Глава 55
Бледность Веры стала еще заметнее на фоне белизны постельного белья в больнице. Накрахмаленное, оно было похоже на снег, даже хрустело так же.
Врачи уже успели поставить Вере капельницу с каким-то лекарством – как оказалось, потеря крови была не настолько критичной для переливания. Рин посмотрела на часы, висящие в палате. По ее прикидкам, экзамен у Хикари уже подошел к концу. А значит, вернувшись домой, она будет переживать, если не обнаружит там Рин. Да и сама она уже устала – исцеление, которое у нее получалось хуже всего, забрало много энергии. Пора было уходить.
Рин перевела взгляд обратно на Веру. Голубые вены слишком ярко выделялись на полупрозрачной коже, и оттого она казалась хрупким цветком, слишком слабым, чтобы выдержать порыв ветра.
Рин надеялась, что Вера послушается врачей. Те категорически запретили ей делиться жизнью по крайней мере ближайший месяц. А медсестра, задержавшаяся после их ухода, по-матерински ласково посоветовала вообще прекратить это делать, тем более с нынешним партнером. В отличие от Веры, слушающей все это с несчастным выражением лица и протестом в глазах, он явно знал, на что шел и сколько крови пил. И думал только о себе.
Рин осторожно тронула Веру за плечо, и та вздрогнула, просыпаясь. Некое подобие вины из-за того, что она вырвала ее из лечебного сна, всколыхнулось в Рин, но просто исчезнуть она тоже не могла.
– Мне пора.
– Ты же еще придешь? Мои родители, – Вера запнулась и, сделав над собой усилие, неестественно улыбнулась. – Не думаю, что они будут меня навещать.
– Но ведь это твои родители, – вырвалось у Рин.
Она заметила стыд, промелькнувший в глазах Веры, которые она тут же потупила. У Рин в голове не укладывалось, как настоящие, вырастившие тебя родители могут не навестить собственного ребенка. Если бы они были приемные, Рин бы тоже удивилась, но не сильно. В конце концов, она по опыту знала, что это ненастоящая семья, а значит привязанность в ней не была так сильна.
– Они очень занятые, – будто оправдываясь, пробормотала Вера. – Но ты не приходи, если у тебя тоже есть дела. Я не обижусь, честное слово. Мне же не пять лет, смогу себя занять. И врачи сказали, что денечка через три меня отпустят. Так что все нормально.
Рин поморщилась. Странная ответственность за Веру одновременно смущала и раздражала ее. Наконец она кивнула.
– Я приду.
Вера просияла.
– Спасибо! Я не хочу тебя утруждать или навязываться, просто...
– Я приду, – перебила ее Рин и убрала руку. – Но сейчас мне пора.
– До встречи!
У Рин появилось подозрение, что Вера сейчас от наплыва чувств кинется ей на шею, позабыв о капельнице. Она махнула рукой и быстро, но так, чтобы это не выглядело слишком подозрительно, зашагала к двери.
– Не скучай, – бросила Рин уже через плечо и вышла в коридор.
По нему решительно бегали по делам врачи, а пациенты неспешно дефилировали, используя небольшое пространство по максимуму для своих прогулок.
Рин поежилась, почувствовав на себе чей-то завистливый взгляд. Гнетущая атмосфера болезни пропитала каждый сантиметр и пожирала людей, задержавшихся в больнице чуть дольше, чем планировалось. Все были на взводе, и Рин слышала тщательно скрываемый страх в их голосах. Что, если я не выздоровею? Почему врачи так долго тянут с анализами? Мне так больно...
Рин прошмыгнула мимо двух женщин, беседующих посреди коридора и занимающих большую его часть. Она порадовалась, что не обладает чутким нюхом, как Рей, ведь даже так Рин чувствовала тяжелый запах страданий, болезненного пота и безысходности, мало-помалу захватывающей сердце каждого пациента. В этом было проклятие любой больницы – все мечтали вырваться отсюда, но не могли из-за травм или болезней, и это давило. Рин даже показалось, что она услышала чьи-то всхлипы.
– ... ужасный отек... галлюцинации... мерзкая жидкость из двух ранок...
Рин запнулась и едва не влетела в какого-то пациента. Наскоро извинившись, она обернулась и сделала пару шагов назад к двум женщинам, изо всех сил прислушиваясь к их разговору. Слова о двух ранках зацепили Рин, поймали ее в силок и снова – уже в который раз за сегодняшний день – вызвали в памяти образ Хьюго. У него тоже было два прокола.
– Представляешь, врач сказал, что он едва не умер, – со странным воодушевлением говорила женщина, явно польщенная безраздельным вниманием слушательницы. – У бедного мальчика началась сильнейшая аллергическая реакция, а ведь яд этой твари и так очень опасен. Слава богам, его вовремя привезли в больницу. Не представляю, какого это было бы потерять ребенка. Еще и такого маленького.
– Какая разница: маленький, большой, в любом случае это ребенок, – тяжело выдохнула ее собеседница. – Для родителей он всегда останется ребенком. Но где он умудрился найти эту змею?
– Девушка, вы что-то хотели?
Лицо рассказчицы будто превратилось в камень, когда она заметила прислушивающуюся к их разговору Рин. Но та даже не посмотрела на задавшую вопрос женщину. Кровь стучала в висках, а во лбу, прямо между бровей, начала разгораться боль. Ногти Рин впились в ладони, но она никак не прореагировала и на это.
Разрозненные факты каруселью кружили вокруг нее, чтобы через несколько секунд выстроиться в ровную линию. Все кусочки сложились. Мозаика, блеснув на солнце эмалью, предстала во всей красе.
Осознание ударило Рин прямо в грудь, и она отшатнулась от женщин. Хватая ртом воздух, она невидяще посмотрела на двух сплетниц и рванулась прочь из больницы.
Она бежала так, словно под ногами горела земля. Ей казалось, что счет идет на секунды. Она не должна была опоздать.
Прохожие отскакивали с ее дороги, грозясь и ругаясь вслед девушке, черной кометой разрезающей спокойствие улицы. В ушах Рин пел ветер, сердце бешено колотилось в груди от страха. Но воздух спокойными ровными вдохами врывался в ее тело и покидал его размеренными выдохами. Дыхание бегуна позволяло ей бежать все быстрее, не чувствуя усталости.
Рин едва не пролетела мимо поворота на Изумрудный бульвар, в конце которого стоял дом Кристофера. Для того, чтобы поменять направление, ей пришлось выбросить перед собой ногу и использовать ее как упор. Слегка согнув колено, Рин напружинилась и, оттолкнувшись, ринулась дальше по улице. На боль, прострелившую все еще не до конца зажившую лодыжку, она не обратила внимания.
Рин взбежала по ступенькам, грохоча кроссовками, и ворвалась в дом. Охранные чары окутали ее, приветствуя как члена семьи. Рин лихорадочно уставилась на стоящую в коридоре обувь, ища единственную пару и молясь, чтобы ее здесь не было. Аккуратные черные лодочки с небольшим каблучком. Сердце Рин провалилось в желудок, когда она их увидела.
– Хикари! – стараясь, чтобы в ее голосе было поменьше паники, заорала Рин. – Хикари, где ты?
Не дождавшись ответа, она побежала по коридору, на ходу заглядывая в каждую комнату. Дыхание, отточенное бегом, теперь стало прерывистым, и вырывалось из груди шумными выдохами.
– Хика...
– Я здесь!
Рин со всех ног кинулась на звук голоса и чуть не рухнула от облегчения, когда увидела Хикари, спокойно сидящую на кресле в гостиной. Она с легким удивлением смотрела на взъерошенную Рин, но с каждым ее судорожным вдохом в лице Хикари появлялось все больше тревоги.
– Слава Файрере, – хрипло прошептала Рин и прислонилась к косяку. Ноги дрожали. – А где...
– Что случилось?
Она не заметила Джона и теперь вздрогнула от звука его голоса. Он обеспокоенно вскочил со своего кресла и сделал к ней пару шагов, при этом ненароком загородив своим телом Хикари. Рин дернула головой. Ей казалось, что, если она потеряет Хикари из виду, случится что-то непоправимое.
– За тобой кто-то гнался? Это они?
Рин помотала головой. Джон подошел к ней и мягко положил руки на плечи, вынуждая Рин следовать за собой в глубь комнаты. Она покорно побрела рядом, мимоходом отмечая, что Джон надел ту же рубашку, что и в день их поцелуя.
– Н-нет, – Рин с трудом сглотнула и замерла рядом с пустым креслом.
Джон бережно надавил ей на плечи, приглашая сесть. Она повиновалась, вдруг чувствуя безграничную усталость. По всей голове расползлась боль, и Рин привалилась к мягкой спинке, чувствуя, как адреналин медленно исчезает из крови. Вместе с ним Рин покидали и силы.
Что-то крутилось в мыслях, но из-за тупой боли, пульсирующей между бровей, Рин не могла сосредоточиться. Она заставила себя оторвать взгляд от рубашки Джона и посмотреть ему в глаза. От искренней заботы в их глубине ее прошиб пот.
Хикари тоже подошла и присела на подлокотник кресла Рин.
– Что случилось?
– Я...
Рин нахмурилась, пытаясь подобрать слова. Взгляд упорно возвращался к однотонной рубашке Джона, которая так шла к его глазам. Рин потерла лицо, стараясь прийти в себя.
– Я была в больнице и...
– Тебе стало плохо? – испуганно перебил ее Джон.
– Нет, я... Со мной все хорошо. Я встретила Веру. Хикари, помнишь, она нас провожала до «Крыльев демона», – Хикари кивнула, и Рин продолжила. Ее не отпускало чувство, что под ворохом этой шелухи она упускает нечто важное. Рин знала, что права, но не имела понятия, как донести собственные мысли. – Так вот, ей стало плохо, она в обморок упала. Я ее попыталась исцелить, не знаю, помогло или нет, н-но я... Я поехала с ней в больницу и там...
Рин замолчала, подавившись воздухом. Джон расстегнул верхнюю пуговицу рубашки, оголяя впадинку между ключиц. Хикари проследила за ее взглядом и нахмурилась. Рин почувствовала, как по спине стекает пот. Вдруг стало слишком мало воздуха. В голове наступила полнейшая тишина. Даже боль присмирела.
– М-мне надо снять кроссовки, – глупые слова, но Рин уцепилась за любую возможность, лишь бы выбраться отсюда. – Кристофер будет сильно ругаться. Я мигом.
Рин почти выбежала из гостиной, не останавливаясь ни от возгласов Джона, призывающего ее остаться, ни от непонимающего молчания Хикари. Она смутно помнила, как добралась до коридора. Из памяти исчез момент, как она роется в карманах своей беговой куртки, которую ни разу не надевала после последнего дня в доме Хьюго, словно вор оглядываясь по сторонам.
Рин обнаружила себя, уставившейся на собственную раскрытую ладонь. На ней темнел плоский круглый диск. Светлая крапинка на его боку делала синеву еще ярче. Пуговица.
В мозгу молнией стрельнуло то, что мешало Рин отвести взгляд от рубашки Джона. Одна из пуговиц была без крапинки. Инородный объект, такой незаметный, если не знать о нем, и слишком выделяющийся, если один единственный раз обратить внимание. Эта пуговица изначально не была пришита к рубашке. Она пришла на замену той, что Рин держала в руках.
Рин согнула пальцы, пряча от собственных глаз пуговицу. Ожидаемого огня ярости в ее душе не было. Ленивый ветер завывал над пепелищем. Этого не могло быть. Она не верила.
Страх за Хикари тронул за плечо, заставил очнуться. Рин повернулась и пошла в гостиную. Она двигалась медленно, будто продиралась через невидимые невооруженным глазом преграды. Ей казалось, что тело обвивают лозы, тянут ее назад, шипами раздирая кожу.
Когда она зашла в гостиную, Джон расхаживал в центре комнаты, заложив руки за спину, а Хикари продолжала неподвижно сидеть на подлокотнике. Они оба повернулись к ней и улыбнулись: Хикари – с легким оттенком встревоженного ожидания, Джон – с облегчением. Он словно опасался, что Рин не вернется и сбежит в неизвестном направлении. Она не ответила ни на одну из улыбок.
Мозаика не была целой. Последний кусочек все еще лежал в стороне. Когда Рин посмотрела в невозможно светлые глаза Джона, он с омерзительным хрустом встал на свое законное место.
– Это ты. Ты убил Хьюго.