Искра солнца

Вчера было найдено еще одно тело. На этот раз жертвой стал Валерий Мобиус – подающий надежды молодой гитарист. Его нашли на берегу Арксики, невдалеке от западного моста. Глаза цвета оникса не оставили сомнений – Валерий стал новой жертвой Черни.

Именно так люди окрестили маньяка, рыщущего по улицам Дифервиля. Чернь. После смерти у ее жертвы глаза так же черны, как и душа этого чудовища.

Он – или она – погубил уже семь человек и одного гнома. Не понятно, по каким критериям он выбирает себе жертву, ведь у убитых нет ни одной общей черты.

Майзельс, начальник Охотников, в своем последнем интервью поделился новостями: «Мы считаем, что в этих убийствах задействована целая группа людей или лунаров. Их целями, по мнению следствия, являются террор и разжигание конфликтов между нашими видами. Со всей ответственностью заявляю, что эти убийства не относятся к серии убийств, в которых виновны вампиры и расследование которых ведется под руководством князя Александра. Это подтверждают и слова князя, и выводы наших экспертов, сделанные на основании следственной экспертизы.

Мы настоятельно просим людей не паниковать и не делать голословных заявлений, которые могут не только навредить репутации вампиров, но и исполнить цель террористов: разделить нас, посеять между нами вражду. Патрули будут усилены, на защиту улиц выйдет большее количество Охотников. От лица всех Охотников прошу вас не рисковать. Ходите группами, избегайте выхода из дома в темное время суток, соблюдайте правила безопасности. В скором времени ученые и господа из Совета Магии изготовят специальные одноразовые браслеты, с помощью которых вы сможете отправить сигнал о помощи. Его получит находящийся ближе всего к вам Охотник, а также сигнал будет отправлен в наш главный офис. После изготовления браслеты станут раздаваться бесплатно, каждый из них будет прикреплен за вами, чтобы мы знали не только местонахождение, но и личность попавшего в беду».

Мы скорбим вместе с родственниками, чьих близких нашли с меткой Черни. И все же боль и желание отомстить не должны ослеплять нас, не должны рождать в наших сердцах ненависть к вампирам или другим лунарам. Они не виновны, пока не доказано обратное.

Рин покачала головой. Многие люди надеялись, что это вампиры виноваты в новых убийствах. Потому что иначе это значило бы, что в Дифервиле появилось новое чудовище, которое убивает неизвестным ранее способом.

Рин еще раз пробежала глазами интервью с Майзельсом. Браслеты – это, конечно, хорошо, но Охотники либо не выносят это на суд общественности, либо попросту не знают, кто убийца. «Мы считаем» – не ответ, всего лишь догадка.

Рин поджала губы. Получать браслет она не пойдет, соваться прямо в логово Охотников слишком рискованно. Они могут понять, что она полукровка, и только Файрере известно, что будет дальше.

Рин сложила газету. Для нее так и осталось загадкой, каким образом каждое утро перед дверью появляется свежий номер «Дифервиля сегодня». Рин ни разу не видела почтальона и сомневалась, что кто-то потащится в такую даль, а заклинания, которое позволяло бы телепортировать газеты, она не знала. Но факт оставался фактом: газета неизменно лежала на коврике перед дверью.

Однако сегодняшний день был исключением. Обычно Рин сама заносила газету в дом, так как вставала раньше всех и отправлялась на пробежку. Но сегодня ей удалось заснуть только под утро, и к тому моменту, как она готова была выходить, на часах уже стоял полдень, а газета лежала на комоде. Для Хикари спать так долго было в порядке вещей, но для Хьюго... Он вставал рано, как и Рин, поэтому то, что на кухне еще не дымится чашка крепкого кофе и не раздается тихое пение Хьюго, в который раз подтверждало подозрение Рин: маг устал настолько, что проспит до вечера.

Положив «Дифервиль сегодня» обратно на комод, Рин надела кроссовки и вышла на улицу. Ей в лицо сразу же ударил ветер, и она поежилась. Дождь, прошедший вчера, все-таки испортил погоду. Небо налилось свинцом, и лишь изредка солнце выплывало из-за туч, но все равно не могло преодолеть дымку, которая окутала весь мир.

Рин позволила себе секундное промедление и прикрыла глаза, наслаждаясь свежим, пропитавшимся ливнем воздухом. Спрыгнув со ступенек, она побежала. Длинные волосы, собранные на затылке, мотались из стороны в сторону, отдаленно напоминая хвост виляющей собаки. Или волка.

Тоска по Рею снова начала грызть Рин. Он не писал и не звонил с того раза, как сообщил, что добрался до дома. А с тех пор прошла уже неделя. Рин не понимала, почему скучает по нему, и это ее злило. Как и собственные мысли, утверждающие, что раз Рей не звонит, значит, она ему не очень-то и нужна.

На вопрос Хикари почему она не позвонит сама, Рин промолчала. Она не желала навязываться, тем более парню, который, как бы ей ни хотелось, чтобы это было неправдой, ей нравился. Ей с самого детства дали понять, что насильно мил не будешь.

Рин тряхнула волосами, прогоняя мысли. Прохлада щипала за щеки, делая их алыми, и она подняла воротник. Все мысли вскоре покинули ее, и Рин полностью сосредоточилась на движении. В беге она любила именно это. Возможность очистить голову. Он не успокаивал ее так, как работа в саду, но позволял на время забыть обо всем и полностью отдаться тому упоительному ощущению свободы, что захватывало ее.

Перед калиткой Рин перешла на шаг. Грудь высоко вздымалась, а ноги приятно гудели. По щекам разлилась краска, и Рин больше не чувствовала прохлады. Разогретая бегом, она тщательно растянулась и только после этого вошла в дом. Он встретил ее тишиной. Сгустки пламени в стеклянных шарах, висящих в воздухе наподобие светильников, приветливо мигнули Рин, загораясь, стоило ей хлопнуть в ладоши. Скинув кроссовки, она побрела на кухню.

Приготовленный вчера пирог, который Хикари заботливо прикрыла, стоял на столе, и Рин облизнулась. Организм требовал еды, хотя она уже успела позавтракать. Рин замычала, вспоминая вкус сочных яблок, в тандеме с корицей превращающихся в сладковато-пряную смесь. Она уже собралась отрезать себе щедрый кусок, как вдруг заметила записку, на которую не обратила внимания с утра. Через секунду она узнала мелкий, кое-где непонятный почерк Хьюго.

Рин, доброе утро! Наверное, ты уже выполнила свой ежедневный ритуал в виде пробежки, раз читаешь эту записку. Я вчера так и не смог заснуть. Твои слова про Эрамейю всколыхнули какое-то давнее воспоминание, которое все никак не хотело ни появляться полностью, ни исчезать. Так что я пошел искать информацию о твоей загадочной Эрамейе. Не удержался.

Теперь я знаю ответ на твой вопрос. По крайней мере, частично. Не терпится тебе рассказать, но подожду до утра. Думаю, к тому времени, как ты прочитаешь эту записку, я буду либо в гостиной, либо в кабинете. Приходи, мне не терпится поделиться с тобой!

Хьюго

Рин фыркнула. Не удержался он. Глотнув горячего чая, который уже успела себе заварить, она кинула страдальческий взгляд на пирог.

– Я к тебе скоро вернусь, – пообещала она и пошла в гостиную.

Кресло, которое обычно занимал Хьюго, пустовало. Поленья уже давно отгорели, и, поворошив золу кочергой, Рин заключила, что со вчерашнего вечера огонь не посещал камин.

Развернувшись, Рин вздрогнула, когда ее взгляд натолкнулся на портрет Эрмени. На нем дочь богов улыбалась и смотрела прямо, словно заглядывая в душу зрителю. Ее большие голубые глаза были широко распахнуты, длинные волосы цвета предзакатного солнца струились за спиной, но одна из прядок, взбунтовавшись, выбилась из идеальной прически и змейкой лежала на груди. Рин понимала, зачем художник сделал это. Таким образом Эрмени стала ближе к простым людям. Она перестала быть идеальной дочерью богов и превратилась в молодую женщину, которой, по легендам, всегда хотела быть.

Этот портрет подарила Хьюго Аманесс. Когда Рин спросила его об этом, он сказал, что Несс преподнесла ему картину на день рождения. Рин не знала, был ли в этом тайный умысел, но ей хотелось верить, что таким образом ее мать хотела показать, что, несмотря на свою силу и принадлежность к эльфийскому роду, она оставалась простой женщиной, которая нуждалась в Хьюго. Портрет Эрмени висел прямо напротив любимого кресла мага.

Рин отвернулась и вышла из гостиной. На ходу лениво потягиваясь, она с грустью вспомнила о куске пирога, терпеливо ожидающего ее на кухне. Ей только оставалось надеяться, что Хикари не проснется раньше времени и не решит, что кусок предназначен ей.

Рин напряженно скривила губы, давя позыв вернуться назад и быстренько заглотить пирог или спрятать свой кусок. Подняв руку, она постучала в дверь. Звук вышел тихий, чересчур робкий, и Рин замерла, чутко прислушиваясь. Ни шагов, ни ответа Хьюго. Рин постучала еще раз, но не рассчитала силы и слишком резко врезалась костяшками в дерево. Незапертая дверь приоткрылась, и сердце Рин заколотилось быстрее.

Она медленно положила пальцы на ручку, после чего плавно оттолкнула ее от себя. Дверь отворилась, и Рин оказалась в кабинете Хьюго – месте, куда давно хотела попасть.

Прямо напротив двери стоял большой письменный стол, документы и книги на котором были приведены в идеальный порядок и аккуратно разложены по стопкам. Всю левую стену занимал огромный книжный шкаф. В нем, однако, нашли себе приют не только книги, но и разнообразные артефакты и сувениры. Рин заприметила даже несколько фотографий. Справа же глаз радовали огромные панорамные окна, выходящие на лес. Рин представила, сколько спокойных минут Хьюго провел здесь, просто любуясь видом. Второй этаж, хоть и был ниже большинства деревьев, открывал завораживающий вид на зеленое море. Одна из птиц пронеслась мимо окна, стрелой вытягиваясь в воздухе.

Рин улыбнулась, переступив порог. И окаменела. Время словно замедлилось. Рин не могла оторвать взгляда от Хьюго, которого в первые секунды не заметила. Она будто превратилась в каменную статую. Даже душа покрылась мраморной коркой.

Он лежал на полу. Яркие, всегда полные жизни глаза Хьюго были закрыты, морщинки на лбу исчезли. Его руки были раскинуты в стороны, один из кулаков сжат, но на лице застыла маска безмятежного спокойствия. Он будто спал.

Вот только грудь Хьюго не поднималась, а поза казалась неестественной.

Он не шевелился.

Не дышал.

Время возобновило свой бег, когда Рин рухнула на колени. Ковер смягчил удар, но отдача прошла по ее бедрам. Грудь сдавило. Рин не могла сделать вдох.

Она подползла к Хьюго, цепляясь дрожащими пальцами за длинный ворс. В горле комом встала паника, которая душила Рин. Сжав рубашку, она попыталась поднять Хьюго, но его голова запрокинулась, открывая вид на бледную шею и виднеющиеся на ней две маленькие красные ранки. Вокруг них образовалась синюшная гематома, от вида которой Рин едва не вырвало. Она приложила пальцы прямо к ним, в то место, где должен прощупываться пульс.

Его не было. Кожа Хьюго была едва теплой и какой-то сухой. Она напоминала старый пергамент.

Было поздно. Слишком поздно.

– Пожалуйста, – будто со стороны услышала Рин свои рваные всхлипы. – Пожалуйста, вставай.

Рин до боли в челюсти сжала зубы и рывком вызвала свою магию. В ней текла кровь эльфов. Она была целителем. Она могла спасти его. Должна была.

Рин представила сгусток света, огромный пульсирующий шар. Он разрывал ей грудь своей силой. Это была ее магия, но Рин подняла взгляд на небо. Солнца не было. Оно скрывалось за тучами, и она зарычала. Почти теряя сознания от бушующей в себе силы, Рин представила, как невидимые глазу лучи пробиваются через толщу облаков. Она почувствовала их и захватила, не давая и шанса вырваться. Вплела в свой свет. И только потом выпустила его в тело Хьюго.

Чистый свет проник в каждую клеточку его организма. Целительная магия, переплетение эльфийской и человеческой, уникальная и мощная. Грудь Хьюго подбросило от сильного толчка, как будто его сердце решило устремиться к небу. Но его глаза так и не открылись, а губы не изогнулись в такой привычной улыбке. Улыбке, которую Рин незаметно для себя полюбила.

Магии было не под силу оживить мертвеца.

– Нет, нет, – зашептала Рин, кусая губы и бережно поддерживая голову Хьюго. – Нет, пожалуйста. Пожалуйста, не уходи. Не бросай меня, пожалуйста...

Рин попыталась было снова призвать свет, но перед глазами потемнело, и она едва не упала прямо на Хьюго. В тот заряд она вложила все, что имела. До крови закусив нижнюю губу, Рин еще глубже копнула в свою силу, выскребая все, что осталось. Тело Хьюго слабо дернулось, когда по нему пробежала волна чужой магии. Раз за разом Рин взывала к своей силе, пока наконец на нее не опустилась тьма.

Когда девушка очнулась, первым, что она услышала, была тишина. Ее голова лежала на груди Хьюго, но его сердце... Оно не билось. Рин вдруг ярко вспомнила вчерашний вечер. Уверенные, громкие удары сердца Хьюго, когда он обнял ее. Тепло его тела. И мягкий голос, от звука которого улыбка сама собой появлялась на губах.

Пальцы Рин медленно разжались, выпуская искомканную ткань. Откинутая голова Хьюго лежала на полу, и несколько коротких прядей упали ему на лицо, закрывая глаза. Дрожащими пальцами Рин убрала волосы, касаясь уже похолодевшей кожи. В душе разверзлась пустота, и девушка упала в нее. Все ниже и ниже, она стремилась к самому дну.

Она пришла слишком поздно.

Его уже не спасти.

Рин обхватила ладонь Хьюго своей. Сведенные предсмертной судорогой пальцы не хотели разгибаться, но Рин все же просунула свою руку. Из кулака Хьюго что-то выпало, и она отупело уставилась на пуговицу. Темно-синяя с более светлой крапинкой на боку, она четко врезалась в память. Ни о чем не думая, Рин сжала ее трясущимися, не подчиняющимися ей пальцами, и снова перевела взгляд на Хьюго. Он казался таким умиротворенным. Родным.

Рин почувствовала присутствие Хикари раньше, чем услышала ее вскрик и удар тела, привалившегося к косяку двери в отчаянной попытке найти опору. Рин медленно, словно вдруг превратившись в старый, заржавевший механизм, повернулась к Хикари.

– Он умер, – безжизненно прохрипела Рин, смотря на лицо Хикари и только сейчас понимая, что по ее собственным щекам текут слезы. – Умер.