Глава 32
Рин прижала пальцы к губам. Хьюго угрожали. И, похоже, уже не в первый раз. Но почему он ничего им не сказал? Кто-то обещал убить его, а Хьюго промолчал.
Рин вспомнила, как однажды застала его, стоящим у ворот и раскинувшим руки в стороны. Он как будто хотел обнять весь мир. От его пальцев лучиками расползались серебристые нити, бледнеющие по мере отдаления от хозяина.
– Что делаешь? – жуя яблоко, поинтересовалась тогда Рин и приблизилась к нему.
Хьюго обернулся. Заходящее солнце освещало его лицо теплым светом, сглаживая морщинки, острую линию носа и скулы. Он закатал рукава рубашки, и Рин ясно вспомнила удивление, которое испытала в тот момент. Рубашка была помята. Она никогда раньше не видела Хьюго в невыглаженной одежде.
– Охранные чары.
– А разве тех, что уже есть, недостаточно?
Хьюго улыбнулся. Со стороны выражение его лица могло показаться снисходительным. Как к чересчур любопытному ребенку, лезущему со своими вопросами к взрослым, когда те заняты важным делом.
Однако Рин видела лучики искренности, разбегающиеся от уголков его глаз. Подобно учителю, радующемуся интересу ученика, Хьюго всегда с удовольствием отвечал на ее вопросы. Но не в этот раз. Сейчас его мысли занимало что-то другое, и Рин доставались лишь незначительные крохи внимания.
– Никогда не бывает слишком много охранных чар, согласна?
Рин скрипнула зубами в бессильном отчаянии. Она ведь могла догадаться. Могла понять, что Хьюго, выглядевший в тот момент непривычно изможденным, будто магия высасывала все его жизненные силы, неспроста ставит еще одну защиту. Но тогда Рин отмахнулась от этого.
«Может, если бы я спросила... Если бы узнала про письмо, про угрозы... Может, он был бы все еще жив».
Она ошибалась. Рин понимала это так же четко, как были видны угольные буквы на белой бумаге. Хьюго никогда не рассказал бы ей об этом. Неважно, как бы она ни изворачивалась, как бы ни ставила вопросы, он бы не прокололся. Хьюго всегда следил за тем, что говорил.
Рин горько усмехнулась и еще раз пробежалась глазами по письму. Кровопийцы, нелюди, существа – выбор слов свидетельствовал о том, что оно было написано человеком, не лунаром.
– Ох, Хьюго, во что же ты впутался, – прошептала Рин, понимая, что для него угрозу представляли не только вампиры, но и люди. Впрочем, укус на шее говорил о том, что лунары добрались до него раньше, чем авторы письма успели привести в исполнение свои угрозы.
Рин отрывисто кивнула и встала. Надо показать письмо Рею. Слишком резким движением она, сама не зная, как, нарушила царящую на столе гармонию. Книга, которую она отложила на самый край, упала прямо ей на ступню. Рин зашипела, поджимая под себя ногу и хватаясь за угол стола в попытке обрести равновесие. Она обличающе прожгла книгу взглядом. «Правдивые сказания старины», гласила надпись на обложке.
Рин подняла том и повертела его в руках. Тяжелый, он был приятного молочного цвета с бордовым орнаментом по краям. Затейливый шрифт названия и вензель над ним не оставляли сомнений – книге уже много лет. Рин никогда не видела подобного оформления, а она успела побывать во многих книжных магазинах: Хикари любила читать и по первости везде таскала за собой Рин, стремясь и ей привить любовь к выдуманным мирам и героям.
Заметив закладку, Рин вздрогнула и против воли подумала, что Хьюго мог читать эту книгу перед смертью. Сглотнув вставший в горле ком, Рин открыла нужную страницу.
Это был отрывок из сказания о гибели богов. Рин проскочила с детства знакомую сцену. Димерион, закрывший собой богиню и погибающий от рук врага. Файрера, плачущая над телом мужа и становящаяся вихрем Искр, ярко сияющих на фоне беспроглядной тьмы. Рин нахмурилась и вернулась назад. Она не помнила упоминания никакой тьмы ни в одной из вариаций сказаний – ни в облегченной версии для детей, ни в оригинале.
«Пламенный же Меч, чей огонь освещал путь и богам, и их созданиям, погас от побежденной им тьмы», – прочитала Рин аккуратно подчеркнутое предложение. Она могла поклясться, что меч Файреры упоминался в этом отрывке единожды: при описании того, как он рубил врагов.
Хмурясь, Рин перевернула казавшуюся чрезвычайно хрупкой страницу, читая дальше. Из книги выпал листочек, но Рин не обратила на него внимания, лишь подхватила в воздухе и, не глядя, положила на стол.
«И создания, оставленные и богами, принесшими себя в жертву нашей жизни, и их светом, без которого мы слепыми котятами затеряны в бесконечности, остались одни. Эрмени, скорбя о божественных родителях, пришла в ту пещеру и забрала Меч Пламенный, погасший ныне, да отдала его хранителям, созданиям отца своего. Тело же Эрамейи было сокрыто. Темные же были сожжены, ибо не было Тьме места в новом мире без богов наших, Файреры и Димериона».
Рин забарабанила пальцами по столешнице. Эрамейя. Это же имя упоминалось в письме Виларенделла из заброшенного особняка в лесу. Это было имя, о котором она попросила Хьюго найти информацию.
Рин вспомнила записку, которую нашла тем страшным утром. Она хранила ее, хоть бумага и помялась, а капли слез сделали некоторые слова нечитаемыми. Но Рин и не надо было их читать. Она помнила каждое слово наизусть.
Хьюго искал что-либо об Эрамейе для нее. Свой последний вечер он провел, думая над ее вопросом. Конечно, Хьюго не знал, что наутро его не станет. Никто об этом не знал. Но с первыми лучами солнца в их дом пришел вампир и убил его.
Рин отупело перевела взгляд на выпавший из книги листочек. Он был исписан мелким подчерком Хьюго, и она взяла бумагу в руки, стараясь не обращать внимания, что та трясется в ее пальцах.
Чья сторона?
Темные = враги богов? Люди?
Сокрыто – не погребено – где оно? Она умерла?
Откуда Рин узнала об Эрамейе?
Рин перечитывала снова и снова, пока слова не начали расплываться перед глазами. Когда в следующий миг на бумагу упала капля, она поняла, что плачет. Она прижала к дрожащим губам костяшки пальцев, пытаясь таким образом удержать рвущиеся наружу всхлипы внутри. Колени подогнулись, и Рин тяжело опустилась на стул. Она бросила бумагу на стол и обняла себя за плечи.
Слез больше не было, только грудь сдавливала боль. Как будто где-то внутри она все еще продолжала плакать, но эти слезы больше не вырывались на поверхность. Мысль о том, что Хьюго провел последние часы, думая о ней, о ее вопросах, наполняло сердце печалью и чем-то, отдаленно похожим на вину.
– Надо найти Рея, – хрипло прошептала Рин.
Ей ясно представилось, как он крепко обнимает ее, как терпеливо и молча ждет, пока узел в ее груди не развяжется и слезы не хлынут потоком. Рин тряхнула головой, отгоняя от себя призрачное тепло его рук.
Заставив себя встать, она хотела было спрятать записку в карман, но, помедлив, в итоге вернула ее обратно в книгу и взяла «Правдивые сказания старины» с собой. Ища любой повод снова не потерять себя в скорби, Рин уцепилась за загадку, связанную с Эрамейей. Она была более чем уверена, что та не упоминалась ни в одном из мифов о Файрере и Димерионе. Что же ее имя тогда делало в книге?
Рин пообещала себе просмотреть издание получше. Быть может, она сумеет найти что-то еще. В любом случае, пока Джон не связался со своим другом, а тот – с куратором новообращенных, ее руки связаны.
«Узнать, кто писал эти угрозы, мы не сможем, – думала Рин, прикрывая за собой дверь в кабинет. – У нас нет никаких зацепок, чтобы понять, кто это написал. Охотники могли бы найти этого человека, но что-то мне подсказывает, что они отмахнутся от нас так же, как и в прошлый раз. Впрочем, сейчас у нас есть доказательства, что Хьюго угрожали. Это может помочь, но, опять же, Хьюго убил Стив. Вампир. А письмо явно написано человеком».
Краем глаза в проеме одной из дверей Рин уловила высокий силуэт и затормозила, едва не миновав нужную комнату. Это была малая гостиная, по совместительству – часть библиотеки, в которой были собраны самые любимые книги Хьюго.
Рин тихо зашла. Рей стоял посередине комнаты, спиной к ней. Его плечи были опущены, а склоненная голова позволяла рассмотреть выступающий позвонок у основания шеи. Этот позвонок, слегка выпирающий из-под бледной кожи, придавал Рею странную хрупкость, граничащую с беззащитностью.
У Рин сдавило грудь. Она никогда раньше не видела Рея таким неподвижным. Что-то в нем всегда изменялось. Будь то руки, ноги или даже губы – он не был похож на мраморную статую ни секунды. Однако сейчас Рей напоминал именно ее.
Он резким движением вытер глаза рукавом рубашки и только после этого обернулся. Рин сделала вид, что не замечает красноты, расползшейся по его нижним векам.
– Нашел что-нибудь?
– Нет. Ни на чердаке, ни в подвале, – Рей на несколько миллиметров приподнял уголок губ, но это не смогло обмануть Рин. Она видела застывшую в его глазах печаль. – За исключением пауков, конечно. Их там навалом.
Рин передернулась. Она панически боялась пауков.
– Надеюсь, они не желали приключений и не отправлялись в тур по всему дому, пока мы здесь жили.
Рей хмыкнул.
– Кто знает. Может, у них тоже есть потребность открывать новые горизонты.
– Будем надеяться, что они домоседы, – пробурчала Рин и посмотрела на то, что Рей держал в руках.
Он, перехватив ее взгляд, перевернул конверт и протянул ей.
– Нашел это здесь.
Его тихому голосу аккомпанировало шуршание бумаги, когда Рин открывала конверт. Даже вытащив содержимое лишь на половину, она уже знала, что это. Их фотография.
Это было солнечное утро. Один из таких дней, когда лучи солнца по-особенному теплы, воздух, пропитанный хвоей, кружит голову, и вся природа словно смеется, радуясь тому, что жива. У Рин только-только зацвели анемоны, и она, не удержавшись, собрала букет. Красные, розовые, фиолетовые и белые цветы радовали глаз, а их легкий, едва уловимый аромат щекотал ноздри. Почти недоступный слабому людскому обонянию, он раскрывал свой букет для лунаров. И Рин благодаря эльфийской крови тоже могла его ощутить, пусть и не так ярко, как чистокровный лунар. Когда Рей увидел ее с цветами, его нос забавно дернулся, и он заулыбался во все тридцать два зуба.
Они сфотографировались все вместе. Рин, Рей, Хикари и Хьюго. Маг достал камеру и, заявив, что такое утро грех не оставить в памяти, выстроил их всех в ряд. Конечно, они не долго занимали свои места и вскоре начали дурачиться.
Камера остановила время как раз в тот момент, когда Хикари пыталась вставить Рин за ухо цветок, Рей, стоящий позади улыбающейся Рин, подставлял ей рога с бесовским выражением на лице, а Хьюго смеялся.
– Ты касался? – спросила Рин и вздрогнула, не узнав собственного голоса.
– Нет. Я не знал, что он отдал ее на магическое проявление.
– Я тоже, – проронила Рин, не отводя взгляда от фотографии.
Она понимала Рея. Его невольную боль, слезы, которые он поспешно спрятал от нее, и нежелание дотрагиваться до глянцевой поверхности и возвращаться в тот момент. Рин чувствовала то же самое. Она осторожно убрала фотографию обратно в конверт и спрятала его в книгу, чтобы не помять.
– А ты нашла что-нибудь?
– Да. Письмо.
Рин протянула ему бумагу, и Рей, встревоженно хмурясь, забрал ее так, словно это была бомба. По мере того, как он вникал в смысл строк, его лицо темнело. Под конец он так сжал пальцы, что бумага жалобно хрустнула.
– Почему он не сказал нам? – рыкнул Рей.
– Наверное, думал, что справится сам. Или что это неважно.
Ртуть в глазах Рея замерзла. Когда он посмотрел Рин, ей показалось, что ее пронзили. Но она не хотела прятаться от этого взгляда. По правде сказать, она не сомневалась, что в глубине ее собственных глаз сверкает то же выражение.
– Мы должны найти того, кто это писал.
– Как?
– Не знаю, – Рей покачал головой. – Но мы не можем оставить все, как есть. Может, Хьюго убил и вампир, но этот человек смел ему угрожать. Нельзя оставить его безнаказанным.
Рин кивнула и приблизилась к Рею. Протянув руки, она ласково разжала его пальцы и достала уже порядком помятый листок.
– Тогда нам это понадобится, – просто сказала Рин, отвечая на взгляд Рея.
На секунду ей показалось, что по его лицу промелькнуло разочарование, словно он ожидал чего-то другого. Однако в следующий момент Рей сунул руки в карманы и поднял плечи.
– Пойдем к Охотникам? У меня есть среди них знакомая, она может помочь. Надавить, где надо. Теперь у нас есть доказательства.
Рин медленно кивнула и разгладила листок бумаги. Охотники больше не смогут отвертеться от расследования.