую Тройку.

Обрасти друзьями, ну или хотя бы знакомыми с потока так и не вышло. Может, потому что не поселился в общежитии. С расселением в тот год случился полнейший бардак. [Иногородним предоставляется жилье только при наличии койка-мест]. Перед глазами замаячила жизнь на вокзале, а потом уже и возвращение с позором в родной пгт. «Не твой уровень, Имка».

Тогда-то в его жизни появился Вождь. Не ворвался, а тихо приоткрыл дверь, как бы невзначай бросил пару слов горе-первокурснику. И совершенно случайно спас — взял пятым в съёмную хрущовскую почти в центре.

— Витаминовна, похоже, опять заблудилась.

— Или забыла, что у неё первая пара.

Алина крутила фенечку на запястье, телефон она перевернула экраном вниз и гипнотизировала пустую кафедру. Короткие ногти только на левой руке не сильно бросались в глаза, но тот, кто хотел заметить, увидел почти сразу.

— Я на гитаре решила научиться играть. Ну так, просто для себя, — объяснила она, поймав неправильный взгляд.

Има подавил разочарованный вздох. Интерес тут же погас, не успев толком разгореться.

«Как называется ориентация, когда...»

Слева кто-то снимал историю под кальянный рэп. У спящего справа наушники выгуливали лирику Крестителя. Можно только догадываться, как он до сих пор не оглох. Алина отсела к девочке международнице, а мозоли на пальцах приметились только сейчас, в отличие от длины ногтей.

Дальше на тебя смотреть просто неприлично
Я скажу, что я вампир, это так готично
Каждую ночь в нашей тёмной спальне
Кровавые цветы распускаются как на Майдане*

***

Парковка у главного корпуса совсем не вязалась с имиджем голодного студенчества. Бюджетнику с высшим ангельским чином (согласно Википедии) оставалось только мечтательно вслушиваться в рёв двигателей и вдыхать выхлопные газы премиальных машин, видеть которые доводилось разве что на карточках «Супергонки».

Мороз колол щеки. Има спрятал нос в неэкологичный шарф, отказался от предложения подвезти и прихрамывая спустился в метро.

Тело подводило, причём почти всегда. Ушибленная на физкультуре лодыжка никак не хотела заживать. Вместо травмпункта Има притащился в «Пьяную вишню». Было же что-то там у Pyrokinesis про пьяную вишню, сахар на розовых губах, ради которых стоит жить.

Трек засел в наушниках, теперь только заслушать до тошноты, чтобы освободиться.

Распиаренный бар вроде такой же как во Львове, но Киев не мог не пропитать его столичным характером и могильным душком. Сегодня винный погреб особенно походил на склеп, а колорит заведения показался дракуловским. В рубиновых стаканах, подвешенных под потолком, плескалось ничто иное, как кровь.

Если верить байкам брендооснователей, именно их крафтовая настойка помогает находить любовь вот уже четыре века подряд. Правда, для Серафима это почему-то не работало. Как-то даже появилась шальная мысль заказать бутылку прямо из Львова, спустив драгоценные бумажки ещё и на доставку, но инфляция своими темпами начинала пугать даже маргинальную голову с несуществующим нимбом.

Национальный банк на днях выпустил первую тысячную купюру. Има, привыкший к безналичному расчёту, даже в руках её ещё не держал, только видел в новостях, а всё равно успел пропитаться тревогой за своё шаткое финансовое положение. Будущая нищета давила на виски тяжелее вина, а надежды выбраться из неё даже с дипломом таяли и таяли, чем старше он становился.

Согласно приличиям, а на самом деле подгоняемым страхом за сохранность ноутбука в рюкзаке, к шести вечера Серафим уже возвращался в квартиру. Решил идти пешком, вечерний морозец в тандеме с тянущей болью в ноге неплохо отрезвлял, напоминая о колючей реальности. Надо собраться, перестать пить в одиночку, хвосты все подтянуть перед сессией. Не ныть, подработку найти. Хочешь жить — умей жить.

«Как ангел, да?»

Ничего ангельского Серафим в себе не находил. Ни золотистых кудряшек, ни голубых глаз, ни смазливой мордашки. Лицо будто рубленное топором с подростковой угловатостью, которая уходить, кажется, вовсе не собиралась. Волосы не прямые и не волнистые, а что-то между — лохматое нечто оттенка тёмной ольхи.

Да и с чего люди рисовали себе образ Амура и Купидона? Серафимы по всем описаниям существа не совсем приятной наружности. Настолько, что древние впадали в иступленние при виде шестикрылых с лицом человека, тельца, льва и орла. Обо всём этом Има вычитал в той же Википедии, которой доверял все свои школьные рефераты.

Вишнёвая анестезия сошла на нет как раз у Банковской улицы. Облачный занавес к вечеру растрескался так, что убывающая луна засветила плывущий над обрывом фасад Дома с химерами — он же штаб-квартира Дневного дозора в литературной вселенной, которой Има зачитывался в четырнадцать.

Бетонные головы носорогов, морские чудища и нереиды с цепями вместо волос смотрели с высоты скорее уныло, чем зловеще или хотя бы немного пугающе. Они погрустнели, скованные там униполярной депрессией.

Из всех сожителей оказался дома только один. Вернее одна — Тая. Третьекурсница факультета психологии, играющая на фаготе. Последний факт вполне мог стать веской причиной, чтобы влюбиться, но Има был пятым в хитрожопой финансовой схеме Вождя, а значит делать это было категорически невыгодно.

— Ты чего такой побитый? — спросила она, снова возвращаясь к плите. — Заболел, что ли?

Такая домашняя в смешном фартуке с диснеевскими принцессами. Захотелось представить, будто пришёл домой, а тебя вот так ждут.

— Нет, просто я вампир.

— Что? — переспросила Тая и накрыла стеклянной крышкой тушенный рис с овощной смесью из морозилки. Шипение стихло, а над лицом растворилось облачко пара, отдающее стручковой фасолью.

— Говорю, ты случайно мой студенческий не видела?

Она задумалась, после отрицательно помотала головой.

«Значит, посеял. Только вот где?»

«А голову ты не посеял?» — школьные будни никак не отходили от стенок подсознания куда-нибудь поглубже в небытие, а пора бы их уже отскрести.

«Не как ангел, а какангел».

В квартире на Печерской сначала было только двое — Вождь и Майя. По словам первого жили они тогда не в коммуналке, а в квартире на букве «Ё» в соседнем подъезде. Потом появились Тая с Андреем. Они составляли симпатичную парочку, вроде тех, чьи совместные фото прошли проверку маминым альбомом в Одноклассниках.

Так их стало четверо, и вместо комнаты уже можно было подыскать приличную квартиру.

Но пятый...

Пятый как ангел (согласно Википедии). А ангелы что? Ангелы эфемерные, ангелы не платят за квартиру. Живи себе как таракан и молись, чтобы ничего не подточило серотониновые привязанности четверых. И уж тем более сам не становись катализатором.

— Я ненадолго, мне просто перекантоваться, пока с общагой не решу, — поспешил тогда уверить Има своих благодетелей. Он и сам не думал, что «просто перекантоваться» затянется до зимы.

А почему пятый не платил? Потому что так решил Вождь, и никто не стал возникать.

Странная тема. Она бы не уложилась в голове мамы, а если и уложилась, то в самых развращенных формах. «Им нужны твои почки» или «Они наркодилеры, нашли дурачка». Поэтому легенда для домашних сообщала, что Има беспроблемно поселился в общаге как все нормальные люди.

Кем же он тогда по сути приходился этим четверым? Другом, приёмным ребёнком? Может, питомцем, вроде дрессированной зелёной мухи?

Вождь с Майей вернулись из театра с какой-то модерновой постановки и долго ссорились за закрытой дверью. Тая с Андреем ушли к себе. Серафим ушёл в себя.

Лезть в душу тут было не принято, но иногда очень уж хотелось влезть, а взамен протянуть свою, дырявую. Чтобы подлатали.

Хлопнув дверью, Вождь вернулся в гостиную и уселся на единственный диван. Серафиму пришлось скинуть ноги на пол.

— Я сплю с твоей девушкой, — хрипло сказал Има. Всё-таки он заболел. «Сплю. Кто вообще так говорит? Только девственники. Хотя ты же ангел. Они, во-первых небинарные, а во-вторых...»
— Так, постой, небинарные это вообще с другой оперы.

— Что? — переспросил Вождь, отвлекаясь от очередной игрушки в телефоне.

«Именно сплю, а не то, о чём ты там мог подумать. Пока ты пропадаешь на ночных экспериментальных спектаклях, твоя Офелия боится темноты. И мы спим валетом на этом гребаном диване, с впивающимися в рёбра пружинами, с невыводимым красным пятном от вина или крови. На диване, на котором наверняка кто-то успел подохнуть двадцать лет назад...»

— Ты студенческий мой не видел? Я, кажется, его потерял.

Вождь устало потёр лоб.

— Это заявление надо теперь, потом штраф оплатить и справку с полиции. Муторно, в общем. Гемор ты себе устроил.

______________

Прим. упомянутые треки:

*Арсений Креститель  — Вампир 2007

Pyrokinesis — Веснушки