Искра солнца

Легкий ветер ерошил волосы, играясь с угольно-черными прядями и лаская лицо. Рин чувствовала, как по предплечью ползут мурашки, а кончики пальцев холодеют, но не двигалась. Закат играл красками и казался самым прекрасным, что она видела в своей жизни. Багровые тона перетекали в насыщенную синеву, из-за которой солнце казалось огромным раскаленным добела шаром. От него было невозможно отвести глаз.

Дом Кристофера не был самым высоким, однако он все же позволял почувствовать себя птицей, смотрящей на людей и лунаров с высоты. Закатное солнце окрашивало здания в фиолетовые краски, делая их более угрюмыми, по-сказочному загадочными. На горизонте, со стороны территории гномов, темной цепью вились горы. Их остроконечные вершины были похожи на копья, пронзающие небесную плоть, а пологие склоны напоминали изгибы тела. Они словно были великанами, притаившимися рядом с городом и ждущими, пока зайдет солнце, чтобы ожить и начать свои дикие пляски.

Рин усмехнулась собственным мыслям и опустила взгляд на раскрытую книгу, лежащую на коленях. «Правдивые сказания старины». Она с трепетом огладила старинные, кое-где надорванные страницы и провела кончиком указательного пальца по эпиграфу, зацепившему ее.

«Магия – это Искра Солнца, разогнавшая мертвую тьму, это Кровь Луны, создавшая непоколебимое сердце, это Душа Звезды, вдохнувшая в него жизнь».

Солнце и Луна олицетворяли Файреру и Димериона, однако Рин не могла понять, кто скрывается за Звездой. Эрмени никогда не сравнивали с этим небесным телом. Рин устало выдохнула и посмотрела на закладку Хьюго, которая аккуратно лежала на стеклянном столике. Для надежности она еще и придавила ее чашкой.

К своему удивлению, придя в свою комнату после разговора с Джоном, Рин не плакала. Ее все еще потряхивало, однако слез не было. Только желание залезть под одеяло и спрятаться от всего мира. Сделать вид, что если она не видит его, то и ее не видно.

Бесцельно просидев в своей комнате несколько часов, Рин поняла, что больше не может находиться в четырех стенах и делать вид, словно ничего не случилось. Солнечные лучи не пробивались сквозь плотные шторы, которые она судорожно задернула, стоило ей закрыть дверь. К вечеру даже тот свет, который просачивался через их ткань и приглушенно освещал комнату, исчез, и тени стали глубже. Они черным бархатом лежали в углах и становились все длиннее с каждой минутой. Рин боялась вглядываться в них, потому что ей казалось, что кто-то смотрит на нее в ответ.

Поэтому она схватила книгу, письмо Виларенделла и поднялась на крышу, предварительно убедив себя в том, что с улицы ее не видно. Ей надо было понять как можно больше о том, что было настолько ценного в письме и в монете. И могли ли они каким-то образом принести ей преимущество.

Записка Хьюго все еще лежала между страниц, и, посмотрев на нее, Рин решила в первую очередь начать читать книгу. В ней могла упоминаться не только Эрамейя, но и монета, которая была настолько важна для Эрланда, что он погнался за ней. Однако пока Рин не нашла ничего нового. Разве что один раз, во время описания борьбы Файреры с вендиго, который решил уничтожить Орверос, город мира, упоминались некие Темные, последователи Тьмы, которая захватила их сердца. Однако больше о них не говорилось вплоть до самой гибели Димериона и Файреры.

Рин перелистнула на этот момент и в задумчивости побарабанила пальцами по книге. В голове была каша из длинных описаний, заковыристых метафор и аллегорий, выцепить из которых, что же именно произошло, было очень трудно. В мифах было предостаточно сравнений и завуалированных определений, и выкопать из-под этой шелухи что-то стоящее не представлялось возможным.

«Темные – это какое-то общество, выступающее против богов, – принялась рассуждать Рин. – Но непонятно, то ли это метафора, то ли их характеристика – сердца, полные тьмы. Возможно, они проводили какой-то ритуал, якобы делающий их сердца черными или...»

Рин нахмурилась. Могла ли быть Чернь как-то с этим связана? Глаза погибших от ее руки были черными, может, и сердца тоже? Но жертвы умирали, не было ни единого выжившего. Охотники считали, что это просто маньяк, убивающий необычным образом, и в этом Рин была склонна верить служителям закона. Вопрос был только в том, каким именно способом он лишал людей и лунаров жизни.

На телах жертв не обнаруживалось никаких повреждений кроме тех, что они наносили себе сами в предсмертной агонии. По слухам, никакого магического вмешательства тоже не было обнаружено. Люди и лунары просто умирали. Именно это всех и пугало. Никто не знал, из-за чего наступает смерть и как защититься. Неизвестность была хуже всего.

«Видимо, Темные были как-то связаны с Эрамейей. И в письме Виларенделла о них говорилось. – Рин осторожно развернула лист бумаги, найденный в заброшенном особняке, и перечитала его. – «Темные пришли за мной, и мне остается лишь уповать на милость Димериона. Это больше не бледные последователи, не подражатели. Они обрели мощь и стали по-настоящему опасны». А еще упоминалась какая-то загадочная Она. Видимо, как раз-таки Эрамейя».

Рин перечитала одну из строчек. «Она очнулась от многовекового сна».

Потом Рин снова вернулась к тексту мифа: «Тело же Эрамейи было сокрыто». Хьюго правильно обратил на это внимание. Сокрыто, не погребено.

– Итак, Эрамейя – госпожа Темных, которые были врагами богов, – вслух обобщила Рин, все еще в сомнении хмуря брови. – И у нее, судя по всему, есть преемница, раз Виларенделл собрался ее низвергать. Не могли же Темные, в конце концов, оживить кого-то.

Одинокий смешок Рин прозвучал пугающе громко, и она поежилась. Лодыжка снова заболела, и Рин подняла ногу наверх, держа ее на весу. Больше вслух она ничего не произносила, боясь разрушить стеклянную тишину и каким-то неведомым образом накликать на себя беду.

«Никогда не слышала о заклятиях, возвращающих из-за Грани. Это просто невозможно. И о каком пророчестве говорит Виларенделл? – Рин сжала виски пальцами. По голове медленно расползалась пульсирующая боль. – Если все это правда, то почему никто ничего не знает? Если Темные такие сильные и опасные, как пишет Виларенделл, то почему не заявили о себе? Только если эти убийства... Но они не оставляют ничего, чтобы можно было понять, что это Темные. Даже вампиры, и те пишут свои лозунги кровью, хотя по стилю убийств и так понятно, чьих они рук. Клыков, точнее».

Рин застонала. Она мечтала вернуться в тот день, когда во второй раз пошла в заброшенный особняк, и вместо этого остаться дома. Никогда не узнавать ни о Темных, ни о таинственной Эрамейе. Никогда не привлекать к себе внимание Эрланда. Не рисовать на собственной спине мишень.

Рин снова вернулась к письму Виларенделла. Она сомневалась, что именно оно было нужно Эрланду. Монета – вот его истинная цель. Монета, каким-то образом связанная с королевой гномов, у которой есть вещь, способная уничтожить Эрамейю. Оставалось лишь понять, относился ли Эрланд к тем эльфам, которым доверял Виларенделл, или он переметнулся на сторону Темных.

Рин с тяжелым вздохом закрыла книгу. Солнце уже почти село, и от большого круглого диска осталась лишь узкая полоска, на которой будто лежало облако. Оно было похоже на огромного льва, вытянувшегося в прыжке.

У нее были лишь смутные догадки того, кто такой Эрланд и принадлежит ли он к тем, кто охотится за ней или действует по собственной воле. Джон говорил о том, что ее преследуют сторонники какого-то могущественного существа, и Рин боялась даже подумать о том, что им может быть Эрамейя. Та же самая Эрамейя, которая враждовала с богами и возглавляла Темных.

Послышались шаги по короткой деревяной лестнице, ведущей на крышу. Рин со смесью раздражения и вины втянула голову в плечи. С тех пор, как она вернулась домой, то ни разу не заговорила с Хикари. Сидя у себя в комнате, Рин слышала, как та мнется у двери, и хотела распахнуть ее, чтобы все рассказать, попросить совета. Но продолжала упрямо сидеть на месте, вперив взгляд в обвиняюще топорщащийся иглами кактус, рядом с которым все еще лежала записка Хикари вместе с постскриптумом на обороте.

P.S. Ты не любишь, когда я ищу мораль и разбираю произведения по косточкам, но, когда я наткнулась на эту легенду, сразу подумала о том, как жизнь кактуса похожа на нашу. И как важно иногда снимать броню и позволять миру увидеть себя с обнаженным, беззащитным цветком. Знаю, что ты терпеть не можешь, когда кто-то учит тебя, как жить, и я этого не делаю. Просто, как и Файрера, не хочу, чтобы колючки закрыли твой цветок. Люблю тебя, сестренка.

– Так будет лучше, – шептала Рин, прекрасно понимая, что не может оголиться и сбросить колючки. Сейчас только они могли защитить ее и тех, кто занял ее сердце. – Даже если Джон соврал, Эрланд – не выдумка. Он знает, как я выгляжу, и может найти меня. Им опасно общаться со мной. Не хочу, чтобы им навредили только для того, чтобы добраться до меня.

Но сейчас это была не Хикари. И не Рей. Рин вслушалась в звук шагов. Размашистые, они были слегка небрежны. Кристофер. В его походе Рин чувствовала толику неуверенности, но, когда он наконец поднялся на крышу, его лицо было совершенно спокойно. Кристофер обнимал пару пледов, прижимая их к груди, и Рин, только увидев их, поняла, насколько замерзла. Температура успела упасть, и от дневной жары не осталось и следа.

– На это можно смотреть вечно, правда? – вместо приветствия сказал Кристофер и улыбнулся. Лучи умирающего солнца мягко омывали его, придавая лицу теплый оранжевый оттенок, становящийся золотым в волосах и ресницах Кристофера.

– Да, – хрипло после долгого молчания ответила Рин.

Она отвернулась, но продолжала краем глаза наблюдать за магом. Кристофер, казалось, забыл обо всем на свете. В его устремленных на небо глазах играли янтарные и пурпурные отблески, а в уголках губ затаилась тихая улыбка.

– Десять минут назад он был еще красивее, – подала голос Рин, как бы намекая, что Кристофер опоздал.

– Знаю, – кивнул он и, стоило последнему кусочку солнца скрыться за горизонтом, повернулся к Рин. – Я видел его снизу, из города. Оттуда он, конечно, не такой величественный, и все же завораживает.

Кристофер протянул Рин один из пледов, и она после секундного колебания приняла его со слегка настороженной улыбкой. Рин не понимала, чем вызван прилив его внимания и заботы, и по старой привычке ожидала подвоха. Да, в день чтения завещания лед между ними тронулся, и все-таки его поведение было непривычным.

– Рей сказал, что ты здесь, – Кристофер плавно сел на соседнее кресло и положил ногу на ногу. – Решила полюбоваться видами?

«Отогнать от себя мысли о том, что на меня кто-то охотится и своим присутствием я подставляю под удар вас», – поправила Рин и вслух сказала:

– Побыть в одиночестве.

Щека Кристофера дернулась, и Рин тут же пожалела о своих словах. Она не хотела быть грубой. Ей пришлось приложить максимум усилий, чтобы сохранить нейтральное выражение лица. Сжав кулаки, она мантрой твердила про себя, что так лучше. Безопаснее. Ни Эрланд, ни кто-либо другой не должны были понять, кто ей дорог. Кого они могут использовать в качестве разменной монеты.

– Понимаю. Я и сам люблю посидеть здесь в тишине, один на один с ветром и небом. Не буду тебе докучать, Эллирин. Я просто хотел извиниться.

– Извиниться? – непонимающе повторила Рин. – Но за что?

– Я совершил ошибку, не поверив тебе. Сегодня ко мне приходили Охотники, брали показания. Они мне все рассказали. Эллирин, мне очень жаль, что тебе пришлось в одиночку заниматься этим, пока Охотники не взялись за дело. Конечно, ты была не одна, я знаю. Хикари, Рей, Джон... Но я никогда себе не прощу, что отвернулся от тебя. Не поверил. Это было больно. Я... я знаю, каково это, когда ты словно один против всего мира. Отец... Ну да не важно. Не буду оправдываться, я виноват. Мне тогда, да и сейчас, собственно, казалось, что весь мир рухнул. Хьюго...

Кристофер запнулся и опустил взгляд на свои переплетенные пальцы. Он так сильно сжал их, что костяшки побелели. Прочистив горло, Кристофер продолжил, но так больше и не поднял взгляда на Рин.

– Он меня всегда поддерживал. Когда я ошибался, оступался и падал, он был тем, кто подавал мне руку. Благодаря нему я вставал на ноги. Я всегда смотрел на него, как на предмет подражания. Хотел быть таким же. А когда этот идеальный образ треснул и вместо него показался обычный человек... Я этого не выдержал. Много лет был рядом, поддерживал, но в один момент просто сломался. Я его бросил. Мы не разговаривали почти пять лет. Пожалуй, это единственное в жизни, о чем я жалею. Все бы отдал, чтобы поменять это. А когда мне сказали, что он умер, я... Все надежды, стремления просто исчезли. Мысль о том, что я больше ничего не смогу изменить, меня сломила. А потом ты заявила, что его убили. Моя жизнь разбилась, и мне казалось, что ты еще и прыгаешь на осколках, наслаждаясь хрустом. И я тогда разозлился на тебя, Эллирин. Мне хотелось крикнуть, что ты его не знала. Не знала так, как я. Что ты только терзаешь и себя, и других, утверждая, что его убили. Что ты используешь его смерть, чтобы привлечь к себе внимание, потому что... потому что ты не его семья. И тебе наплевать на то, что его не стало. Важно лишь то, чтобы на тебя обращали внимание.

Губы Кристофера скривились то ли в попытке улыбнуться, то ли в гримасе боли. Сердце Рин застучало сильнее, и она закусила губу, шаря по его лицу. Кристофер словно приоткрыл створку своей души, но поток невысказанных слов оказался слишком силен и сорвал двери с петель. И он, то ли не зная, как это исправить, то ли не желая останавливаться, продолжал и продолжал говорить.

– Но оказалось, что это я – не его семья. Больше нет. Ты – дочь Хьюго. Пусть не по крови, но по духу. Ужасно пафосно звучит, но это правда. Ты на него похожа. Есть в вас какая-то бесхитростность. Подкупающая искренность. Иногда у меня возникает ощущение, что вы слишком настоящие. Не умеющие надевать маски, врать, изворачиваться. Я не такой. И я во всем ошибался. Особенно в тебе. Прости меня, Эллирин.

Спокойный голос Кристофера с оттенком горького смирения обволакивал Рин, укутывал ее. В глазах мага стояли слезы, но они так и не пролились на его щеки. Кристофер глубоко вздохнул, словно перед прыжком в ледяную воду, и повернул голову к Рин.

Фонари с улицы отбрасывали приглушенный свет, и создавалось ощущение, что Кристофер не принадлежит этому миру. На миг Рин показалось, что рядом с ней сидит Хьюго. Но вот мужчина запустил руку в волосы, нервным движением приводя остриженные кудри в беспорядок. Рукава рубашки были по-домашнему закатаны, и Кристофер отрешенно чесал тонкую полоску шрама на запястье. Он не отрывал взгляда от Рин.

Это был Кристофер. Призрак Хьюго, который она в нем видела до этого, исчез. Окончательно растворился в темном небе вместе с последними отблесками солнца.

– Рин, – тихо сказала она. – Можешь звать меня Рин.

Кристофер понял. Слова были не нужны, и он просто тепло улыбнулся. Глядя на улыбку, осветившую его лицо, Рин подумала, что делает ошибку. Сокращая дистанцию между собой и Кристофером, она одновременно сокращает дистанцию между ним и убийцами, посланными за полукровкой.

Рин выдохнула сквозь сжатые зубы и отвернулась. Она не понимала, что должна сделать. Единственное, чего ей хотелось – защитить дорогих сердцу существ, но она не знала, как.

– Похороны не состоятся, – Кристофер поднял голову к небу, не заметив мрачного лица Рин.

Она вздрогнула и резко посмотрела на него. Плед сполз с плеча, и холодный воздух, тут же воспользовавшись этим, укусил обнажившуюся кожу.

– Охотники сказали, что попробуют отыскать яд, – отстраненно пояснил Кристофер. – А для этого надо иметь доступ к телу.

– Они так и не выяснили, что это за яд?

– Нет. Агент Скарпет сказала, что он, скорее всего, животного происхождения, но на сто процентов неизвестно. И она также сообщила, что они начали поиски того человека, который написал письмо с угрозами.

– И как успехи?

Рин тоже подняла глаза к небу. На нем уже начали зажигаться первые звездочки. Они маленькими искрами светились на темном полотне неба, становясь все ярче с течением времени. Рид подавила в себе желание создать шар света. Ей хотелось почувствовать себя чуть ближе к этим прекрасным звездам, вообразить, что одна из них танцует на ее раскрытой ладони.

– Она не очень-то распространялась, – в голосе Кристофера, несмотря на ворчливость, на миг проскочило нечто похожее на удивленное восхищение. – Ты бы видела ее взгляд. На меня так никогда не смотрели.

– Как – так?

– Как на пустое место, которое не стоит и капли ее драгоценного внимания.

Рин фыркнула. Они с Кристофером вдвоем пытались сбежать от тяжелого разговора, прикрыться сухим перечислением фактов или спрятаться за обсуждением чего-то другого. Только не Хьюго. Только не воспоминания о том, что Эрланд может быть не единственным, кто хотел ее поймать.

– Гляжу, ты не очень-то и расстроился.

– На самом деле это просто разбило мне сердце, – Кристофер театрально прижал ладонь к груди, но его глаза были пусты.

– Не думаю, что Робин это волнует.

– Вот тут ты права. В жизни не встречал более хладнокровных особ.

Рин краешком губы улыбнулась. Она слышала смех Робин и видела ее рядом с Реем. Она была хладнокровна только с теми, кого не считала своими близкими.

– Так что они выяснили? – вернулась Рин к теме, и Кристофер стиснул челюсти. Когда он заговорил, его голос вновь потерял даже намек на эмоциональность.

– Нашли фрагмент отпечатка указательного пальца и теперь ведут поиск по базам. Агент Скарпет сказала, что это очень долгий процесс, – Кристофер бросил неловкий взгляд на Рин. – Кроме того, вы с Реем слишком много трогали письмо, так что все остальные отпечатки, если таковые вообще были, стерлись.

Рин поморщилась, ругая себя. Идиотка. Она ведь об этом совершенно не подумала. Кристофер перегнулся через столик и мягко коснулся ее плеча.

– Не переживай, они найдут этого человека. Скарпет сказала Рею, что они особо и не надеялись на отпечатки. Они знают пару обществ, которые могли написать это письмо, так что проверят эти версии.

– А если это написал один человек? Просто недоброжелатель, который прикинулся, что... Я не знаю. Что угрожает Хьюго из-за того, что тот общается с вампирами, а не из-за личной неприязни.

– У Хьюго не было врагов. Смертельных, я имею в виду, – Кристофер покачал головой, но, посмотрев в глаза Рин, болезненно усмехнулся. – Ты права. Я не знал его. За последние годы он мог заработать их хоть сотню.

Рин отвернулась. Она каждой клеточкой своего тела чувствовала боль и сожаления, насквозь пропитавшие Кристофера. Рин на миг представила, каково это: лишиться брата, которого ты любишь, но с которым не общался последние пять лет. Считать, что он умер, так и не простив тебя. Грызть себя за то, что потерял так много времени и не помирился с родным человеком. Рин заставила себя не смотреть на Кристофера, боясь, что в ее глазах отразится жалость.

Все слова были лишними, и поэтому они молчали. Каждый погрузился в свой мир, но звездное небо, на которое они оба смотрели, немыслимым образом соединяло их.

Неожиданно одна из звезд стремительно понеслась вниз. Рин ахнула и по-детски широко распахнула глаза. Звезда падала по широкой дуге, ярким светом расчерчивая черное полотно.

Кристофер с восторженным вскриком подался вперед. Его губы приоткрылись в начавшей зарождаться улыбке. Рин сжала кулаки и твердо посмотрела на звезду, за которой растянулся сверкающий хвост.

«Защити их, – повторяла она про себя желание. – Защити мою семью. Убереги от всего. Даже если ценой будет моя жизнь».

Звезда скрылась за горной грядой в тот самый миг, когда Рин загадала желание полностью. Она широко улыбнулась, довольная собой. Она успела. Хоть Рин и не верила в то, что звезда исполнит желание, так было спокойнее. Мысль о том, что, возможно, кто-то с высоты наблюдает за тобой и поможет, стоит попросить, наполняла уверенностью.

– Успела? – с улыбкой повернулся к ней Кристофер, и Рин кивнула. – Я тоже. Потрясающе, правда?

Рин ответила на его вопрос улыбкой и снова перевела взгляд на небо, выискивая признаки того, что упадет еще одна звезда. Тогда она сможет попросить защиты и для себя.

– Ты веришь в легенду? – спустя пару минут молчания снова подал голос Кристофер. Все это время он тоже вглядывался в небо.

– Что падающие звезды – это новые души, которые стремятся к родившемуся человеку, чтобы обрести тело?

– Нет. Что это Искры только что родившихся детей, которые летят прямо от Файреры из-за Грани, чтобы наделить людей силой. И их магия столь велика, что они исполняют самое заветное желание первого человека, заметившего их.

Рин с интересом улыбнулась. Такой интерпретации она еще не слышала.

– Хотелось бы, чтобы это была правда. Особенно если бы я оказалась этим самым первым человеком.

Кристофер рассмеялся, и Рин вдруг поняла, что впервые слышит его смех. Искренний смех, в котором не чувствовалась потаенная боль. Щемящая тоска сжала сердце. Смеялся бы он так же, если бы знал, что, охотясь за ней, могут зацепить и его?

Небо неожиданно показалось Рин далеким и слишком темным. Считалось, что именно там находилась Грань, разделяющая мир живых и мир мертвых. Рин представила, как Хьюго смотрит оттуда на весь Дифервиль и, как только находит ее с Кристофером, печально, но одновременно облегченно улыбается. Рин прикрыла глаза и впервые за долгое время начала молиться богам о том, чтобы ее желание исполнилось.