Глава 15: Он вышел
Шёл четыреста двадцатый день.
За окном опять было лето: яркое, липкое, громкое.
Катя жарила сосиски, громко смеясь.
Кто-то швырял другому в голову куриную кость.
Кто-то с кем-то целовался за углом.
Никому не было дела.
И вдруг...
Даня вышел.
Без звука. Без слов.
Открылась дверь, забытая всеми — будто дверца в давно опустевшую могилу.
И в проёме возник он.
Бледный. Худой. Почти прозрачный.
Кожа — словно пергамент. Глаза — как из стекла.
Под глазами — тени. На губах — трещины.
На теле — старые порезы. Уже не красные. Белые. Молчаливые.
Он был похож на фотографию, которую слишком долго держали под дождём.
Он вышел босиком.
В старой, растянутой футболке и шортах, висящих на бёдрах, как тряпки.
И смотрел вперёд. Не на людей. Не на лица.
Просто вперёд. Сквозь них.
Тишина повисла над поляной.
Все притихли.
Кто-то подавился пивом.
Кто-то прикусил губу.
Кто-то — прыснул в кулак:
— Ого... призрак вернулся.
Катя посмотрела и скривила рот.
— Фу, он как дохлая собака. Что, воскрес, что ли?
Но Даня даже не вздрогнул.
Он просто пошёл по направлению к реке.
Медленно. Как будто ноги не слушаются.
Он шатался немного, как пьяный. Но был абсолютно трезв.
И абсолютно пуст.
Лёша встал.
Медленно.
Молча.
В груди — будто остановилось всё.
Он жив.
Он жив и стоит передо мной.
Жив... и я сделал это с ним.
Глаза их встретились.
На долю секунды.
И Даня не показал ничего.
Ни злости.
Ни боли.
Ни даже страха.
Он просто... смотрел.
Как будто смотрел на камень. Или дерево. Или... чужого.
Лёша хотел сказать что-то. Хотел крикнуть.
«Ты... жив!»
«Извини...»
«Пожалуйста...»
Но не смог.
Потому что Даня отвернулся — и просто пошёл дальше.
— Ну, теперь хоть вонять меньше будет, — бросил кто-то.
— Ага, может, сам себя искупает, — ржали за спиной.
Но Лёша больше не слышал.
Он смотрел в спину Дани.
Ту самую спину, которую он однажды предал.
И впервые за долгое время ему стало по-настоящему страшно.
Потому что Даня вышел.
Но он не вернулся.