Глава 70 «Не отпускать
После того, как всё стихло — после кипятка, после крика, после боли — наступила тишина.
Не пустая, не мёртвая, а выдохнутая. Та, что приходит после шторма. В ванной всё ещё пахло влажным кафелем, горячей водой и чем-то беспомощным, будто само пространство не знало, как реагировать на происходящее.
Даня сидел, облокотившись на холодную ванну, в одной руке — скомканное полотенце, в другой — опустевший взгляд. Рука пульсировала, и он не жаловался. Он вообще ничего не говорил. Он был — просто был. Целый, но разваленный. С виду — живой. Внутри — вопрос.
А Лёша сидел рядом. Просто так. На полу. На холодном, мокром кафеле. Без лишних слов. Без звонков. Без истерик. Он знал: этот момент — не для спасения. Сейчас не нужно быть героем. Не нужно срочно что-то исправлять, уговаривать, кричать или обвинять.
Сейчас нужно остаться.
Лёша молча вытянул ноги, опёрся спиной о ванну рядом с Даней. Он медленно положил руку на его плечи — не навязчиво, не вдавливаясь, просто тёпло и живо. Даня не отпрянул. Не дёрнулся. Он вздрогнул — да. Но не ушёл. И это уже было чем-то.
— Я здесь, — сказал Лёша шепотом. — Я никуда не уйду. Не сегодня. Не потом. Не если ты сломаешься. Не если ты будешь молчать. Я просто буду. Всё.
Он сам не понимал, как в нём помещается столько тишины. Внутри всё гремело — страх, тревога, злость на мир, который так поступил с Даней. Но он держал. Потому что Даня — не камень, которого нужно разбить. Он — рана, которую надо выдержать.
Минуты текли. Они просто сидели. Из кухни доносилось пощелкивание чайника — тот, что остался включён. В ванной снова было прохладно. Но Даня не дрожал. Он просто был тихим, пустым, и — живым.
А потом — вдруг — медленно, почти неуверенно, он качнулся боком. Наклонился. Чуть-чуть. Словно просто потерял равновесие. Но Лёша понял — это не случайность. Это просьба. Это доверие, которое нельзя спугнуть.
И он обнял.
Тихо, бережно, с такой силой, которая не давит, а держит.
Он не спрашивал разрешения. Он просто был.
Даня прижался к нему. Неловко, костляво, как будто забыл, как это делается. Его подбородок упал на плечо Лёши, горячее дыхание коснулось ключицы. Он ничего не говорил — только сжал пальцы в кулак и вцепился в рукав Лёши.
— Прости, — прошептал он. — Я... не умею по-другому.
— И не надо, — ответил Лёша, почти не слышно. — Умей хоть вот так. Мне достаточно.
Он поглаживал его по спине. Медленно. Ритмично. Чтобы Даня знал: он есть. Он рядом. И не уйдёт.
И это был не акт жалости. Не спектакль спасителя. Это был акт любви. Той, которая не требует объяснений. Которая остаётся, когда боль сжирает слова.
Они просидели так долго. Пока не остыла вода. Пока не исчез пар. Пока стены не стали влажными и зеркала не поблекли.
А потом Лёша встал и помог Дане подняться. Обернул его в полотенце, повёл в комнату. Как младшего брата. Как хрупкую тайну. Как Солнце, которое временно потемнело, но не исчезло.
И перед тем как Даня лёг, Лёша тихо спросил:
— Могу я тебя обнять ещё раз? Уже... там, в тишине?
И Даня кивнул. Без слов. И это был их договор: не спасать силой, а просто быть. Без условий. Без ожиданий.
В ту ночь Лёша не спал.
Он лежал рядом, с рукой на груди Дани — чтобы слышать, как сердце стучит.
Пока оно стучит — они ещё здесь. И это — уже победа.