Who is She
***Громкая музыка лилась со всех сторон, обволакивая словно тягучая вода, заставляя ощущать в груди растекающееся удовольствие и опьяняя больше, чем крепкие напитки, что подавали на баре. Яркие вспышки неонового цвета, касания чужих тел, потные от интенсивных движений. Женщина спускается с возвышения, впитывая калейдоскоп эмоций от танцующих людей, касаясь их словно бы случайно, и вовсе не намеренно.Жажда.Желание тягостное, вопиюще, прекрасное.Бурлящая кровь, шумящая в их тонких сосудах, кружила голову, заставляла дрожать и задыхаться от подступающего удовлетворения. Любовь истинная, сводящая с ума, заключалась в насыщении не дурацкой синтетикой, которой опаивали всех вампиров страны, а в бьющихся в экстазе телах на танцполе . Такие прекрасные, такие уязвимые и невообразимо прекрасные. Женщина хищно облизывается, ощущая дрожь в кончиках пальцев, когда чьи-то сильные руки касаются ее бедер.Самоуверенный, пьяный и смелый очередной охотник притягивает хрупкое тело к себе, в танец и женщина подчиняется, с готовностью утягивая в свои объятья. Трется об него своим телом, ощущая внутри него не прикрытое желание обладать.В этом они схожи.Женщина утыкается ему в шею, чуть ниже мочки уха, губами касаясь пульсирующей вены на его шее.Кровь бурлит, пульсирует, стремясь найти свое освобождение и женщина стонет, тихо, ощущая подкатывающую эйфорию в своем теле. Ее рот наполняется слюнями, а голод сверлит под лопаткой. Становиться совершенно плевать на объятья незнакомого мужчины.Плевать на его желания и на людей окружающих их. Остается лишь одно яркое, неоновое и бесконечно безумное желание сделать глоток манящей силы. Она поднимает взгляд и сталкивается с красными глазами мужчины, стоящем столбом посреди танцующих. Холодный, с ноткой осуждения взгляд следит за действиями женщины.— Он в морге.Она оставляет свою жертву в покое, отталкивая его, словно использованную игрушку, с некоторой долей сожаления, не воспользовавшись его кровью.— Интересно... — Мурлычет женщина, и на ее губах застывает расслабленная хитрая ухмылка.***
Понимание между вампиром и Марком становиться сильнее, от осознания некоторых проблем. Марк провожает вампира из морга, обещая разузнать больше, потому что руки Лоуренса пока оставались связанными в официальных расспросах.
Совпадение ли?
Не заметить метку, что оставляли на телах всех вампиров мог разве что слепой. Однако, Лоуренс не смог поделиться с капитаном всей информацией, решая перепроверить некоторые факты.
Пока он едет домой, подсвечивая фарами окружающие здания и прохожих, Лоуренс барабанит пальцами по кожаной обтяжке руля.
Мужчина ощущает странное покалывание в пальцах и вздыхает переводя взгляд на приборную панель.
Четыре тридцать утра.
Лавлиет поджимает губы, размышляя, стоит ли делиться впечатлениями с Форестом или приберечь их для себя и собственных рассуждений о гранях невозможного. Лоуренс выкручивает руль и резко поворачивает, давая по газам.
(Невозможно. Если на теле есть метка, значит умерший вампир. Только вот его тело нашли в солнечный день. Этот простой и очевидный факт, плавающий на поверхности, тянул за собой две версии:
Первая, не слишком тривиальная, заключалась в том, что метка была не настоящей? Если такое возможно. Просто подделка.
Вторая, невозможная, ужасная, заключалась в том, что есть вампиры не испытывающие дискомфорт от солнечного света...)
Лоуренс вновь набирает скорость, практически влетая в очередной поворот, замечая полоску восходящего солнца.
(Если поддельная метка? Кто в здравом рассудке будет клеймить свое тело? Фанатик?..)
На спидометре скорости стрелка стремительно двигается выше, пересекая допустимую отметку. Автомобиль рычит, когда Лоурен дергает ручку коробки передач, сменяя скорость.
(Допустим. Почему нет никаких документов? Раньше были, убийца лишь убивал, но никогда не забирал документы, позволяя опознать жертву, хотя полностью лишал тело всех частей)
Двигатель рычит, машина дергается, влетая с ровной поверхности на гравий. Колеса жалобно скулят, вампиру приходится скинуть скорость, снова вывернуть руль, днище поцарапал точно, к бабке не ходи.
Вопросы и бесконечная вереница связанных событий множились в голове, разгорались словно пламя, охватывающее лихорадочно соображающий разум.
Каждый вопрос был словно бензин, что безжалостно плескали во всепоглощающее пламя.
Оно росло.
(Почему? Почему в этот раз иначе? Убил в лесу и притащил к зданию, показал себя, запереживал? Выбросил документы, оставил метку после? Нет, старая на вид, явно давно били. Значит, уже была... Если вампир... Но, как? Труп должен был расщепиться на атомы, попав на солнечный свет. Точно. Лекарств от этого нет, но и ожогов на теле нет)
Пламя горит, извивается, лижет каждый нейрон летающий в голове, безжалостно обжигая. Ответы, кажется, на поверхности, недосягаемые, слишком простые чтобы понять сразу.
Лоуренс тормозит около реки и выходит хлопая дверью.
(Если... Если солнце не вредит? Если... Если это ложь?)
Лавлиет подходит в реке ближе, темная вода течет плавно, привлекая и отражая пока еще ночное небо с россыпью звезд что затмеваются от свята Новы. Взгляд скользит к пока еще тонкой белесой полоске, от которой, словно язвы, тянуться яркие оранжевые всполохи.
(Нет, не ложь. Сам пробовал. Солнце обжигает, пусть потерпеть можно пару минут, но потом... Ожоги, сильные, долго заживающие и иногда, в редких и тяжелых случаях гниющее. Сам видел, у других и сам пытался коснуться света небесной звезды, почувствовав себя хотя бы на мгновенье не чужим, а обычным. Почувствовать себя человеком, счастливым и свободным)
Метка на шее отзывается эхом боли, во рту образуется вязкая слюна, сердце ускоряется в своем ритме, обычно спокойное, безмятежное.
Какая же дурость. Рожденный ползать, мечтая обрести крылья и взлететь, мог лишь пытаться коснуться света недосягаемой звезды, чей теплый и безразличный свет мог стереть его жизнь.
Он протягивает руку к лучам и ощущает жжение до боли стиснутых зубов, такую же, как когда ему маленькому, не объясняя, поставили метку, сначала выжигая на коже, а позже, вкалывая краску, мешая кровь и льющийся пот, присыпая порошком участок нежной кожи на шее, замедляя регенерацию.
Белесый порошок, носящий поэтичное, красивое название: «Osculum serenum»
Лоуренс отдергивает руку и выдыхает, ощущая тупую боль в области затылка.
Он прыгает в машину обратно, заводит, слушая мурчание двигателя и оставляя спонтанные глупости на берегу реки, неспокойной и бурлящей.
Только полный безумец мог решиться на подобную метку и будучи человеком ему бы порошок вреда не причинил. А Лоуренс, ощупывая сохранившиеся ткани, явно ощущал рубцы. Знакомые, близкие, почти роднившие его и безымянное тело жертвы, говорящее о том что он вампир, не подчиняющийся первобытной истине.
Вампир не сдерживает рвущийся наружу смех, немного отдающий ароматом истерики, что удивляет Лавлиета.
Оборотни имеющие разум, вампиры не подчиняющиеся солнцу, а дальше что? Из леса вылезет сам Ёрмунганд, поднимет голову из глубин океана, проглатывая мир? Или что?
Жизнь смеется, являя хищную и многообещающую улыбку, проводя мягким, податливым и гибким языком по острым как бритва клычкам.
Он смеется в салоне автомобиля, пытаясь успокоить шальное сердце. Суждения и догадки не стоят ничего без подтверждающих доказательств. Метка да рубцы лишь половина дела. Наверняка лаборатория возьмет анализ крови... Вампир заводит двигатель и берет в руки телефон, находит контакт Марка, поджимает губы и пишет, чтобы капитан обязательно отправил образцы крови в столицу. Бред, какой же бред.
Мужчина быстрее пересекает дорожку к входной двери и замечает одинокий конверт с красным поцелуем на месте, где должна быть печать. Он подхватывает его, хмурится немного брезгливо и заходит домой, не позволяя солнечному свету коснуться своего тела. Разворачивает сразу, подмечая как сильно от конверта разит ароматом роз.
Белоснежный лист, с размашистым витиеватым подчерком и несколько ровных слов:
«Приезжай ко мне Лоуренс, я сгораю от желания узнать тебя ближе. На входе покажи конверт, чтобы проводили. Мадам М»
Лоуренс фыркает, разглядывая конверт, но внутри больше ничего нет. Его немного впечатляет напористость барышни, но с другой стороны, он понимает, что вероятно хозяйка и вампирша, узнав о новеньком вампире в своем городе, решила не упускать шанса и познакомиться со столичным. Расчетливая дама сразу же позволила себе перейти вежливую границу общения, стерев формальности. В ее деле значилось что она открыта к всякого рода содействия «ПИКу» и разумеется поддерживала императора и почитала его семью.
Мужчина думает, что это послание очень на руку, потому что знакомство с местной диаспорой вампиров входило в его планы. А еще, Мадам могла знать ответ на солнечный свет.
Утро и львиная часть светового дня проходит наполовину во сне, наполовину в очередном копании документов. Последнее действие кажется бесконечно бессмысленным. Лоуренс выписывает имена всех известных жертв, ищет между ними связь, что-то общее, кроме разве что убийцы. Как он выбирает своих жертв? Не случайно же.
Информации мало, подозреваемых — нет.
Лоуренс меряет комнату шагами, вынужденный на время спрятаться в ванной комнате, еще разочек проклиная Фореста и гребаные панорамные окна, освещающие все пространство. В отделе «ПИКа» с высокой долей вероятности есть крыса. Возможно ли, что там и прячется убийца? Удобно.
Последний на кого можно подумать, так это капитан что вел все дела до этого. Лоурес садится на край ванной и хмыкает. Тот самый капитан, из-за чьего убийства поднялась буча. Значит ли что он был причастен?
Вампир осматривает ванную, немного лениво, словно не смотря на окружающие его предметы интерьера, видя сквозь них. А что если умерший имел близкую связь с убийцей? Вынужден был прикрывать, заминать, но вот и сам пострадал или может, вышел на след убийцы?
Телефон загорается, приходит смс от Ватсона:
«Дурака из меня делают. Раздражает. Говорят что метка это паль, слушать не хотят. Кровь отправил в столицу. Долго думал, а вдруг наш умерший сотрудник приложил к убийствам руку?»
Вампир тяжело выдыхает, не радужно. Их мысли с капитаном сошлись, а вот действия местного отдела кажутся донельзя подозрительными.
«Я тоже пришел к этому выводу. По возможности осмотри его кабинет, съездий к нему домой.»
Пишут вампир в ответ, и вновь погружается в собственную паутину размышлений, которая увы приводит его к большим вопросам, да и навязчивая идея исключения из всеобщего правила, настолько вопиюще невозможная, упрямо не выходила из дурной головы, что в следствии не давала рукам покоя. Такая вот извращенная причинно-следственная связь.
Когда солнце скрывается, отработав свою очередную смену, вампир покидает убежище, и еще раз помечает в своей голове о шторах.
Он собирается быстро, почти не думая. Мимо вновь проносятся уже знакомые, но все еще чужие дома, когда он подъезжает к помпезному зданию клуба и ресторана под покровительством вампирши, бросает взгляд в зеркало заднего вида, осматривая свое лицо, расстегивая верхние пуговицы рубашки, обнажая шею и край собственной метки, и выходит.
Вновь яркие огни грозятся пронзить чернильное небо звуками, безжалостно бьющими по чувствительным перепонкам. На входе в здание стоит какой-то крупный мужчина, его рубашка, белоснежная, идеальная, выдает в нем подобие охраны. Лоуренс замечает блеск алых глаз, без зазрения совести сканирующие входящих и уходящих людей. Молчаливый, собранный, словно высечен из мрамора самим Эфели.
Лоуренс приближается и приспускает черные очки, показывая свои красные глаза.
— Добрый вечер, сэр. -Басистый голос, похожий на карамель, тягучий, горячо стекающей по раскаленной ложке. — Если у Вас забронирован столик, пожалуйста покажите билет. — Вежливо, отстраненно. Лоурен хмуриться, пожимает плечами и показывает конверт. Охранник склоняет голову, поджимая губы, и его черные зрачки опасливо сужаются. Непонятные для Лоуренса эмоции вихрем проносятся на лице охранника, — Пожалуйста, проходите. Налево, затем на лифте на нижний этаж. — Медленно произносит мужчина с голосом карамели и отодвигается, позволяя Лавлиету войти.
Яркое золото, солнечное, мягкое и изящно искусственное. Наполированный мраморный пол с золотыми вкраплениями, нежная мелодия пианиста, играющая на фоне, звон бокалов и посуды, приглушенные голоса, вежливые и осторожные. Вампир, как и было велено, поворачивает налево, подходит к лифту.
Аромат роз и готовых изысканных блюд, не резкие, идеально дополняющие друг-друга. В животе нарастает беспокойство напополам с нетерпением. Лоуренс не очень часто общался с себе подобными, не то что б из вредности, скорее по долгу профессии. Он не решался сближаться с большим количеством людей, потому что Фореста хватало с головой, ещё и на сдачу оставалось.
Чем ниже спускается кабинка лифта, тем отчетливее Лоуренс слышит яркую электронную музыку, нещадно бьющую по голове и вызывающую разве что очередной приступ мигрени.
Он хмыкает. То, что Мадам держала под землей клуб не было секретом, нет, иначе бы он туда не попал. Двери открываются и вампир улавливает отчетливый аромат перегара, пота, табачного дыма и крови... Человеческой, свежей, едва различимой, но явственной. Вампир принюхивается, тянет воздух, двигается медленно и хищно. От аромата свежей крови появляется легкое головокружение, а мышцы словно бы наливаются усталостью. Ведомый шлейфом, он с каждым шагом понимает, что такой аромат не мог оставить случайный порез о бокал. Он толкается о мимо липнущих со всех сторон человеческих тел. Со всех возможных сторон, резко двигающихся в такт долбящим безжалостно басам, от чего уровень раздражения в груди растет в пугающей прогрессии.
— Лоуренс... — Ласкающий мягкий голос, теплый, дружелюбный и даже в такой какофонии звуков узнаваемый. Вампир ищет взглядом и натыкается на белоснежное лицо, возвышающее на помосте, над всеми людьми. На ее губах застыла легкая, ехидная улыбка, едва походящая на хищный оскал, а волосы, белоснежные, словно бы искусственные сливались с лицом, на котором красовались два ярко алых глаза, привлекающие внимание больше всех и выглядывающее из-под челки с двумя короткими косичками по бокам, убавляя возраст женщины.
Лоуренс находит лестницу и поднимается к ней. Бардовое, темное платье, струящееся по фигуре, и жемчуг на тонко шее.
— Мадам? — Вежливо обращается Лоуренс и она взмахивает тонкими пальцами с длинными острыми коготками.
— Просто Элиза, пожалуйста. — Она приближается к нему слишком быстро, обдав кожу горячим дыханием, пахнущим кровью.
Чужой кровью, не похожей на синтетику, и заглядывает в глаза.
— Вот ты какой, вампир, работающий в «Пик» — Еле слышно мурлычет и касается его шеи острым коготком, не сильно. — Не думала, что мне нужно будет приглашать тебя. — С ноткой досады произносит женщина и Лавлиет отмечает, что выше ее на целую голову.
— Иначе, в твое заведение не попасть, Элиза. — Возвращая ей улыбку, говорит вампир и подхватывает руку, слегка наклоняясь к ней, оставляя легкий поцелуй на костяшках, смотря на женщину снизу- вверх.
Она довольно улыбается, показывая клыки.
— Ммм, маленький врунишка. Не выказать уважение одной из уважаемых вампирш, это может-быть расценено как публичное выражение личной неприязни.- Продолжает говорить хищно. — Лоуренс. — Она мягко смыкает губы, говорит растягивая, словно пробуя имя на кус, катая на языке леденец.
Лоуренс вглядывается в ее лицо. В памяти всплывает размытый образ, словно бы он где-то видел эти самодовольные губы, с ярко-красной помадой и ядовитой усмешкой победительницы.
— Однако, ты пригласила меня. — Отвечает Лавлиет, разгибаясь и вставая перед вампиршей в полный рост, решив что выказал ей достаточно уважения.
— Я решила что такому мужчине можно дать второй шанс. — Мурлычет Мадам и разворачивается, соблазнительно виляя бедрами. — Отрадно знать, что даже более молодое поколение чтит старые законы вампирского общества, пусть и не полностью.