Бессердечный

     После хорошего ужина маленькая семья Кавалли сидела на кухне и пила чай. С наступлением осени на улице стало быстро смеркаться, поэтому они сидели при свете ламп. Лето пролетело, а Анна даже толком и не заметила. Все три месяца она была занята домашними делами и попытками убежать от приходов Родарри. Она уже не могла дождаться холодов, чтобы он сократил свои визиты, не пожелав морозить свои конечности. Замечая, как быстро летят дни, она думала, что возвращение Глена все приближается. Правда, с его отъезда скоро пройдет уже год, а в письмах нет и намека на конец его путешествия. Девушка старалась не унывать, а проживать каждый день с пользой. Агата искоса поглядывала на дочь, крутя в голове постоянно одни и те же мысли. Что-то ее очень сильно тревожило, но пока она не хотела делиться этими переживаниями с дочерью.

– Как сегодня погуляли с Хантером? – все же спросила она, достаточно набравшись храбрости.

– Как и всегда, скучно и неинтересно, – «И отвратительно», – в мыслях добавила она, с раздражением замечая, что сегодня от него сбежать не получилось. Ей и подробности этой прогулки вспоминать не хотелось. Улыбчивое лицо Хантера, будто он не собирался ничего с ней делать в той беседке, будто не поливал он ее и Глена грязью, как представится случай. Анне уже надоело давать ему отпоры, это бесполезно. А он решил в конец извести девушку, подкрепляемый уверенностью в том, что она никогда не расскажет обо всем этом матери.

– А почему так? – обеспокоенно спросила Агата, кладя свою руку поверх руки дочери.

– Я тебе говорила, что проводить с ним время у меня нет никакого желания, – ответила Анна, убирая руку.

– Ну объяснить ты можешь почему? Я обещаю, что пойду тебе на встречу, но мне важно понимать, почему он так тебе противен?

– Я не хочу тебе об этом говорить.

– Ну, может, ты приглядишься и увидишь, что он вполне достойный человек.

– Достойный для чего? Может быть, ты забыла, но я уже обручена, – Анне совсем не нравилось, куда идет этот разговор. Снова.

– Ну и где он? Уже год ты его ждешь и ничего.

– Я не могу понять, ты что хочешь, чтобы я вышла замуж за Родарри? Почему ты так настаиваешь именно на нем?

– А больше я не вижу никого рядом с тобой. Только один он в моем поле зрения, а у меня нет времени искать кого-то еще!

– Почему у тебя нет времени? Что ты хочешь этим сказать? – спросила Анна, и Агата поняла, что сболтнула лишнего. Придется все говорить, как есть.

–Анна, мне осталось жить не больше полугода, – сказала Агата поникшим голосом, она снова взяла дочь за руку, и на этот раз Анна не убрала ее. – Я боюсь, что не увижу возвращения Глена. Я умру, и что ты будешь делать одна, пока он не вернется, если он вообще собирается возвращаться? Одной тебе будет трудно, а так рядом с тобой будет Хантер, на которого ты сможешь положиться.

– Ты что хочешь, чтобы я прожила жизнь с нелюбимым человеком? Ты думаешь, этого бы хотел папа? – Анне приходилось выдавливать из себя каждое слово из-за набегающих слез.

– Я все понимаю, Анна. Я желаю тебе лучшего будущего. Но я не могу придумать иного выхода. Ты думаешь, почему мы приехали в Тэнебрис? Я с самого начала планировала переезд с целью выдать тебя замуж. Конечно, ты знаешь, финансы нам не позволяли оставаться дома, поэтому мы переехали в Тэнебрис, место поскромней. У меня было две цели. Одна проблема решена, осталась еще одна. О моей болезни мне было известно еще тогда, я знала, что долго не проживу, и именно поэтому я решила обеспечить тебе надежное не туманное будущее в тот срок, который мне осталось прожить. Пойми с Гленом тебя как раз и ждет ненадежное и туманное будущее. Где гарантии, что он вернется? Что женится на тебе? Кольцо? Он мог купить их сколько угодно и раздать такому же количеству таких же наивных девушек.

– Я не наивная, мама, и я верю Глену, – ответила Анна все еще со слезам на глазах.

– Конечно, моя девочка. Но моя цель как матери обеспечить тебе достойное будущее, брак – единственный способ для этого. Куда потом ты подашься, когда меня не станет?

– Пойду работать и ждать возвращения Глена, – хоть и сердце пронзала боль от скорого ухода матери, от того как долго она скрывала от нее свою болезнь, от того как настаивала на браке с этим Родарри, но ум активно посылал ей пути решения.

– Работать? Не смеши меня! Где это видано, чтобы девушка твоего положения работала? – искренне возмутилась Агата такой нелепости.

– Нет больше никакого положения! У нас нет слуг, поместья, как раньше. Мы живем на оставшиеся деньги отца и полагающееся тебе пособие, как вдове.

– А я тебе о чем? Брак – твое единственное спасение!

– Но не на Родарри! Я буду ждать Глена.

– Да пока ты его дождешься, не сегодня, так завтра я коньки отброшу. Нужно вас поженить, пока я жива! Ты не проживешь одна!

– Мама, пожалуйста, не надо так говорить! – всхлипывала Анна. Она боялась представить, что ее матери больше нет на свете, что она стоит под венцом под руку с этим ужасным человеком. И хуже того, что мать ничего о нем не знает, он пустил ей пыль в глаза.

– А что не так? Все правда. Да и, – раньше Агата говорила на повышенных тонах, теперь она, откашлявшись, снова говорила спокойным тоном. – Неделю назад Хантер приходил, тебя тогда не было дома, и просил у меня твоей руки. Я сказала, что уговорю тебя. все не решалась тебе сказать.

– Мама! Зачем? Зачем ты ему так сказала? – лицо ее покраснело от слез. Она встала со своего места и, подойдя к матери, упала перед ней, обнимая ее колени. – Мама, пожалуйста... пожалуйста, я не хочу за него выходить! Пожалуйста... пожалуйста...

Анна плакала, пряча свое лицо в материнском подоле платья. Агата испугалась и растерялась. Она гладила по голове свою дочь, сотрясаемую рыданиями.

– Анна, я понимаю, ты его не любишь, но еще все впереди, – неумело она пыталась утешить дочь, думая, что причина только в этом. Ей самой было горько отдавать дочь замуж не по любви, самой будучи в браке за любимым человеком. Но что она еще могла придумать? Если с ней будет мужчина, она сможет на него положится. А единенный близкий мужчина это Хантер Родарри.

– Дело не в этом, – тихо простонала Анна, не поднимая лица. – Помнишь, мы с Гленом ходили на бал? Тогда...

И Анна, как не пыталась скрыть это от матери, была вынуждена ей все рассказать. Про его нетрезвый вид, противные липкие руки, которые бродили по ее телу, как он едва не успел задрать ей юбку, если бы вовремя не подоспел Глен. О пережитом страхе, ужасе, облегчении, когда в темноте той ночи она разглядела силуэт Глена. О чувстве безопасности, которое испытала рядом с ним. О том, что не прошло ни дня, чтобы она не вспоминала о нем, о том, как не хотела его отпускать, но понимала, что должна отпустить. Завтра Анна, вспоминая по утру свое состояние, удивилась, как только не рассказала матери о его секрете и зачем он собственно уехал. Она говорила все, что приходило на ум, не остановилась, пока не излила матери всю свою душу, пока не высказала все то, что так долго держала в себе. Сказать, что Агата была в шоке нельзя, она была в ужасе. Она плакала вместе с Анной. Укол вины был такой невыносимый, что неизвестно возможно ли вообще его выдержать. Она вспоминала сколько раз отдавала свою любимую единственную дочь в руки ее же насильнику, сколько раз специально оставляла их наедине, как оставалась глуха к словам Анны, не желала и слова плохого слышать в адрес Родарри, как эгоистично себя вела все это время, не считаясь с дочкой. Самое страшное, что она все это время так тепло и радушно принимала этого человека у себя, и еще считай, отдала ему руку своей дочери. Весь ужас ее поведения и планов обрушился на Агату. Она показалась себе такой же отвратительной, как и Родарри. Даже его фамилию, что и говорить об имени, было противно произносить даже в мыслях. Подумать только, а только час назад она была готова хвалить его и говорить чуть ли не с благоговением.

– Прости, меня Анна, прости меня! – рыдала Агата, прижимая в себе дочь. Она давно осела на пол и обнимала Анну, внимая каждому слову ее исповеди. – Я не знала! И это меня совсем не оправдывает! Ноги его больше здесь не будет, моя девочка! Моя доченька. Прости, что тебе пришлось такое пережить! Прости свою старую глупую мать ни на что не годную! Прости меня!

Так вместе ночью на кухне в свете ламп плакали мама и дочь, прося друг у друга прощения и прощая. Анна обнимая мать, наконец, чувствовала облегчение. А Агата была готова защищать ее облегчение до самого последнего своего вздоха. И она защитит.

***

Хантера Родарри в окне они разглядели через три дня. Он шел по гравийной дорожке, как ни в чем не бывало, надеясь получить ответ на давно мучивший его вопрос. На самом деле, ему не особо нравилась Анна. Да она была хороша собой, но Хантер, по его скромному мнению, был достоин куда лучшей партии. Но да что уж тут причитать. Он просто хотел отомстить ей за ее дерзость и насолить Леви, получив то, что он получить не смог, отобрать то, на что он не успел толком изъявить свои права. А в браке можно и погулять на стороне, делов-то. Он тянул с претворением своего плана потому, что боялся, что Леви неожиданно вернется и все его замыслы полетят к чертям. Но дни летели, а Глен все не возвращался. В конце концов, он осмелел и решил сделать Анне предложение не напрямую, а через ее мать. Так шансы на успех гораздо выше. Сегодня он хотел получить окончательный ответ. Хочет того эта вздорная девица или нет, но она станет его женой. Будет все время сдувать с него пыль и окружать заботой, которую, он, между прочим, заслужил за все свои труды и непомерное терпение. А Хантер, может быть, даже будет к ней снисходителен, при условии ее полного послушания и кроткого нрава. Увы и ах! Как жаль, что его мечты о прекрасном и светлом будущем не осуществятся.

Не успел он ступить на каменные ступени крыльца, как входная дверь отворилась. На пороге стояла Агата. Вид у нее был совсем не доброжелательный, а скорее разъяренный. В ее руке была чугунная сковородка. Хантер проморгался, думая, что ему показалось. Нет, действительно сковородка. Не успел он и рта, раскрыть, чтобы поздороваться, как мимо него со свистом пронесся этот предмет домашней утвари, а Агата угрожающе двинулась на него.

– Да как тебе только совести хватило приходить сюда, после того, что ту чуть не сделал с моей дочерью! Подлец! Бесстыдник! И я еще была о тебе лучшего мнения, чем о Глене Леви! Да ты с ним и рядом не стоял! Был бы жив мой муж, он бы тебя мигом в евнуха превратил! Убирайся с глаз долой, ничтожество! Забудь о нашем договоре и дорогу сюда тоже забудь, как забыл совесть и всякое понятие морали!

Каждое слово сопровождалось хлестким ударом ладоней и кулаков. Родарри оставалось только прикрывать голову и отступать со двора, принимая поражение. В мгновения, когда Агата в очередной раз заносила над ним свою руку, он успевал взглянуть на Анну, которая стояла на пороге дома, обняв себя за плечи. Хантер хотел поймать ее взгляд, но девушка смотрела на мать. В глазах ее читалось волнение. Наконец, Родарри, получив, незаслуженные, по его мнению, тумаки, выпрямился, сплюнул и зашагал прочь, пока кто-нибудь из прохожих или случайно оказавшихся здесь знакомых не застал его позор. Он даже не придумал что ответить. Молча пришел и также молча ушел. Анна вздохнула с облегчением.

– Мама, ну зачем ты тратишь на него свои силы, – девушка сошла с крыльца и подняла валявшуюся сковородку. – Тебе надо беречь здоровье.

– Он заслужил, – ответила старшая Кавалли, отряхивая друг о друга ладони. – Ты бы все равно не ударила его сильнее, чем комара. А его нужно было спровадить так, чтобы он понял. Жаль, сковородкой не получил.

Ее грудь часто вздымалась, она с шумом вдыхала и выдыхала воздух. Агата направилась обратно в дом, держа руку на области сердца.

– Ох!

– Мама! – Анна тут же оказалась рядом с ней. – Тебе не хорошо? Где болит?

– Ничего...ох... сейчас все ...ох... пройдет , – Агата выпрямила спину и зашагала к крыльцу, игнорируя боль. Боли это явно не понравилось, сердце укололо еще больше, от чего женщина осела на ступеньки.

Анна села рядом с ней, положа руку матери на плечо.

– Я позову врача!

– Да не нужно, сейчас все пройдет, – повторила Агата. Но лучше ей не становилось.

Анна вскочила со ступенек и уже было помчалась за врачом, но не могла оставить мать одну на крыльце, поэтому решила сначала проводить ее в дом. Уложив мать на диван в гостиной, девушка убежала за врачом, но прежде заглянула к соседке, чтобы та присмотрела за матерью. Благо она оказалась дома. Выслушав сбивчивый рассказ Анны, она и с искренним сочувствием на лице отправилась в дом Кавалли. А девушка побежала дальше в поисках конторы врача, того самого, что уже к ним заходил. И не раз, как оказалось. Девушка уже хорошо изучила город, поэтому примерно знала, где расположился тот самый городской врач.

Через не многим больше получаса Анна подъехала на небольшом двухместном ландо вместе с лекарем к дому Кавалли. Быстро спрыгнув со своего места, она направилась быстрыми шагами к входным дверям. Мужчина неторопливо последовал за ней. В руках он нес все тот же кожаный саквояж с медицинскими инструментами. Агата все также лежала на диване, соседка рядом с ней в кресле. Увидя вошедших, женщина встала, и после того, как Анна ее поблагодарила, ушла восвояси, пожелав Агате здоровья. Доктор же разместив на журнальном столике свои врачевательные инструменты попросил Анну девушку удалиться, чтобы не мешать осмотру. Агата же продолжила, что все будет хорошо и не нужны ей ни осмотры, ни врачи. Никто ее не слушал. Ей осталось только покорно выполнять требования лекаря.

Пока доктор занимался своей работой, Анна сидела в небольшом садике на скамейке, приставленной к стенке дома. Она сначала ходила из одного конца двора в другой, пока не решила сесть и не двигаться, пока ее не окликнет врач. Она переживала за мать, за ее здоровье и за свое будущее без матери. Об этом ей думать не хотелось, но рациональный поток мыслей уже находил ответы на случайные вопросы, что делать, когда ее мать покинет ее навсегда. Наконец, ее позвали. Доктор выглядывал в окно и звал ее по имени. Анна тотчас помчалась в дом. Мужчина ждал ее на кухне.

– Ну что, доктор?

– Как вы, наверное, знаете, ваша матушка давно страдает сердцем. Недавно у нее был инсульт...

– Что? Когда? – перебила Анна. Мужчина взглянул на нее настороженно по верх своих очков.

– Что ж, значит вы, как я могу предположить, вообще не осведомлены о состоянии вашей собственной матери?

– Она ничего мне не говорила, – стушевалась девушка. – Но я замечала за ней ухудшения в ее здоровье. Отдышка, частая усталость.

– Ну-ну, – ответил сухо доктор и, выдохнув, смягчился. Ему стало жаль девушку и ее мать. За годы профессии он не очерствел, продолжая сопереживать каждому своему пациенту. – Чего бы я вам не хотел говорить, но обязан по долгу профессии так это то, что не стоит питать надежды на чудесное выздоровление вашей матушке. Мои рекомендации и выписанные лекарства, конечно, окажут свое действие – продлят ей жизнь, не больше чем на полгода. У нее очень слабое сердце. На этом сказалась и смерть вашего отца, и стресс он незнания, что делать дальше. Ваш переезд и шаткое финансовое положение только усугубили ситуацию.

– Откуда вы столько знаете?

– Я навещаю вашу мать чуть ли ни с первых дней вашего приезда. За это время она успела мне многое рассказать, – ответил он и, чтобы не выставить себя любопытным стариком, который сует свой нос в чужие дела, добавил, – Мне нужно было больше информации, чтобы определить точные причины ухудшения здоровья вашей матери.

Он снова посмотрел на девушку с сочувствием, вручил ей вырванный из записной книжки листок со списком лекарств и рекомендаций, коротко пояснил что да как и, попрощавшись, ушел. Анна проводила его до калитки.

Вернулась она совершенно потерянной. Агата уже сидела в гостиной и встречала дочь виноватым взглядом.

– Почему ты не говорила мне об инсульте?

–Не хотела, чтобы ты переживала, – Агата протянула ей руку, готовая укрыть в объятиях. Анна села рядом с ней и обняла ее в ответ.

– И что из этого получилось? Теперь я переживаю еще больше.

Агата снова виновато улыбнулась.

– Ну, ничего, по крайней мере, мы избавились от одной проблемы, теперь остались сущие пустяки.

Анне не понравилось, как она назвала свою болезнь, но, не желая спорить, промычала согласно в ответ.

– Прости еще раз, что я так настаивала на вашей с ним свадьбе. И что вообще так старалась выдать тебя замуж. Когда я встречусь с твоим отцом, он наверняка посмеется надо мной от души. Если бы сперва умерла я, а он остался, то он сразу бы понял, что собой представляет этот Родарри и самолично засадил бы пулю ему в лоб. Не пустил бы его за порог, да и Глена бы тоже. Он очень тебя оберегал. А старалась делать, что и он, но я, как видно, справилась просто ужасно.

– Не говори так, ты делала то, что считала нужным и правильным. Я тебя не виню.

– Да, уж, конечно, – вздохнула Агата. – Я наворотила дел. И Глена бранила, хотя он совсем и не заслужил. Если бы не он неизвестно, что бы было, если бы Хантер...закончил начатое. Тогда на балу.

Анну при воспоминании в очередной раз передернуло.

– Ну, поживем, увидим. Авось я еще погляжу на внучков Леви.

С этого дня Анна стала тщательно следить за здоровьем матери, строго следуя предписаниям врача. Девушка купила все необходимые лекарства, для этого ей пришлось обойти все аптечные лавки Тэнебриса, потому что то в одной, то в другой чего-то из списка не доставало. Их питание пришлось тоже пересмотреть. Теперь в доме Кавалли нельзя было есть ничего жаренного и ничего мучного, доктор также рекомендовал ограничить потребление красного мяса. Агата скрепя сердце отказалась от чашки кофе и все дни перестали иметь для нее хоть какую-то радость. Теперь готовила только Анна, оттеснив от плиты Агату. Матери она наказала больше отдыхать и гулять на свежем воздухе. Заниматься хозяйством Анна ей тоже не давала, взяв все обязанности на себя.

– Этак я точно помру со скуки! – какой раз вздыхала Агата, сидя на кухне за столом и наблюдая как ее дочь готовит овсяную кашу на завтрак. – И каша эта, я же ее не люблю, что ты заладила ее готовить каждый день.

– Ты жалуешься как ребенок, – ответила Анна, стирая тыльной стороной ладони пот со лба. За утро она уже успела навести порядок в доме и сгрести опавшие листья во дворе. – Я же не придумала все эти ограничения. Так врач прописал.

– Я бы ему тоже много чего прописала, – снова вздохнула Агата, подперев рукой щеку. – Дать бы ему в рожу, чтобы у него аж очки с носа скатились.

– Ну хватит тебе ругаться.

– А что хватит? Написал мне с три короба рекомендаций, и ты еще запрещаешь мне вообще что-либо делать. Сама попробуй целыми днями сидеть без дела да в саду гулять. Еще и кормишь меня всякой ерундой вместе с лекарствами. Так я точно уже засобираюсь на тот свет от жизни такой.

Анна вздохнула и отвернулась от матери к кастрюле с овсянкой, иначе бы она вся убежала на плиту. В очередной раз выслушивая жалобы матери, она решила сделать послабления. Хоть от приема лекарств Анна мать освободить не могла, но со следующего дня она разрешила ей делать мелкие хозяйственные дела, не требующие больших усилий. Даже позволила ей самой готовить обед, чему Агата была рада, хотя она надеялась взять на себя завтрак, чтобы избавить себя от противной овсянки. Так они и жили. До наступления холодов они выбирались на прогулку в парк, так как Анна считала, что ходьбы во дворе их дома недостаточно. Агата была этому рада. Больше здоровье ее не беспокоило, что радовало обеих. Казалось бы, болезнь отступила.

***

Из дневника Глена

9 декабря 1875 год

Мои приключения в столице России еще продолжаются. В прошлом здесь я сильно разгулялся, поэтому быстро отсюда я точно не уеду. Первая девушка, которую я искал, оказалась намного энергичней остальных. На ней отсутствие сердца вообще никак не сказалось. Она продолжала заниматься своими делами, как и раньше – работала официанткой в казино. Нина Виноградская – так зовут эту девушку. Чудная девица, лукавая и чертовски обаятельна, на меня ее обаяние, разумеется, не действует, а другие дураки запросто ведутся. Их-то Нина и заманивала в свои сети, обкрадывала их до нитки, а потом неожиданно исчезала. Выбирала она, конечно же, только богатых и состоятельных. Такой же фокус она хотела провернуть и со мной, но у нее не вышло. Какая жалость! Богатый иностранец, должен был точно клюнуть на ее удочку.

Нашел Нину я в том же самом подпольном казино для элитных посетителей, в котором она снова присматривала себе очередную жертву. Кого-то она мне напоминает... Удивительно, что за столько лет ее образ жизни нисколько не изменился. Хотя, чего ожидать, сердца-то у нее не было. Она просто, не задумываясь, продолжила делать то, что делала. В общем, я заманил ее в темный угол и без того темного казино и вернул ей сердце. Она совершенно ничего не заметила и напоследок спросила, не намерен ли я остаться еще ненадолго. Мой отрицательный ответ ее не устроил, хотя она продолжила мило улыбаться. Напоследок Виноградская сказала, что я ей смутно кого-то напоминаю.

–Этого не может быть. Мы с вами ни разу до этого не встречались. Прощайте, сударыня.

Позже у выхода я увидел, как она выходит из этого казино под руку с каким-то мужчиной, видимо получившим крупный выигрыш. Она шептала ем что-то на ухо, а этот толстосум похотливо ей ухмылялся.

Взглянув на эту картину, я зашагал обратно в отель, где меня ждала сладкая парочка. Ну и зимы здесь, холодрыга страшная! Эмин и Ренета уже совсем не скрывали от меня своих отношений, хотя было бы что скрывать – у этого влюбленного дурня все на лице написано, чего не скажешь о Ренете. Приятно видеть, как ее колючая настороженность оттаивает, и она становится больше похожа на обычную девушку, а не на дикого зверька. Конечно, в этом ей и Эмин помог. Всегда о ней беспокоился. Как она устроилась на новом месте, как ей сегодняшняя погода, сегодняшний завтрак, не желает ли она что-нибудь прочесть на досуге, а как она смотрит на прогулку в его скромной компании? В общем, примерный жених. Я его как-то похвалил, а он покраснел, как сваренный рак, и сказал, что я явно не понимаю, что говорю. Вот, наконец, в его набитой опилками голове поселилась вполне себе достойная девушка, а не эта Сандра Росси.

Благодаря тому, что Эмин сумел вызвать у Ренеты расположение, она теперь хорошо относится ко мне. А как она говорила тогда в палате, я да я, никогда не влюблюсь, что это такое эта ваша любовь, и гляньте на нее теперь. Как бутон розы расцветает от прикосновения первых солнечных лучей, так же и она расцветает, стоит Эмину на нее взглянуть. Они прям два сапога пара. Краснеют по очереди, от моих комментариев по поводу их отношений. Не терпится уже взглянуть на лицо маменьки Гвидо, когда сын привезет с собой невесту. Жаль, мне не дадут присутствовать при этой любопытной сцене. Да и я буду занят другими делами.

Эмин теперь уже со мной редко ходит по моим делам, и все реже мне помогает. А я только привык к его компании. Одного взгляда на его вечно испуганное и настороженное лицо было достаточно, чтобы сохранить веселое настроение на весь день, а ведь он даже ни разу не видел, как я возвращаю сердца. Он был только на разведках. Видать история с Арасели до сих пор влияет на него. Да и кроме того, он теперь только и думает, что о Ренете. Завидую ему, он хотя бы видит ее ежедневно... Но да ладно, на самом деле меня волнует другое – и как спрашивается, я заманю его в дом терпимости в Японии? Это ж такое развлечение пропадает. Ну нет, он должен там побывать! Тамошним дамам я его, разумеется, не отдам, но посмотреть на мир плотских удовольствий этот тепличный мальчик просто обязан. Хотя бы на потеху мне.